Текст книги "Путевые заметки. Рассказы"

Часть третья

– Или ты думаешь, всё закончилось тем, что я пошел и покаялся? А потом, как будто бы закончилась морока с несанкционированными обрядами? – спрашивал меня Николай, сидя у костра на берегу реки и подкладывая в костер ветки, собранные на ночь с вечера.

Мы познакомились с этим немолодым уже, с седыми волосами, человеком на рыбалке. Провели мы две ночи у костра в разговорах. На природе и на рыбалке, день переполнялся впечатлениями – и поэтому вечером спать совсем не хотелось. Целый день бродили мы по берегу и ловили рыбу, а вечером приятно было перекусить ухой с дымком и любоваться красотой звездного неба.

Иногда случайные знакомства приводят к откровениям. Человек легко делится своими тайнами и переживаниями с первым встречным, если чувствует симпатию и заинтересованность. Незнакомцу можно высказать и рассказать такое, – что иногда и близким своим и родным не высказываешь. – По поводу, вспомнилась песня группы «Машина времени» про «вагонные споры»:

 
Вагонные споры последнее дело,
Когда больше нечего пить.
Но поезд идет бутыль опустела,
И тянет поговорить.
 
 
И двое сошлись не на страх, а на совесть
Колеса прогнали сон:
Один говорил наша жизнь это поезд,
Другой говорил перрон.
 
 
Один утверждал на пути нашем чисто,
Другой возражал не до жиру.
Один говорил, мол, мы машинисты,
Другой говорил пассажиры.
 

В Поволжье много маленьких речек, которые впадают в большую реку Волгу, – Ока, Сура, Ветлуга. И во всех поселках непременно протекает речка, а около поселков есть озера и пруды. Человек всегда селился около воды.

Но рыбаки из городков и посёлков непременно ехали на Волгу – «как же! – рядом жить и не побывать?!». Так и я поехал в посёлок на берегу Волги, куда каждый час отходит автобус из нашего города. Но рыбачить на самой Волге, простой маховой удочкой, было невозможно: волны от проходящих барж и судов, ветер и другие факторы, – делали рыбалку неосуществимой.

И ехал я не в выходные дни, чтобы от многочисленных отдыхающих-туристов не было бы мне беспокойства. Я ехал – отдохнуть на природе, в тишине, поэтому выбрал понедельник, вторник и среду – среди недели.

Вот тут и встретился мне невысокий мужичок с седыми волосами, шустрый и разговаривающий старинными выражениями. У него оказалось, что в выходные, наоборот, была работа: в субботу и воскресенье в Храме проходили богослужения, и он, как пономарь, помогал священнику и диакону в служении. Поэтому и он выбрал те же дни: понедельник – среда.

Мы рыбачили в устье малой реки, которая впадает в Волгу. А в устье было несколько проток-рукавов и старицы заболоченные. Так что на основное течение чтобы попасть, надо было подняться выше по течению от самого устья. И я прошел с километра три-четыре, также прошел и пономарь Николай. Случайно мы оказались на одном и том же месте – между старицей и основным течением речки, в некоем закутке. Случайно ли мы встретились?

И как было не поговорить с благодарным собеседником, с которым, может быть, больше и не встретишься никогда. Некогда будет в нашей скоротечной жизни, с её быстротекущим временем. Тем более природа располагала к разговору.

Светлая летняя ночь освещена была яркой большой и круглой луной, темное небо всё было расцвечено яркими звёздами, река, тихо всплескивая у коряги, торчащей поперек течения, несла свои воды, отражая в них и звезды и луну. И пламя костра, дым которого поднимался строго прямо при полном безветрии. Не досаждали даже комары, – репеллент из бутылочки с пшикалкой действовал безотказно. Прекрасный ужин: свежая рыбка и уха с дымком. Романтика – одним словом.

Я представился… – и откровенно поведал Николаю о себе. А потом и он разоткровенничался, уцепившись за своё же слово – «вот, морока…», и рассказал свою историю, так, как рассказывал старушке Акулине, у которой проживал.

