Текст книги "ЧВШ – Частная Военная Школа. Первый курс."

Его глаза метнулись к закрытой двери и он снова быстро, почти лихорадочно зашептал:

– Это хороший вариант. Пускай проверяют. А может и правда? Я слышал, что он часто увеличенный. Пускай вырезают! Буду говорить, что болит, пускай! Он не нужен всё равно. Только лучше будет. И нам лучше будет! Я посчитал!

Он будто не в себе был. С самого начала не очень на себя походил, а теперь так вообще. Как тронутый.

Илья отцепился наконец глазами от Мочки, зашарил взглядом по нашим лицам.

– Пацаны! Ну вы-то понимаете? Кир? Я же не для себя?! Не только же для себя?! Не могу вам врать! Да. Я… Но я всё посчитал!.. Смешно. У меня и правда, похоже, заболело теперь. Так что… Может, я и не вру!

– Да он бредит, походу, – сказал я. – Оставь ты его. Видишь, не в себе. Пошли, короче.

– Дурак ты! – Мочка всё так же вглядывался в Илью. – Здесь это не сработает. Здесь по-другому надо! Все силы из себя надо доставать. По-честному. Я ведь… – он запнулся. – Да меня самого тут накрыло. Знаешь как? И не из-за очков этих поганых, а вообще… Вон ему спасибо.

Мочка мотнул головой в мою сторону.

– Да ты на рожу его посмотри! Он доказал мне. Доказал мне, что я говно!.. И доказал, что я могу не быть говном! Понял? И ты тут как говно лежишь! А самое важное – не быть говном! Я же правильно формулирую? – он посмотрел на меня.

– Ну в целом – да, – ответил я. – Только говна чё-то много.

Прорыв

Трясло меня сильно. Меня всегда потряхивало перед началом, но тут организм совсем пошёл вразнос. Я уже и дыхание задерживал, и в разговоры влезал, чтобы отвлечься, но лихорадочное дребезжание внутри не прекращалось. Мне казалось, что все это замечают и от этого я нервничал ещё сильнее. Забеги как Забеги, увещевал я себя. Проиграем и что? Ничего пока страшного. Подумаешь. Но к этим Забегам всё так сплелось… И теперь выходить туда, под камеры. Под запись. И ещё смотреть потом как…

Пика мой мандраж достиг, когда начался обратный отсчёт. Причём не у нас. Первый Забег был у "Гладиолусов" и "Астр". Я вцепился в поручень мостика, чтобы никто не видел, как трясутся руки и ещё чтобы не упасть от внезапно накатившей слабости. И ещё, как ни прискорбно мне об этом сообщать, но мне отчаянно и мгновенно захотелось в туалет. Хотя, конечно, сходил заранее. И вот тут я действительно испугался. Воображение у меня всегда было хорошим. Но команда "Вперёд" спасла меня. Слушая тиканье метронома, и глядя на занимающих позиции пацанов, я вытер испарину со лба. Вся это творившаяся со мной чертовщина исчезла абсолютно внезапно. Чувство облегчения, накатившее следом, заставило меня с улыбкой оглядеться вокруг.

Все смотрели вниз на разворачивающееся противостояние. Только Виктор Робертович, стоявший довольно далеко, внимательно глядел в мою сторону. За очками глаз видно не было, но я счёл за лучшее стереть с лица улыбку и не отвлекаться.

Забег затянулся. "Астры", которым достались красные шлемы, уже два раза возвращали свой флаг на базу. Сейчас ситуация пришла в некоторое равновесие. В центральном коридоре, сцепившись, возились Ипполит и Чубакка. Ипполиту каким-то образом удалось подмять нашего здоровяка, но тот сопротивлялся отчаянно и утробно взрыкивал, перекрывая стук метронома. По двое "Гладиолусов" стояли у других проходов, очевидно, ожидая контратаки. За Чубакку они, видимо, не особенно переживали. "Астры", тоже кучковавшиеся на своей базе, сблизили шлемы, будто договариваясь, а затем двое и один ринулись в крайние проходы. Оставшийся, с единицей на шлеме, Данченко, подождал немного, а затем побежал в центральный проход. Не останавливаясь, он нырнул рыбкой и пролетел над извивающимися борцами. Выскочил на синюю базу, схватил флаг и тем же путём отправился назад. Расчёт был верный – его сокомандники успели завязать противника, те даже не заметили пропажу. Правда, Чубакка к этому времени уже вывернулся и топтал не желавшего отцепляться Ипполита. Игорь, на секунду остановившись, резко дёрнул Чубакку сзади за ноги и, пробежав по его спине, припечатал чужой флаг к своей базе.

