Текст книги "Гламурная ржавчина. Пленные русские"

– Лукавить не буду, Даша, это был хороший ход… Жаль только, что он бьет по личному, уехать тебе придется…

– Как придется? Я об это не подумала… Мне не хочется оставлять вас одного…

– Это придется сделать, малыш, – с теплотой в голосе сказал Мезенцев. – Если все срастется нормально, то нас с тобой ожидает «оперативная игра», целью которой будет вытягивание Хэспела на территорию России.

– То есть вы тоже можете перевестись в Москву?

– Думаю, что руководство СВР может принять такое решение. Но для этого нужно будет сначала найти у нас того, для кого ты подготовишь слепки ключей.

– Вы думаете, Николай Петрович, он среди нас?

– Но не за пределами же он посольства…

– Ну да, – протянула Даша. – Другого объяснения просто нет. Не для меня же нужны дубликаты отцовских ключей? Я и так их могу взять и воспользоваться ими, когда, к примеру, он в командировке в Москве.

– Вот и я об этом же…

– А вы этого, который у нас тут засел, поймаете?

– Я надеюсь на это… А сейчас, Даша, я распрощаюсь с тобой. Ты отдыхай. Я же должен отписаться в центр о проведенной тобой встрече. Представляю какой она там вызовет резонанс. Думаю, нам с Баталовым прилетит по полной.

– Почему? – удивилась Даша.

– Потому, что враг среди нас, а мы его не выявили, – покачал головой Мезенцев.

– Вы его выявите обязательно. Главное, вы знаете о нем, что он есть… Он пустит ключи в ход и вы возьмете его тепленьким, – рассмеялась она. – Хотя, о чем это я? Даша замолчала и внимательно посмотрела на Мезенцева, в ее глазах забегали лукавые искринки…

– В чем дело, Даша? Чем объяснить твой загадочный вид?

– У папы нет ключей от сейфа, у него замок с шифром! – выпалила она. – И на его двери в кабинет замок с кодом! Я его я знаю – 150492. Это день, месяц и год моего рождения.

– Черт! Как же я сразу не въехал, это у меня ключи от сейфа и двери, – выругался в свой адрес Мезенцев и устало опустил руки, ссутулив при этом спину. – Старый я стал, в расход меня, пожалуйста, в расход…

– Не торопитесь в расход, Николай Петрович. Все бы были такие старые…, – проворковала она, улыбаясь.

– Так, – задумчиво произнес Мезенцев, – что же в итоге получается? А получается следующее. Если в посольстве был бы вражеский агент, то он, по крайней мере, знал бы о том, что дверь кабинета первого секретаря закрывается кодовым замком и нужен не слепок мифического ключа, а код. Из этого следует, что агента нет.

– Так почему же Хэспел заговорил о слепках?

– Давай, Даша, посмотрим еще раз на видео тот момент, когда он говорит о слепках.

– Давайте.

– Слышишь? Хэспел сделал после слов «А еще…» небольшую паузу?

– Слышу.

– Это он собирался с мыслями… Поэтому поручение «сделать слепки ключей» было им дано тебе спонтанно. – Хотя вряд ли спонтанно, – сразу отверг Мезенцев, только что сделанный им вывод. – Такое поручение могло носить проверочный характер.

– И что он проверял?

– Например, твою готовность выполнить это поручение. Впрочем, это тоже мутная версия. Скорее всего, он хотел чтобы ты считала, что в посольстве есть его человек, который изнутри может проконтролировать твои действия. Следует признать, что это неплохой ход.

Хэспел просто не знал, что на сейфе и входной двери твоего отца стоят современные замки. Это явная недооценка противника.

– Эта недооценка, нам облегчила жизнь. Не так ли, Николай Петрович? Вы теперь с Баталовым не будете посыпать голову пеплом? – рассмеялась Даша.

– Не будем! – улыбнулся он ей в ответ.

Глава X
Возвращение в Россию

Серебристый лайнер Airbus A320 набрал высоту. Даша посмотрела в иллюминатор. Ничего не обычного – за окном облака, похожие на сладкую вату и ближний космос над головой…

Лететь предстояло четыре часа, она откинулась в кресле, закрыла глаза, и попыталась уснуть. Вся предшествующая неделя выдалась для нее простой, ей предстояло до ее отлета в Москву дать ответ Хэспелу на его задание. Если со слепками ключей от сейфа и кабинета отца все обстояло просто – достаточно было написать, что таковых не имеется, то со списком сотрудников в посольства все было намного сложнее.

