Текст книги "Окончательная синхронизация"

Не успела волна схлынуть, а они уже организовались, чтобы помочь пострадавшим. Без лишних формальностей – остался в живых, зовут Франсуа Лавуазье, больше ничего не помните? Верим, охотно верим! После того, что с вами случилось, многие не могут вспомнить, даже как их зовут. Вот вам документы, деньги, кредитки на энную сумму. Если будут проблемы, обращайтесь к нам. Родина должна помогать своим детям!

Лишь к обеду, зевая и потягиваясь, мы собрались в гостиной нашего королевского номера. Обед заказали прямо сюда, нужно обсудить планы и лишние уши нам не к чему. Отдав дань местной кухне, мы, наконец, приступили к разговору, который старались оттянуть всеми силами.

– Мы знаем где, мы знаем что, мы знаем как! – напомнил Алексей итоги моих исследований памяти курьера, – Осталось решить вопрос: каким образом мы проберемся в этот номер незамеченными, и выйдем оттуда невредимыми?

– Мы можем элементарно отвадить всех, кто захочет встать у нас на пути. Это в наших силах, нам сейчас человека убить, раз плюнуть! Правда, милый? – Эва смотрела на меня ласково, словно спрашивая, сколько кусочков сахара положить в чай.

– Я лично никого убивать не собираюсь! – отрезал я, – Хватит, намахались топорами, да дубинами! Достаточно человеку намекнуть, что у него есть дела в другом месте.

– Человеку можно намекнуть, а вот что вы будете делать с оператором, который смотрит на вас через скрытую видеокамеру, и держит руку на джойстике управления пулеметной установкой?

– Надо сделать так, чтобы у него не было времени смотреть на нас! – предложила с ходу Эва.

– Скажи пожалуйста, а как мы это сделаем? – взмолился я, – Мы же не можем на него воздействовать, он для нас невидимка!

– Поговорку вспомни: «За деревьями леса не видать» О чем гласит народная мудрость? О том, что нужно создать такую ситуацию, когда оператору некогда будет нас разглядывать. Пожар, потоп, взрыв, теракт… ну что еще можно придумать? Алексей, помогай, ты у нас профессионал в этом вопросе.

– У меня тоже небогато с предложениями. Поддержки нет, средств нет, оружия и того нет. Максимум, что могу устроить – задымление на этаже, больше ничего на ум не подходит.

– Мда, сами же в том дыму заблудимся или задохнемся! – подвел я пессимистический итог.

– Братцы, вспомните про тайгу, как мы комариков гнали на десант! – взмолилась Эва, – Прекратите мыслить стандартами, у нас есть возможности, которые позволят нам сделать все, что угодно. Да хоть государственный переворот, если понадобится конечно.

– Переворот?! – я мысленно представил масштабы, – Неплохой вариант, но все равно, что из пушки по воробьям.

– Это просто пример, валенок сибирский. Мы можем вместо комариков пригнать в отель всякого отребья, которое устроит дебош и отвлечет внимание операторов. В массе мы будем незаметными. Пока они все там крушат и ломают, мы проникаем в комнату, делаем свое дело и тикаем смело. Как план?

– Грандиозно! – Алексей театрально похлопал в ладоши, – А вы в самом деле можете такое устроить? – спросил он с явным недоверием.

Мы переглянулись и кивнули головами. Действительно можем, если разберемся немного в своих силах и возможностях. Спокойно исследуем себя и благоприобретенный в бою опыт. Так что в самое ближайшее время, господа сенсы, предстоит вам ревизия и учет, как основа всяческого благополучия. Занятие скучное, но для тех, кто собрался долго жить очень полезное.

– Как я понял, мое участие вам особо не поможет? – больше для порядка спросил Алексей, – В таком случае я прошвырнусь по Парижу, посмотрю, что к чему, вдруг знакомых встречу. В общем, не скучайте и не паникуйте. Здесь нас ни одна собака не сыщет.