– Стоп. "Красные" – захват флага, – констатировал динамик.

Я пошёл к лестнице, стягивая куртку.

– Красные нам! Красные нам! – приговаривал Бандуркин, спустившийся первым.

Он выглядел взволнованным, решительным и настроенным на победу.  "Кррасные", раскатисто получалось у него. То, что у них красная база и так все знали, это решалось предварительно, как иначе, ведь всё на стрим завязано и на ставки. Но он решил уточнить для своих. Видимо, потому что красные победили. Типа, эстафету принимал. Я усмехнулся, глядя ему в лицо. Бандуркин натянул балаклаву и, бешено зыркнув, отвернулся. Подошёл мой шлем с четвёркой. Чубакка стянул его заодно с балаклавой. Лицо было раскрасневшимся, в испарине, выражало уныние.

– Ничё себе, – сказал он, разглядывая решётку на шлеме.

Я присмотрелся. Металлические прутья в полпальца толщиной посередине имели небольшой изгиб внутрь. Антон присел и стал пытаться коленом выправить их об пол. Его майка была уже не особенно белой, воротник растянут и надорван.

– Неслабо, – прокомментировал я. – Это он тебя чем?

– ХЗ, – пробурчал. – Не заметил.

– Да оставь. Времени… Давай сюда.

– Жарко, чё-то, а? – Антоха отдал мне шлем и вытер балаклавой лицо. – Ипполит разбушевался, а?

В этот момент я как раз заметил Ипполита. Тот наоборот – будто несколько позеленел и держался за бок.

 Смотри, как Сивого перекосило, – сказал Серёга Грачёв, оказавшийся рядом и уже в шлеме. – Давай быстрее.

Сиваков нервозно теребил в руках балаклаву, ища лицевую сторону с отверстиями и поглядывал на свою бывшую пятёрку. Козырев, передавший ему шлем, сейчас принимал поздравления от "Астр" – ему взъерошивали и без того постоянно норовившие стать дыбом волосы. Васёк отличился – геройски спас флаг, выручил.

Я уже почти полностью успокоился. Нормально всё будет, подумалось. Нормально.

Старцев выглядел чересчур сосредоточенным. Таким он стал после того разговора с Мочкой. Румянец, правда, снова к нему вернулся. Из медчасти врач, Валерий Геннадьевич, выписал его вчера. Свозил на обследование, но Илья пошёл в отказ, как и решил. Или это Мочка за него решил? Честно говоря, не знал я чего теперь от него ждать. То, что я не очень хорошо разбираюсь в людях, мне в очередной раз стало ясно после того посещения. Так что, единственный разумный вывод, который я мог сделать – это не делать выводов.

Мочка, тоже уже надевший шлем, наблюдал за тем, как я экипируюсь.

– Ремешок подтянуть? – спросил.

Непонятно было – сарказм это или, может, даже действительно забота? Никогда с ним непонятно.

– Справлюсь, – ответил я.

– Значит, ждём?

– Всё нормально будет, – сказал я. – Нормально. Не ссы.

Грачёв прыснул коротким нервным смехом.

– Не ссу, – спокойно отреагировал Мочка. – Всем не ссать! Красный велел.

