Текст книги "Окончательная синхронизация"

– Прямо как у Джеймса Бонда! – восхитилась Эва, я же смог только глубокомысленно почесать в затылке.

– Круче! Там фикция, фанера и монтаж, а тут реальный ракетоплан, то есть самолет с ракетным двигателем. Вместимость пять человек. Дальность полета, как у тактической ракеты, до шестисот километров. Управление, правда, отсутствует, на случай, если в кабине окажется непрофессиональный космонавт. При старте выбирается одно из трех направлений, в зависимости от переключения стрелки на рельсах. Способ посадки – отстрел пассажирских кресел, снабженных парашютной системой, на пассивном участке траектории. Критерий – высота меньше тысячи метров.

– А это не опасно? Ракеты – это же перегрузки большие, к ним людей специально готовят, – с большим сомнением в голосе спросила Эвелина.

– Если выбор между смертью наверняка и смертью может быть, то обычно выбирают второе. Не бойтесь, в принципе система адаптирована под неподготовленных пассажиров, не увлекавшихся специальными тренировками. Неудобства будут, возможны мелкие травмы, но реальной угрозы для жизни не представляет.

– Давайте уж места занимать, а то, не ровен час, прилетят архангелы по наши души, – поторопил я.

Куратор откинул блистер ракетоплана и пригласил нас занять места в противоперегрузочных креслах. Пока мы примеривали ремни к различным застежкам и подгоняли их по длине, куратор озабоченно щелкал тумблерами, запуская систему.

– Ну что, прицепились? – обернувшись, спросил он скептически.

– Ага! К полету готовы! Поехали! – отрапортовала Эва.

– Ну, дык отцепляйтесь к такой то матери! Расселись, как у тещи на именинах! – неожиданно зло рявкнул он.

– С чего это?

– Топлива нет, вот с чего! Раздолбаи, даже тут все развалили! Не должно такого быть в принципе! – Бушевал он, выбираясь из кабины, – Колбасу могут не подвезти, прививку от гриппа не сделать, но страховку не проверить? Всех к стенке!

– Ну вот, я почти стала космонавтом, и такую возможность потеряла! Обидно! – грустно вздохнула Эва.

– Дело не в том, что не полетали, а в том, что и второе решение может оказаться в таком же состоянии. – «Ободрил» нас куратор, – Так что, господа космонавты, бегом на выход.

– Постойте, – уперлась Эва, – куда мы опять бежим? Может, огласите весь список наших возможностей? Вам не кажется, что перебирать их по очереди может просто не хватить времени?

– Как знаете, давайте остановимся и подумаем. Хотя остается единственный вариант, транспортировка в трубопроводе.

– Что значит в трубопроводе? Тут что специально трубопровод прокладывали?

– Небольшую его часть да. Дальше по существующим магистралям в любую точку страны. Успевай только курс задавать. Так должно быть на всех базах, это практически сто процентная гарантия ухода. Ракетоплан теоретически можно сбить, а вот трубу найти дело более хлопотное.

– А можно попонятнее? Мы, что наденем акваланги и поплывем в какой-то гадости?

– Нет, надевать ничего не будем, да и в нефти вы много не наплаваете. Нефть штука весьма агрессивная. Поплывет транспортная капсула.

– И далеко мы уплывем? До ближайшей насосной станции? – продолжала упираться Эвелина, – Как эту вашу капсулу через насос пропустят?

– А никак! Для нее есть обходные магистрали с входным и выходным шлюзом. В этих местах капсулы идут своим ходом, для того у них есть аккумуляторы и моторчики. Да не дрожите вы, тут институты работали не один год, чтобы это чудо сотворить.

– И куда же мы можем попасть по этим вашим трубопроводам?

– Да хоть куда!

– Тогда давайте сразу в Париж! Надоело бегать, хочется поспать и поесть нормальной пищи! – предложил я.

– В Париж не получится, система работает только в пределах России. Не можем же мы в чужих государствах обводные каналы строить. Тем более уже на границе с Украиной нас сольют в ближайшем леске в левую цистерну, – ухмыльнулся куратор.

– Тогда в Москву, там на самолет и в Париж!

