Текст книги "Гитлер и РСХА"
Автор книги: Сергей Шурлов
Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Борьба против СА
Еще весной 1933 года, на заре создания гестапо и начала противостояния с Гиммлером за контроль над прусской полицией, Геринг привлек СА к борьбе с политическими организациями. Выступая перед штурмовиками? он провозглашал: «Я не буду соблюдать справедливость и так называемую законность, мое дело – уничтожать и искоренять и более ничего! Борьбу против коммунизма нельзя вести только полицейскими средствами. И я буду опираться на коричневорубашечников!»
В результате по Пруссии прокатилась волна репрессий, которой испугался сам Геринг. Кроме собственно коммунистов и других инакомыслящих штурмовики преследовали как своих личных врагов, так, порой, и совершенно случайных людей. Особенно свирепствовали коричневорубашечники в самом Берлине. Стало ясно, что СА выходило из-под контроля, угрожая власти самого прусского премьер-министра.
Положение стало настолько серьезным, что открыто выступить против штурмовиков Геринга призывал уже сам шеф гестапо Диле. Однако положение СА было столь сильным как в стране в целом, так и в Пруссии в частности, что Геринг пойти на такой шаг не решался. Поэтому Диле, захватив с собой бойцов особого полицейского батальона, решил пресечь деятельность СА самостоятельно. Вооруженные пулеметами полицейские заняли здание берлинского городского управления, где располагались застенки штурмовиков. Там перед их глазами предстала крайне неприглядная картина: чтобы вырвать признание штурмовики запирали жертв в узких шкафах, где невозможно было даже сесть, на несколько дней без еды. Задержанные подвергались постоянным избиениям, часто с использованием железных прутьев, резиновых дубинок и кнутов. После очистки этого здания Диле принялся за другие бункеры штурмовиков. Некоторые члены СА в результате предстали перед судом. Борьба со штурмовыми отрядами принимала все более жесткие формы, причем шеф гестапо вел ее, фактически, в одиночку, без поддержки Геринга.
После централизации имперской полиции и перехода ее в ведение Гиммлера проблема репрессий штурмовиков и выхода их из-под контроля легла на плечи рейхсфюрера охранных отрядов. Коричневорубашечники выражали все большее несогласие с политикой Гитлера, проводимой им после прихода к власти, требуя для себя расширения полномочий.
Рем – один против всех
Штурмовые отряды (СА), кулак Национал-социалистической немецкой рабочей партии, были созданы летом 1921 года. Гитлер еще на заре своей политической карьеры предполагал, что именно коричневорубашечники (члены СА носили коричневую форму) встанут в авангарде захвата национал-социалистами власти. Именно через насилие лидеры НСДАП видели свое восхождение наверх. Изначально СА использовались Гитлером для разгона собраний других партий и борьбе с их приверженцами на улицах баварских городов. Эту работу штурмовики выполняли успешно. Имелся у них и свой арсенал, ружья хранились на армейских складах, но так никогда членам СА и не были выданы на руки. Подобный подход руководства рейхсвера оправдал себя весной и особенно осенью 1923 года. В ноябре, во время «Пивного путча», отсутствие у штурмовиков большого количества оружия, наряду с другими причинами, не позволило Гитлеру захватить в Баварии власть и устроить свой «поход на Берлин». После событий ноября 1923 года СА были запрещены, но как птица Феникс возродились, однако, уже в другой форме, неподконтрольными будущему фюреру. У самого Гитлера несговорчивость Рема – шефа штурмовиков, не желавшего отдавать власть над своими уличными солдатами в руки политического руководства партии, вызывала крайнее недовольство. В результате Рем в середине 20-х годов прошлого века разошелся с Гитлером, а СА вернулись в лоно НСДАП в начале 30-х. В их главе вновь оказался все тот же Рем, но теперь, на фоне успеха партии, в открытую речи о независимости штурмовиков уже не шло. Но лишь в открытую.