Мы решили ещё раз попытаться реализовать тот же план действий, который не удался при нашей самой первой встрече с "Тюльпанами". Это когда Бандуркин мне ногой втащил. Мочка с пацанами должен был по центру двигать на чужую базу, забирать флаг и ждать, когда туда принесут наш. В тот раз тупанули все – я слишком надолго задержал пришедших на базу, пацаны не дождались, попёрлись обратно и пропустили наш флаг. Так-то план был хороший, как мне казалось. Такую схему больше никто не пытался реализовать. По-моему, никто и не понял тогда, что мы задумали, поскольку не получилось. А логика-то простая – используя перевес сил, забрать один флаг, затем, используя перевес сил, забрать второй. Чистая математика. Просто нужно было грамотно всё исполнить. В идеале – если бы получилось как в прошлый раз, когда к нам на базу прибежали трое, то должно выйти правильно – пацаны ломают двоих оставшихся на базе или двинувших по центральному коридору, придерживают их, дожидаются троих вернувшихся, у них снова численный перевес плюс Мочка, быстро отбирают флаг и переправляют. А если у них трое останутся на базе? Тоже нормально. А если?…

Я понял, что уже в сотый, наверное, раз пересказываю себе варианты. Отсчёт всё не начинался. Отвлёк бы меня. Везение. Мне казалось, что этот вариант наименее зависим от везения. Или нет? Ну как же обойтись без чёртового везения? Это возможно?

– Приготовились, – сказал динамик. – "Фиалки", поднимите руки, вас представляют.

Вначале в коридор прошёл Мочка, за ним остальные. Я тоже двинулся следом. Не доходя до поворота, Мочка остановился, прислушался, поднял руку, затем махнул ей и резко сорвался вперёд, за изгиб. Пацаны побежали следом. Я остался в центральном коридоре, обозревая оттуда подступы к нашему флагу. Из правого коридора выскочила фигура в красном шлеме. Номер был не виден, но я и так опознал по сложению Сивакова. Он на секунду притормозил, озираясь, заметил меня, ещё полсекунды поколебался и рванулся к флагу. Я был уже рядом и сбил его с ног, успев ухватиться за запястье руки, сжимавшей синюю тряпку. Сиваков смог только заехать мне локтем в решётку, но неизвестно кому от этого пришлось хуже. Не обращая ни на что внимания, я дотянулся второй рукой и вцепился ей уже в материю. Сивый не отпускал и пинался коленом. Тут я почувствовал, что меня тащат за ногу и ещё крепче вцепился в руку Сивакова и во флаг, так что его потащило следом за мной. Повернув голову, я узнал выкаченные глаза Бандуркина.

Больше никого на базе видно не было. Значит, трое остались там – Говядин, Резников и Вовка Дорохов. Хорошо, что два их танка – Говядин и Бандуркин снова разделились. Ещё пару минут нужно дать. Тащивший меня за ногу, видимо, понял, что теряет время и отпустил. Я сразу оттолкнулся и накрыл собой флаг вместе с рукой Сивакова. Давайте, ребята, отнимайте. Снизу тут же прилетело в живот. Это Бандуркин снова с размаху врезал ногой, в этот раз штрафных санкций он не боялся, поскольку я ещё не был отыгран, а значит бить меня можно как угодно. Но и я ещё совсем не выдохся, так что принял удар вполне терпеливо. Сиваков вывернулся и залез на меня сверху, просунув левую руку и пытаясь сдавить мне горло локтевым изгибом. Я прижимал подбородок к груди и не давал ему это сделать. Затем поднапрягся и перевернулся на спину вместе с ним. Теперь он оказался внизу. Тут же почувствовал болезненный удар в живот – Бандуркин врезал кулаком. Я двумя ногами отпихнул его, попав прямо в забрало решётки. Пока что всё складывалось как нельзя лучше. Ещё минутку потерпеть и можно отпускать. Тут Сивакову удалось всё-таки пропихнуть руку и шею мне сдавило. Но тоже пока терпимо, левая у него была "запасной", как выражался Весёлый. Я снова перекатился на живот – так оно безопаснее, пожалуй. Главное, что он как дурачок за флаг всё цеплялся. Будто подслушав, Сиваков вывернул своё запястье из моего захвата, как учили. Флаг остался у меня, но шею сдавило гораздо сильнее, уже замком. Глотнув воздуха, я подобрал ноги и, оттолкнувшись руками, встал вместе с висящим на мне Сиваковым. Вариант был только один, и я рухнул на спину. Но он оказался крепким орешком – замок остался на моей шее. А в центр живота будто лом вогнали, это уже Бандуркин подсуетился. Тряпку выдрали из моих враз ослабевших рук. Шею отпустило. Сиваков выкарабкивался из-под меня, отчаянно пинаясь. Ну нет. Я ещё чуть подышал, дожидаясь, пока он поднимется, и, рванувшись, вцепился ему в ноги. Облегчим пацанам задачку. Так мы с ним и протрепыхались до долгожданной команды.