– В Москву тоже нельзя.

– Москва – это же Россия, почему нельзя? Вы сами себе противоречите, – повысила голос возмущенная Эвелина.

– Существуют инструкции, запрещающие такой способ доставки в Москву и Питер – вдруг враг воспользуется возможностью, и доставит в столицу оружие массового поражения.

– Ага, а в другие города пожалуйста, хоть атомную бомбу?!

– Почему бы и нет? Вы, девушка, однобоко смотрите на проблему. А вдруг военные действия и враг захватывает тот же Новосибирск, к примеру? А мы ему свинью подсовываем через трубопровод? Как тогда?

– Все равно хреново! Ваши мысли направлены только на убийство! Чем ваши рассуждения отличаются от мыслей маньяка, замышляющего очередное убийство? Да ничем, в основном масштабами. Тот хоть не более одной жертвы зараз планирует прикончить, а вам подавай сразу тысячу или еще лучше пару десятков тысяч, чтобы страху побольше нагнать. Да вы… да у вас…

– Мы будем дискутировать, или двигаться куда-то?

– Слабо ответить, слабо? – Эвелина торжествующе встряхнулась и тотчас же опала, вспомнив, что спор вышел не по делу и не к месту, – Хорошо, ваши предложения?

– Новосибирск, чем плохо? Город крупный, оттуда выберемся, куда нужно обычным порядком. Да и связи кое-какие у меня там есть, – усмехнулся он многообещающе.

– И после этого мы мужики говорите о женской логике – нужно на запад, а поплывем на восток.

– Господи, ну а с чего вы решили, что Новосибирск на востоке? Откуда вам знать, где мы вообще находимся?

– Н-не знаю! – недоуменно захлопала глазами Эва. – Я просто увидела, что мы где-то здесь, а Москва там, – она махнула рукой налево, – ну и Новосибирск там, соответственно.

– Странно, странно, – куратор взглянул на Эву оценивающим взглядом, словно цыган на лошадь, – ты хоть сама понимаешь, откуда у тебя эта картинка?

– Может, вы сразу объясните, чем в вопросы-ответы играть?

– Окей, ты права! Из нас троих только я знаю местоположение базы, с которой мы вылетели. Только я могу приблизительно знать, где мы могли упасть, из расчета направления и времени полета. Неточно, плюс-минус лапоть, но нам особой точности не требуется. И вот теперь ты неожиданно угадываешь, где находится Новосибирск, а где Москва. Возникает вопрос!

– Откуда я это узнала?

– Точно! Я заблокирован – это проверено, но ты знаешь то, что знаю только я или…

– Или мне эту информацию подсунули! – безо всякого оптимизма в голосе закончила мысль Эвелина.

– Значит кому-то выгодно, чтобы мы выбрались из этой ловушки. Интересно, сколько всего сторон у нашего треугольника.

– Почему вы решили, что это треугольник?

– До сих пор были мы, наши хозяева и те, на чьей базе мы сейчас находимся.

– Вы наговорились? – нетерпеливо поинтересовался я.

В их словесной перепалке я чувствовал себя третьим лишним. Они вошли в раж, рождая гипотезы, предположения, им это становилось все интереснее и интереснее. А я? Они совершенно забыли обо мне, словно я не самое ценное имущество на этом корабле, а мешок с мукой. И вообще, мне начало надоедать тупое перетирание одной и той же проблемы. Какая разница, сколько сторон у треугольника, да хоть двадцать! Нам нужно выбираться отсюда куда-нибудь поближе к людям, цивилизации, затеряться в большом человеческом муравейнике посреди одинаковых домов, машин, одежды.

Слава советским строителям и портным! Благодаря их усилиям ты чувствуешь себя, как дома, приехав в чужой город. Дома строятся по единым для всей страны чертежам, улицы именуются по единым для всех спискам знаменательных событий и людей. В любом городе есть проспект Ленина, улица Карла Маркса, Труда и Новостроек. Все одеты в одинаковые куртки и ботинки, подстрижены под бокс и полубокс. Пойди, узнай, где именно мы сейчас находимся, даже если ты трижды экстрасенс вселенского розлива.