Мы проводили Алексея со вздохом сожаления. Может и не поможет, а все-таки поддержка хотя бы моральная, да и физическая вне всяких сомнений. Официанту морду набить, мебель в номере переставить или еще чего для пробуждения творческого настроения. А так сиди дурак дураком, в носу ковыряй, да с потолка сценарии считывай. Делать нечего – будем сидеть, будем думать, искать способы проникновения в комнату, основываясь на шпионских фильмах и книжках. Других источников нет, придется импровизировать на ходу.

Едва за Алексеем закрылась дверь, раздался телефонный звонок. Эва сняла трубку, потому что кроме нее в этом номере никто не смог бы связно ответить на любой вопрос, заданный по-французски. Она молча слушала, что говорят, кивала головой, соглашаясь с чем-то, бормотала «Уи-уи». Внезапно по ее лицу прокатилась странная судорога, словно она услышала жуткую гадость. Лицо тотчас же разгладилось, словно ничего и не было, но я никак не мог забыть ее мимолетной гримасы. Она еще что-то сказала и положила трубку.

– Местный администратор интересовался, как долго мы намерены снимать этот номер, – пояснила она. – У них планируется приезд одной важной персоны, которая привыкла снимать именно этот номер. Но если мы возражаем, то ему предложат другой, очень похожий. Я сказала, что мы подумаем и сообщим о своих планах.

– Мы можем об этом пока не думать?

– Можем, только… странно… впрочем, неважно, ерунда! – Эва мотнула головой, словно отмахиваясь от назойливой мысли. Поморщилась, как от боли, прикоснувшись к затылку, но промолчала.

Я машинально кивнул, соглашаясь, что все это ерунда, и сразу же выбросил из головы саму мысль о том, что мы кому-то что-то должны. Наши планы нам самим неясны, может мы сегодня покинем номер, а может и покидать его будет некому. Так что не будем отвлекаться на всякую ерунду, – принял я решение, хотя мысль о том, что Эвелина услышала какую-то гадость, и это ее задело, тревожила меня. Все-таки я ее люблю, черт возьми и мы… господи, о чем ты опять? Все! Забыли! Выкинули из головы! Нам нужно разработать план проникновения на особо охраняемый объект. Мы не имеем права отвлекаться на всякую ерунду. Итак, что мы имеем?

Сидит куча операторов в специальной комнатке, и непрерывно следят за показаниями датчиков и видеокамер. А чем им еще заниматься, если кругом тишь, да благодать. Тишина и покой – худшие друзья шпионов. В такой тихой обители проникнуть в охраняемое помещение дело совершенно бесперспективное. При отсутствии внешних раздражителей оператор будет тупо отсиживать свои часы у мониторов, стараясь не пропустить нарушения периметра охраняемого помещения. Тут не только шпион, мышь не проскочит.

Можно постараться нащупать наблюдателей, нащупав их синхронизации через обслугу, и вырубить их одним ударом. Хотя для этого придется выследить хотя бы одного представителя той самой обслуги, чтобы через его сознание выйти на операторов. Но никто не гарантирует, что где-то останется единственный не замеченный нами оператор, который и нажмет на красную кнопку. Вариант, не гарантирующий сто процентную безопасность, меня лично не устраивает.

Значит нужно сделать так, чтобы внимание операторов было чем-то отвлечено. Пьяный дебош на улице, скандал в фойе с мордобоем и стрельбой – не подходят по причине мелкости. Вызовут полицию и моментом устаканят ситуацию. Потом с пристрастием спросят у дебоширов: «Почему? По какой причине? Кто приказал?» И не полицейские спросят, а специалисты, которые дубинке и кулакам предпочитают шприц и наркотик. А это следы, причина для повышенной настороженности. Налицо результат обратный ожидаемому.

Нужна масштабная провокация, чтобы сомнения не оставалось. Чтобы причины спрятались за размерами, и так глубоко, что сами участники провокации о ней не смогли бы догадаться. Сто, двести, тысяча человек – это по-нашему, наша сцена сегодня будет ломиться от статистов. А главные герои в это время останутся в тени и даже не выйдут на поклон к восхищенной публике. Нам не нужны цветы и аплодисменты. На подобных спектаклях среди грома оваций легко не заметить легкий хлопок снайперской винтовки с глушителем. У нас особый спектакль и особая, я бы даже сказал элитная публика.

