Текст книги "Бытовая космогония. Ученые записки Ивана Петровича Сидорова, доктора наук"

[И. П. Сидоров о законе малых тел]3232
  Из скромности Иван Петрович сформулировал два первых закона устами Земли. В этой и заключительной части, поскольку устами Земли в силу природы формулируемых законов Иван Петрович уже воспользоваться не мог, он выступает от своего имени, однако, опять-таки из скромности, не отразил это в подзаголовках, поэтому мы добавили их самостоятельно и заключили наши вставки в квадратные скобки. (Изд.)


[Закрыть]

Возьмем еще один закон, который известен довольно широко, хотя и в довольно сильно искаженном (в том числе и орфографически) виде. Называется он закон малых тел. Наверняка, вы слышали о нем как о теории малых дел. Дело же в том, что поскольку в мире людей не все согласны с тем, что это закон, и поскольку люди просто не видят мельчайшие из окружающих их тел, совершающие дела, то они именуют этот закон всего лишь теорией и, невнятно представляя себе природу этого закона, заменяют тела на дела (а какие дела без тел!).

Итак, согласно закону малых тел, независимо от того насколько велик изучаемый феномен, он неизбежно разложим на более мелкие элементы и связи между ними, которые и определяют его природу и бытование. Примеров, естественно, масса, собственно все, что существует или совершается в мироздании. Огромная звезда обязана своим существованием реакциям между наипростейшими атомами – атомами водорода. Туманность слагается из мельчайших пылинок и газовых молекул. Толпа складывается из отдельных индивидов.

Конечно, можно распространить закон малых тел и на дела – но как следствие. При движении из пункта А в пункт B расстояние должно быть преодолено километр за километром, метр за метром, сантиметр за… и мили– за мили-, и нано– за нано-, даже если вы летите на самолете. Жизнь, даже самая долгая, проживается не только год за годом, но и месяц за месяцем, неделя за неделей, час за часом, минута за минутой, секунда за секундой.

Если представить мир со всеми его мельчайшими составляющими, его последними гаечками и шурупиками – элементарными частицами и слабо– и сильнодействующими взаимодействиями, определяющими отношения между ними, если сделать их видимыми, то прозрачный воздух стал бы черным от испещряющих его черточек, прямых, косых и серпантинно закрученных, – траекторий движения точек и пятен. Невозможно было бы и шагу ступить. Люди и предметы превратились бы в сгустки частиц, двигающиеся или покоящиеся среди более или менее разреженного пространства, занятого воздухом.

Именно такое видение представилось Демокриту, который первым заговорил об а-томах (не-секомых частицах). Услышав об этом, Зенон сформулировал свои а-пории (не-проходимости): траектория даже самого быстрого движения, полета стрелы или заячьего бега измельчается настолько, что оказывается непреодолимо медленной, почти застывшей на месте.

Закон малых тел вполне применим и в повседневной жизни – не только в естествознании и философии. Например, автор предлагал разработать шинкователь кухонный, который будет измельчать продукты до субатомного уровня. Изобретение это было бы замечательно полезно хотя бы потому, что очень удобно, если к вам вдруг нагрянут нежданные гости, которых надо бы чем-нибудь угостить, а у вас как раз сегодня особо нечем разжиться. Например, у вас в холодильнике лежит всего два огурца и то уже пенсионного возраста, морщинистых и осунувшихся. Не беда! Просто забросьте их в субатомный шинкователь. В результате вы получите ту же съедобную субстанцию, но без тени увядания – ваши гости увидят живехонькие электрончики, шустро носящиеся по своим орбитам, но (nota bene!) в строгом соответствии с постулатами Бора3333
  О Боре, которого, подчеркивая значение его для современной физики, Иван Петрович так и называет NB (тут, конечно, игра: Нильс Бор – NB и в смысле аббревиации имени-фамилии, и в смысле nota bene), см. в Книге поэзии и Книге богов и цвергов. (Изд.)


[Закрыть] – только благодаря этому обстоятельству и можно хотя бы примерно вычислить, куда тыкать вилкой, чтобы подцепить их.

[И. П. Сидоров о различной степени универсальности законов и об их безальтернативности]

Конечно, не все законы одинаково универсальны. Есть масса неописанных еще локально применимых законов. Создание полного свода законов мироздания, однако, серьезно недооценивается в ученом мире. Вместо этого, хотят вывести формулу всего, которая бы поместилась на футболке и из которой выводились бы все остальные законы. Да как же это возможно!