По мере роста популярности НСДАП и углубления экономического кризиса в Германии в штурмовики записывалось все больше и больше немцев. Пришли сюда и сторонники коммунистов, чью полувоенную организацию власти страны ликвидировали ранее. Типичный штурмовик – это безработный или рабочий из числа люмпен-пролетариев. Членство в СА давало возможность таким людям получить форму и кое-какие деньги, а так же с помощью акций «прямого действия» принять участие в политической жизни страны. В результате, численность штурмовых отрядов возросла со 100 тысяч человек в 1930 году до 300 тысяч в 1933-м. Еще год спустя, к моменту описываемых событий, штурмовиков было уже 3 миллиона. После прихода НСДАП к власти СА получили статус вспомогательной полиции, получив, таким образом, легальную возможность творить на улицах немецких городов все, что им заблагорассудится. Упомянутый приказ Геринга о применении оружия полицейскими, которых он обещал при любом исходе стычки защитить, распространялся и на штурмовиков. И те, конечно, охотно пускали в ход пистолеты.
Тем не менее, уже летом 1933 года под давлением властей Рему пришлось рекомендовать своим бойцам поостыть. Впрочем, большая часть его обращения к штурмовикам была посвящена превозношению СА: «Я пытаюсь сохранить и полностью гарантировать права солдат СА, как авангарда национал-социалистической революции… Я принимаю на себя ответственность за все действия штурмовиков, которые не всегда соответствуют современным законам, но которые служат исключительно интересам СА. В этом отношении уместно напомнить, что за убийство одного штурмовика руководитель организации СА имеет право казнить до двенадцати членов враждебной организации, совершившей это убийство. Эти казни официально разрешены фюрером, они должны осуществляться быстро и с военной неукоснительностью. Однако мне сообщили об инцидентах – правда, достаточно редких, – в которых отдельные члены СА, я не хочу называть их штурмовиками, ибо они не заслуживают этого звания, допустили непростительное превышение своих полномочий. Это превышение включает в себя осуществление личной мести, недопустимую жестокость, вымогательство и грабеж».
В том же сообщении Рем предупреждал своих штурмовиков, что те из них, кто заметит за другим подобные действия, но вовремя не вмешается «из ложно понятого чувства товарищества», будет немедленно казнен. Уже сама по себе эта мера говорит о том, насколько сильно члены СА злоупотребляли оказавшейся у них в руках властью.
Рем видел в своих бойцах ядро будущих вооруженных сил с собою во главе. На момент выхода сообщения, еще до резкого роста численности СА, в подчинении бывшего капитана рейхсвера было 500 тысяч человек: пять армий и 18 корпусов. Руководил всем этим штаб, состоящий из бывших офицеров армии. Вся структура СА была скопирована с армейской вплоть до мелочей, поэтому, по мнению Рема, объединение с рейхсвером должно было пройти безболезненно для последнего.
Планы шефа штурмовиков не нашли, однако, поддержки у возглавлявшего аппарат военного министерства генерал-майора Вальтера фон Рейхенау. Тот, видя в штурмовиках идеальное пополнение для будущей разросшейся немецкой армии, предполагал присоединить их к рейхсверу, а не наоборот, как о том мечтал Рем. Ну, а против кандидатуры самого Рема во главе объединенной армии выступали очень многие. Отношение к нему в руководстве новой Германии было вообще отрицательным. Из-за склонности Рема к гомосексуализму и экстремизму действующие офицеры рейхсвера не признавали шефа СА, а президент Гинденбург не пожимал ему руку.
К концу 1933 года экс-капитан почувствовал себя достаточно сильным, чтобы решиться на осуществление своих планов. Так, Рем потребовал от руководства страны предоставить ему командные посты в пограничной охране и установления контроля его штурмовиками за военными складами в восточной Германии. Это было открытое столкновение с рейхсвером, генералы совершенно справедливо считали себя единственным защитником государства, требования же Рема далеко выходили за рамки его традиционной компетенции – работы внутри страны по обеспечению порядка в качестве вспомогательной полиции и борьбы с политическими противниками.
Военные в то же самое время убедили руководство Германии ввести всеобщую воинскую повинность в качестве основы для комплектования вооруженных сил. Рем, предлагавший сделать такой основой свои СА, казалось, потерпел неудачу. Отступать, однако, штурмовик № 1 не собирался. Всеобщая воинская повинность противоречила международным договорам, подписанным Германией, на что Рем обратил внимание французского военного атташе в Берлине.
Генерал-полковнику Вернеру фон Бломбергу, являвшемуся тогда главой военного министерства Германии, удалось, наконец, привлечь внимание к противостоянию военных с Ремом и Гитлера, который на протяжении нескольких месяцев делал вид, что не замечает происходящего. Значение генералитета и рейхсвера для фюрера было велико, без них тот просто не смог бы осуществить свои планы. Собрав совещание, на котором присутствовали как руководители штурмовиков, так и высшие чины военного министерства, фюрер заставил их, в итоге, пожать друг другу руки. За рейхсвером сохранилась функция по защите страны, СА должны были заняться лишь допризывной и резервистской подготовкой молодежи.