Как это здорово думать в две головы, если бы Алексей мог к нам присоединиться, то было бы еще восхитительнее. Поговорку твердим сотни лет, что одна голова хорошо, а две лучше. Только редко кому удавалось это воплотить в жизнь. Чаще две головы вносили раздрай и споры, в ходе которых истина безжалостно втаптывалась в грязь. Коллективное мышление – это синхронная, не требующая дополнительных договоренностей работа двух сознаний. Ты моментально увеличиваешь свои способности не вдвое, а многократно, так как пересекается два совершенно разных по развитию сознания, умножая сферу познаний напарника. Идет обычный разговор, но расцвеченный образами, вариациями решений, столь свойственными мыслительному процессу.

– Бандитская война? Шуму будет предостаточно!

– Нет, с бандитами нужно работать долго. Чтобы их раскрутить, придется организовывать подставы, наводить на мысли о причастности, убивать, в конце концов. А как ты думала, бандиты без крови результат не принимают, закон волчьей стаи.

– Коммунистов поднять? Демонстрация, потасовка с полицией, потом разбегутся по отелю, полицейские вдогонку. Шум, гам, тарарам.

– Да ты что, какая потасовка? Они соберутся толпой, подержат для вида плакаты, поплюют на правительство и мирно разойдутся по ближайшим кабачкам, это тебе не Россия 1917 год.

– Что-нибудь межнациональное? Эмигранты и местное население, наверняка конкуренция из-за рабочих мест. В Европе не очень то любят гастарбайтеров.

– Ага, не любят, но сами за собой сортиры чистить не будут, пусть арабы в выгребные ямы заглядывают. Чистенькие стали, заелись, себя за первый сор держат, остальных за третьесортных. Бюргеры, хреновы!

– Бюргеры – это в Германии!

– Мне нравится идея с арабами, в смысле не нравится, но самая продуктивная из всех предложенных. Что они хотят?

– В смысле?

– Они выходят на демонстрацию с требованиями, так какие у них требования?

– Денег хотят, равных условий оплаты труда, гражданства, да просто хотят набить морду всем, кто в этой стране живет припеваючи!

– Эвелина, ты с каждой минутой мне нравишься все больше и больше, еще чуть и ты станешь лидером национального восстания. Эдакий Гарибальди!

– А как мы их заставим сделать что-то и именно там, где нам это нужно?

– Арабы народ эмоциональный, нужно найти достаточно образное событие, связанное с любым из них, привязать его к месту и впихнуть это как воспоминание в их память.

– Это все?

– Ну, вкратце да.

– Ничего не забыл?

– Ты имеешь в виду, как мы будем это им впихивать в мозги?

– Ага. Для начала неплохо было бы попробовать на кошечках.

– Договорились, кошечка, готовься! – зарычал я, как камышовый кот.

– Боюсь, боюсь, боюсь! – пискнула Эвелина, – Не шали, нет настроения.

– Окей, только для чистоты эксперимента ты от меня отключись, чтобы была односторонняя синхронизация. Заодно понаблюдаешь, как это выглядит для обычного человека, если конечно сможешь побыть обычным человеком.

– Это не совсем честно, почему именно ты должен пробовать? Как всегда мужской эгоизм!

– Ну, как сказать, очень хочется попробовать, аж до зуда! Ты же сама чувствуешь!

– Ладно, но в следующий раз я буду первой! Отключаюсь, – у меня в голове, словно лампочка погасла, я словно ослеп на один глаз. Даже и не думал, что контакт с сознанием Эвелины стал привычным и необходимым атрибутом моего сознания.

Хорошо бы еще придумать, как именно это сделать. Первый раз все идет через пень колоду, делается долго и мучительно, чтобы в конце пути понять, как же просто все можно было сделать. Кто бы научил волшебника-недоучку? Вспомним урок с медведицей. Естественно, что в тот раз мне было не до анализа, все произошло на автомате. Будем помнить, что это получилось, и надеяться, что я вспомню подробности.