Вот вам пример. Сегодня с утра шел такой сиротский дождишко: ни дождь, ни вёдро, а так – то ли изморось, то ли туман. При этом, температура воздуха довольно высокая, что делает процесс дышания [sic] затруднительным. Решил я открыть балконную дверь, надеясь на то, что температура внешняя ниже и охладит температуру внутреннюю, если я запущу в квартиру изрядную дозу носителя температуры – воздуха. Открываю и что же замечаю? Да, действительно, воздух вовне посвежее, но: все же не настолько прохладный, чтобы мухи отсиживались где-нибудь в своих щелях и норах – вылетели они и кружат, кружат, норовят в квартиру влететь.

Ситуация, думаю, знакома многим.

Но вот вопрос для физика: как научно обоснованно и методологически правильно предотвратить попадание мух в жилое помещение? Думается, прежде всего надо бы установить их количество – или, понаучнее, наличную популяцию. Сколько их точно вьется, в воздухе пред-прибалконного пространства, сколько витает? Без знания этого числа не оценить вероятное число мух из всей балконно-приоконной популяции, которым может удаться успешно выполнить залет в квартиру.

Заметим, что физик может отмахнуться: мол, что за чушь! Какое еще число мух! Но ему можно резонно возразить: а чем мухи хуже молекул или атомов газа? А ведь Авогадро не поленился и сосчитал, сколько их мельтешит при равномерном давлении и температуре в одном моле! Все до последнего атома сосчитал. Никто не станет отрицать, это число Авогадро нужное, но всякий умный человек также согласится, что и мух в моле воздухо-дождевой массы сосчитать тоже необходимо, чтобы знать, можно держать балконную дверь открытой или лучше закрыть ее, а, может, в определенных местностях придется купить мелкую сетку типа москитной. Хотя тогда нужно оценить вероятность налипания мельчайших частиц пыли на сетку и блокирующих доступ воздуху – а зачем тогда вообще сетку навешивать и дверь открывать?!

В общем, масса есть вот таких локальных законов, в которых конь физики еще не валялся. И поверьте, так называемая формула всего не поможет решить множество задач, которые встают перед нами (и перед самими физиками тоже – ведь и они люди) каждый день и каждый час и на каждом сантиметре наблюдаемого пространства.

В заключение, пожалуй, стоит подчеркнуть, что закон есть отсутствие выбора, чтó есть следствие отсутствия альтернативы. Этим иногда пользуются нечистые на руку физики. Вот например, когда-то была мода на катодно-анодные трубки. Началось все с одного стеклодува, который, как эвфемизируют физики, «усовершенствовал» вакуумную трубку. Стеклодув, упражняясь в своем ремесле, пытался создать такие стеклянные колбы, которые можно было бы запаять так, чтобы откачанный из них насосом воздух, туда уже вернуться не смог и там царил бы вечный вакуум. В эту колбу вживлялись электроды, катод и анод. А дальше включался ток и электронам делалось предложение, от которого они не могли отказаться, как, например, гладиаторам или брошенным на арену первым христианам в Риме. Электронам, которые послушны физическим законам, не оставалось ничего другого, как бежать от катода к аноду, натыкаясь то и дело на положительно заряженные ионы, которые в своем таком же безусловном законопослушании вынуждены были бежать в противоположном направлении. Ладно бы колбы были сделаны из непрозрачного материала, так нет – выдували их из чистейшего стекла, чтобы физики могли бесстыдно глазеть на униженные элементарные и не очень частицы, несущиеся помимо доброй воли от минуса к плюсу или наоборот. И чего стóят заверения этих самых физиков в любви и верности (из одной хроники: «В то время Р*** занимался преимущественно альфа-частицами [электронами – Изд.], которые так и остались его первой любовью, которым он хранил верность всю свою жизнь»). Захотят, отключат электричество, дадут электронам и ионам передохнуть, отдышаться, а захотят, опять включат и снова погонят бедняг, не спросив их, хотят они или нет, не устали ли, не оставив им никакой альтернативы.

Ладно, остановились бы на том, так нет! Стали издевательства совершенствовать до ланцетно-пинцетной софистикации, превратили бег в настоящую скачку: стали разгонять бедные электроны до скоростей, приближающимся к скорости света.

Дальше – больше: скачку превратили в скачку с препятствиями! Додумались отклонять движение электронов с помощью поперечных электрических и магнитных полей и приполий, иной раз так доотклоняют, что электроны врезаются прямо в стеклянную стенку колбы.

