Текст книги "Путевые заметки. Рассказы"

Зарисовка Природные виды

1 Вечерние сумерки. Это уже ночь, но свет многочисленных фонарей освещающих улицы позволяет видеть и дома и деревья, стоящие на газонах между тротуаром и проезжей частью городских артерий движения машин.

Крупный мокрый снег лениво кружится около столбов, фонарями освещенных более, чем пространство между ними и белым пластом ложится на крыши, на газоны и на плечи и шапки шагающих и спешащих редких прохожих. В городах улицы не бывают совсем пустыми, особенно в столицах.

2 В лугах у реки, в сонном, застывшем воздухе просыпается другая жизнь по ночам; устанавливается монотонный шум, без него не обходится летняя ночь. Непрерывно трещат кузнечики, поют какие-то птицы, перепела, да и на версту от реки, на опушке леса среди растущих там кустов Ивняка и вербы, лениво посвистывают соловьи.

Река освещается круглой луной, своим светом не могущей затмить яркие россыпи звезд на тёмно-синем небе. Запахи в «тишине» ночи обостряются. Пахнет травой и цветами. А ещё прохлада с туманом поднимается от реки и только пламя костра образует круг тепла вокруг себя; стоит только шагнуть в сторону и прохлада может пробрать до мурашек на коже лица и рук, открытых в рубашке безрукавке.

3 Город построен на высоких холмах, на возвышенности. И когда выезжаешь, перед глазами расстилается широкая и «бесконечная» равнина поросшая лесом. И среди леса образуя открытые местами луга, течет голубая лента реки. Вдоль неё теснясь, выглядывая друг из-за друга, эти холмы с одной стороны реки сливаются в возвышенность, которая тянется вправо до самого горизонта и исчезает в голубой дали. Едешь, едешь по дороге, по холмам, с одной стороны опускаясь и поднимаясь на другой – и никак не разберешь, где она, эта долина с рекой начинается и где кончается.

4 Розовая заря потухла, и Солнце уже выглянуло из-за города позади и тихо, без суеты принялось за свою работу (освещение и нагревание Земли). Сначала, далеко впереди, где небо сходится с землею, поползла по земле широкая ярко-желтая полоса. Через минуту такая же полоса засветилась несколько ближе, поползла вправо и засветила, охватила светом, холмы; что-то теплое коснулось и нашей машины – старенького уазика, двигавшегося по дороге параллельно реке, к её устью в ста километрах, где на реке много большей была бы и большей рыбалка. Солнечная полоса света, подкравшаяся сзади, шмыгнула под колесами и, вдруг, вся широкая просека дороги сбросила с себя всю утреннюю полутень, улыбнулась, и с обоих боков обочины. Поросшие травой, засверкали росой от выпавшего тумана.

Конец

зарисовка

Человеку нравилось бывать в N-ском монастыре. В последние годы он облюбовал это место и приезжал сюда почти каждый летний месяц и жил в гостинице для паломников по два, по три дня, как позволяло ему выкроенное из рабочего графика время. Он видел, что в монастыре особая атмосфера жизни, другая, отличная от всего мира: …. Робкие послушники, монахи, тишина, низкие потолки в номерах деревянного двухэтажного здания гостиницы, где вечерами паломники собирались в столовую на молитву и ужин. Запах кипариса от ладана, скромные закуски из квашеной капусты и соленых огурцов, дешевые простенькие белые занавески на окнах – всё это умиляло и располагало к хорошим мыслям и созерцанию внутреннему себя.

Достаточно было человеку побыть в монастыре полдня, как ему начинало казаться, что он тоже робкий и скромный, что и от него пахнет ладаном; прошлое всё уходило куда-то, терялось; и человек начинал думать, что несмотря на свои 40 с лишним лет, он похож на этого старого архимандрита, ведущего богослужения, и так же как он – рожден не для богатства, не для земного величия и земной плотской любви, а для жизни тихой, скрытой от мира, сумрачной, как вся обстановка Храма, как и номера в гостинице, где он засыпал помолясь в тишине.