Моя синхронизация осталась активной, я неспешно плавал в памяти Эвелины, стараясь замаскировать свое присутствие. Фрагмент для копирования выбран, осталось придумать, как его подмешать в воспоминания Эвелины. От чего будем отталкиваться?

Для простоты будем считать, что наша память хранит прошедшие события в нескольких слоях. Наружные слои – это очень общие и небольшие образы информации. Они нужны нам, чтобы осознать, что мы помним некоторое событие. Это маркеры информации, они не должны быть емкими, просто закладка на память – такое есть! Второй слой уточняет, что именно мы знаем об этом, но тоже в общих чертах. Этого должно быть достаточно, чтобы среди похожих воспоминаний выбрать самое нужное, самое близкое к тому, что мы ищем. На самом глубоком уровне, в подсознании мы храним буквальную информацию – зрительные, осязательные, обонятельные слепки нашего восприятия. Это огромные объемы информации и по этой причине они хранятся в специальном пассивном состоянии, не требующем загрузки сознания. С компьютерной точки зрения пассивное состояние можно сравнить с упакованным архивным файлом.

В промежутке между архивом и верхними уровнями находятся слои специализированных отборов. Наш образ жизни, опыт, образование создают в сознании особые фильтры, которые просеивают архивную информацию и выстраивают из нее специальные ключевые образы. Зачем они нам нужны? Вспомните – интуиция, внезапное озарение, предсказание. Все это результат просеивания через сито ключевых образов.

Мы можем не вспомнить, что именно мы запомнили о каком-то конкретном событии, но готовое решение, свое отношение к этому событию возникает мгновенно. Поэтому просто взять и вложить нечто совершенно чуждое в сознание конкретного человека невозможно, оно будет отвергнуто с очень нехорошими последствиями для испытуемого. Его ключевые образы не смогут правильно интерпретировать навязанный образ, размещенный в верхнем слое сознания. Возникнет состояние раздвоенности сознания, дежавю, шизофрения. Именно с этой проблемой сталкиваются все начинающие психотерапевты, свято верящие в силу гипноза. Они калечат своих пациентов, сваливая на них собственные ошибки.

Для точного вклеивания чужого воспоминания нужно связать множество маленьких узелочков на разных слоях. По своей сложности такая операция напоминает работу нейрохирурга или операцию по пришиванию отрезанной конечности. Кропотливо и долго. Так можно делать, но мы будем копаться до второго пришествия.

– Ты будешь делать что-нибудь или мне так и сидеть как мумии? – с иронией спросила Эвелина, уставшая ждать результата, – Может, скажешь о своих сомнениях, монах-затворник, вместе подумаем? Я, все таки, аналитик, как никак!.

– Подключайся, идеи есть, но не хватает именно твоих светлых мыслей! – обрадовался я. Чего это я в одиночестве самокопанием занимаюсь, вдвоем веселее будет.

Эвелина вернулась в мое сознание теплым сиянием. А что, мне нравится наш союз – буквальное единение душ. В мгновение ока она провела ревизию моих наработок и сосредоточенно нахмурилась.

– Действительно так мы ничего не достигнем. Нужно что-нибудь более примитивное, простое, чтобы без затей нашпиговать пару сотен мозгов нужными идеями. Давай попробуем поискать некоторые закономерности.

– А это не то же самое, только в профиль? Мы же завязнем в потоке!

– А мы не будем в глубину нырять, попробуем пока верхушки снять, чтобы статистика появилась. Статистика вещь интересная, – улыбнулась она хитро.

– Как отбирать будем?

– Просто и тупо – все похожее сваливай в одну кучу, потом посмотрим, какие кучи больше и возьмем их за основу.

Здесь уже не отсидишься в отеле, придется и нам прогуляться по улицам. Прогулка по ночному Парижу, что может быть прекраснее для влюбленной пары? Мы с Эвелиной с огромным удовольствием выползли из своей уютной норы, чтобы вдохнуть свежего воздуха, насладиться ароматом цветущих каштанов, полюбоваться уютными ресторанчиками и задержаться в некоторых из них. Но самое главное при этом искать любых представителей арабских эмигрантов.