Кого интересует, что на такой скорости это очень больно! Физики засекают свечение, гадают, какова его природа! А какова тут может быть природа, когда у электронов искры из глаз сыплются! А все равно поднимаются и бегут, снова и снова!

Вот что значит закон. Воистину, dura lex – sed lex. Уж больше полутора веков над частицами так издеваются. Раньше только матерые физики эти тараканьи бега и петушиные бои устраивали, а теперь в каждом школьном кабинете физики на уроках детям (!) это показывают! А потом жалуются о том, что уровень жестокости в мире все повышается. Так вот с трубок катодно-анодных-то все и началось, господа хорошие!

А вы не заметили, что с их изобретением и садистическим совершенствованием пришла пора мировых войн?!

Задумайтесь!

Нет, не переболели мы еще оспой инквизиции.3434
  Еще один след пребывания ИПС в католической Португалии, где некогда зверствовала инквизиция. ИПС, в целом остался доволен Португалией, даже насобирал там ракушек и высказал гипотезу, что разноцветье красок, в которые португальцы окрашивают свои дома, вдохновляется палитрой колеров выбрасываемых морем панцирей моллюсков. Кроме того, это путешествие натолкнуло ИПС на открытие неопровержимого доказательства русского первенства в европейском открытии пути в Индию. На полях рукописи как раз этой книги ИПС записал: «Мнемоническая формула, знакомая в России каждому школяру уж замуж невтерпеж и используемая при изучении витиеватостей русской орфографии, стала источником известной португальской фразы os salmo tempos, произносимой по-португальски очень похоже: „уш шалму тьемпуш“. В свое время она поразила Вашку да Гаму. Тот насторожился, выудив ушами неожиданно полупортугальское жужжание „уш-з-м-ш-т-п-ш“ в лепетании-чихании одного из граматеев-хинди, который перенял русское выражение четвертью века ранее от нашего ходителя за три моря Афанасия Никитина и использовал ее, как мы используем латинские вкрапления, жалуясь Вашке на не дающую ему проходу и рвущуюся за него девушку именем то ли Арандхати, то ли Чандраканта. Вашка, естественно, не понял фразу в ее русском значении и переиначил на свой португальский манер, где то, как он ее услышал, означало „времена псалмов“. „Что бы это значило?“ – задумался Вашка. Пораспросил со-путчиков, одного из которых и осенило: „Да это ведь чудо, брат Вашка! Глас Божественного Провидения! Индус ни бэ, ни мэ по-португальски, а вот – передал тебе сообщение от Самого Бога: мол, наступили времена, сынок Мой Вашка, праздновать достижение цели твоего путешествия – открытия пути в Индию! Пой псалмы во славу Мою! Да пей!“ Вашка, не дурак выпить, возликовал вдвойне: и повод выпить, и верный знак богоизбранности! Ну, а дальше дело нехитрое, только голова с утра гудом гудела, но гудела под утешительный шелест в ушах: „Уш шалму тьемпуш“! „Уш шалму тьемпуш“! В этой редакции история и вошла в „Лузиады“ Камоэнша.» Конечно, ИПС здесь передает португальские имена в исконном их звучании: Вашка более знаком читателю как Васка (да Гама), а Камоэнш как Камоэнс. Кроме того, для особо въедливых читателей оговоримся: история эта вошла в первоначальный вариант «Луизиад». Потом, когда Россия добровольно, по приказу, Минкульта, вышла из Европы, история была изъята из текста Камоэнса как утратившая значение, ведь теперь первенство Португалии среди европейцев в открытии пути в Индию никто уже и не оспаривал. (Изд.)


[Закрыть]

Книга настоящего сиюминутного

в которой представляются члены известного пантеона элементарных частиц и наиболее примечательные черты их физиономий, а также рассказом об одной частице намекается на то, что еще и не снилось или только что и снилось нашим мудрецам об этом пантеоне

Исчислите все общество… по родам их, по семействам их, по числу имен…

– Книга Чисел

Точки кипения

…Шестидесятые годы – бурное время: студенческие волнения во Франции, зарождение культуры хиппи, сексуальная революция, разбитное битничество, оттепель…

Бурным, однако, это десятилетие оказалось не только для общества: на мир физиков обрушился шквал частиц – элементарных и составных, хотя сразу понять, какие – какие, оказалось практически невозможно.

