Текст книги "Дорога к небу"

– О, тут большое количество ответов. Например, мне приблизительно известно время вашего заселения в отель, я точно знаю, как вы выглядите, и уверен, что в стандартном номере вы жить не будете. Поэтому сжимая круг поисков, вычислить, где вы находитесь, очень легко.

– Они замолчали, но уже через несколько секунд услышали приближающиеся шаги.

– Точно, эта горилла, что приставала ко мне в баре, сейчас сидит внизу. И, когда я подошла к стойке регистрации, спросить про экскурсии, он снова попытался заигрывать со мной. – Теперь лицо и глаза Яны отражали гигантскую работу мыслей и напряжение, вызванное поиском ответов.

– Собирайте вещи! Пора уходить. – Глеб развернулся и вышел, прикрыв за собой дверь.

В коридоре было пусто, красная ковровая дорожка уходила вперёд, как стрела, упираясь в большое окно. В неожиданно возникшей паузе тишины он почувствовал, как гудят его ноги, и тянет усталостью спина. Кованый сундук, стоящий у стены и являющийся элементом этнического декора, скрипнул, когда он присел на него и закрыл глаза.

Мысли и рассуждения, напряжённо бегающие в его голове, немного притихли, тело расслабилось, но, провалившись в секундный сон, дёрнулось, испытывая страх потери контроля.

– Мы собрались! – Услышал он голос Сергея.

Глеб открыл глаза – они стояли с чемоданами в руках, готовые слушать и делать всё, что он скажет. Ему не нужно было играть или притворяться, его уставший вид и состояние говорили сами за себя.

– Эх, – произнёс он, вздыхая, – намаялся я сегодня. – Он поднял на них глаза и медленно обвёл всех взглядом. – Не делайте так больше. – Глеб поднялся, взял чемоданы из рук Марины и пошёл к лифту, слыша, как, по-разному ступая, они идут следом за ним…

День, такой длинный и сложный день подходил к концу. Глеб и его подопечные ехали в лифте; Михаил, улыбаясь своим мыслям, собирал в номере чемодан; а Алексей, сидя на заднем сидении такси, нервно грыз ноготь указательного пальца – Маня, его девочка, прожившая с ним почти двадцать лет, прислала смс, сообщив, что он может больше никогда не набирать её номер.

Часть 3
Райские яблочки

Глеб лежал на диване, поставив фужер на живот. Настроение, опустошив одну бутылку красного вина, приканчивало вторую. Глаза сквозь щелочки, пытаясь возвращать его к реальности, смотрели «Белое солнце пустыни», а голова и душа парили высоко в небе и хотели ещё вина и зрелищ. Икая, он немного приподнялся, тихонечко хлопнул себе по лбу, пытаясь вернуть ориентацию в пространстве, но приличная доля употреблённого алкоголя не хотела возвращать память и резкость картинок этого мира.

– Твою мать, как мне хорошо! Никто по душе не скрепит! Никто не делает вид, что любит, опустошая банковскую карточку, а главное – никто не «жертвует» ради меня жизнью, коря судьбу и провиденье за то, что живёт с неудачником. Но, если честно, – решил он поговорить сам с собой, – всё строго наоборот. Это вы, женщины, проявили свою сущность, откусив райское яблочко, а потом уговорили нас, доверчивых, ранимых и слабых последовать вашему примеру. Эх, – Глеб глубоко вздохнул, почесал затылок и продолжил неожиданно выскочившую из опьяневшего сознания тему: – Сейчас бы лежал себе на берегу залива, ел банан, любовался обнажённым телом какой-нибудь молоденькой Евы и ни о чём не думал, наслаждаясь теплом и пением райских птиц. Так нет же, какой-то ползучий гад зацепил лестью ваши слабые головы и простой укус любопытства обернулся для нас, мужиков, бурлацкой лямкой нескончаемых компромиссов и поисков «корыт, домов, дворцов и океанов».

Неожиданно вырвавшийся каламбур и назидательный упрёк в адрес женщин вызвал у него улыбку и подстегнул настроение к лёгкому озорству.

Он попытался подняться, но тут же уронил фужер, и оставшиеся в нём капли вина, упав на футболку, растеклись по груди.