– А вот, я тебе скажу, «на полном серьёзе». Исповедь, она, конечно, – исповедь! И я обо всем священнику поведал. «Тайна исповеди» – слыхал? Тайна моя была открыта аж самому Епископу. А закон, – он и в Церкви есть, закон тот. Я даже чуть не наизусть теперь уже выучил, что там говорится, в церковном законе-то. Есть «епитимья», – это наказание от Церкви за грехи, – была и мне епитимья. А главное, – всех санов я лишился, по церковному закону и подрясник мой отобрали теперя. А был я посвящен в рясофор еще в монастыре когда находился. Это, то есть, – почти монах, имеющий право рясу носить, одной ногой, как бы, в монашество наступил. А Епископ дал мне прочитать в книжечке про закон:

«Извержение из сана». Это церковное наказание, которое налагается на клириков, как за нарушение ими служебных обязанностей, так и за грехи, общие у клириков и мирян. Между мирянами и клириками есть отличие: за одни и те же грехи мирянам дают епитимью, но к клирикам строже относятся – и следует то самое – извержение из сана. При этом, однако, клирики не подлежат отлучению от причастия, подобно мирянам, которых могут от причастия отлучить. Потому что, в таком случае, одно и то же преступление каралось бы дважды. Это Апостольское правило 25-е, (как сейчас помню): «Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе (в воровстве) обличенный, – да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо Писание глаголет: «не отмстиши дважды за едино» (Наум 1. 9).

Вот как сказано. И еще: Во всех случаях «извержение из сана» является полным лишением всех прав связанных с принадлежностью к Церкви, к клиру – то есть низведение в состояние мирянина. Не существует церковного наказания, как в миру, в мирском законе, которое бы заключалось в понижении сана из высшей степени священства на низшую, например, епископа в священника, священника – в диакона. Этот принцип распространяется на все чины: так что диакон не может быть понижен в иподьякона, ни иподьякон в чтеца. Но другое дело. Что изверженные из сана могут занимать другие – церковнослужительские должности, в которые и мирян посвящают малым чином, по благословению священника. Вот и меня взяли, как пономаря, и я теперь – мирянин и перед каждой службой благословляет меня священник на одевание одежд церковных – стихаря, и на служение.

Такое вот мне выпало наказание от Церкви, и от Бога, – заключил свой рассказ пономарь Николай.

Перед самым расставанием он мне еще сказал, что я хорошо запомнил:

– Вот, я был в монастыре, и уже намерение было монахом стать, и стал я уже рясофорным монахом. А вот что я тебе скажу: если простым людям при крещении дается Ангел хранитель и по одному бесу на левое плечо его. Как говорят: на правом плече Ангел предупреждает, а в левое ухо бес сидящий на левом плече шепчет. То монаху в 10 раз труднее будет. Ангел хранитель один у него, а бесов 10 штук нападают. Тем более, когда я в мир вышел – столько соблазнов навалилось, больше чем десять, я думаю. Теперь полегче, сана-то нет. Хотя…. Вот недавно старушки просили – освяти, говорят, квартирку нашу, что-то нечистый гуляет или чего. К священнику идти старушки не хотят, почему-то. Да и пенсию свою для детей копят, не хотят отдавать попу последние гроши. Вот как им не помочь-то. Беру я святую воду и совершаю кропление (брызгание) по всем углам простыми мирскими молитвами теперь. Им же, тут же говорю, мол, сами вы можете святой-то водой жилище окропить – молитвы читайте. Вот и опять – грехи творю…. А наказание последует думаю, бесы они такие, – поддадут искушение, а потом и накажут сами же.

Конец.

Зарисовки

Лес. (подружки рассказ)

Погода какая у нас волшебная была. Август, моросящий дождь, холодрыга, все как положено. Осенью пахнет. В лес хочу, за грибами. Ужас как хочу в лес.

В прошлом году с родителями в деревне, в мой приезд, во время небольшого просветления, за грибами пошли. Лес у них новгородский, это не таежный сосновый бор, где подлеска то нет совсем, сухо, иголки пахнут, брусника всякая с голубикой и маслятами. У родителей лес лесной, перекопанный кабанами в кочки, с болотами, травой по пояс, осины, ольха, березы и елки вперемешку, буреломы, ветки с паутиной, сверху капает, снизу хлюпает. Ходить по нему надо запакованным в куртку, капюшон и штаны в носки запихивать, чтоб клещи и всякие комары с пауками не пробрались внутрь.