К нашему удивлению найти этих курчавых и смуглолицых представителей Востока оказалось совсем несложно. Создавалось впечатление, что на каждого встреченного француза приходится как минимум трое арабов. Через полчаса гуляний наши ловушки были переполнены, осталось только обработать улов. Жалко уходить обратно в отель. Мы переглянулись, и нырнули в небольшое бистро, уговорив себя, что за хорошую работу достойны небольшого вознаграждения. Хоть кофейку выпить напоследок, обидно побывать в Париже и не попробовать как готовят его мастера любвеобильной столицы.

После трех часов перекладывания грязи из одного корыта в другое мы с Эвелиной собрали целую кучу всякой гадости. Честное слово, к концу этой работы мое мнение о человеке сильно изменилось. Может быть, человек и произошел от обезьяны, но не так уж далеко он отошел от своего далекого предка. Надбровные дуги исчезли, ходить стали ровнее, а вот зверство в душе осталось. Чувствуешь себя с этой коллекцией, как ходячий гадюшник. Но дело есть дело, итак, что у нас в коллекции?

Сцена первая – группа белых подростков нападает на парня и девушку арабской наружности. Парня сразу валят на землю резким ударом ноги в пах, а девицу оттаскивают в сторону и срывают с нее одежду. Группа разделяется – одни яростно пинают упавшего и лупят его обрезками арматуры. Он пытается закрыть руками голову, сворачивается в комок, но удары в спины открывают его для ударов в живот. Вторая группа насилует девчонку. У обоих нет шансов на жизнь. Подростки в пьяном угаре готовы забить обоих насмерть. Какая мерзость! Все это происходит не в Париже и уж точно не рядом с нашим отелем, но это дело поправимое.

Сцена вторая – у закрытых ворот завода манифестанты с плакатами: «Гастарбайтеры, собаки! Вы отнимаете хлеб у наших детей!» На территории завода хмурые рабочие-арабы таскают тяжелые мешки, разгружая прибывшие трейлеры с сырьем. Они неграмотные и не могут прочитать, что там написано на плакатах. Но отдельные слова они понимают и им становится обидно. За эту работу белому платят пятьдесят долларов в день, а им только два. У белых есть перерыв на обед и норма выработки, для них существует только работа или пошел вон! Из-за ворот вылетает обломок камня и ударяет в голову одного из арабов. Бросок был неприцельный, но камень угодил в висок. Араб падает, обливаясь кровью, замертво. Дома остались жена и трое детишек, которым нечего есть и нечем заплатить за квартиру. Господи – эпоха колониального рабства посреди процветающей демократии! И вы еще будете учить Россию, как ей строить демократическое государство?

Сцена третья – пикник за городом. Арабская молодежь выбралась за город, чтобы отметить Мухаррам – первый месяц исламского года, аналог христианского Нового Года. Веселый праздник Раз Эль Сана с подарками и весельем. Праздник в разгаре, звучит музыка, но вдруг слышится рокот тяжелых мотоциклов. С разных сторон лужайку окружают рокеры, ослепляя светом фар и гудя сигналами. В руках бритоголовых появляются цепи и обрезки арматуры, на руках видны кастеты. В мгновение ока праздник превращается в адскую машину смерти. Бритоголовые не церемонятся и бьют насмерть, не оставляя свидетелей. Вырвавшихся из адского круга, догоняют на мотоциклах и давят колесами.

Вот бы сейчас ударить по этим уверенным в себе отморозкам страшной болью и заставить их на своей шкуре прочувствовать каждую смерть! Не сейчас, пока ты не меч – ты немой свидетель. Твое дело фиксировать и запоминать, чтобы потом использовать эти искры для разжигания огня. Чем ты лучше этих подонков, если собираешься сделать нечто подобное? Только светлыми целями? А не кажется ли тебе, что все светлые цели, в конце концов, умывались кровью? Может и кажется, а все равно хочется дубиной по этим сытым мордам, чтобы зубы вдрызг и кровь наружу. Сволочи!