– Е-к-л-м-н, завтра не отстираю!! Придётся идти замачивать. Ну, ничего в этом мире не меняется! Если пятно, то обязательно на животе. Правильно все надо мной смеются, нужно худеть, тогда жир и прочая пища, пролетающая мимо рта, будет падать на пол, а не растекаться по… – Он с удовольствием похлопал ладонями выпирающий живот и, усмехнувшись, продолжил: – По тугому шарику мышц моего необычного пресса.

Глеб встал, Верещагин в телевизоре боролся с контрабандистами и искренне говорил об обиде за державу. Раскачиваясь из стороны в сторону и помогая руками держать уплывающие куда-то стены, он дошёл до умывальника, включил воду и посмотрел на своё отражение.

– Вот это да!! – Он медленно провёл ладонью по лицу. – Хорош, нечего сказать!! Морда пьяная, под глазами мешки синюшные, небритый, одежда вином залита, и… – Глеб поднял руку и указательным пальцем грозно постучал по зеркалу. – …Эта образина лежит себе на диване и философствует! Да если тебя такого заросшего, неухоженного показать интеллигентной женщине, она стометровку пронесётся быстрее чемпиона Мира. Хотя… – Его плавающие в алкоголе мысли быстро отыскали в памяти анекдот про француженку, которая, в отличие от русской и американки, с удовольствием подобрала на улице пьяницу. – Если быть объективным… – Он втянул живот, надул вдохом грудь, расправил плечи. – Именно выпивший я чертовски остроумен, да и вообще – совершенен. Предрассудки, морщины, покалывание и поскрипывание в теле уходят, растворяются без осадка, как только моя кровь, перемешиваясь с алкоголем, достигает головы, придавая органам энергию и стойкость. – При этих словах он оттопырил резинку трусов и визуально убедился в правоте сказанных слов. – И что это за манеры у нас, у русских, – сменило его настроение тему рассуждений, – с горя напиваемся, удача подвернётся – обязательно закрепим её литром водочки. Время убить – тоже будьте любезны остограмиться. Как ни крути… – Он зашёл в душевую кабину и включил воду. – Вся жизнь – это шаги от одного бокала до другого. Среди нас, пожалуй, только евреи знают другие маршруты. Они с самого детства под чутким маминым руководством держат в руках смычки и книги, а не пластиковые стаканы с бормотухой в тенистых дворах родных домов.

Горячая вода принесла ему удовольствие, отрезвляя голову и мысли.

– Вот, к примеру, взять меня. С какого это перепуга второй день пью? Нет, чтобы культурно выйти в город, посмотреть местные достопримечательности, памятники, девушек красивых… – произнося эти слова, он похолодел и почти мгновенно протрезвел.

Быстро обернувшись в полотенце, Глеб, выскочив из ванной, прошёл кабинет и, открыв входную дверь в спальню, встал, как вкопанный.

В кровати точно кто-то лежал… Головы видно не было, комочек, накрутивший на себя одеяло, казалось, даже и не дышал.

Глеб с силой растёр себе лоб, постучал ладонью по затылку, но имя его ночной гостьи не проявилось.

– Зараза!! Знаю же, что много пить нельзя!! – Он вздохнул и решил подойти к кровати, предположительно думая, что увиденное лицо поможет ему отыскать в коридорах памяти вчерашний вечер.

– Ну, и чего ты крадёшься? – Услышал Глеб голос своей гостьи, едва сделав первый шаг.

Она вынырнула из-под одеяла и улыбнулась.

– Мало того, что ты всё ночь колобродил, как медведь шатун, так ещё и утром выспаться не даёшь!

Глеб стоял посередине спальни и продолжал уверенно терять дар речи. На него смотрели глаза женщины, которую он не видел тридцать пять лет.

– Знаешь… – Она встала. Его футболка поглотила её настолько, что почти доходила до икр. – Я думала – ты особенный, читала твоё досье и удивлялась количеству изворотов, вывертов, счастливых везений, а увидела обычного выпивоху с джентельменским набором пустых философских фраз.

– Вывертов? – растерянно повторил за ней Глеб, пытаясь вспомнить вчерашний вечер и отыскать ответы на бегающие в сознании вопросы.