– Давайте двигаться, хватит трепаться! – раздраженно бросил я.

Куратор с Эвой переглянулись с недоумением, мой выпад был для них полной неожиданностью. Сам же интересовался и теперь выступает с претензиями. Они пожали плечами, и куратор скомандовал: «Вперед, марш!»

Мы снова неслись по коридорам шустрым аллюром, не заботясь о шуме, производимом топаньем трех пар ботинок. Есть такой вид лошадиного бега, вот только, если куратора в нашей группе можно было сравнить с ахалтекинским скакуном, Эву с быстрой газелью, то меня со старым дохлым мерином. На этот раз даже аппетитные подробности Эвиной фигуры не возбуждали во мне никаких эмоций. Бегу, как новобранцы на первом марш-броске. Гонит нас бравый и бодрый старшина, нагрузив всякой тяжелой гадостью, которую не съешь и не выпьешь. А кстати…

– Эй, командир, а нам не нужно чего-нибудь с кухни в дорожку прихватить? – пропыхтел я, с трудом поспевая за куратором и Эвой.

– Нет, не нужно! – довольно бодрым голосом отозвался куратор. Дыхание ровное, бег размеренный, легкий. Вот бы мне так научиться. – Если успеем на последний трамвай, то там накормят. В противном случае вся кухня в твоем распоряжении. Поешь перед смертью досыта, – пошутил он.

Вот же человек, у него еще есть силы шутить. А у некоторых нет сил посмеяться шутке. Ботинки, как пудовые гири, с трудом отрываются от пола, ноги задубели, дыхание ни к черту.

– Долго еще? – простонал я.

– Скоро, за углом будет дверь, нам туда… – куратор осекся, первым вбежав за угол.

Он так резко затормозил, что Эва врезалась в него, а я припечатал ее, влетев следом в их живописную композицию: «Иван Грозный смотрит на пустую казну!»

– Что за черт? – пробормотал он, оглядывая стены, потолок и пол, словно надеясь найти там отсутствующую дверь.

– Вот и покатались на лодочке, – прокомментировала Эва печальное зрелище.

Вместо долгожданной двери перед нами красовалась гладкая бетонная стена без малейших признаков скрытой под штукатуркой двери. Да и без штукатурки, собственно говоря, просто голый бетон.

– Ну что, на кухню? – попытался я развеселить компанию.

Эва не ответила, фыркнув на мои слова, куратор посмотрел на меня странно и тоже промолчал. Моя неудачная шутка повисла в воздухе. Ну и ладно, ну и пожалуйста. В конце концов, хоть поедим спокойно. Господи, что-то я сегодня какой-то озабоченный с этой едой? Эва права, ненормально себя веду, как бурундук какой-то, лишь бы брюхо набить. Нервы шалят, вот и хочется чем-нибудь заесть тревогу – брюхо набито, душа спокойно спит.

– Что дальше? – вопрос Эвы, обращенный к куратору, также повис в воздухе.

Куратор напряженно думал, судя по наморщенному лбу и глазам, мечущимся в поисках ответа.

– Может, по-простому? Вылезем как-нибудь отсюда на поверхность, доберемся до реки, – должны же в лесу быть реки, – сделаем плот, и спустимся на нем до ближайшего жилища. Как вам такое предложение?

– По-простому отсюда выбраться не получится. Без специальной команды отсюда и мышь не выберется. Исключение составляют каналы экстренной эвакуации. Но с ними вы уже познакомились, так сказать.

Повисло томительное молчание. Куратор посмотрел пристально на меня, потом чуть дольше задержал взгляд на нашей спутнице. Пожевал губы, скептически цыкнул, попытался было что-то сказать, но махнул рукой и передумал.

– Эй, командир, в чем дело? – забеспокоился я, – Мы в чем-то провинились? Как-то мешаем вашим планам? Я же вижу, что у вас на уме есть что-то, говорите, не стесняйтесь, тут все свои. Пока… все свои.

– Вот уж действительно, миленький, не томите душу, – взгляд Эвы метался между нами, как загнанный зверек, – скажите что-нибудь! Не бойтесь, мы справимся! Господи, да как же вас зовут, наконец? – неожиданно взорвалась она.