Хотя, у каждой медали есть две стороны. Не такие уж они агнцы божьи, чтобы лить по ним слезы и бороться за их попранные права. В тех же головах мы нашли огромное количество сцен прямо противоположного плана. В подворотни и скверы поздними вечерами и ночью выходили на охоту подонки из арабского поселения. В них не было жалости, они не считали белых высшей расой. Для них белые были всего лишь грязными животными, источником денег и возможностью удовлетворить свою страсть к насилию. Сколько изуродованных до неузнаваемости трупов они оставили после себя, не сосчитать. Так что на жалость можете не рассчитывать. Обидно только, что за мерзавцев и подонков с обоих сторон рассчитываются вполне добропорядочные граждане. Именно те, кто мог стать опорой здорового общества, гибнут под напором уголовной пены. И полиция бессильна, нельзя же за спиной каждого поставить по полицейскому. Пока нельзя!

Ни с той, ни с другой стороны не было ни капли политики. Подонки разных мастей искали лишь повода, чтобы затеять драку, пустить кровь. Многие стычки были следствием передела территорий мафиозными группировками, в таких стычках гибли и случайные люди. Нужно убрать лидера одной группировки и взрывают весь ресторан, в котором он любит обедать днем. На таких нужно намордники одевать и кормить за бетонной загородкой, чтобы их смерть не пересекалась с жизнью невинных жертв.

Все это лирика, профессионал не должен опускаться до чувств, иначе он покойник, иначе ему никогда не выполнить задания. Мы выполнили первую часть работы, отобрали материал и теперь нужно переходить ко второй фазе. Сцены, упакованные в отдельные ячейки памяти, готовы. Осталось их слегка подретушировать, чтобы воспоминания были чуть смазанными, без четких узнаваемых деталей. Нужны такие картинки, чтобы человек узнал в них кого-то из своих близких или считал, по крайней мере, что ему это рассказал кто-то близкий. Иначе сложно вызвать бурный поток эмоций. Эмоции – вот наш бикфордов шнур. Осталась сущая малость – вложить эти воспоминания в чужие головы.

– Может перекусим чего-нибудь? – предложил я, увидев уютное уличное кафе.

Тихая музыка, теплый вечер, приятные запахи – почему бы не встать на якорь нашему усталому экипажу? Мы заняли столик, гарсон, скользнув как тень, тотчас же предложил нам меню. В силу абсолютного незнания языка, выбор пришлось делать Эвелине. Еще минутка и мы расслабились, изрядно отхлебнув из высоких бокалов густого красного вина.

К нашему обоюдному сожалению всего спокойствия хватило на десять минут. За наш столик плюхнулся Алексей, предварительно осторожно поставив на пол тяжелую спортивную сумку, явственно металлически звякнувшую при этом.

– Ага, сбежали? А кто собирался не покладая сил трудиться над планом в отеле? Решили пошалить напоследок? – спросил он, делая при этом знак гарсону, повторить то же самое и для него.

Странно, обычно невозмутимый Алексей, выглядел слишком возбужденным и излишне игривым. Его глаза блестели, пальцы непрерывно что-то делали, голова моталась в разные стороны, словно он пытался кого-то найти взглядом. Где это он успел так наобщаться, может уже замахнул со старыми друзьями пару литров на троих? Хотя откуда у него в Париже могут быть друзья-собутыльники? Но откуда-то он же взял оружие. Я не сомневался, что это именно оно звякнуло в сумке. С таким арсеналом мы Бастилию можем штурмовать, не то, что гостиницу.

– Уф-ф-ф, – выдохнул он, залпом выпив прохладное вино, – набегался с этими железяками, думал, что плечо отвалится. Надумали что-нибудь, господа штабные работники? Какая диспозиция, где будем ставить редуты? – балагурил он без умолку.

Мы с Эвой переглянулись и пожали плечами.

– Нет пока никакой диспозиции, – сообщил я неуверенно, – так, наметки, прикидки. Нужно еще прогуляться, чтобы материал собрать.

– Долго это, хлопотно. Нет у нас времени по Парижу шататься. Хоть что-то придумали, чем-то мы можем отвлечь операторов? – с нескрываемой досадой в голосе спросил Алексей.