Он внимательно осмотрел комнату. Аккуратно сложенная одежда Лены лежала на пуфике, вторая подушка была не смята и мебель стояла строго на своих местах, не нарушая общую гармонию помещения.

Память проблесками сознания возвращала ему её лицо, ресторан, но дорогу до номера, а тем более – ночное общение он, несмотря на невероятное напряжение, вспомнить не смог.

– Глеб. – Она уверенно направилась к туалету. – Я пойду одеваться и схожу в местное управление, а ты давай ложись спать.

– Лена! Как ты тут оказалась? – Глеб опустился на кровать, его ноги и голова, став ватными, не хотели работать и выполнять команды. – Похоже, у меня водочная амнезия, ничего кроме картинок из ресторана не помню. Если тебе не трудно, хотя бы штрихами обозначь наше вчерашнее общение.

– Совсем ничего? – Она подняла на него удивлённые глаза и снова улыбнулась.

Глеб отрицательно покачал головой и состроил гримасу глупого сожаления.

– Я прилетела за твоей душой! – Она усмехнулась и скрылась за дверью туалетной комнаты.

– Боже, – произнёс Глеб еле слышно одними губами, – Лёшке нотации читаю, а сам допился до галлюцинаций. – Он потрогал рукой лоб. – Похоже, у меня температура.

– Лена! – выкрикнул он громко, – это действительно ты или у меня алкогольная делирия?

– Белов, – услышал он её голос, – дай мне спокойно одеться. А если тебя терзает вопрос о нашем сексе, так не мечтай – ничего не было. Я не сплю с подследственными.

Глеб облегчённо вздохнул, но колючее слово «подследственный» сдавило его сознание далёким холодом металлических засовов и решёток на окнах.

– А я вчера был полный дурак, или надежда на хорошие отношения осталась? – произнёс он очень громко, подходя к двери туалета именно в тот момент, когда она, резко распахнувшись, чуть было не расплющила ему нос.

– Белов! Какого черта ты стоишь под самыми дверями? – Она обошла его, получая огромное удовольствие от своей выправки и его, широко открытых от удивления, глаз. – Сегодня в семь часов, в ресторане этого отеля у нас с тобой теплый, дружеский вечер встречи выпускников. Будь любезен… – Она миновала комнату, открыла входную дверь и, не оглядываясь, уже из общего коридора выкрикнула: – Не опаздывай!

Вдруг где-то далеко, казалось, даже не в его комнате, раздался телефонный звонок. Поиски мобильного и непрекращающаяся трель звонка вскоре принесли результат и, выуживая аппарат из складок дивана, он нажал на трубку, даже не взглянув на экран.

– Да, – тихо произнёс Глеб голосом умирающего в очереди пенсионера.

– Михалыч, напомни – какой у тебя номер? Я уже шагаю по вестибюлю отеля.

– Ворток! Тебя-то каким ветром сюда принесло?

– Здрасти, я ваша тётя с Таганрога!! Не ты ли ночью мне звонил? Настаивал, чтобы я первым же самолётом прилетел к тебе в Волгоград, адрес сказал – гостиница «Южная», – выпалил Михаил, заходя в открытую дверь номера. – Ну, я, конечно, понимаю, что ты вчера до бровей наелся, но спрашивать у меня, как называется гостиница, в которой ты живёшь уже два дня – это круто.

– Да подожди ты прикалываться! Ты даже не понимаешь, что сейчас сказал! Гостиница, в которой я остановился, называется «Южная», Волгоград входит в состав южного федерального округа России, а что там написано в моём предсказании?..

Глеб быстро подошёл к компьютеру, набрал сайт книги Перемен и снова пробежал глазами толкование под номером «46».

– Юг – это же к счастью! Ты понимаешь, в моём сне… – Он замолчал. Неожиданно в памяти всплыло предупреждение ничего никому не рассказывать, пока не сбудется. – Ай, ладно! Чего я тебе голову морочу, всякой ерундой. Давай говори, почему я тебя вызвал.

Михаил опустился на диван и стал сначала тихо, но потом всё громче и громче смеяться.

– Ну, что ты заливаешься? Доживёшь до моих лет, узнаешь, почему алкоголь стирает память лучше ластика в тетрадке.