– А это вам к чему? – опешил куратор.

– Да к тому, что как к столбу фонарному обращаешься – командир, эй там. Вы человек или железяка бездушная?

– Алексеем меня зовут, если вас это как-то успокоит, – улыбнулся куратор.

– Алексей… Алеша – хорошее имя, доброе. Алеша, вы нас не жалейте, мы справимся, говорите как на духу, что нужно сделать? – Эвелина говорила и гладила сурового десантника по плечу, уговаривая его как маленького ребенка.

– Хорошо, но сразу предупреждаю, что вариант вам не понравится. Однозначно!

В ходе короткой лекции выяснилось, что есть еще один и действительно малоприятный вариант. Мы можем уйти через канализацию. А что я вам говорил? Как знал, когда на базе специальностью овладевал. Как специально готовился, привыкал к виду и аромату той субстанции, в которой нам предстояло плыть. И не просто плыть, а погрузившись с головой, нащупывая дорогу руками. Не хотите попробовать? Я с удовольствием уступлю очередь первому желающему нырнуть в душистый поток вместо меня.

– Ну вот, как я и предполагал, вариант вам не нравится! – вывел резюме куратор, глядя на наши округлившиеся от ужаса глаза.

– А как же мы будем там… – Эва сделала некое вращательное движение пальцами, и судорожно сглотнула, представив себе «там», – дышать? Нельзя ли какие-нибудь костюмы резиновые надеть? – она жалобно посмотрела на Алексея.

– Костюмов не обещаю и аквалангов тоже, придется использовать то, что есть. А именно автономный противогаз для работы в зонах сильного задымления или газации. Голова, по крайней мере, будет защищена. Перчатки резиновые тоже можно сообразить, а на все остальное натянем брезентуху, враз не промокнет, авось сухими из вод… дерьма вынырнем, – пошутил он.

– Ну, хоть что-то, – мы с Эвой обреченно переглянулись.

– Почти скафандр получается, – то ли спросил, то ли пояснил я.

– Не хандрить, дерьмо не кислота, сразу не съест! Из дерьма вышли, в дерьмо и уйдем!

– Там вроде про землю в поговорке было, но мы готовы… куда скажете… – вымученно улыбнулась Эва.

– В дерьмо, так в дерьмо! – с фальшивым оптимизмом поддержал я Эву, – Работа нам, в принципе, знакомая, справимся.

Общими усилиями мы укомплектовали наше снаряжение. Подобрали самые прочные комбинезоны из тех, что нашли на складе. Натянули по несколько пар резиновых перчаток на руки и ноги. Поверх перчаток на ноги обули десантные ботинки с высокой плотной шнуровкой. На голову противогаз с патронами регенераторами воздуха. Запасную одежку упаковали в плотные полиэтиленовые мешки, выдавив из них по возможности воздух, и заварив зажигалкой для герметичности. Мешки с одеждой засунули в заплечные рюкзаки и стянули ремни потуже, чтобы не убежал мешок случайно.

Видок еще тот, зато есть надежда, что с дерьмом не соприкоснемся. Тонкая душевная организация все-таки, цивилизация, однако. Не приемлет душа подобного купания, как ты не стращай ее картинами неминуемой гибели. Лучше умереть, чем в ЭТО окунуться, – пищит душа. Только ты, душа, не помрешь, ты бессмертная, а вот тело наше бренное вполне может сдохнуть, если побрезгует такими путями отхода.

– Куда следовать прикажете? – поинтересовался я у Алексея.

– Да в любой клозет, какой больше по душе, – ухмыльнулся куратор, – большой разницы нет, все дороги, точнее трубы ведут в одно место – центральный коллектор. Оттуда будем выбираться к стоку, ну а сток, как можно догадаться, находится неподалеку от реки.

Войдя в ближайший туалет, куратор деловито прошел в крайнюю кабинку и, поднатужившись, рванул на себя сливной бачок. Вместо того, чтобы отломиться, бачок плавно повернулся на невидимом шарнире и вместе с унитазом пропал в стене. Перед нами открылось широкое, метр на метр, зловонное отверстие. Там внизу что-то капало, булькало, стекая по трубам. Туда мы должны были отправиться, чтобы спастись.