И вот, идешь так по кочкам этим и траве, а сырое все, хоть дождя и не было с утра, и тишина гулкая такая, и в капюшоне дыхание свое слышишь. Слышишь себя, как пыхтишь, пока по кочкам этим скачешь. И пахнет грибами-то, а нету грибов, грибов нет. Потом, вдруг бац… гриб! Там вот он, стоит. Ты к нему пробираешься, а по дороге кочки, трава, ямы, лужа какая-то черная, в ней лист осиновый плавает, в паутину лицом вляпалась, конечно, гриб же там, вот и несешься к нему со всех ног. Ну палкой шуршать пытаешься по дороге, чтобы змеи разбежались, но они, кажется и без того разбежались уже, поняли, что сумасшедшие грибники пожаловали.

Ну, нашли гриба три, или пять может. Родители старенькие уже, долго и далеко ходить не могут, ну и дождь типа собирается. Ведь мы полдня за грибами этими собирались, пока солнце было полдня. Ну, пока проснулись, потом поели, потом в огород надо сходить… Ну и пошли, «пока дождя нет». Но у нас же семейное, мы без приключений не можем. Хотя ходили всего час где-то, и места там родителям знакомые – а заблудились. И конечно тут же ливануло, как только мы заблудились.

Собака Блум довольная скачет, вымокла вся, но контролирует наличие членов группы. То одного проконтролирует, то другого. Родители спорят, в своей обычной манере. 45 лет уже так спорят:

– Жанна, куда ты идешь то, нам туда, туда я тебе говорю.

– Да не туда нам, ты все перепутал.

– Да туда, я тебе говорю.

– Юра, ну куда ты идешь, промокнем все, дождь холодный, нам туда надо, Конечно нам туда, вот же, туда нам.

– Да я точно тебе говорю нам сюда. Пошли, пошли, я тебе говорю.

– Да куда, это не туда вообще. Конечно. Это вообще в Парфёново. А собака где? Где собака? Блум! Блум! А, вот ты где. Юра, ну куда ты пошел, это в другую сторону же. Все, промокнем все сейчас. Под дерево встань, встань под дерево. Переждем под деревом. Зина, иди, под дерево встань, тут не капает. Ох, вот хорошо! —

– Думаешь переждем? Ну, переждем, давай переждем. Покурим пока. —

– Нет, дождь сильнее, пойдемте. Туда нам. Блум! Куда ты идешь то? Нам туда. А.. вот, дорога, надо же, нам сюда, – сказала мама-Жанна, и мы пошли.

Промокли насквозь все, встретили зайца, пришли, печку затопили, чай попили и спать легли, потом, на другой день, суп грибной сварили из пяти грибов, или трех что ли, и лимонный пирог. Вот такая была – охота за грибами.

Конец.

У заблуждений нет предела

Человеку свойственно упорствовать даже в неразумном, в том, например, что Земля плоская и стоит на трех слонах. И есть и будут заблуждения.

В своей жизни один раз допустив промах, порой из него не делают выводов, но возводят в обязательность. Начав с ошибки, думают показать постоянство, продолжая упорствовать в том же духе в чем-то другом ошибочном. Перед судом своего разума, меж тем, человек осуждает себя за ошибку, но перед судом людским – пытаются оправдать себя. И если в начале неразумной упорности их так и называли неразумными, то видя сплошное упорство их – они достойны звания глупцов. Но, видать, им хочется быть глупцами последовательными, давать обещания необдуманные, принимать решения ошибочные, упорствовать в невежестве.

Не таковы ли все религии: обещающие рай, если не на Земле, то на Небе, решая спалить сотни людей на кострах, так и не глянуть в телескоп, чтобы убедиться, что на Солнце тоже есть пятна….

Многое в жизни зависит от разборчивости. Для этого, однако, чтобы быть разборчивым, – требуются хороший вкус и верное суждение. Тут одним прилежанием и даже хитроумием не возьмешь. Где нет отбора – нет совершенства. Уменье отбирать, и только лучшее, – это достойное преимущество. К тому, – что многие люди и таланта плодовитого и изощренного, и ума строгого, и весьма трудолюбивые и ученые, – но как дело доходит до отбора, того и гляди схватятся за худшее, будто нарочно ошибаясь. Отсюда, – это одни из величайших даров – умение отбирать лучшее.