Днем позже в знак достигнутых договоренностей в берлинской штаб-квартире СА участники встречи выпили по бокалу шампанского. В заключение уже изрядно набравшийся Рем во всеуслышание заявил:
«То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Я не собираюсь придерживаться соглашения. Гитлер вероломен и должен отправиться, по крайней мере, в отпуск. Если он не с нами, то мы сделаем свое дело и без Гитлера».
Наговорил шеф СА и много другого крайне неприятного для фюрера. Свидетелем ремовского пьяного трепа стал командующий армией СА в Ганновере Виктор Лутце, посчитавший подобные высказывания государственной изменой и поспешивший сообщить о них самому Гитлеру. Тот, впрочем, выслушал Лутце без интереса.
Не видя должной реакции со стороны фюрера, штурмовик направился к Рейхенау, который принял сообщение к сведению. Лутце прореагировал очень вовремя и оперативно, вычеркнув, вероятно, тем самым свою фамилию из расстрельного списка, составлявшегося как раз тогда Рейнхардтом Гейдрихом, в который вошли многие из высшего руководства СА. Гиммлер на тот момент еще колебался, не поддерживая Гейдриха и военных.
Глава СС знал Рема уже давно, и вступить в борьбу с шефом штурмовиков не решался, всячески пытаясь его образумить. Но к весне 1934 года в Гиммлере преобладало желание подчинить себе и политическую полицию Пруссии – гестапо, вступив в союз с Герингом, активно выступавшим против СА. Последний, как и Рем, метил на место главы вооруженных сил, что было еще одним поводом для взаимной вражды.
Еще одной, и вероятно, главной причиной недовольства Ремом были его громогласные призывы к продолжению революции. «Не расстегивайте ремни!» – призывал он штурмовиков, намекая тем самым на то, что им необходимо сохранять боеготовность. При желании в речах экс-капитана можно было увидеть не только угрозы в адрес приближенных Гитлера, но и самого канцлера.
На тот момент в Германии сложилась интереснейшая ситуация: Рем, поссорившийся со всеми важнейшими властными группировками государства, не устраивал никого – ни рейхсвер, ни СС, ни партию.
Для того, чтобы заметить наметившиеся «разногласия», не нужно было даже особенно присматриваться. С официальным запросом о разъяснении того, что же происходит в немецких политических верхах, к Геббельсу обратился корреспондент американского Ассошиэйтед Пресс в Берлине (иностранную прессу, конечно, интересовала ситуация, сложившаяся в Германии). Официальный ответ гласил, что никакого противостояния в руководстве страны нет, но это никого не убедило – слишком много было доказательств обратного. В итоге Гитлер принял решение лично встретиться с Луи Лохнером, корреспондентом АП.
Журналист не стал ходить вокруг да около, а задал самый главный интересующий его вопрос сразу:
«Говорят, что среди ваших близких сподвижников есть люди, которые хотят вас сместить. Говорят также, что среди самых выдающихся из них есть человек, который пытается расстроить ваши планы?»
Гитлер не смутился, и, улыбаясь, ответил: «Конечно, меня окружают не ничтожества, а реальные люди. Нули имеют круглую форму, и, когда дела принимают плохой оборот, они катятся прочь. Зато близкие мне люди прямые и стойкие. У каждого свой характер, свои амбиции. Если бы они не были честолюбивы, они не достигли бы нынешнего положения. Я восхищаюсь честолюбивыми людьми. В группе, состоящей из людей с амбициями, трения неизбежны. Но никто из этих людей никогда не пытался навязать мне свою волю. Наоборот, они всегда подчинялись моим желаниям».
Здесь Гитлер выдает желаемое за действительное. Он на самом деле хотел, чтобы все было именно так, как он и сказал, но нет сомнений, что фюрер отлично понимал реальность исходящей от отдельных излишне честолюбивых персонажей опасности.