– В принципе можем, – также не очень уверено высказалась Эва, – шум-тарарам устроим, народу в коридоры нагоним, драку-мордобой гарантируем.

– Вот и порядок, больше нам и не понадобится, – удовлетворенно сказал Алексей, – вот с этим, – он мотнул головой в сторону сумки, – нам сам черт не брат. Разнесем их защиту к чертовой матери, если даже они что-то почуют.

– Это крайний вариант, – обеспокоился я, вспомнив о системе защиты сейфа.

– Крайний, так крайний! В бою никакая граната лишней не бывает. Ну что, господа, тронемся с богом? На дорожку вроде посидели по старому русскому обычаю, пора и честь знать.

Похоже, я расплатился с официантом слишком щедро, судя по тому, как расширились его глаза, когда он подсчитал чаевые. Пусть у человека будет праздник, а нам те деньги, похоже, уже ни к чему. Сейчас или пан или пропал. Или наш план срабатывает и мы рвем когти из Парижа. Или нас перерабатывают на колбасу скорострельные пулеметы охранной системы.

Мы еще раз сверились по карте, определяясь с направлением. Идти, как оказалось, совсем недалеко, нет смысла ловить такси, чтобы проехать один квартал. Чем медленнее мы идем, тем дольше живем. Подсознательно мы старались оттянуть момент начала драки, еще немного пожить в покое и мире. Не только в покое, но и просто пожить хотелось чертовски сильно. Дышалось удивительно легко, я с наслаждением заглатывал воздух, втягивал его со свистом, наслаждаясь возможностью дышать. Взгляд шарил по сторонам, словно впитывая краски и лица. Запахи казались волшебными и необычными, столь сильно они отзывались в мозгу. Я думаю, что мои спутники, по крайней мере Эва, испытывала те же самые чувства. Поэтому наша процессия неторопливо шагала по вечернему Парижу навстречу неизбежному батальному действию.

– Стойте! – приказал я своим спутникам, подчиняясь внезапному чувству, – Если я прав, то нам не нужно брать отель приступом.

– С чего это ты решил? – скептически прищурился Алексей и встряхнул, пристраивая поудобнее, тяжелую сумку со снаряжением. – Думаешь сами сдадутся, когда нас увидят в полном боевом?

– Вспомнил что-то или откровение свыше? – недоверчиво спросила Эва.

– Если хотите, то откровение! – буркнул я, – Артефакт никогда не хранился в сейфе!

– Как это? – удивился Алексей, – А твои отчеты, курьеры, повышенные меры защиты и прочее? У них же, судя по нашим данным, в охрану этого объекта вбухано столько денег, что можно небольшое государство обуть, одеть и накормить.

– Это все камуфляж, ловушка, приманка, если хотите. На самом деле курьеры брали и возвращали пустые контейнеры, свято веря, что действительно возят нечто особо секретное.

– Ты то откуда все это узнал? Буквально пять минут назад ты так же свято верил, что артефакт там, в отеле, под надежной охраной! – возмутилась Эва.

– Верил, – согласился я, – но кто-то прямо сейчас показал мне картинку. Нет, картинка это слишком просто. Показал цельный образ, из которого следует, что артефакта в отеле никогда не было, все это дорогостоящая бутафория, приманка, дымовая завеса.

– И что теперь? Все с начала? Куда податься, кому отдаться? – Эвелина явно занервничала, – Мы, что напрасно столько всего пережили, чтобы наконец узнать твои откровения? А может тебе почудилось все это, или скажем так – просто сдрейфил?

– Сеня, скажи честно, очко на ноль упало, мы поймем! – доброжелательно предложил Алексей, – Жить всем охота, а там в отеле пятьдесят на пятьдесят – или мы их, или они нас. В крайнем случае, на улице постоишь, поработаешь с толпой, а мы будем прорываться.

– Да хватит на меня давить, – взорвался я, – можно подумать, я сказал, что все пропало! Тоже мне герои-панфиловцы, Матросовы хреновы! Да твоей грудью, – я скептически скривил губы, глянув на Эву, – амбразуру не закроешь!