Мезенцев был уверен, что такой список есть и у французов и американцев, потому как эти сведения не являлись секретными в силу публичной деятельности посольства. Другое дело, предоставление характеризующих данных на сотрудников посольства. После многократных консультаций с центром, им было принято решение сделать скриншот всех страниц телефонного справочника сотрудников посольства, с грифом «Для служебного пользования», который находился в пользовании отца Даши.

Фотографирование справочника Даша для большей убедительности произвела на его рабочем столе, при этом экспозиция Мезенцевым была выбрана таким образом, чтобы на фото был запечатлен блик ее тени, оставленный на мониторе компьютера. С этой же целью отец внес на страницы справочника дополнительные пометки различного рода.

Характеризующих данных на сотрудников посольства решено было представить немного и все в общих чертах – состав семьи, как зовут детей, в каком классе учатся… Из связей она указала лишь свою подругу – Женеву Броссар.

– Ты и не можешь знать обо всех больше, – рассудил Мезенцев. – В конце своего письма припиши: «Больше ничего мне не известно, да и времени на сбор информации было мало…». – Пусть последнее Хэспел возьмет на свой счет, – усмехнулся он…

Уже утром следующего дня в ее домене на сайте WhatsAppи, к неподдельному удивлению Мезенцева, появилась запись: «Сообщаем вам, Фаина, что на ваше девичье имя нами открыт счет в Банке Франции, сумма на вашем счету тридцать тысяч тысячи евро»…

Ну, как тут не вспомнить о тридцати сребрениках Иуды, – подумала тогда Даша, прочитав это сообщение.

Самолет выпустил шасси и вскоре его колеса гулко застучали по бетонке в аэропорту Шереметьево-2». Даша вышла в потоке пассажиров к месту выдачи багажа и сразу заметила среди встречающих лиц седоволосого мужчину с транспарантом, на котором зеленым фломастером была написана ее фамилия. Она подошла к нему.

– Здравствуйте, Владимир Иванович, я Даша Васильева. Я сейчас получу свой багаж и подойду к вам.

– Хорошо, Даша, я жду тебя.

– Куда поедем, Даша? – поинтересовался Пономарев Владимир Иванович, заместитель директора Первого европейского департамента МИД России, укладывая ее кожаный чемодан в багажник черного «Мерседеса» пятисотой модели.

– Фили, Новозаводская улица, дом 8, – ответила она.

– Это там, где жила твоя бабушка?

– Да, туда. Вы знаете где раньше жили мои папа и мама?

– Знаю, мне это место хорошо знакомо. Мы ведь с твоим папой давние друзья.

– В Филях прошло мое детство, – с нескрываемой ностальгией в голосе поведала ему Даша. – Я любила гулять в Филевском парке, а еще бродить с друзьями по берегу Москва-реки…

– Я помню тебя, Даша, совсем маленькую, лет шести-семи. Сейчас тебя невозможно узнать, повзрослела, стала красивой, стройной девушкой. Музыкой по-прежнему занимаешься?

– Играю, но в основном для себя, хотя и окончила в Париже консерваторию имени Сергея Дягилева по классу скрипки.

– Ты молодчина! Как там в Париже? Кофе по-прежнему боготворят и пьют его в основном после обеда?

Даша ухмыльнулась.

– И кофе боготворят и вином обедают. Кофе у них культовый напиток. Пьют они его безбожно. Французы вообще любят часами сидеть в кафэшках, где пьют кофе, курят, и ворчат…

Пономарев расплылся в улыбке.

– Ворчат они потому, что их так с детства приучают. Ведь способ обучения во Франции особый: с детского сада до института детей просят размышлять над проблемами, формулировать свое мнение, выражать личную точку зрения. Вот они и бурчат. Еще много лет тому назад я обратил внимание, что там таксисты поголовно мыслят вслух. Их рассуждения мне казались бесконечными…

Даша громко рассмеялась.

– Теперь мне понятно, почему все французы немного пофигисты и шовинисты, – усмехнулась она. – Воспитание у них такое!

Впрочем, мне Франция нравится многим, – продолжила она, – но есть у них такие выверты мозгов, которые русскому человеку принять невозможно. А имею ввиду их общие бани, при том совместно с детьми. Зачем это они придумали? Чтобы анатомию изучать?

И уж совсем дико и смешно, что они частенько жалуются охраннику на своих голых соплеменников, что мол кто-то посмотрел на них вожделенно – вылупился одним словом на чужие прелести.

Пономарев громко рассмеялся.

– Хорошо вы, Даша, сказали – это действительно необъяснимый выверт мозгов. А какой выверт их ожидает в недалеком будущем одному богу известно.