Впрочем, возможность ликвидации Рема он тогда не рассматривал, намереваясь лишь убрать его с поста начальника штаба СА. В отличие от самого Гитлера, у его приближенных преобладал более кровожадный и бескомпромиссный подход: нет человека – нет проблемы. Тем более, что, будучи давним соратником Гитлера, Рем знал очень и очень много о закулисье фюрера и НСДАП в целом, о чем мог рассказать, покинув Германию.
Многочисленные враги главы СА начали готовиться к действию. В центре плетущейся против штурмовиков паутины восседал Рейнхардт Гейдрих, крестным старшего сына которого был как раз Рем.
ДЬЯВОЛ с тонким голосом
В развитии спецслужб Третьего рейха неутомимый Ренхард Гейдрих сыграл важнейшую роль. «Человек с железным сердцем» – так отзывался о нем сам Гитлер. Вальтер Шелленберг, работавший в отделе СД, занимавшемся контрразведкой, а затем возглавивший отдел внешней политической разведки, дает такое описание Гейдриха: «…человек приятной внешности, высокого роста, с длинным узким лицом и удивительно высоким лбом. Менее привлекательным выглядел его длинный острый нос и беспокойно бегающие, косящие глаза, которыми он безо всякого смущения некоторое время изучал меня. Когда он наконец поздоровался со мной, меня поразил его голос – он был слишком тонким для его большого, сильного тела…»
Гейдрих родился 7 марта 1904 года в Галле, Саксония. Будучи еще слишком молодым, участия в Первой мировой войне и всплеске послевоенной политической активности в родной Саксонии он не принял, оставшись лишь их свидетелем. Серьезно увлекся политикой Рейнхард в 1919 году, в возрасте 15 лет, и еще школьником вступил в полувоенную саксонскую националистическую организацию «Георг Людвиг Рудольф Меркер». В 1921 году он создал уже свою организацию – «Немецкий народный молодежный отряд». Тогда юный националист не мечтал о карьере ни военного, ни политика. Он хотел быть химиком, но в условиях послевоенного экономического кризиса в Германии эта профессия не была способна обеспечить Гейдриху материального благополучия. Поэтому 30 марта 1922 года он поступил в военно-морское училище в Киле. Спустя четыре года, после окончания учебного заведения, он был распределен в разведку ВМФ. Там он познакомился со своим начальником и будущим конкурентом Вильгельмом Канарисом. На тот момент отношения между офицерами были дружескими. Чего нельзя сказать о других сослуживцах Гейдриха, за которым распространилась репутация любителя женщин. Это в итоге и сгубило военную карьеру будущего шефа СД.
В 1930 году, уже встречаясь со своей будущей женой, он увлекся дочерью богатых и влиятельных родителей (по разным данным: начальника военно-морской верфи в Киле или хозяина крупного металлургического холдинга). Накануне свадьбы на своей первой избраннице Гейдрих сообщил второй о разрыве, девушка же пожаловалась отцу. Тот обратился с просьбой повлиять на своего офицера ни к кому-нибудь, а к самому главе ВМФ адмиралу Эриху Редеру.
Согласно военно-морскому кодексу чести Гейдрих совершил тяжкий поступок, встречаясь с двумя женщинами одновременно. Вскоре состоялся суд чести, на котором адмирал пытался надавить на подчиненного, принуждая его отказаться от намеченной свадьбы и жениться на дочери богатых родителей. Но Гейдрих был непреклонен и попросил не вмешиваться в его выбор. Как знать, если бы он внял наставлениям Редера, то так и остался бы служить на флоте, но произошло иначе – в апреле 1931 года Рейнхардт Гейдрих был уволен из разведки за «недостойной поведение».
Тогда НСДАП уже набрала популярность, и Гейдрих чуть только уйдя со службы решил включиться в политическую жизнь Германии на стороне близких ему по идеалам национал-социалистов. В июне он получил на руки партийный билет за номером 544 916. Тогда же будущий глава СД вступил и собственно в СС.
В то время Гиммлер как раз озадачился вопросом создания партийной службы разведки для осуществления слежки за политическими противниками НСДАП. Гейдрих, воспользовавшись помощью одного из своих товарищей, познакомился с рейхсфюрером СС и предложил свои услуги. Предложенные собеседником конкретные шаги понравились Гиммлеру, и он поручил ему создание СД. На первых парах организация занималась сбором компромата, но очень скоро ее функции значительно расширились. Увеличивался и штат СД, росло число агентов и осведомителей.