– Ой, мне дурно, меня сейчас вырвет, – Эва отшатнулась назад, прикрыв рот рукой. – Неужто нельзя по-другому? А?

– Сожалею, сами все видели, выбирать не из чего. Или в дерьмо или… – куратор развел руками.

– Только не говорите, что вы это прямо сейчас придумали, в смысле про канализацию. С самого начала собирались нас макнуть туда с головой! Поучить жизни интеллигенцию паршивую! – попытался я оттянуть неизбежный момент окунания, гневным выпадом. У меня, откровенно говоря, этот выход из положения также не вызывал приступа энтузиазма.

– Ага! Всю жизнь мечтал! Лежу так бывалоча и думаю, как бы какую пакость этим очкарикам сделать? – не стал спорить куратор. – Это единственный путь для уходящего последним! Понятно излагаю?

– М-мда, понятно, – вздохнули мы тяжко.

– Для тех, кого на поблевать тянет, напоминаю, что в маску это делать не следует – просто задохнетесь. Поэтому постарайтесь представить себе нечто абстрактное: нефть, грязь, шоколад, если хотите.

– Ага, – Эва громко сглотнула, – после такого примечания я шоколад до конца жизни есть не смогу.

Я промолчал, хотя мысленно был на стороне Эвы. Только делать нечего, погоня за спиной, тянуть время – себе вредить, нужно отправляться. Для безопасности, чтобы не потеряться, мы связались между собой прочной веревкой. Как обычно куратор пошел первым, следом Эва, а я замыкающим. На этот раз роль арьергарда меня не печалила. Хоть на несколько минут оттянуть «счастливый момент», тоже счастье.

Надели маски противогазов, похлопали друг друга по плечам в знак солидарности и начали по одному спускаться в темное жерло колодца. К счастью не пришлось упираться в стены руками и ногами, чтобы тормозить при падении вниз. Колодец был оборудован прочными скобами. Не стерильными, прямо скажу, зато надежными. Спускаешься себе и в ус не дуешь. Век бы так спускался, да колодец довольно быстро перешел в достаточно узкую горизонтальную трубу, имеющую явственный уклон.

Едва я ступил на скользкую поверхность трубы, как веревка резко дернула меня, и покатился я ногами вперед в непроглядную тьму, свято надеясь, что никакие препятствия нам на пути не встретятся.

Надеялся, а в голову лезла всякая жуть: зазубренные арматурины, торчащие из выщербленного временем и водой бетона; брошенные кем-то ножи и разбитые бутылки. Мало ли чего утекает в канализацию по милости неряшливых людишек. Им без разницы, а нам вся эта пакость сейчас воткнется в одно место, и будешь потом всю жизнь на раскоряку ходить, – накручивал я сам себя, скользя по трубе.

Впереди по курсу раздалось смачное «плюх», потом еще одно и следом я вылетел из трубы, плюхнувшись в настоящую реку дерьма. Прямо как в анекдоте: «Вот женишься, сынок, тогда узнаешь, что такое счастье! Но будет поздно!» С головой не погрузились, но пол под ногами очень быстро опускался, такими темпами через пять минут придется нам как тяжелым водолазам брести по дну, разгребая субстанцию.

Куратор включил фонарь, обтер рукавом стекло и осветил окружающие нас просторы. Господи, лучше бы он этого не делал. Увиденное потрясло нас до рвоты, до душевных судорог, ударило по мозгам тяжелой дубиной.

– Вот же б…, – глухо выругался куратор под маской.

– Ой, мамочка, меня сейчас вырвет! – пропищала Эва и попыталась упасть в обморок.

Увиденное само по себе не выглядело аппетитно, если учесть природу сливаемой в унитазах субстанции, но еще более отвратной картину делали следы спешной ликвидации персонала, описывать которые разум отказывался категорически.

– Как же мы пойдем? Они же… там… мы не пройдем, – еле слышно спросила Эва.

Мы скорее угадали, чем услышали ее слова.