«Бывает так, – рассказывал ему знакомый монах, – что в темную келлию постника, погруженного в молитву, вдруг, нечаянно заглянет солнечный луч или сядет у окна птичка-синичка и засвистит свою песенку, – суровый постник невольно улыбнется, и в его груди из-под тяжёлой скорби о грехах, как из-под камня, вдруг, польется ручейком тихая, безгрешная радость-утешение».

Услышав такой рассказ монаха, вспоминая его всякий раз, человеку казалось, что он тоже приносил с собою извне, из мира, монахам такое же утешение, как луч солнца или птичка. Он был со всеми приветлив, здоровался и кивал головой при встрече с братьями-монахами, говорил тут он всегда тихим голосом. Помогал монахам в уборке внутри и вокруг монастыря и в других хозяйственных делах: просили дрова напилить, просили в огороде помочь, и везде он помогал-работал. Его принимали как паломника-трудника, помощника.

И он уже думал о том, что хорошо бы поселится на всю жизнь в этом монастыре, где жизнь тиха и безмятежна, как летний вечер во время тихое погоды. Хорошо бы позабыть совсем о неблагодарном и распутном этом мире, где он испытывал одни стрессы и переживания. Хорошо бы всю жизнь сидеть здесь и прислушиваться к тишине: то ветерок подует и тронет верхушки берез, то ящерица зашелестит в прошлогодней листве – он сидел вечерком в скверике около гостиницы. Сидеть бы тут неподвижно, слушать и думать, думать, думать… о Слове Божием!

Конец.

Путевые заметки

Добро и зло

За одного ученого трех неученых дают.

Суворов.

Кто слишком много думает о том, чтобы делать добро, тому не хватает времени быть добрым.

Тот, кто намерен делать добро, не должен ожидать, что люди уберут все камни с его пути. Он обязан спокойно принять свой жребий и в том случае, ели ему навалят новых камней (препятствий).

Преодолеть трудности может лишь такая сила, которая при столкновении с ними духовно просветляется и укрепляется, исключая возмущение. Возмущение – это лишняя растрата сил.

«Доброта – качество, излишек которого не может навредить», как думал Джон Голсуорси, известный писатель, – однако! Во всем требуется мера и добро может быть побеждённым. Это зло не может себе роскоши быть побеждённым, оно целенаправленно, зло, сделанное человеком, зачастую переживает его самого.

Главная способность человека – способность к забвению. Но справедливости ради следует заметить, что он забывает даже то добро, которое сам сотворил, в отличие от зла, которое сотворили ему.

Добро – это не наука или теория, о которой только и следует рассуждать, – оно действие, которое нужно делать.

Всё зло человека происходит от его предрассудков, от суеверия, веры в суетное, проходящее, подобно тому, как вера в то, что пауки и таракашки порождаются темнотой и сыростью подземелий и подвалов.

«Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать чудеса своими руками…» – писал Александр Грин, автор «Алых парусов».

Другой писатель предупреждает и дает понять другую истину в борьбе добра со злом: «человек должен быть непременно твёрдым, а то злые люди любят мягких и добрых и делают их своими костылями. Так и надо помнить: настоящее зло – хромое и ходит всегда на костылях добродетели» – говорил Пришвин.

Мера добра бывает превосходит: люди обычно мучают своих ближних пред логом, что желают им добра. И радуются при этом. Поэтому легко перейти грань, отделяющую….

И не только радостное сердце способно находить в добре удовольствие. Сумрачные грустные люди делают добро безо всякой радости.

 
Набожным восторгам предаваться
Безмерно легче, чем творить добро.
 
 
Знай, что слабый человек, хоть он подчас
Того и сам не ведает, – охотно
В восторженном безделье пребывая,
Чтоб только добрых дел не совершать.
 