– Нет уж, извините! Это ваши с Алексеем упражнения – водка да селёдка, а я всё, завязал. Стакан шампанского на Новый год будет моим самым большим грехом… ну, конечно, если не считать хорошенькой блондинки или брюнетки.

– Молодец! Я тоже так хочу, но по слабости характера каждый раз завязываю и развязываю одновременно.

– По телефону, – продолжил Михаил, – ты сказал, что Сергей переписал на тебя компанию в Волгоградской области, занимающуюся поиском полезных ископаемых. Сказал, что проведена сейсмическая разведка и пробное бурение. Потом произнёс странные для меня слова о каком-то керне и каротаже.

– Ах, вот почему у меня праздник! Вот почему я пью и гуляю! Слушай меня внимательно. Керн – это то, что вытаскивают из бурового инструмента. Геолог видит, какая порода, находится на глубине бурения; а каротаж – это метод, основанный на поглощении этой породой радиации, идущей от источника постоянного излучения.

– И для чего ты всё это рассказываешь?

– Мишка, там, в волжских степях, почти у самой границы с Казахстаном, калийные соли!

– Соли! Я думал, ты сейчас скажешь нефть или, на худой конец, газ! А соли – это что?

– Соли, дружок, это, говоря любимым тебе белорусским языком, практически весь бюджет этой Республики. Калийные удобрения – это не солонка на столе, без них ни одна картошка с огурчиком не вырастет.

– Это ты о Солигорске говоришь?

– Да, и «Беларуськалии» тоже. Сегодня благодаря этому месторождению они вышли на третье место в мире по добыче… Понятное дело, уступая России.

– Ты хочешь сказать, что в наших руках компания, имеющая лицензию на добычу удобрений?

– Я хочу сказать, что у нас в руках данные разведки и знания, на каких территориях находиться месторождение. Поэтому сейчас тебе предстоит поездка по мелким местным Советам и встречи с главами администрации на предмет покупки или аренды земли, где, по нашим данным, начнутся масштабные буровые работы и последующее строительство обогатительного комбината.

– У тебя телефон звонит!! – Михаил показал Глебу на светящийся экран мобильного.

– А, точно! – Азарт, с которым он стал рассказывать о месторождении, а главное – возвращающаяся память увлекли его настолько, что вибрации и звуки звонка прошли мимо его сознания.

– Алё, кто это?

– Это я! – Знакомая интонация в секунду сдула шарик его настроения, а тяжёлый вздох напряг нервы мгновенной тяжестью проявившихся воспоминаний.

– И что ты хочешь? – Глеб жестом показал Михаилу, чтобы тот закрыл входную дверь и удобно расположился в кресле. – Помнится, я выполнил все твои условия. А если учесть, что совместно нажитое имущество ты «честно» поделила, то даже и не представляю, какую услугу мне ещё нужно тебе оказать, чтобы мой номер телефона был удалён из твоей жизни.

– Зло, Белов! Очень зло! Ты же не такой, так зачем же раздуваешь щёки? Помнится…

– Стоп! – Глеб перебил её, чувствуя, как желание сказать ей всё, о чём он махал кулаками в своих рассуждениях, рвётся наружу. – Я не в Москве, и сейчас у меня в комнате люди, поэтому говори, зачем звонишь, опуская лирику и воспоминания.

– Хорошо, – голос Виктории был спокоен и настроен на уверенную тональность. – Конечно, ты устроил мне испытание с разводом. Я не ожидала, что твои друзья так быстро всё организуют, но раз уж ты так сильно хочешь со мной расстаться, что…

– К делу переходи, – снова перебил её Глеб.

– А чего ты меня постоянно перебиваешь? В чём дело? Откуда такая раздражительность? Не хочешь ли ты сказать мне, что я виновата в нашем с тобой расставании?

Глеб опустил телефон, прикрыл пальцем микрофон и, посмотрев на Михаила произнёс:

– Твоя тебе тоже звонит? Тоже пытается показать свою пушистость? – Ворток улыбнулся и уверенно закачал головой.