– Стоп. "Синие" – захват флага.

Потом в записи я видел, как мастерски Мочка вырубил Бандуркина, вернувшегося с флагом.

Всё тогда получилось как по писаному. Было ли тут везение? Тогда я не понял. Сейчас-то понимаю, но вам не скажу. Хочу, чтобы вы тоже научились понимать.

Забеги старшекурсников сил смотреть не было. Я так и просидел у лестницы внизу, довольно улыбаясь. Победа над "Тюльпанами" была поистине принципиальной. Никогда ещё мы у них не выигрывали. Даже тогда, в марте, в общем зачёте мы победили только с двумя выигрышами. А тут ещё и мой личный план сработал. Ну как было не погордиться собой?

Следующий Забег нам предстоял с Чубаккой и его «Гладиолусами». Плана как такового у нас не было. Решили действовать по обстоятельствам и подождать их действий. Это считается планом?

Мне снова достался синий шлем. Решётку кто-то из старшекурсников уже успел выправить. К шлемам с четвёркой я испытывал почти родственные чувства. И к синему, и к красному братцу. Знал все старые царапинки и сколы. К своему личному тренировочному я подобных чувств почему-то не испытывал. Хотя он был лично мой, а четвёрки помимо меня надевали ещё несколько человек. На нашем курсе четвёрками, кроме меня, были Чубакка, Козлов и Дорохов. Симпатичные, в общем, мне люди. Да и сама цифра четыре всё больше нравилась, хорошо, что Виктор Робертович мне этот номер назначил. За четвёрками других курсов я тоже особенно внимательно следил, непроизвольно. Про четвёрки второго и третьего курса потом ещё расскажу, а на четвёртом курсе четвёркой, так сказать – четвёрка-комбо, были наш периодический воспитатель Денис из "Чаек", хмурый серьёзный Саша из "Стрижей", и Максим из "Грифов", любивший красить волосы в разные цвета. Всего получалось 13 человек – их девять и нас четверо. И у меня ещё номер в списке тринадцатый! Представляете? Какую-то я, в общем, связь тут чувствовал. Хотя мне ведь тринадцатый номер неправильно присвоили, я же рассказывал? Это я здесь, в Школе, полюбил всякого рода связи искать, из-за влияния ЕП. Он, правда, не про такую чушь говорил, но я просто увлекающийся. Да вы и сами это уже заметили.

Короче, решили мы подождать. После команды на старт я добежал до крайнего левого коридора и встал там. Когда из-за изгиба как паровоз вылетел Чубакка и за ним ещё парочка "красных" – я крикнул "Трое", бросился к ним навстречу и в этот самый миг испытал чувство, похожее на дежавю. Но только несколько другое. Объясню. Про дежавю нам ЕП немного рассказывал, он считал, что это такая шутка, прикол в голове. Срабатывающий периодически, чтобы взбодрить человека, немножко с другого угла показать ему действительность. Настоящим воспоминанием дежавю не является, поскольку нельзя, испытав его, точно предсказать, что будет дальше. Эффект узнавания всегда проявляется уже после события, чьих-то слов или тому подобного. А здесь, глядя на несущегося навстречу Чубакку, я не только узнал то, что уже было, но и точно мог предсказать, что последует дальше. Хотя нет. Не так. Я помнил, что потом. Это была сцена из нашего первого забега против "Гладиолусов". Я испытал мгновенное озарение и некий мистический восторг – ведь прошлый забег против "Тюльпанов" тоже во многом был повторением. Мне будто давалась возможность всё исправить. Это всё я успел понять в момент отталкивания от фанерной стенки коридора и начале разгона. Тело само пока работало. Что было тогда? Я сгруппировался слишком рано, и они все тупо через меня перескочили, вынесли забежавшего мне на помощь Грачёва и устроили свалку уже у самой базы. Ну пусть так и будет, внезапно решил я. И снова сгруппировался слишком рано, закрывшись локтями. Первое отличие получилось в том, что они через меня не перескочили, а пробежали прямо по мне, довольно болезненно. Прыжок Антона на мой затылок вообще чуть шлем не расплющил. Ну и ладно. Даже не оглянувшись, я вскочил и понёсся исправлять прошлую ошибку. То есть, побежал по освободившемуся коридору к ним на базу. Там никого не было. Я схватил их флаг. А что дальше? Возможно, уже сейчас кто-то бежит сюда с нашим флагом. Опять проныра Мишин? А как он бежал в прошлый раз? Снова охваченный тем же мистическим чувством, я побежал в другой крайний коридор. И в нём за изгибом буквально воткнулся в Мишина. Но я-то был готов. Бежал, наклонив голову в шлеме и выставив плечо. А Мишин нет. В результате этого, а также некоторой разницы в габаритах, он отлетел назад, а я, не останавливаясь, выдрал из его пальцев синий кусок материи и понёсся дальше. Возле нашей базы была куча мала. Я спрятал руку с флагами за спину и осторожно, бочком пронырнул мимо.