После прихода Гитлера к власти Гейдрих развил бурную деятельность. Так как именно его аппарат занимался сбором материала о противниках партии, в распоряжении шефа СД имелись досье на очень и очень многих политиков, общественных деятелей и простых немцев, которых противники
Рема намеревались включить в черный, расстрельный, список, куда уже вошли многие видные штурмовики. Сама подготовка к выступлению против СА требовала сбора компрометирующего материала теперь уже о самом главе штурмовиков и его ближайших приближенных. Когда через Гиммлера, а когда и напрямую от Гейдриха канцлеру поступали и отчеты о планах СА. Все это постепенно превратило шефа СД в ключевую фигуру готовящегося против штурмовиков заговора.
В итоге именно направляемые Гейдрихом Гитлеру материалы, умело организованные провокации и откровенная дезинформация сподвигли того в конце июня 1934 года на самые жесткие меры в отношении СА.
Спецслужбы против Гитлера
Гейдрих занимался моральной подготовкой эсэсовцев для будущего выступления против, по сути, их товарищей – штурмовиков, а также собирал материалы, которые доказывали антигосударственную суть планов экс-капитана.
Неизвестно, насколько сам Рем был психологически готов к вооруженному выступлению против Гитлера. Существует мнение, что проводимые весной 1934 года военные учения СА, его речи о необходимости «второй революции национал-социализма» были не более чем средством давления на руководство Германии с целью расширения полномочий штурмовиков. Якобы, Рем считал, что под нажимом Гитлер пойдет на уступки. Так это или нет, неизвестно, но противники главы СА нуждались в ослаблении штурмовых отрядов и смерти экс-капитана.
Подготовка к устранению верхушки штурмовиков началась в начале июня, в землях были проведены соответствующие учения отдельных подразделений СС. Гейдрих, взявшийся за организацию будущей операции, считал, что основными центрами столкновения станут Берлин, Мюнхен и вся Бавария, Силезия и Саксония.
Списки штурмовиков – кандидатов на расстрел постоянно обновлялись. На первых порах в них вошли лишь видные руководители СА. Далее Гейдрих решил воспользоваться случаем и ликвидировать вместе с ними всех активных противников режима. В результате, «количество участников» увеличивалось и увеличивалось. Особую активность в пополнении списков уже тогда проявляли СД и гестапо, между которыми, порой, возникали даже небольшие споры по поводу отдельных кандидатур – расстреливать человека или пока подождать. Доходило до смешного. Так, Геринг исключил из числа обреченных бывшего шефа гестапо Дилса, который, кстати, сам вносил в этот же список свои дополнения.
Операция по ликвидации высшего руководства СА и других неблагонадежных чуть было не оказалась сорванной, когда в начале июня Гитлер и Рем неожиданно для всех договорились о перенесении на некоторое время окончательного решения вопроса о рейхсвере и СА. На встрече было решено отправить всех штурмовиков, а это около трех миллионов человек, в месячный отпуск с 1 июля. Отправлялся на несколько недель в отпуск по болезни и сам Рем. Военные восприняли эти новости как свою победу над СА, угроза со стороны которых была, по их мнению, ликвидирована.
Планы Гейдриха Гиммлера, Геринга и других, решивших расправиться с СА, казалось, были расстроены – находящихся в отпусках штурмовиков трудно обвинить в подготовке государственного переворота. Действовать нужно было быстро, но прежде всего следовало заручиться поддержкой канцлера.
Со стороны гестапо и СД к Гитлеру начали поступать сведения о желании буржуазных кругов Германии после смерти главы государства президента Гинденбурга посадить на его место принца Августа-Вильгельма Прусского, группенфюрера СА, являвшегося по совместительству сыном свергнутого кайзера. Ключевой фигурой здесь был фон Папен. Тот самый фон Папен, ныне вице-канцлер, а до прихода Гитлера к власти и канцлер Германии, который по своим политическим убеждениям, конечно, не был национал-социалистом, пользовался расположением Гинденбурга, испытывавшего к нему некую отцовскую привязанность. Папен был испуган масштабом происходящих в течение 1933 года изменений, разгулом штурмовиков и откровенными политическими убийствами.
В декабре 1933 года вице-канцлер на собрании в честь 150-летия основания Ганзейского клуба, на котором присутствовали многие видные представители буржуазии, выступил с речью, в которой отдал должное новой власти, но поставил под сомнение ценность отдельных ее индивидуумов. Слова Папена были встречены овацией. Это показало, насколько в буржуазной среде недовольны новыми порядками, и заставило руководителей новой Германии серьезно задуматься.