А наша самая губительная ошибка – портить все хорошие дела плохим проведением их в жизнь. Заблуждения, содержащие в себе долю правды, самые опасные заблуждения. Что было бы – когда правда, что хлопок орошенный водой растет в сто крат лучше, – привела бы к повороту северных рек…. Когда мы видим, что произошло с проведением оросительных каналов от рек Сырдарьи и Амударьи, питавшие Аральское море – Аральского моря больше нет, осталось мелководное маленькое озерцо, от бывшего моря. А земли дна морского превратились в пустыни и солончаки.

Ни воздержание, ни излишества не дают в результате счастья.

Пользуйтесь, но не злоупотребляйте – таково правило мудрости. Заблуждаются люди не потому, что не знают, а потому, что воображают себя знающими. Само незнание еще не есть зло, пагубно заблуждение. Не достигнув – человек впадает в отчаяние. Отчаяние – величайшее заблуждение. «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает» – не бойтесь ошибаться, бойтесь повторять ошибки.

Река истины протекает через каналы заблуждений. Если совсем закрыть свою дверь для всех заблуждений, то и правда останется снаружи. Заблуждения радостны бывают: вот оно, кажется, решение проблемы. А истина бывает страшна – что проблем становится еще больше.

Умен не тот, кто не делает ошибок. Умен тот, кто умеет легко и быстро их начать исправлять. Наша ошибка часто заключается не в содеянном, а в сожалении о содеянном и не желании всё исправить.

В процессе борьбы с истиной заблуждение само себя разоблачает.

Люди гораздо меньше ошибаются, когда сознаются в своем незнании, чем если воображают себя знающими всё то, чего они в действительности не знают.

В науке (в математике) надо повторять уроки, чтобы хорошо их помнить и не ошибаться; в морали жизни надо, наоборот, помнить ошибки, чтобы их не повторять.

Одно из самых удивительных заблуждений в том, – что счастье человека в бездействии, в том, чтобы ничего не делать (лежать на печи).

Неисправление ошибки и упорство в них – роняет честь любого человека или организации людей (религиозной общины).

Надо уметь признаться себе: я знаю, что я подвержен погрешностям и часто ошибаюсь. И я не буду на того сердиться, кто захочет меня в таких случаях остерегать и показывать мне мои ошибки.

Нет ничего опаснее для новой истины, чем старое заблуждение.

Есть люди, которые никогда не заблуждаются, только потому, что никогда не задаются никакими разумными мыслями.

Суеверия, в которых мы выросли, не теряют своей власти над нами даже тогда, когда мы познали их сущность.

Считать себя счастливее или несчастнее, чем есть на самом деле, – это обычное заблуждение молодости. В более зрелые годы мы понимаем, что есть другие люди, которые живут лучше и есть противоположности.

В заблуждении всегда есть противоречие себе – его нужно увидеть, в истине противоречий нет никогда.

Конец.

Одно к одному. Бессмертие

Пыль мертвых мыслей – слова,

Воды молчания могут омыть твою душу.

Голос Вечности звучит каждым мгновением

Словно нотами, – песня Её звучит. (Эпиграф).

Мгновение полноценно только тогда, когда оно приобщает нас к вечности. Есть во Вселенной только Вечность, и нет ничего более ценного. Любить можно только её – эту Вечность Вселенной, и никакой другой любовью, кроме Вечной Любви.

Чувство бессмертия – это прирожденное чувство личности и души человеческой. Иначе, как бы жил человек в своей беспечности, пренебрежительной до невозможности и в той безумной жестокости к уничтожению живой природы вокруг. И, чувствуя своё бессмертие, легко отдает человек свою жизнь земную в руки другого, посвящает её всю без остатка.

Под конец своей жизни умудрённый человек (мудрец) понимает, – что смерть страшна только со стороны, на взгляд близких людей, но для себя – для человека смерти нет. И сам «человек в себе», по типу – «вещь в себе», как пришел в этот мир бессмертным, так и уходит из него, не теряя бессмертия своего.

Откуда возникла эта идея в умах людей о бессмертии? А всё просто: бессмертие – не идея, это самочувствие жизни. Оно оставляет свой след в работах стоящих вечность, – как в тех пирамидах по всему свету, в звёздах, падающих с небес…. И бессмертие осуществляется, несомненно, в потомстве.