– Стоп. "Синие" – захват флага.

Первый раз я принёс чужой флаг. Ощущения – волшебные.

Затем я наблюдал сверху забег «Астр» против «Гладиолусов». Бандуркин затащил. Он был как машина, никто не смог его остановить, никакие усилия Ипполита не помогли. Правда, Ипполиту, похоже, неслабо досталось в первом забеге от Чубакова. Он как-то боком двигался и довольно неловко. Мы с Мочкой переглянулись, видимо, подумав об одном. Ну а что? Победа – есть победа. Использовать преимущество, как нас и учили.

Затем, после череды Забегов старшекурсников, встречались "Тюльпаны" и "Гладиолусы". Нашлась на Бандуркина управа. У "Тюльпанов" оставался единственный шанс не проиграть – хоть один забег затащить и причём максимально быстро, показав лучший результат по скорости, чем "Гладиолусы". Управой стал раздосадованный двумя проигрышами Чубакка. Он встал как каменный. А Мишин проявил чудеса ловкости, сперев чужой флаг. Бандуркин даже вначале ничего и не понял, и после команды продолжая лупасить Чубакку. А может и понял.

В любом случае вопрос с проигравшими был решён. И, как получалось, вопрос с выигравшими тоже. У нас уже были две быстрые победы. Мы теперь могли и проиграть "Астрам", главное – не слишком быстро.

Тут у нас приключился небольшой спор. Уже надев шлемы, мы тихонько переругивались с Мочкой. Он считал, что выигрывать нужно в любом случае. А мне было жалко травмированного Ипполита.

– А как же стрим? – упорствовал Мочка. – Люди деньги будут ставить, а мы что, сольём специально? Ты чё?

– Да пошли они! – шёпотом огрызался я. – Извращенцы!

– Школа живёт с этих денег! Красный, ты охренел вообще?!

– Надо выигрывать! – шептал Киселёв. – Нельзя рисковать!

– Ипполита не бить, – влез Грачёв. – Выиграть, но его не бить.

– Да как? Он же сам лезть будет? – Мочка был необыкновенно разговорчив, обычно он не снисходил до споров. – Красный, ты раньше прав был, а сейчас тупишь! Пошёл ты! Добреньким решил заделаться?! Что-то поздновато!

Тут он меня уел.

– Ладно, – сдался я. – Давайте тогда просто на базе их встретим. Тогда вариант с их быстрой победой точно не проканает. А там посмотрим.

– Чё смотреть? – напирал Мочка. – Завяжем их на нашей базе, а ты рви к ним и тащи флаг. У тебя нормально получается.

– Согласен! – поддержал его Киселёв. – Так и надо делать.

– Поддерживаю, – откликнулся наконец и Старцев.

– Серёга, а ты? Ты-то на моей стороне.

– На твоей, – после секундного раздумья прошептал Грачёв. – Но план хороший. Считаю, что надо его выполнять.

– Большинство, – констатировал Мочка. – Придётся тебе побегать, Кирюша.

Вот так вот. Свои же пацаны пытались отравить мне этот победный день.

План был действительно хороший. Так ещё никто не делал. Противник был вынужден атаковать, а мы могли играть от обороны.