Если ты что-то хорошее сделаешь с трудом, – знай, что усталость от труда уйдет, а хорошее останется. А если сделаешь зло, что-то худое, с услаждением для себя, – то помни, что услаждение твое уйдет, а худое твоё останется. Какую память о себе оставишь? Выбирать тебе.

Перенести такое на сердце (горе), чего другой снести не мог – есть опыт твердости души твоей, но сотворить такое добро (дело), чего другой не мог – есть похвала более и славы достойная.

Добро по указу-приказу – не добро, а исполнение указа.

«Доброта для души то же, что здоровье для тела: она незаметна, когда владеешь ею, и она дает успех во всяком деле». – Лев Толстой размышлял так над этим, – «Только бы люди знали, что цель человечества не есть материальный прогресс, что прогресс этот есть неизбежный рост, а цель одна – благо всех людей…». – «Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру».

Конец.

К заметкам

«А это значит поперёк судьбы чтоб – ума-то нету!».

А тот работает даже в выходные: «молодой еще, трезвый – ума-то нету!» – не пьет и не курит, прямо, подозрительно как-то.

А другой умный, всё делает быстро, четко и основательно: «в Москве учился – ума-то нету!».

Наши обычно не спешат делать-то, больше работаешь – больше и платят, да еще сложности найдешь, вообще можно попросить доплату, например машину в автосервис отдаешь, а там смотрят, ходят вокруг и находят сложности и цена ремонта увеличивается. А нет, чтобы взять киянку стукнуть пару раз там и тут, поправить все неполадки быстренько, или ключ взять, отвертку, да подкрутить в движке гаечки-болтики, коль грамотный спец по машинам. Ан-нет, надо потянуть, тут ум нужен – выдумать такую поломку-херню, чтобы денежек можно было больше спросить! А если спец, и еще «в Москве учился» – ума-то и нету!

Помнится, как мы были когда-то, давным-давно, веселыми маленькими мальчишками и как нас учили плавать. Существовало несколько методов в этой учебе. Кому-то покупали надувные круги из пластиковой пленки; других начинали учить взрослые на мели, поддерживая за пояс и командуя: «греби, греби», и так далее. Но был и суровый, геройский способ обучения. Он состоял в том, что мощные руки старшего товарища хватают тебя поперек туловища и швыряют, как котёнка, в воду. «Так, так. Барахтайся. Только держи голову над водой и вперед ногами и руками греби». И ты барахтаешься. И вода наливается тебе и в рот и в нос и в уши. А потом, в самую критическую минуту, когда ты уже «нахлебался», – та же рука старшего товарища быстро извлекает тебя уже близко к берегу из воды, и ободряет, говоря с восторгом о достижении твоем: «смотри ты сколько проплыл, из глубины-то!». И чувствуешь себя «мальчиком-героем», хотя потом, ты еще долго прыгаешь на одной ноге, яростно мотая головой, чтобы вытрясти воду из ушей, которая так заложила их, что при каждом шаге в ушах как бубен, как барабан звучит глухо.

И глядь, – через четыре дня маленький юный пловец, воспитываемый, обучаемый в гуманной дисциплине, всё еще бьется в своем надувном пластиковом круге и гребет так себе, а без круга тонет, – тогда как «геройский» последователь-самоучка уже плавает свободно и уверенно и притом плавает не «по-собачьи», а по мужицки – «саженками»!

Случалось мне много путешествовать, ездить по всей большой нашей стране в свои молодые годы. И я оказывался в том положении, как тот мальчишка «по-геройски» брошенный в воду, потому что множество народов разных, говорящих на разных языках и со своей культурой поведения проживают в нашей стране.

Тогда, в молодости, поначалу, это казалось «проклятием» и требовалось терпение и сила воли к обучению, чтобы не отчаяться, когда было трудно «выплывать», то есть начать понимать и общаться с другими народами, чувствовать себя «как рыба в воде». Потом я привык к этому, к тому, что надо куда-то ехать, и это чувство ещё долго тревожило меня, хотя много лет я уже жил на одном месте.