– Если понадобится, я другим местом ее закрою, – обиделась Эва.

– Не понадобится, – успокоил я ее, – и нечего молоть чепуху. Я не меньше вашего заинтересован добраться до цели. Желательно живым, желательно целиком, очень хотелось бы при этом и вас видеть живыми и здоровыми. Я просто сообщил вам факт, который вас так неприятно возбудил. Из моих слов не следует, что все пропало.

– А разве не так? И вообще, с чего это ты вдруг стал таким просвещенным? Откуда это знание? – подозрительно прищурился Алексей.

– Не знаю, – честно признался я, – можете меня на куски резать, но я точно знаю, где находится артефакт.

– И что, нам опять нужно куда-то лететь за тридевять земель в тридесятое царство? – с тоской спросила Эва.

– Нет, не нужно! – я расплылся в широкой довольной улыбке, как иллюзионист только что на глазах изумленной публики, доставший зайца из шляпы, – Артефакт находится здесь! – я указал на антикварную лавочку, расположенную напротив.

– Шутишь? – недоверчиво спросил Алексей.

– Признайся лучше, что тебе не хочется устраивать шабаш в отеле? – поддержала его Эва.

– Да точно вам говорю! Я его чувствую! Давайте зайдем, мы же ничего не теряем, если на минуточку зайдем в лавку! – взмолился я.

– А как это выражается, он что с тобой как-то взаимодействует? – Эва посмотрела на меня с уважением. Еще бы, предмет, за которым гоняется столько народу, запросто, по-соседски обращается к обычному сельскому сенсу.

– Ну, насчет сельского, это ты загнула! – в свою очередь, обиделся я, – Со мной, сама знаешь, сколько ученого народа возилось. Я сейчас не хуже академика во всякой психологии разбираюсь.

– Значит, ты голову на отсечение даешь, что в отель нам идти не нужно? Ты на сто процентов уверен, что в этой задрипанной лавчонке спрятано сокровище на миллиард баксов? И ты на тысячу процентов уверен, что именно наш артефакт, а не какой-нибудь манок, зовет тебя сейчас в ловушку? – Алексей задавал вопросы, словно гвозди вколачивал в крышку гроба моих предположений.

– Уверен! – тяжело вздохнув, честно признался я.

Они переглянулись и решили не спорить со мной, пять минут в нашем деле ничего не решают. В крайнем случае всегда можно дать задний ход, мол туристы, интересуемся сувенирами, зашли погреться. Для Парижа явление совершенно обычное, толпы диких туристов только тем и озабочены, что прикупить сувениров для многочисленных друзей и знакомых. Алексей немного притормозил, сунул руку в сумку и практически незаметно для окружающих выудил из нее небольшой пистолет, который засунул под ремень брюк за спину.

– На всякий пожарный! – пояснил он.

Дверь коротко звякнула колокольчиком, и на его звук выбежал хозяин – типичный китаец. Куда не плюнь, всюду китайцы – открывают магазинчики, ресторанчики, ателье. Они вытекают из собственной страны могучим потоком, незаметно колонизируя другие страны. Тихие, незаметные, улыбчивые и вежливые, они всегда готовы оказать услугу, сделать нужное быстро и недорого.

Постепенно все привыкают к тому, что китайцы выполняют любую работу, свыкаются с мыслью, что для любого дела проще и дешевле нанять китайца. Французы считают, что их сильно разбавляют арабы, но никто не удосужился соотнести подобное с китайцами.

Хозяин смотрел на нас с немым обожанием, как на самых желанных и долгожданных гостей. Казалось, пожелай мы, он тотчас же накроет столик и угостит нас самым душистым, самым ароматным китайским чаем. Но мне не было дела до его улыбок, я «принюхивался» к своим ощущениям, медленно осматривал разношерстный товар на полках. Пирамидка манила меня, она лучилась добрым теплом, выстреливая в меня комочки сияющей радости. Одно плохо – я не видел ее обычным взглядом, она была рядом, но подойти к ней, взять в руки ее я не мог. Что-то мешало, между нами была естественная преграда, знать бы как ее преодолеть.