Я много раз слышал от своих коллег, побывавших в Париже, что коренных французов там стало намного меньше, чем негров, азиатов, южноамериканцев. Сплошь чёрные, коричневые, жёлтые лица… Потоки беженцев захлестнули страну и как следствие, во Франции с каждым днем возрастает угроза возникновения терроризма…

– Вы правы, Владимир Иванович, я об этом невольно подумала когда летела сюда. В аэропорту Шарля де Голля лиц европейской внешности почти не встретила. Складывалось впечатление, что их туда на работу просто не берут!

Автомобиль быстро набрал скорость, но уже вскоре въехал в пробку и стал двигаться со скоростью черепахи. Улицы Москвы были явно перегружены автотранспортом.

Пребывание в автомобильных пробках Дашу не раздражало, в час пик и в Париже не протолкнешься. За разговором с таким собеседником как Владимир Иванович время в общем-то летит незаметно.

Она всматривалась в индустриальные картины столичного анклава. Изменения, произошедшие в Москве за время ее отсутствия, показались ей значительными. И первый вывод, какой она сделала для себя, – Москва намного чище Парижа.

За колёсами мерседеса остались МКАД, Мневники, Звенигородское шоссе, Шмитовский проезд, Большая Филевская улица…

– Мы подъезжаем, – объявил Владимир Иванович, – через пару минуту будем на месте.

– Ого, сколько всего понастроили и открыли нового: ресторан, салон красоты и СПА, центр духовного развития, какая-то студия, – изумилась Даша. – В общем, все есть для нормальной жизни!

Мерседес остановился у подъезда. Пономарев и Даша поднялись в квартиру.

Даша открыла настежь все окна и вышла на балкон. Теплый августовский ветер ласково растрепал ее волосы и поцеловал лицо, словно радуясь ее возвращению в отчий дом.

Распрощавшись с Пономаревым она отыскала в телефоне номер оперативного дежурного СВР и доложила ему о своем прибытии в Москву.

– За вами, Дарья Васильевна, завтра к девяти часам утра приедет наше авто. Вас отвезут в Бачурино для встречи с руководством, – известил ее дежурный офицер.

В кабинет заместителя директора СВР Даша вошла заметно волнуясь. Тем не менее доклад о прибытии у нее получился четким, – не зря она тренировала его многократно под пристальным взором Мезенцева.

Генерал-лейтенант Быстрицкий принял ее доклад с открытой и добродушной улыбкой.

– Ну вот, Дарья Васильевна, настало время познакомиться нам воочию. Я вчера просмотрел материалы вашей встречи с резидентом ЦРУ Майклом Хэспелом, скажу откровенно, вы провели ее очень грамотно. Прежде всего, вы были естественной. Проявили некоторую колючесть в разговоре с ним, тем самым дали ему понять, что вы не в восторге от такого сотрудничества. Это нормальная реакция нормального человека, у которого убили подругу.

– Вы имеете в виду мои слова о лишение Адипа сладкого и объявлении ему выговора?

– И эти слова тоже. Было бы странным, если вы вели бы себя иначе – это вызывало бы у Хэспела подозрение. – На радушие, покладистость, заискивание вряд ли он рассчитывал.

Ваша инициатива с его «подогревом» также признана нами разумной. Мы вчера долго беседовали с Николаем Петровичем Мезенцевым на эту тему.

– А я, Федор Сергееич, очень переживала, что проявила самоволие и это навредит каким-то образом, – искренне призналась она ему.

– Все нормально, Даша. Об окончании срока пребывания твоего отца в Париже Хэспел, вне всякого сомнения, знал, полагаю, что для него не было удивительным, что твой отец, еще до своего отъезда в Москву, пристроил свою дочь на работу в МИДе.

– Вы полагаете, что Хэспел еще выйдет на меня?

– Я уверен в этом и открытие счета во французском банке на твое имя подтверждает это. Не забывайте, Даша, ежедневно просматривать свой домен на сайт WhatsAppи.

– А чем я буду заниматься в Москве?

– Начиная с сегодняшнего дня у тебя начнутся трехдневные сборы, они пройдут здесь – в штаб-квартире СВР. Ты сдашь зачеты по отдельным дисциплинам, пройденным тобой в посольстве, а также с тобой будут проведены дополнительные занятия, в частности, по шифровальном делу, по розыску агентуры противника, по режиму секретности. По завершению сборов ты будешь представлена директору СВР, и некоторым должностным лицам, с которыми будешь взаимодействовать. – Затем ты будешь откомандирована на Смоленскую площадь в департамент безопасности МИДа. Там ты будешь работать под прикрытием в библиотеке МИДа, как ты и обозначила Хэспелу, – усмехнулся Быстрицкий.

– А кто будет курировать мою работу по делу «Тюремщик»?

– Куратор по этому делу у тебя будет прежний – полковник Мезенцев. – Он уже сдает свои дела и в ближайшее время появится здесь в должности заместителя начальника управления контрразведки.