Есть такая «цыганская порода» людей, которых тянет «кочевать». Как перелетных птиц весной и осенью тянет к перемене места.

У человека есть много атавизмов: остатки хвоста, позвонки на копчике и другие, тот же аппендикс от жвачных животных, а ещё зоб от птиц. И как сейчас модно говорить, есть «генетическая предрасположенность» к путешествиям.

Это очень интересно, сопоставить, что разные народы думают друг о друге. Но об этом уже много написано книг. Я поделюсь своим небольшим опытом.

Меня во всех поездках узнавали сразу как чужака. Потому что у всех есть свои особенности, даже до противоположностей: так, например, у болгарского народа, в Болгарии, – наше кивание головой в знак согласия, будет означать «нет», отрицание, там всё наоборот; или в мусульманстве, в Башкирии, в Татарстане, – приходя на кладбище, если мы снимаем шапку, обнажая голову в знак уважения к умершим, то на мусульманском кладбище, наоборот, будет верхом неуважения, шапку снимать нельзя, надо покрыть голову в знак скорби: или посыпать её пеплом и землей, как в Писании написано! И это только общеизвестные вещи.

Тогда как узнать особенности того народа куда ты, по обстоятельствам, попадаешь? Вот я выбрал и понял, еще в молодости своей. «Проводника» быстро найти очень трудно, да еще такого, чтобы был как друг, всё бы пояснил: как входить в дом: сколько раз кланяться при встрече, и прочее. Но есть «зеркало», в котором все люди отражаются такими, какие они есть, со всеми привычками и особенностями. Это зеркало – искусство.

В народном искусстве отражаются и привычки народа и всё поведение людей. На свадьбах поются песни, частушки. Во время народных праздников устраиваются гуляния и снова звучат песни и частушки. Через искусство мне было всегда легче влиться в среду другого народа. Я находил свадьбу, праздник или юбилей и шел к народу. На свадьбах встречали гостя приветливо, и рассказывали и показывали и объясняли всё с великой радостью: люди хотят поделиться своим искусством и своими обычаями.

Искусство не создается на экспорт. Искусство, оно, прежде всего для себя, для своего народа. В нем воплощается дар и потребность народа себя осознать, выразить свою душу на пути искания правды и смысла жизни. И потому, узнавая искусство народное непредвзято, можно понять народ и узнать его.

А еще и потому можно легче понять, потому что искусство создает почву для понимания: оно располагает к искренности, сплачивает людей, опираясь на общую для всех рас и народов способность к переживанию и радости и боли, как свою. И узнают люди про других, а переживают как своё.

Вот, к примеру, музыка – сегодня для неё практически нет преград. В прежние времена, чтобы музыка была услышана в другой стране, должен был состояться торжественный акт концертного исполнения, когда она прозвучит с нотного листа. Сегодня музыка звучит, поет, орет из всех динамиков. И пляшут под неё, и плачут под неё, и путешествует она по морю и по воздуху, компактно и быстро передается.

Поэтому музыка тоже способствует познанию людей друг другом.

Конец

Ещё к заметкам

По одежке встречают – провожают по уму.

Нынче люди возвращаются к «бедности». Вот девушки ходят в джинсах рваных, в трикотажных кофточках-рубашках в обтяжечку застиранных-застиранных и мятых. Но эта рубашка только по виду застиранная и вылинявшая: такой материал сегодня на фабриках печатают – модно. А с модой никто не спорит – только глупцы.

В старые времена модными были тяжелые занавеси из бархата, в другие времена сначала актеры театров и поэты стали носить бархатные костюмы из этих самых штор, – голубые, малиновые, зеленые пиджаки. Или позже, те же бедные художники и поэты, собирающиеся в кафе и фланируя пьяные по бульварам Парижа носили вот такое – всё вылинявшее. Словно из всемирного потопа вынырнуло всё человечество, и сегодня подражают старой бедности – ретро, типа, – будто немного обсохло после потопа, а уж разглаживать что-либо негде и некогда. Так и ходят все – пожеванные и мятые. В модных магазинах такую одежду продают и никому не в удивление, за дорогую цену: рваные выцветшие джинсы и мятые рубашки, такими уже сделанные на фабриках.