– Пройдем! – куратор вытянул запас веревки, связывающий его с Эвой, и кивком приказал мне сделать то же самое. – Если смотреть не можешь, не смотри, закрой глаза, и иди за мной. Я буду дорогу чистить.

Эва так и сделала, но мне такое не позволено. Я должен оберегать свою королеву, свое сокровище от посягательств мертвых тел. Защищать от призраков, населяющих это злобное место. Не могу я глаза закрывать, когда нам… ей угрожает опасность.

– Пройдем! – пообещал я Эве, вытянув веревку до упора.

Наша процессия медленно стронулась с места и, постепенно погружаясь, направилась по направлению уклона бассейна коллектора. Куратор, шумно выдыхая, раздвигал месиво, расчищал дорогу Эвелине. Я старался удерживать все, что могло снова вернуться и коснуться Эвы. Так мы и шли, как водо… точнее уж сказать дерьмолазы, шли долго, время потеряло счет и значение. Осталось только ощущение страшной тоски и безнадеги. Весь мир сжался до размеров достижимых руками. Казалось, что нашему путешествию не будет конца, но внезапно пол начал повышаться, точнее мы обнаружили ступени.

Первым их обнаружил Алексей, он споткнулся и рухнул, потащив за собой нас с Эвой. Невнятно выругался, пошарил руками в субстанции и уже более радостным тоном сообщил о находке. Ступеньки вели в сторону, благодаря ним, мы выбрались на уступ, возвышающийся над потоком. Куратор посветил вперед и у нас вырвался вздох облегчения. Не было нужды снова окунаться в ненавистную субстанцию. Далее вдоль потока шла не очень широкая полочка, по которой один человек мог идти совершенно спокойно. Дальнейший путь прошел веселее, да и субстанция уже не казалась столь мерзостной как в начале пути. Правду говорят, ко всему привыкаешь, если долго пользуешь. Жизнь познается в контрастах.

Странное существо человек, только что помирал от страха и ненависти и тотчас же, едва страхи остаются за спиной, вспоминает анекдоты, чтобы смеяться до упаду. Ну, вспомнился, что я могу с собой поделать. А раз вспомнился, сил нет, как хочется поделиться им с окружающими.

– Хотите анекдот старый? Очень по нашей ситуации.

– Давай, трави! – разрешил куратор, – Нам сейчас хоть анекдоты слушать, хоть песни петь, лишь бы тоску развеять.

– Значит так. Приходит к директору цирка мужик и предлагает новый номер. Директор его спрашивает, а что собственно вы делаете? Я работаю на контрастах, – отвечает мужик. А на примере можно? Конечно: на середину арены вывозят большую бочку с дерьмом. Гаснет свет, в бочку падает тяжелое ядро и все зрители в дерьме. Так что же тут интересного? – возмущается директор. Вот! – продолжает мужик, – Тут зажигается свет, и выезжаю я на белом коне в белом смокинге.

В первый момент никто не отреагировал на анекдот. Неприятно конечно, но ситуация видимо не располагает к веселью, – подумал я. Напрасно подумал. Первым вздрогнул несгибаемый куратор. Вздрогнул, плечи его затряслись, и он согнулся пополам от неудержимого хохота. Следом тихо сползла по стеночке на пол Эвелина, она смеялась от души, вздрагивая всем телом. Глядя на них, и я потихоньку разошелся. Через несколько секунд на узкой дорожке корчились от смеха три идиота в марсианском облачении. С ног до головы обляпанные дерьмом, вышедшие из ада, идущие в никуда – корчились от смеха, словно нет никаких опасностей.

Наша истерика продолжалась минут пять, не более, но вымела напрочь из души смрад накопившихся страхов. Обессиленные смехом, мы лежали, прижавшись друг к другу, как альпинисты, отдыхающие на скальном обрыве. Мир сузился до небольшой площадки, согретой нашими телами. Не хотелось двигаться, не хотелось думать, что ждет впереди. Одно желание – забыться и уснуть, чтобы проснуться в нормальной жизни, в которой никогда не было сенсов, баз, дерьма и трупов. Спать и блаженствовать.

– Так, хорош ночевать, давайте двигаться! А то уснем тут не ко времени, – прервал Алексей наше блаженное состояние.