– Я ушла, потому что мне… – Убрав палец, услышал Глеб продолжение долгой речи. Секунда колебания и мысль свободы, вырвавшаяся из-под плиты прошлого, шевельнула нервные окончания пальца, выключающего телефон.

– М-и-и-ша, – протяжно произнёс Глеб, собирая мысли в кучку и снова настраиваясь на разговор, – давай продолжим. Правда, этот звонок стёр у меня идею, ради которой я начал тебе рассказывать о месторождении…

– Вчера, когда ты звонил и просил срочно приехать, намекал на совместную поездку…

– Собака! Чёрт знает что! – громко выругался Глеб, снова поднимая звонящий телефон.

– Папа, папа, ты меня слышишь?

– Шурка, девочка моя, это ты?

– Да, это я. Рассказывай как твои дела, чем занимаешься и где снова мотаешься? Я так понимаю, ты не на Кипре, и в Москве тебя нет, я домой звонила. Вот, еле разыскала на мобильном.

А Глеб слушал и ликовал. В данный момент его жизни только голос его дочери оставлял надежду на то, что в мире ещё есть женщины, живущие искренностью.

– Всё отлично, я работаю, сейчас нахожусь в Волгограде по делам буровой компании. Словом, всё замечательно. Лучше ты расскажи, как там мой внук? Какие дела у зятя, что сваты? – Глеб стал ходить кругами по комнате, его радость от общения с дочерью передалась Михаилу, мысль, что ему тоже очень хочется когда-нибудь поболтать с детьми о внуках приятно погладила сознание, проявив на лице улыбку умиления.

– Папа, слушай внимательно. На твои вопросы я коротко отвечаю: всё хорошо; и хочу сообщить тебе главную новость – ты снова станешь дедушкой!

– Что?! – Глеб включил громкую связь на телефоне и поднёс трубку к уху товарища.

– Говорю, что ты снова станешь дедушкой. Ходила к врачу, ставят семь недель, ты там слышишь меня или нет?

– Конечно, слышу! Девочка моя, как здорово! Ты не представляешь, как прекрасно в дорогах, суете и мишуре дней остановиться и услышать, что где-то в далёкой Канаде появилась новая жизнь. Я очень счастлив, ты молодец! – Глеб почувствовал, как слегка дрогнул его голос, глаза сделались влажными, и маленькая слезинка побежала по окрашенной волнением щеке.

Михаил, чувствуя настроение друга, поднялся с кресла, суетливо захлопал дверцами шкафов в поисках бара и, найдя водку в маленьких бутылочках, быстро отвернул им «головы».

– Папа, мне очень хочется дочку. Я сказала Франсуа, что у него будет сестричка, так он – представляешь – не отходит от меня, по дому стал помогать и даже сегодня в школе никого не толкнул и не обидел.

– Ну, вот видишь, как всё славно получается. Вы думали, гадали, как его к усидчивости и порядку приучить, а жизнь сама воспитала. Только не упустите этот момент, похвалите мальчишку лишний раз, ему приятно и вам удовлетворение. А насчёт девочки или мальчика – так это свыше… но мне кажется, что у тебя опять будет сын.

Михаил достал из холодильника орешки, чипсы, шоколадку и жестом показал Глебу, что для праздника всё готово.

– Ладно, папуля, не буду тебя отвлекать, да и звонить в Россию из Канады – самый дорогой тариф, поэтому давай прощаться. В конце хочу сказать, чтобы ты следил за своим здоровьем. Говорю как врач – ты сейчас находишься в возрасте мужского риска, береги сердце от чрезмерных нагрузок, сосуды и печень от избытка алкоголя и скорее прилетай в гости, очень, очень скучаю по тебе. Целую, целую, зацелую!

– Обязательно прилечу. И я тебя очень люблю! – произнёс Глеб, отключая громкую связь и телефон.

– Ну, что, дедуля, выпьем за новость или будешь печень беречь? – Михаил сиял, как начищенная пряжка солдатского ремня, сверкая белизной крепких зубов.