Их озабоченность вскоре переросла в сильное беспокойство, когда спустя несколько месяцев Папен выступил с новой речью уже перед гораздо более важной аудиторией на заседании Дортмундской промышленной ассоциации. Там он продолжил критиковать идеи Гитлера и планы ряда министров правительства. Обратил он внимание собравшихся и на отношение Гитлера к беспокоившим и крупных промышленников штурмовикам: «Всякий раз, когда я говорю Гитлеру о том, как опасно идти на уступки Рему, он принимается высмеивать требования лидера штурмовиков и отзывается о них как о людях, которые сбились с правильного пути и не представляют никакой угрозы для общества». Собравшиеся встретили речь аплодисментами, хотя и не такими бурными как декабрьские.
Среди приближенных Папена, и об этом прекрасно знал Гитлер, было много недовольных установившимся в Германии режимом. Герберт фон Бозе и Эдгар Юнг – секретари вице-канцлера, последний – монархист; фон Чирский – монархист, примкнувший к Папену в поисках лучшей доли, но оказывавший на него давление и сохранивший контакты со своими единомышленниками; Эрих Клаузенер, директор Организации католического действия и высокопоставленный чиновник министерства связи – все они противники национал-социализма. Опасность Папена и его идей заключалась в том, что они, с одной стороны, пользовались поддержкой в рейхсвере, а с другой – пропагандировались на фоне хорошо всем известной поддержки вице-канцлера престарелым президентом страны, который мог оставить после своей смерти соответствующее политической завещание в пользу Папена.
Пост президента по-прежнему оставался высшим в государстве, и именно присутствие Гинденбурга мешало Гитлеру развернуться в полной мере. «Старый господин», как часто называли президента, был по-настоящему стар, терял память, редко появлялся на официальных мероприятиях и уже не мог активно вмешиваться в процесс управления страной. Но он был еще жив, и это само по себе ограничивало канцлера. Если рейхсвер в случае смерти президента и попытке Папена восстановить монархию встал бы на сторону вице-канцлера, личной власти Гитлера настал бы конец. Сам же фюрер вынашивал идею соединения в своем лице постов канцлера и президента. Но для этого нужно было срочно заручиться поддержкой военных. А сделать это казалось проще всего за счет расправы с СА.
Отношение же фюрера к сложившейся ситуации было неопределенным. С одной стороны, он, конечно, видел решение проблемы в роспуске штурмовых отрядов. С другой, они продолжали оставаться для него полезными в собственном противостоянии с военными. Непривлекательной была для Гитлера и идея с убийством Рема, к которому он продолжал относиться как к близкому боевому товарищу. Приближенные фюрера, используя спецслужбы, решили его к этой идее подтолкнуть.
В апреле 1934 года Гейдрих вызвал к себе Отто Беца, своего агента, принимавшего участие вместе с Юнгом в покушении на одного рейнского сепаратиста в далеком 1923 году. Бец работал в то время в Сааре, комиссаром которого являлся как раз Папен. От агента требовалось втереться в доверие к своему бывшему товарищу, войти в окружение вице-канцлера, наблюдать за ним и его секретарями и обо всем докладывать шефу СД.
Уже в мае Бец приступил к работе, возобновил знакомство с Юнгом и был представлен Папену. Агент проявлял активность, зарекомендовал себя как сторонник идей вице-канцлера, и скоро его отношения с сотрудниками аппарата Папена, которые изначально были настроены в отношении Беца подозрительно, потеплели. Тем более после того, как тот предупредил их о возможной прослушке телефонных разговоров со стороны СД. Регулярные отчеты агента ложились на стол Гейдриха и Гиммлера, которые отправляют их Гитлеру после небольшой «корректировки».
В отчетах Беца, которые видит фюрер, содержится подтверждение доходивших до него слухов о «замыслах» Рема. Получалось, что в то время, как одни представители консервативных кругов рассматривали лидера штурмовиков как угрозу, другие склонялись к заключению с ним некоего соглашения, намереваясь сделать ставку на принца Августа-Вильгельма, группенфюрера СА.