Мы снова в дороге, шлепающие гулкие звуки отражаются от потолка и стен, разносятся далеко вперед, словно предупреждая – они идут! Кого предупреждают эти звуки? Неужели там, в конце тоннеля есть, кому нас ждать? А если есть, то ждут ли они нас с нацеленными на выход автоматами или с распростертыми объятиями и хлебом-солью. Шлеп-шлеп-шлеп, шагают марсиане. Что ждет их в будущем, как бы нам научиться в то будущее заглядывать?

– Ну, научитесь, – услышал я знакомый голос своего внутреннего скептика, – и что из этого? Думаешь, это принесет счастье человечеству?

– Не думаю, но так хочется иногда узнать, что там впереди. Человек имеет право на мечту, – не согласился я со своим скептиком.

– Вот именно! – тотчас же всплыл из подсознания оптимист, – Кто не мечтает, тот не создает! Отвали, скучное создание, со своими устаревшими взглядами на жизнь.

– Когда это они устареть успели? – саркастически поинтересовался скептик, – От рождения человечество преследует один и тот же рок – идущий впереди восходит на костер. Тебе не кажется, что это не случайность, а скорее закон?

– Я просто подумал, что неплохо было бы… – попытался я вмешаться в спор своих внутренних «я».

– Если бы, да кабы, то в носу грибы росли, – оборвал меня скептик.

– Если бы все думали о костре в конце пути, мы бы сейчас жили в каменном веке и жрали сырое мясо, – оптимист рванулся в бой, точно также, не обратив внимания на мою попытку вмешаться в их диалог.

– Ты думаешь, человек в каменном веке был несчастлив? Ты думаешь, что он давился сырым полупротухшим мясом, плакал и мечтал о микроволновке? Или бежал за мамонтом с копьем в руках, представляя, как было бы здорово делать то же самое, но на джипе и с пулеметом?

– Ты утрируешь! Не сразу, постепенно, шаг за шагом, но человек двигался к своей мечте, микроволновке, джипу…

– … пулемету, взрывчатке, ядерной бомбе! Ты это имел в виду?

– Ты принижаешь значимость открытий и достижений человека. Да! Согласен! Что-то из нового передового было использовано на благо войны, но это не мешает нам гордиться прочими достижениями человеческого гения.

– Гения! Ты как себе представляешь это существо? Наверное, нечто вроде ипостаси бога, с нимбом и крылышками, святой души человек?

– Именно так, ты как мои мысли прочитал!

– Боюсь тебя огорчить, твой образ грешит неточностями. Бог он только для своего маленького мирка, того мирка, в который умещается его гениальная идея и приборы. Все остальное для твоего гения несущественно. Всем остальным он пожертвует, даже не поморщившись, отряхнет прах с ботинок, переступит через труп младенца, отправит в газовую камеру ни в чем не повинных людей. По той простой причине, что гениальное открытие требует жертв. Значит, он ИМЕЕТ ПРАВО пожертвовать этим миром в угоду своему открытию.

– С такими взглядами на жизнь, с таким ущербным мировоззрением просто нельзя жить. Я бы на твоем месте давно утопился или повесился! – добродушно посоветовал оптимист, явно не слишком озадаченный отповедью пессимиста.

– А не заткнуться ли вам, господа? – довольно грубо предложил я своим голосам, – Нашли время и место для дискуссий! Мне нужно решать самые ближайшие, насущные вопросы. Меня ваши геополитические проблемы сейчас не волнуют. Очень рекомендую помолчать или высказать полезные рекомендации.

– Предлагаю утопиться в дерьме, все равно ничего вам хорошего не светит впереди, – предложил пессимист.

– Не стоит топиться, у выхода вас встретят и пристрелят. По крайней мере, на зеленой травке помрете, а не посреди дерьма! – отозвался оптимист.

– Как вы меня задолбали, исчезните оба! – рявкнул я вслух, забыв о том, что разговор шел внутренний.

Мои спутники остановились как по команде и обернулись ко мне, явно озадаченные моим восклицанием.

– А по сути вопроса – кто именно тебя задолбал, мы что ли? – ядовито поинтересовалась Эва.