Первые "Астры", выскочившие к нам на базу, резко остановились, увидев нас, вставших стенкой. Постепенно к ним подтянулись и остальные. Метроном тикал, время утекало. У "Астр" оставался совсем небольшой шанс – прямо сейчас забирать флаг и выигрывать. Они это понимали, конечно. Но никто из них не решался броситься в атаку. Она была неправильная, против тех принципов, которым нас обучали – неподготовленная, практически без надежды на победу. И мне вдруг показалось, что всё так и закончится. В смысле – миром. Тем более что по моим прикидкам метроном уже протикал лишнее и общая победа им теперь точно не светила.

– Давай! – взревел Ипполит и бросился на Мочку.

Я успел заметить, что он рухнул, как подкошенный и тут же сам завязался с Игорем Данченко, конечно же, поддержавшим Ипполита. Этому нас тоже хорошо научили – всегда поддерживать своих. Игорю удалось завалить меня, но он как-то быстро обмяк.

– Беги! – выдохнул Мочка, стаскивая с меня слабо трепыхающееся тело.

И я побежал. А вы бы что сделали?

Перед финалом

Я, может, малость запутался в промежуточных итогах. Честно вспоминал, даже таблицу нарисовал, самому интересно стало. Немного у меня не сходится. Но зато точно помню цифры, которые получились перед нашими последними Забегами в этом сезоне, и тому есть причина.

24-го мая, в понедельник, ровно через месяц и один день после моей днюхи (хотя и не отмечали, но всё-таки) мы собрались у обновлённых результатов в таблице и сосредоточенно на них глазели. Хотя глазеть особенной нужды не было, все и так очки курса прекрасно считали в голове, но всё же когда это вот так, когда уже не вырубишь – совсем другое дело. Кто-то лишний раз убеждался, что волноваться ему нечего, а кто-то видел только последний шанс, последнюю надежду.

В числе тех, кому не о чем волноваться, безоговорочно оказались только "Астры". В Забегах они с начала апреля не проигрывали, а из четырёх стрельб выиграли три. Насчёт последней четвёртой стрельбы – у меня были сомнения, мне показалось, что они немного поддались, в частности Ипполитов, но уверенности не было. Выигравшая пятёрка показала лучшее своё время за весь период, но оно всё равно уступало предыдущим результатам "Астр". А Ипполит стрелял последним и не показал ничего экстраординарного. Почти как я отстрелялся. Хотя никакой особой жалостливости он после своего прыжка не проявлял, даже наоборот. Хотелось мне с ним наконец поговорить начистоту, вообще про всё, но как-то не находился подходящий момент. Не такой это теперь был человек, чтоб просто взять его за рукав и отвести в сторонку немного поболтать.

В итоге у "Астр" набралось12 тысяч очков. Теперь, даже если б они проиграли последние Забеги и с вычетом "за проживание", у них всё равно оставалось бы 4 тысячи. Достаточно. Даже Ипполит был бы в плюсе.

"Фиалки" после той победы в начале апреля смогли выиграть ещё один раз. Более даже драматично получилось, но я не хочу все прямо Забеги описывать, это как-то туповато всё равно получается: я побежал туда, он ухватился за это, надоедает, если честно. Стрельбы мы не проигрывали, а первые майские Забеги обидно продули. Не повезло, так посчитали. У меня лично к себе претензий не было. В итоге мы оказались не самыми богатыми, но на втором месте – 9,5 тысяч на счету. В принципе, по тому же сценарию с возможным проигрышем и вычетом у нас осталось бы 1,5 тысячи и вполне возможно, что этого тоже было достаточно. Но уже на грани. Лично у Серёги Грачёва в этом случае оставалось около нуля. Когда у пятёрки 10000 на счету, разница между нами в 900 очков не казалась сильно важной, а вот при подобном раскладе казалась. И ещё такой момент – если проиграем, а выиграют "Гладиолусы", то мы очутимся на последнем месте в итоговом зачёте пятёрок. А последнюю команду явно не ждало ничего хорошего. Так что проигрывать нам было крайне нежелательно. А чтобы гарантированно не проиграть, нужно забирать два Забега, причём у "Гладиолусов" обязательно. То есть, вариант, при котором вполне можно и выиграть, победитель редко все три флага забирал. Выходило, что настраиваться нам нужно на победу и никак иначе.