Мир человеческий и мир частиц словно синхронизировались, перепутались и вскипели разом и бесповоротно, в попытке понять себя и то, что происходит вокруг, и в переоценке фундаментальнейших ценностей, что особенно верно для физики элементарных частиц – этой enfant terrible физических шестидесятых. (Между прочим, до сих пор не прослеживалась связь между этими достигнутыми в одно и то же время точками научно-социального кипения, хотя связь, может статься, самая непосредственная.)

Шквал адронов – каонов, гиперионов, пионов, пси-, кси-, лямбда-частиц – в мгновение ока исчерпал возможности греческого алфавита, пролетев по нему как глиссандирующие пальцы пианиста по клавиатуре – от «ля» субконтроктавы до наипоследнейшего «до» пятой октавы. Косяками улавливалось в пузырьковых камерах такое количество родов и типов, которое сопоставимо лишь с количеством неизвестных науке подводных тварей, открывавшихся в то же самое время Кусто (третья точка кипения, можно сказать), вперявшегося своими жадными до всего нового и неизвестного глазами большого ребенка через стекла своих круглых очков и – будто для пущей важности – иллюминаторов «Калипсо», желтой субмарины, в афотический мир мезо– и батипелагиали, заглядывавшегося уже, облизываясь как кот на белую жирную сметану, и на расстилающуюся внизу – под – черную сгущенную абиссаль.3535
  Мезо– и батипелагиали и абиссаль – афотические (бессветовые) уровни мирового океана, от среднего до наиглубочайшего. Не вспомню точно, в метраже, полюбопытствуйте в Википедии (тем более, что как раз ИПС туда статью, кажется, и писал). (Изд.)


[Закрыть]

Население микрофизической вселенной вдруг, одним махом возросло до не менее 350 частиц, свободных и сорганизованных в видимое и невидимое мира сего, стойких и распадающихся лишь только возникнут. В какой-то момент физики взвыли, и кто-то горько пошутил, что Нобелевскую надо дать тому, кто не откроет ни одного адрона.

Но отчасти виноваты были и сами. Действительно, уже век как мастерили свои трубки, поизощреннее, повакуумнее, чтобы можно было ими, как клюшками – шайбы, выбить какую-нибудь забившуюся в щелку и вибрирующую там от страха частичку. А вокруг с амфитеатров несутся подначивания (ср. «Шайбу!») еще больше выбить, выдать на-гора новые и новые частицы.

Начали строить облачные, пузырьковые камеры.

Нет, тоже мало!3636
  Эту мысль И. П. С. хотел было развить в «Книге преступлений и потворств» (см. ниже, после «Книги негасимой любви»), но что-то ему помешало. Глава, увы, так и не была закончена. Как от учения какого-нибудь досократика, от нее, обещающей глубины мыслей и прозрений, сохранились всего-то несколько строк. (Изд.)


[Закрыть]

Начали ускорители мастерить. И вот вам громадина, махина БАКа3737
  БАК – Большой адронный коллайдер.


[Закрыть]. Хорошо хоть от налогоплательщиков припрятали – под землю закопали, а то французы массово перешли бы швейцарскую границу и взяли бы новую бастилию.

Диалог Оптимиста и Пессимиста, ни к чему, впрочем, не приводящий, а лишь констатирующий наличие как «за», так и «против»

Оптимист: Не будем впадать в вульгарное естественничество à la Руссо. Нет худа без добра: разломает ребенок машинку – зато принцип ее работы поймет, ну не принцип работы – так увидит, из каких частей машинка была сделана. Может, потом и сам что-нибудь путное смастерит. Во всяком случае, хочется надеяться…

Пессимист: …хотя пока что, как показывает история, поняв устройство машинки, ребенок собрал из нее атомные, нейтронные и проч. молотки, чтобы бить других детей по головам и некоторых уже благополучно забил.

Оптимист: Не будем впадать и в черный пессимизм! Вспомним хотя бы мирный атом…

Пессимист: …который периодически чернобылями и фукусимами травит ту же самую мирную жизнь.

Вот такая вот майевтика!3838
  Этот небольшой текст – драгоценное свидетельство экспериментов ИПС-стилиста с формой сократово-платоновских философических диалогов.