Идея о бессмертии – это сама жизнь, жизнь живая. Это формула жизни и главный источник истины и правильного сознания для человечества.

Лишь немногие гении шли впереди толпы. Они, словно врачеватели, принуждали толпу пользоваться знаниями, как целебными средствами, которые сама толпа не могла выбрать для себя. Но эти немногие были цветом рода человеческого – они были Бессмертными вольными Сынами Богов на Земле.

Обряд погребения

Ни один народ не оставлял без попечения тела своих умерших. Погребение всегда сопровождалось приличествующими к тому обрядами.

Святая вера Христова заставляет с почтением смотреть на христианина и тогда, когда он лежит бездыханный и мертвый. Тело этого христианина – становиться добычей смерти, жертвой тления, – но всё равно он остается членом Церкви Христовой. В «развалинах» этого некогда величественного храма носился, обитал и действовал животворящий Дух Божий: «Разве не знаете, – говорит Апостол Павел Коринфянам (1: 15—19), – что тела ваши суть члены Христовы? … Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою.\ Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии».

Тело христианина освящено бывает приобщением Божественного Тела и крови Христа Спасителя на таинствах Причастия. Можно ли презирать Духа Святого, храмом которого был умерший? Никак! Впоследствии же это мертвое и тленное тело христианина снова оживет и облечётся нетлением и бессмертием: «Но скажу вам, братья, – говорит Апостол Павел Коринфянам (15:50—53), – что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся, вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие».

Поэтому наша Православная Церковь не оставляет чадо своё без материнского попечения и тогда, когда оно перешло из этого мира в далекую и неведомую страну вечности.

Трогательные обряды, совершаемые Церковью над гробом христианина, имеют глубокий смысл. Они основаны на внушениях святой веры, и ведут своё начало от богопросвещенных Апостолов и первых христиан.

– Тело усопшего тотчас после смерти омывают, всё полностью. Омовение производится в знак духовной чистоты и непорочности жизни дальнейшей, (как и во время Крещения мы крестимся омываясь водой), а также, чтобы он в чистоте предстал пред лицем Божиим после всеобщего воскресения мертвых.

– После омовения тело христианина одевают в новые светлые одежды. Новые одежды как бы указывают на новое одеяние нашего будущего нетления и бессмертия, о котором и говорил Апостол Павел Коринфянам (15: 53). Одежды одеваются сообразно званию или служению человека. Это изображает, что по воскресении человек должен дать отчет Богу, как он исполнил свой долг земной, в чем был призван на Земле.

– Если вдруг на человеке во время кончины не было креста, то после омовения его обязательно надевают (знак христианства). Руки складывают на груди – правая сверху, та которой крестимся, и в левую руку кладут икону: для мужчин образ Спасителя, для женщин образ Божией Матери.

– На лоб умершего кладут венчик. Умерший христианин украшается венцом как борец, с честью оставивший поле подвига, как воин войска Христова. Этим показывается, что окончивший своё земное житие надеется за свои подвиги получить венец на Небесах по милосердию Триединого Бога и ходатайству Божией Матери и Предтечи Господня Иоанна, все они изображены на венчике.

– Вокруг гроба зажигают свечи (или хотя бы одну свечу) в знак того, что умерший перешел в область Света – в лучшую, загробную жизнь.

И конечно молитвы сопровождают усопшего в мир иной. Когда тело усопшего – омоют, оденут – то сразу же начинают читать канон, называемый «Последование по исходе души от тела» – это та самая отходная молитва («отходняк»). Текст «Последования…» можно найти практически в любом православном молитвослове. Если человек умер не дома, и тела дома нет, то в день его смерти все равно читают этот канон.

Затем в течение трех дней над умершим читают Псалтырь. Псалтырь читается непрерывно (днем и ночью) над гробом христианина все то время, пока умерший остается непогребенным. Не без причины и не без цели читается Псалтырь. Она воспроизводит все многообразные движения нашей души, живо сочувствует и нашей радости, и нашей скорби, много проливает утешения и ободрения в наше скорбящее сердце. Смерть ближних возбуждает в нас столько разнообразных чувств и мыслей! – что чтение Псалтыри служит молитвой ко Господу об усопшем и утоляет скорбь близких о почившем….

Конец.