И вот то же про нравы. Целуются на улицах, на виду у всех людей, обнимаются-обжимаются. и считается, что женщины наши все сплошь вольного поведения. Это огульное мнение. Какое наглое и, главное, глупое враньё! Давно известно, что спрос рождает предложения, а поэтому в каждом крупном городе любой развратный избалованный и богатый человек сегодня всегда найдет себе свой любимый свинушник: игровые площадки, обильные питание ресторанов и конечно женщин легкого поведения.

Но основная масса женщин белее порядочные, чем кажется нам.

Они прекрасные, любящие, заботливые матери. Внимательные и дружественные жены. Отличные, бережливые домохозяйки, замечательные стряпухи. Прочитал я воспоминания о Чехове. Тонкая наблюдательность его, конечно, вне сравнения. Однажды он сказал: «…улыбаясь своей тонкой и немного хмурой улыбкой: – Знаете что? Весь день женщина строит, украшает и чистит свой дом: ну вот точно как птица гнездо. Всё для детей и мужа. А если муж вечером запоздает, то уж она без него ни за что не ляжет спать. Прождет хоть целую ночь. Так вот и в курятнике: куры никак не заснут, если нет петуха, всё возятся, а посадите к ним какого-нибудь петушишку, хоть самого плохонького, сейчас же успокоятся и заснут на насесте».

Сравнение сильное, может не очень красивое покажется, но точное. Все наши привычки – наследственные, как модно сейчас говорить – генетические. А с модой никто не спорит – только глупцы.

Конец.

Снова к заметкам

Аврам: размышления и рассуждения

Во время своих путешествий многие читают книжки. Так и мне стало нравится читать одну из Великих книг всех времен и народов – Библию. А потом приходили мысли и возникали в сознании рассуждения сами собою.

И был на Земле Великий потоп, когда Бог уничтожил всё живое на Земле и сохранил только «каждой твари по паре». Из людей же сохранил одну семью Ноя-патриарха.

Тогда Бог говорил с людьми. И после потопа он сказал: «И сказал Бог: вот знамение завета, который Я поставлю между мною и между вами и между всякою душою живою, которая с вами, в роды навсегда: Я полагаю радугу Мою в облаке, чтобы она была знамением вечного завета между Мною и между Землею…»

Тогда как сегодня все говорят об изменении климата, «потепление или похолодание», то факт в том, что климат до Потопа был совершенно другой, в те времена, когда жили на Земле Динозавры и с этим согласны все ученые археологи и прочих наук. Была и влажность другая в воздухе, и содержание кислорода было другое, и радуга во влажности той не могла возникать – её до Потопа просто не было. А когда климат сменился – вымерли все животные, которые не смогли приспособиться к новым условиям. Потоки воды упали на землю, влажность изменилась, и воздух стал разреженнее, так что взвешенные капли смогли отражать солнечный свет, и появлялась радуга в облаках, как и говорит Бог.

От перемены всей обстановки окружающего мира и люди стали жить меньше, последний Патриарх – Ной жил после потопа триста пятьдесят лет. Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и только тогда он умер.

И было у Ноя три сына: Сим, Хам и Иафет. После потопа родились у них дети. От них распространились народы по всей земле.

Естественно – был на всей земле один язык и одно наречие.

Вот, двинувшись с востока, нашли люди в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали однажды друг другу: наделаем кирпичей о обожжем их огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола (гудрон) вместо раствора. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до Небес, и сделаем себе имя, прежде чем рассеемся по лицу всей Земли. И стали строить.

И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь, (а надо сказать Он был не один, ибо слово стоит во множественном числе: то есть боги сошли, и боги говорили, и богов было много): вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать. Сойдем же (говорили боги) и смешаем там языки их, так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей Земле; и они перестали строить город и башню. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей Земли, и оттуда рассеял господь людей по всей Земле.