Но конкуренция в этом деле ожидалась лютая. Поскольку у двух следующих пятёрок права на ошибку просто не было. И тем, и другим теперь оставалось только побеждать.

У "Тюльпанов" – 6 тысяч с хвостиком на счету пятёрки. Но при этом на личных счетах Бандуркина и Сивакова в сумме тоже чуть больше 6 тысяч. У Резникова оставалось немного в плюсе, а остальные двое: Говядин и Дорохов уже были в небольшом минусе. Даже если не проиграют, то после оплаты "за проживание" минус у них станет приличным, 1700 с хвостом на троих.

В Забегах они продули только в тот раз, который я подробно описал, а самые последние так и вообще выиграли, но ещё две стрельбы, в которых они заняли последнее место, довели их до такого состояния. А ведь они Сивакова взяли не только из-за очков, но и на усиление стрельбы. Забавно получалось. Поле для злорадства открывалось просторное, но Вовку Дорохова мне было жалко.

Ну и «Гладиолусы». Пока что последнее место в зачёте – плюс 2500 на счету. Этот наглый недомерок Мишин, нахватавший штрафов, уже находился в приличном минусе. Соответственно, даже если не проиграют, то у Мишина после вычета получалось минус 1100 примерно. И у Корнеева небольшой минус.

И ведь при этом они же действительно старались. Выкладывались. И в учёбе. И в Забегах. И в стрельбе. Это же "Гладиолусы" смогли последнюю стрельбу выиграть. Но только этого оказывалось мало.

Несправедливо как всё это, думал я. Несправедливо. Мы же все стараемся. Давно никто не филонит. Разве не видно? Неужели так несправедливо всё и получится? Я вспоминал наш разговор с Мочкой про справедливость в овощерезке. Ну, как бы да. Всё вроде по-честному. И штрафы Мишин, в принципе, за дело получал, за язык свой длинный. Сейчас-то он вроде бы научился его придерживать, поумнел. И проигрыши. Кто-то же должен проигрывать? Но всё равно. Неправильно так. Эти последние Забеги всё равно спасут только кого-то. Не всех. И что же выходит? Из-за того, что тут принята такая мизерная система поощрений, к концу учебного года у нас несколько человек могут оказаться в минусе? Пацанов, которые честно старались и которым, в сущности, где-то просто немного не повезло? Перестанут быть членами этой самой Семьи и неизвестно, что с ними за это сделают?

А что-то ведь сделают обязательно, недаром на втором курсе только 17 человек осталось. И не могли же они просто домой этих троих отправить? Ведь они столько секретов узнали про Школу, про тотализатор этот хренов, да и вообще про то, как тут с детьми обращаются?

Хотя про то, что мы всё ещё детьми считаемся, мы сами не вспоминали и вспоминать не любили. Лично себя я ребёнком, конечно же, не считал. Но формально-то – дети?

Накручивал я себя неумолимо. Лично мне вроде бы ничего не угрожало. К концу учебного года неребёнок Кирилл Краснов подходил с вполне достойным результатом и даже с некоторым самоуважением. Но останется ли оно у меня после того, как несколько моих товарищей исчезнут? Которым просто немного не повезло? Узнаю ли я правду об их судьбе? А если узнаю, и она окажется именно той правдой, самой плохой, то что тогда делать?

В общем, этих вопросительных знаков у меня собралось много. Ещё ничего было не решено, а у меня уже всё в узел скрутилось. Слишком много вопросов. Всю эту последнюю майскую неделю я ходил как оживший вопросительный знак. Мне Весёлый даже сказал, что я чересчур сутулиться стал. Причём вроде бы я не о себе тревожился, но тем не менее переводил в итоге всё на себя, на свои личные переживания. Такой я тогда был. Смешной. Мне даже иногда хотелось, чтобы у меня с очками всё обстояло не так благополучно, и нужно было заботиться только о выигрыше и всё такое. Казалось, что так было бы проще жить.