– Это не вам, случайно вырвалось! – довольно нелепо оправдывался я.

– Ага, поняла, знакомого встретил!

– Не обращайте внимания, болтал сам с собой. Вы тут ни при чем совершенно, – бормотал я сконфужено. Надо же так проколоться, еще за психа примут, решат, что после купания в дерьме фаза сдвинулась, крыша поехала.

– Да уж колись, чего останавливаться, мы с удовольствием поучаствуем в твоих внутренних беседах, – добавив еще капельку яда в язвительный тон, предложила Эва.

– Хватит трепаться, пора на выход, – прервал куратор наш бесполезный диалог, – дальше осторожность не теряем. На выходе с объекта проблем не меньше, чем перед входом. Даже если вы вылезли в таком странном месте.

Мы смирились без спора. Выход коллектора оказался хорошо замаскированным под малозаметную пещерку в зарослях кустарника. Небольшое болотце объясняло отвратительный аромат, распространявшийся в округе. Собственно аромата, защищенные кислородными масками, мы не чувствовали, но желания снимать их пока не испытывали.

Бассейн отстойника и болотце не соединялись прямотоком. Под бетоном ощущалось периодическое гудение насосов, выталкивающих жижу мелкими порциями в болото. Скорее всего выход был глубоко на дне, если не вовсе под землей. Поверхность болота хотя и не привлекала взгляд свежестью и красотой, но и не изобиловала отходами жизнедеятельности. На поверхности время от времени вспучивались крупные пузыри, словно где-то под землей гнили торфяники. Очень все естественно, если не знать заранее, где находится пещерка, не знать назначения болота, то ни за что не догадаешься, что совсем рядом от тебя выход из суперсекретного объекта.

Прямо перед выходом среди кустиков начиналась неприметная тропочка, по которой мы выбрались на лужайку перед болотом. Слава богу, можно наконец хоть маску снять, так хочется вдохнуть свежего воздуха, а не этого синтетического суррогата, прошедшего многократно через регенерирующие патроны. Мы осторожно, помогая друг другу, стараясь не обляпаться субстанцией, сняли дыхательные маски, и огляделись по сторонам.

Идиллия полная – зеленая травка, березки, кустики, птички чирикают, бабочки резвятся. И посреди этой благодати три идиота в дерьме с ног до головы. Как же хочется в такую минуту окунуться с головой в чистую проточную водичку, смыть с себя следы путешествия, потом снять все, еще разочек помыться с шампунем и одеть чистое и сухое. В крайнем случае можно и без шампуня, но по крайней мере в чистой водичке.

Как по заказу впереди среди березок блеснуло озерко. Эвелина с радостным визгом устремилась к нему, но тотчас же рухнула, сбитая жесткой подсечкой куратора.

– Куда, мать твою так перетак? Команды помирать не было!

– Вы что совсем сдурели? – Эва встала, одной рукой потирая ушибленный бок, а второй выразительно крутя у виска, – С головой все в порядке? Вы же меня убить могли!

– Хочешь узнать, что там впереди – проверь, а потом кидайся как оглашенная! Тут тебе не парк Горького, это зона особого режима. Вот же, блин, сколько этим гражданским кол на лбу не теши, они все равно будут делать так, чтобы себя угробить поскорее.

– Ах так? – Эвелина схватила палку и швырнула ее в сторону озера, едва не огрев при этом куратора. Тот отшатнулся, но ничего не сказал. В такие моменты с женщиной, чувствующей свою правоту, лучше не спорить.

Последовавшее за этим событие вмиг охладило ее праведный гнев. Палка плюхнулась в воду, от нее побежала во все стороны рябь и тут… озерцо «моргнуло». Другими словами трудно описать увиденное – берега моментально сложились, как веки или губы, спрятав под темной землистой поверхностью серебристую гладь воды и палку. Потом берега вернулись на место, как ни в чем не бывало, а палка превратилась в набор мелких обломков. Ее словно пережевали и выплюнули, не признав за пищу.

Пищу!!!

Это «озеро» только что попыталось сожрать то, что в него упало. Эва расширенными от ужаса глазами посмотрела на меня потом на куратора.