[Закрыть]

Почему экономика должна быть экономной

Размеры частиц – ничтожны. В одной капле воды триллионы атомов водорода и кислорода. На ноже, после того как вы намазали им свое даже полу– или обезжиренное масло, все равно неистребимо остается несколько миллиардов сложных жирных молекул (состав зависит от вида масла и рецепта, используемого производителем: таким образом, в легкой формульной зарисовке, химсостав есть производителерецепт, помноженный на скорость света в квадрате, – по этой нехитрой, адаптированной автором специально для кухонных нужд формуле Эйнштейна можете и рассчитывать).

И все эти триглицериды свисают (невидимо для вас!) бахромой с ножа – сами как нож для вас, саботируя ваше стремление сбросить килограммчик-другой. Приглядимся: в них кислорода атомов горстка и водород – не простой, а на углеродной основе. И эта драгоценная (для народного хозяйства, если и не для вас, стремящихся похудеть), лоснящаяся своим обилием молекула вот-вот сорвется с острия – как невидимая миру слеза – на пол, пропадет втуне, а не во рту, в который погружают булочку или бутерброд.

Так и плачут ножи и вилки своими липидными увесистыми слезами и бьют, разбиваясь об пол, по карману экономику, истощая ее до кризисного изнеможения, а ей в отличие от вас похудеть гораздо легче, чем прирастить жирку.

Галерея. Портреты3939
  Почему-то в окончательном варианте текста я не вижу указания на то, чтобы использовать между частями этой главы «Прогулку» из «Картинок с выставки» Мусоргского, хотя точно помню, что в частных беседах ИП не раз говорил мне об этом своем намерении. (Изд.)


[Закрыть]

…Вглядимся в эти крошечные, не лишенные очарования лица в буквальном смысле атлáсов мироздания. Цель моя – не дать исчерпывающий коллективный портрет à la Глазунов (художник – не композитор), а нарисовать несколько портретов, или, скорее, как бы набросать их, не выписать маслом по всей форме – а сделать карандашные зарисовки. Акцент делается на практическом влиянии микромира на мир макро-.

Самая очевидная классификация – по массе-энергии. Частицы можно сравнить с актерами, которые выходят на сцену в тройках: выглядят одинаково, одеты одинаково, говорят на одном и том же языке – отличаются друг от друга только размерами. При этом отличия, надо сказать, колоссальные: самый маленький «троечник» меньше самого большого в 35000 раз!!! И, вообразите, никто не может объяснить почему. Увы, даже ваш покорный слуга!

Одни частицы несекомые. Возьмите электрон, нейтрино, даже пышку-тау. Они – цельные кирпичики материи, которые не разбить никакому мастеру тамэсивари. Но немало и секомых частиц, которые состоят из несекомых. Например, мезоны склеиваются из кварков и антикварков. Летя в пространстве-времени, никогда не свободном от разного рода соблазнительных сирен и гарпий – частиц с их очаровательными спинами, цветами, ароматами, они постоянно разваливаются из-за того, что кто-то из их «команды» бросается в пучину – кипящее квантовое море – и гибнет, оставляя после себя лишь слабый фотонный след или обращаясь в кошко-собачью пару из электрона и позитрона, которые, лишь материализовавшись, тут же набрасываются друг на друга и неминуемо аннигилируются, испуская лишь энергетический пшик, который, впрочем, может превратиться в пару кварк-антикварк, но уже бог весть как далеко от первоначального мезона. А тот уж и другие кварки и антикварки растерял, и о нем забыли, и, как поется, никто не узнает, где могилка его.

Дальше идут тяжеловесы – жаботинские микромира. Появляются они на просторах пространства-времени таким же образом, как снежный ком – на склоне холма: летит первый слепок из кварков-антикварков и прочей мелюзги, которые каждый сам по себе не больше планковой снежинки. Но снежинки слепились в снежок, и к этому снежку уже начинает налипать, налипать все больше и больше новых частиц-снежинок – и вот уже катится целый джаггернаут, подминая под себя все, что ни встречается ему на пути; к его колесам, как грязь, липнут лептоны, к нему примазываются мезоны и прибиваются барионы более мелких мастей – все что ни попадется! Кажется, вот-вот все эти мириады частиц сольются, словно в религиозно-оргиастическом экстазе, как пастушки-гопи с Кришной.

Ан нет! Зайдите в арьергард колесницы, и вы увидите, что в то время как спереди к Кришне, принявшем форму Джаганнатхи, гопи липнут, сзади они так же легко отлипают. Колесница сильно следит. Ком, кажется, разросшийся до размеров лавины, загребая новые снежные массы спереди, постоянно осыпается, как плохо оштукатуренная стена, пока вдруг не рассыпается вовсе.