Глеб сел за накрытый товарищем стол, взял в руки маленькую бутылочку столичной, покрутил её в руках, поднял глаза на Михаила, улыбнулся и произнёс:

– А знаешь, не только Франсуа с появлением ещё одного ребенка в семье будет лучше себя вести. Не только его это событие сделает лучше, мне тоже нужно подумать и изменить отношение к жизни. Уже только потому, что очень хочется дожить до того момента, когда я сяду за большой рождественский стол, и все мои дети, их мужья и жёны, внуки и друзья поднимут за меня, как главу семьи, тост… – Говоря это, Глеб неожиданно ощутил теплоту доброты, уловил нотки сентиментальности и розовой, порхающей по настроению радости. – Давай, Миша! – Он поднял над головой бутылочку. – Выпьем за жизнь, которая сейчас растёт и развивается, за мою девочку и её семью.

Бутылочки стукнулись горлышками, водка одним глотком ушла на встречу с желудком, солёные чипсы захрустели на зубах, оставляя во рту вкус жжёного масла, а душа Глеба уже ничего, кроме счастья, не ощущала, и очень хотела говорить и вспоминать.

– Однажды прилетел я в Дели, – начал он рассказывать Михаилу, который уже понял, что Михалыч в настроении, и поэтому следующие две маленьких бутылочки, но уже с виски, тут же оказались на столе. – Арендовал автомобиль и поехал в Джайпур – главный город Раджистана. До этого дня я уже трижды бывал в этих местах, сотрудничая с компанией по продаже изумрудов. И вот, где-то на середине пути, случилась у меня оказия – боковое стекло моей водительской двери слетело с направляющих и упало внутрь обшивки. Казалось бы, Индия, тепло, можно продолжать путь и так, обдуваясь ветерком, но дорога, по которой я ехал, была забита караванами верблюдов и вереницами старых, выцветших грузовиков, скрипящих под непомерными тюками. Запах, вонь, пыль и грязь очень быстро привели меня к мысли, что нужно останавливаться и восстанавливать стекло. И вот, когда первая звезда блеснула на небе, а заря окрасила горизонт красным цветом, мне удалось справиться с проблемой и наконец-то снова обратить внимание на происходящее вокруг меня. На краю поля, совсем недалеко от дороги, стоял платан, увешанный разноцветными гирляндами и яркими бумажными цветами. Под деревом стояли столы, накрытые белыми скатертями с большим количеством простой еды. Люди веселились, сантур – древний индийский инструмент, похожий на наши гусли – издавал резковатые звуки, которые, несмотря на расстояние, были хорошо различимы. Я постоял немного, увлечённый красками непонятного мне торжества, потом слегка размял отёкшие от сидения на корточках ноги и пошёл садиться в автомобиль. Но, вставляя ключ в замок зажигания, заметил, как двое мужчин, взяв большую ножовку, стали на глазах у всех пилить разукрашенное дерево. Люди, даже те, кто сидели за столом, поднялись и, соединившись руками, образовали живое кольцо. Музыка стихла, шум пилы и распевная молитва десятками голосов заполнили пространство. Зеваки, – такие же, как я путники, остановились, увлечённые красотой и необычностью происходящего. Дерево упало, ломая ветки о крепкую землю. Хоровод остановился, поднял руки к небу, а из общего потока молящихся людей вышел одетый во всё белое юноша. Он, сложив на груди руки, трижды поклонился и, оторвав один листочек, одел на себя белую гирлянду живых цветов под одобрительные крики своего окружения. Потом я завёл двигатель и поехал дальше. Обряд и таинство, которое я видел, забылись на третий день моего пребывания в Джайпуре, уступив место мыслям о работе. Но судьбе суждено было рассказать мне продолжение этой истории. Почти перед самым отъездом у меня выдался выходной день, и я решил немного погулять по уникальному, – думаю, единственному в своём роде, розовому городу.