Вместо Богов истинных люди поклонялись силам природы, которых олицетворяли в самодельных фигурках, в идолах. Идолопоклонство так было распространено, что никто уже не знал – какой бог на самом деле может помочь людям, которые в помощи нуждались во время природных бедствий. Люди изобретали обряды, творили жертвоприношения, думая между собою, что если с богами поделиться пищей своей – то боги могут помочь. И вот стали они приносить в жертву богам мнимым различные жертвы, а любое совпадение, – что после жертвы, вдруг, всё удачно складывалось – укрепляло обряд жертвоприношения. Подвержен был обрядам и тот народ, которого выбрал Господь Бог носителем истины, знанием Себя. Сошел Господь Бог в землю Халдейскую и обратился к одному из людей – к Авраму:

«И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего и иди в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя…; и благословятся в тебе все племена Земные.

И пошел Аврам, как сказал ему Господь, и с ним пошел Лот. Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел их Харрана. И взял Аврам с собою Сару, жену свою. Взял он и Лота, сына брата своего, и всё имение, которое они приобрели, и всех людей, которых они имели в Харране; и вышли, чтобы идти в землю Ханнанскую (обетованную)…».

И пришлось Авраму воевать с другими народами, чтобы уберечь свой народ. Но не было у него наследника. А Бог говорил с ним.

«Было слово Господа в Авраму в видении (ночью, возможно во сне), и сказано: не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя будет весьма велика.

Аврам сказал: Владыка, Господи! Что Ты дашь мне? Я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елезер из Дамаска (чужой наемный человек). И сказал Аврам: вот, ты не дал мне потомства, и вот домочадец мой наследник мой.

И было Господа к нему, и сказано: не будет он твоим наследником, но тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником. И вывел его на улицу, вон и сказл ему: посмотри на небо и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. И сказал ему: столько будет у тебя потомков. Аврам поверил господу, и Он вменил ему это в праведность». То есть Вера Слову Божьему, Вера Богу – праведная есть!

Но еще переспросил Аврам, так как люди не сразу понимают слово Господне: «Он сказал: Владыка Господи! По чему мне узнать, что я буду владеть землею обетованною?».

Всегда и сегодня людям нужен какой-то видимый знак, чтобы слух и зрение и все чувства его лишились сомнений в праведности Божией. Вот и Авраму был дан знак, по тем временам: когда жертвоприношения были в ходу у всех народов, будто боги рады тому бывают, что человек свои кушанья, богу предлагает. Не думали они – что боги живут в другом мире и наши еду они не кушают! По глупости своей народ творил жертвоприношения и до сих пор есть люди верящие – что боги будут кушать их пирожки состряпанные в печке!

Господь сказал ему: возьми Мне трехлетнюю телицу, трехлетнюю козу, трехлетнего овна, горлицу и молодого голубя. Он взял всех их, рассек их пополам и положил одну часть против другой; только птиц не рассек. И налетели на трупы животных птицы; но Аврам отгонял их.

При захождении солнца крепкий сон напал на Аврама, и вот, напал на него ужас и мрак великий. И сказал Господь Авраму: знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет, но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они войдут с большим имуществом, а ты отойдешь к отцам твоим в мире и будешь погребен в старости доброй; в четвертом роде возвратятся они сюда (в землю обетованную): ибо мера беззакония Аморреев доселе еще не наполнилась».

Когда зашло солнце и наступила тьма, вот, – дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными. В этот день заключил Господь завет с Аврамом, сказав: потомству твоему даю Я землю сию…».

Много событий прошло с тех дней – так что стало Авраму 100 лет, а жене его Саре 90, и даже сомневался Аврам и говорил перед Господом о сомнениях своих. Но родила Сара сына в 90 лет! Такие чудеса были в те времена, а всё было по Вере в Бога и Слово Его.

Конец.