Более того, наша «стена» не просто осыпается – она обращается в прах! Барион разбивается на мелкие мезоны, мезоны крошатся на нейтрино и антинейтрино, как мхатовская чайка – крыльями вразлет – парит пара электрон-позитрон, распад искрит фотонами, пахнет паленым, что-то прыщет, свищет, траектория одних продуктов распада закручиваются как стружка (знать, неподалеку какое-то магнитное поле), другие взвиваются по спирали, третьи прорезают пространство по прямой или по едва отклоняющейся дуге (то же магнитное поле гнет и их линию).

Но вот отгремели микрогромы, отлучились микромолнии – и наш Кришна уже принял какую-то другую форму. От толп его гопи уже и следы простыли, как остыл пар в камере, в которой, будто рапидом снятая, перед нашими глазами прошествовала процессия Праздника колесниц, который, как все праздники, проходит – оставляя после себя лишь еще одно эфемерное воспоминание, очень реальное похмелье, смс-ку «С прошедшим!» (от кого-то прозевавшего праздник или начавшего праздновать слишком рано, а потому отключившегося до срока и очнувшегося только поутру) да осознание, что перелистнулась еще одна страница жизни…4040
  Только слепой не увидит здесь отсвета церковнославянского по духу своему плетения словес! (Изд.)


[Закрыть]

Головокружительная жизнь

Теперь обратимся к менее бросающимся в глаза свойствам элементарных частиц.

Кто-то из них живет очертя голову. В отличие от некоторых лириков-моралистов, физики толерантны, они никого не осуждают и эвфемизируют этот образ жизни, называя его «целым спином».

Хороший пример – несущийся, не разбирая дороги, бозон. Бо-, а не бе-; хотя кто бросит камень в принявшего одно за другое, особенно если ты какая-нибудь элементарная дюймовочка, и это бе/бо-бо/бе обрушивается со всего разгона именно на тебя! И поверьте, его целоспинные вращения – не балериньи фуэте.

Жизнь для целоспинников – сплошное сумасшедшее мельтешение. Попробуйте прожить жизнь постоянно крутя-вертя головой на все триста шестьдесят градусов, не останавливаясь ни на мгновение, – не от кулисы к кулисе, а всегда и всюду, так что разницы между сценой и жизнью нет! Любая, даже самая искусная балерина отбросила бы пуанты через минут десять-пятнадцать! И при этом попробуйте сохранить достоинство, равновесие и хоть какую-то респектабельность – когда дуреешь от каждого нового оборота и от удушающей невозможности жить как-то иначе! Если даже сами не упадете, вас вряд ли кто-нибудь примет – социально – всерьез, ведь с вами, непрестанно вертящими головой, ни поговорить толком невозможно, ни даже лица вашего разглядеть. Стоит ли удивляться, что единственный для бозонов способ заставить себя уважать – давить массой и воротить спином, т.е. утверждаться физический, грубой силой.

Другие элчастицы живут мудрее – «в пол-оборота»: туда бросят взгляд, сюда, туда, сюда, поворачивая голову на 180 градусов. Зовутся они фермионы.

Жизнь для них – подобие карнавала на Кампо деи Фьори. Летят себе по вселенной, летят легко и свободно, летят припеваючи. Полуцелый спин лишь романтично смазывает свечения окружающих их объектов: они летят, и огни летят, струятся, масляно лоснясь на черно-паюсном фоне пространства-времени.

Жизнь, разворачивающаяся вокруг, задевает фермионов мало. Хоть некоторые из них, те, что заряжены (электроны, мюоны), и замечены в сношениях с остальным частичковым народонаселением, но большинству из фермионов, положа руку на… в их случае – ядро, ни до кого дела нет.

Фермионы недолюбливают даже друг друга. Не уживаются вместе, по крайней мере в непосредственной близости. Оказавшись рядом, начинают толкать друг друга локтями, наступать друг другу на ноги, да не просто, а повращав стопой на стопе соседа, чтоб раздробить ему его структурно-решеточные косточки. Но не будем торопиться осуждать их за это, ведь благодаря этому их вроде бы не очень симпатичному качеству, атомы не схлопываются, а остаются объемными, пышными и тем самым делают возможным не только разнообразие вещества во вселенной, но и самое существование вещества, а то лежало бы все, чем сегодня является вселенная (и мы с вами), пыльной кучей где-нибудь в затхлом небытии.

Но подойдем поближе, всмотримся в некоторые из физиономий.