Розовым его назвали потому, что при строительстве использовался красный песчаник или, если говорить точнее, терракотовый. Дворец был построен махараджей Джай Сингхом и, как гласит легенда, рассказанная мне на базарной площади индийским экскурсоводом, потому, что махараджи взял себе в жёны четвёртую и самую обожаемую им жену. По странному закону, существующему в те времена, третий брак запрещался при условии, что у тебя уже есть две жены. Четвёртый был снова разрешён, но вот как обойти запрет третьего – очень долго оставалось ребусом, который преодолел просветлённый ум махараджи. Он узаконил обряд, существующий в штате Пенджаб, и разрешил мужчине жениться на дереве. Свадебная процессия отправлялась в лес, украшала выбранное дерево, устраивала пир у его корней, желая молодым счастья. Потом дерево, – а обычно это был платан, срубалось, и местный брамин объявлял «безутешному» мужу о безвременной кончине его жены, открывая тем самым «вдовцу» дорогу к следующему браку. Так же поступил и великий раджа, перешагнув через третий брак с деревом, страстно желая свою четвёртую жену. Миша! – Он поднял виски, уже отчётливо понимая, что настроение, встретившись с желанием, хотят напиться и снова ударить по его печени сомнительного качества алкоголем. – Давай для разнообразия сотрём границы стереотипов, и устроим себе свадьбу с деревом. Представь: оно не будет бегать по магазинам, заставляя часами сидеть в примерочных и восторгаться неземной красотой в сочетании с изящностью бренда. И главное – безропотно встретит с тобой старость, несмотря на пороки и недостатки…

Михаил молчал. Он любил такую разговорчивость товарища, и поэтому с удовольствием слушал его, начинающие пьянеть, рассуждения.

Но неожиданно в идиллию общения вмешался резкий, скрипучий звук вращающейся ручки входной двери, и тут же на пороге появилась Лена в форме советника юстиции.

– Нет, вы только поглядите на него! – произнесла она нарочито громко, усаживаясь за стол и отбирая бутылочку виски из рук Глеба. – Я же оставила тебя отдохнуть, привести себя в порядок, а ты чем занимаешься?..

– Миша, – обратился он к товарищу, – представляю свою школьную подругу. Правда, если честно, то абсолютно не помню, как ей удалось из детства вот так незаметно проскочить в кровать моего номера.

– Лена, – протянула она руку Михаилу и крепко сжала его ладонь. Долгие годы работы в строгой профессии и среди мужчин научили её суровому общению и выкинули из лексикона прилагательные.

– Женщина, у меня праздник! Дочь позвонила, ещё одного внука ждём…

– У тебя третий день праздник, – перебила она его, подвигая к себе пакетик с орешками, – но я прилетела испортить тебе всю обедню и вернуть на землю. Вставай, и пошли в ресторан, во-первых, хочу есть, во-вторых, нам нужно поговорить без посторонних.

Глеб поднялся, не особо понимая, почему он должен слушаться, но чувствуя, что странность появления Лены в его жизни нуждается в ответах, пошёл надевать ботинки. Через несколько секунд они, оставив Михаила в номере, уже шли по коридору к лифту. Молчание, идущее вместе с ними, было наполнено мыслями Лены о предстоящем разговоре, а Глеб снова вернулся к утреннему рассуждению о том, что в этой жизни женщины, отведав райского яблочка, знают ровно на одно мгновенье, один укус и шаг больше мужчин.

И, наверное, именно поэтому в это же самое время Маня, простившись с Алексеем, каталась по городу на «Мерседесе» и с любопытством поглядывала на импозантных мужчин, давая возможность своим мыслям разбежаться в мечтах о богатом олигархе; Вера читала сообщения Михаила и абсолютно спокойно говорила себе, что ещё рано, и в воспитательных целях нужно продолжить мучить мужа молчанием; Виктория, после того, как Глеб прервал их телефонный разговор, снова мысленно представила, как он обнимал на яхте Настю, как говорил ей ласковые слова и как тратил деньги на эту вертихвостку. Дорогие наряды и украшения, прошедшие мимо неё, не давали ей покоя даже больше, чем сам факт его жизни с другой, и поэтому она твердо решила снова обзвонить своих подружек и, после обсуждения темы магазинных скидок, обязательно ещё раз рассказать, как именно нужно отбирать у загулявших мужей деньги и собственность.

Дождь – единственный, кто знал правду о мире людей – плакал где-то под Минском. Он жалел тех, кто тратит жизнь на поиски денег и очень жалел тех, кто измеряет семейное счастье новыми туалетами, украшениями и путешествиями. Но так, как падающая с неба вода и пахнущий после дождя озоном воздух в этот день был очень далеко от наших героев, никто из них не усомнился в своих поступках и никто из них не подумал о мире в своей душе.