Документов, подтверждающих сотрудничество Рема с Папеном, становилось все больше и больше. Согласно сведениям, собранным Бецом и другими агентами СД, оказавшимися в распоряжении Гитлера, Гинденбурга к том моменту, якобы, уже убедили оставить после своей смерти пожелание о восстановлении в Германии монархии. Указывалась даже точная дата принятого им решения – 11 мая.
В довершении всего в руках у фюрера стараниями Гейдриха оказался листок с составом будущего кабинета министров, в котором он, Гитлер, хоть и оставался канцлером, но уже не играл никакой роли. Сам список с фамилиями гулял по всему Берлину, его открыто показывали иностранным журналистам. Авторство приписывалось Рему, вознамерившемуся, согласно данным СА, вступить в союз с генералом Шлейхером, которому прочат пост вице-канцлера. Министром экономики должен был стать личный враг Гитлера Грегор Штрассер, министром обороны – сам Рем. Предполагалось, что СА войдет в состав рейхсвера
Гейдрих и Гиммлер заверяли фюрера в том, что Шлейхер и его помощник Бредов (те самые люди, которые по версии некоторых историков имели на руках компромат на Гитлера о его сотрудничестве с французской разведкой в 1919–1920 годы) поддерживают контакты с французами. Так, на приеме у румынского министра, Шлейхер долго беседовал с французским послом. Встречались они и в неформальной обстановке. По воспоминаниям самого посла, обнародованным гораздо позже, они разговаривали на отвлеченные темы, а генерал, открытый в общении человек, ни разу не обмолвился в разговоре о каких-то планах по свержению Гитлера. Рема же вспоминал с презрением, поэтому сложно поверить, что Шлейхер вообще был способен на заключение с шефом СА каких-то соглашений.
К тому же Шлейхер, которому глава СД приписывал такие тайные планы, уже совсем отошел от дел, уехав на свою виллу на берегу озера Ванзее, и сосредоточился на личной жизни.
Однако, по сообщениям, направляемым Гитлеру Гейдрихом, выходило, что генерал – одна из центральных фигур заговора. А вместе с ним и Бредом. Фюрер поверил, обоих внесли в расстрельный список и в Ночь длинных ножей уничтожили. Реальные причины смерти генералов, как видно, не имеют ничего общего со слухами о якобы находившемся в их распоряжении компромате.
У мнительного Гитлера все эти сообщения, порой поданные односторонне, порой сфабрикованные, вызывали беспокойство. Гиммлер и Гейхдрих умело подталкивали его к мысли, что Рем и СА представляют угрозу режиму. Нельзя было недооценивать и опасность, исходящую от Папена. Возможность восстановления монархии казалась Гитлеру реальной. Для ее ликвидации и осуществления плана по совмещению функций канцлера и президента страны канцлеру нужно было срочно заручиться поддержкой военных. А сделать это казалось проще всего за счет расправы с СА.
На желательность подобного шага Гитлеру намекнул и военный министр фон Бломберг, с которым канцлер столкнулся в замке Нойдек – поместье Гинденбурга, куда оба приехали оценить здоровье пожилого президента.
Встреча имела место 21 июня 1934 года, и многие историки считают, что именно тогда Гитлер принял решение обезглавить СА. О своих планах канцлер проинформировал Бломберга 25 июня, сообщив, что Рем и другие видные штурмовики будут арестованы и с каждым из них «рассчитаются». Командир лейбштандарта СС «Адольф Гитлер» спустя два дня обратился к рейхсверу с просьбой выделить оружие для проведения операции. Официальная версия, объяснявшая приготовления СС и СД, а так же повышения уровня готовности рейхсвера – штурмовики готовят путч.
Сами же военные, включая высший генералитет, сомневались в подобных намерениях СА и не верили в то, что столкновение со штурмовиками действительно возможно. Чтобы развеять сомнения в руководстве рейхсвера Гейдрих просто забросал их наспех сфабрикованными документами. Был среди них и свои списки ликвидации, в которых оказались практически все старшие офицеры.
Имели со стороны спецслужб и прямые провокации. Так в штаб VI военного округа рейхсвера нагрянул некий не назвавшийся и не предъявивший никаких документов обер-группенфюрер СА с требованием ознакомить его со служебными документами без всякого на то разрешения, потому что «командование в ближайшие дни все равно должно было перейти к СА». Начальник штаба, разобравшийся что к чему, доложив в военное министерство о случившемся, предположил, что приходивший был провокатором и к СА вообще не принадлежал.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.