И занятия не особенно отвлекали. У нас вообще наступили почти каникулы. В тир с этой недели мы перестали ходить. Макарон торжественно попрощался с нами на последнем стрелковом турнире до следующего учебного года и куда-то делся из Школы. После урока с ЕП вместо тира эту неделю мы под руководством Громозеки занимались хозяйственными делами – красили турники и прочие железяки на спортплощадке, брили газонокосилками уже начавшую отрастать щетину травы, перетаскивали разный хлам в подвале и прочее. Мордобой у Весёлого тоже закончился, в понедельник мы сдали очередные нормативы, а затем на его уроках гоняли мяч на футбольном поле. Правда, под его руководством. Вернее, не просто гоняли, а разбирали разные игровые ситуации, футбольные, и разыгрывали их. Удивительно, но оказалось, что хоть мы этот год совершенно никаким футболом не занимались, но играть все стали гораздо лучше. То есть, даже с мячом уже ловчее управлялись, а что касается анализа ситуации и уместности действий, то тут вообще изменения были очень существенные. Я же помнил, как мы играли год назад. Но в целом эти наши занятия носили характер несерьёзный, Михаил Иванович выглядел расслабленным, сняв майку, загорал на солнышке и не особенно усердствовал в руководстве. У него на груди, прямо по центру, обнаружилась забавная цветная татуировка – Ёжик в тумане, поднявший над головой веточку со светлячком. Мы поначалу специально ходили к нему за всякими не очень нужными разъяснениями специально, чтобы рассмотреть татуировку повнимательнее. Он снисходительно разъяснял, очевидно понимая наш интерес, но нисколько не смущаясь. Этот миляга Ёжик у такого жёсткого, хотя и действительно колючего человека, смотрелся довольно странно и даже абсурдно. Впрочем, обсудив эту тему в перерыве, мы пришли к мнению, что татуха на самом деле зачётная. Теперь хоть стало понятно, почему старшекурсники иногда, за глаза разумеется, называли Михаила Ивановича Ёжиком.

Иногда я отвлекался от занимавших меня вопросов, азартно носился по полю, но затем внезапно вспоминал, снова начинал присматриваться к пацанам и прикидывать. Прикидывать, что кто-то из них может скоро исчезнуть. Самое странное, что из нынешних минусовиков действительно озабоченным выглядел только Резников. Впрочем, он почти всегда так выглядел. Мишин совершенно не унывал и ввязывался во всё с головой, Корнеев внимательно следил за ним и старательно одёргивал, когда тот зарывался. Вовка Дорохов был, как обычно, довольно безмятежен, а Говядин никогда особенной эмоциональностью и не отличался. Клянусь, я им даже непонятным мне образом завидовал. Будто они в каком-то привилегированном клубе состояли. В который так просто хрен попадёшь.

Эта странная неделя мне хорошо запомнилась. На грани лета. Волнующая погода, запахи, почти теплынь. Временами накатывающее необъяснимое предчувствие счастья, а затем снова внутренняя тоскливая маета, вполне себе объяснимая.

Помню, когда красил турник, заметил гуляющего далеко в поле ЕП. Я его сразу узнал, хотя расстояние было приличным. Причём узнал непонятно как – одевался он примерно как мы, никакой лысины или какой-то подобной примечательности не имел. Но я почему-то был уверен, что это он. Показал на одинокую фигурку вдали Данченко, возившему кисточкой рядом.

– ЕП, что ли? – сказал Игорь приглядевшись.

И он тоже каким-то образом сразу его узнал. Я тогда этому совершенно не удивился, а сейчас вот удивляюсь, хочу понять. Следить за ним было интересно, хотя казалось бы – чего там интересного? Ходит себе человек по полю, на пригорок залезет, посидит там, дальше пойдёт. Но мне всё равно интересно было. ЕП всё-таки. О чём он там думает?

На своих уроках он на этой неделе вспоминал книги, которые мы прочли за год. Никаких жёстких опросов, просто вспоминали. ЕП интересовался, не появились ли новые мысли по поводу прочитанного. Мысли были, народ старался успеть заработать ещё очков. Но ЕП никаких очков не давал. Так что количество желающих высказаться постепенно значительно уменьшилось, но зато выросло качество. Мысли стали интереснее. У меня они тоже были, но я не лез, отсиживался. Мне это сейчас казалось неуместным. По-настоящему с ЕП хотелось поговорить об этих мучавших меня вопросах, но я чувствовал, что об этом сейчас нельзя.