– Здорово! – не сдержав порыв, радостно воскликнула Даша.

Быстрицкий улыбнулся ей.

– Николай Петрович – высочайшего уровня профессионал, он заслужил эту должность…

Глава XI
На стороне Христа

– Привет, малыш! – раздался в трубке сотового телефона голос Мезенцева. Она даже подпрыгнула от радости на месте, потому как ждала этот звонок.

– Николай Петрович! – прокричала в трубку она. – Скажите мне, что вы уже находитесь в Москве.

– В Москве, в Москве…, – проговорил, глотая смех он. – Сейчас вот вхожу в гостиницу Пекин…

– Я через час буду у вас. Мы с вами перекусим в кафе «Чайковский», оно почти рядом с гостиницей. Там французская выпечка и умопомрачительные десерты. К тому же у меня уйма новостей…

– Договорились. Жду.

Мезенцев предстал перед Дашей в фойе гостиницы в необычном для нее виде. На нем был твидовый пиджак поверх светлой рубашки, расстегнутой на груди, и свободные льняные брюки. На загорелом лице сияла улыбка, а серо-зеленые глаза с золотистыми вкраплениями на радужке излучали необъяснимое притяжение.

У Даши перехватило дыхание, когда он широко распростер навстречу ей свои сильные, мускулистые руки. Она не колеблясь шагнула вперед и обвила его шею.

– Я так рада! – Только и смогла пролепетать она.

– Он заглянул ей в глаза и с легкой насмешливостью, свойственной ему, спросил:

– Ты скучала обо мне, Даша?

– Еще как. Нам ведь так и не удалось побыть вместе. Все так завертелось…

– Я зарезервировал нам столик в кафе, о котором ты мне сказала. Тебя там ждут…

– Кто ждет?

– Ты знаешь кто…, – напустил тумана Мезенцев.

Даша остановилась как вкопанная.

– Вы меня разыгрываете, Николай Петрович. Я не знаю, кто меня может там ждать…

– Подумай хорошо.

– Алекс что-ли? – скривила кислую мимику на лице она.

– Почему ты подумала сейчас об Алексе?

– Я разговаривала по телефону с папой и он сказал, что отправит с ним чемодан с моими вещами. А это правда, что его могут взять в спецназ ФСБ?

– Правда. Но тебя ждет не он.

– А кто же тогда? Не мучайте меня, скажите…

– Тебя там ждет «Наполеон»… В отзывах я прочел, что в этом кафе подают самый вкусный «Наполеон» в Москве. И мне подумалось, что ты, именно по этой причине, сделала выбор в пользу этого кафе.

– Ну вы даете, Николай Петрович. Вы и здесь прокачали ситуацию, – рассмеялась Даша. – Я действительно запала на этот десерт. Их «Наполеон» бесподобен…

Они вошли в кафе. Под высоким светлым потолком сияла каскадная люстра, состоящая из отдельных белых светильников. Мраморные ступени, колонны терракотового цвета, деревянные и зеркальные панели на стенах, столы на чугунных подстольях, кожаные и бархатные диваны, тканевые абажуры все это создавал атмосферу необычайного уюта.

– Ваш столик у окна, – встретила их на входе в зал приветливая официантка. Прошу следовать за мной…

– Здесь бесподобные пироги. Не хуже домашних. А еще если вы голодны то можно заказать тушеные говяжьи щечки или жареные лисички, – проинформировала Даша, усаживаясь на диванчик. – И то и другое я пробовала, мне понравилось…

– Я не голоден, поэтому закажу себе эклеры с брусникой и кофе.

– А я обречена на десерт «Наполеон», – рассмеялась она.

– Ну, рассказывай о своих новостях, – взял он ее руку и заглянул в глаза, после того как был сделан заказ.

– «Х» в Москве. Фаине назначили встречу на завтра в десять утра в подземного переходе метро «Театральная». Она там должна играть на скрипке. Ей, наверное, что-то сбросят в футляр, – заговорщицки прошептала она, склонив к нему голову.

– Не факт, малыш. Это могут быть лишь смотрины.

– И кто на нее будет смотреть? «Х» же видел её. Или он забыл её лицо? – усмехнулась она.

– Её, скорее всего, передадут таким образом «топтуну»3636
  Топтун – сотрудник наружного наблюдения (сленг).


[Закрыть]. Он походит несколько дней за ней. Выяснит действительно ли она работает в МИДе. Установит где она живет. Не курируют ли ее действия спецслужбы.

– Да уж, – задумчиво протянула Даша. – Этот процесс длительный… Хорошо, что вы приехали…

– Меня сдернули с насиженного места благодаря тебе, – рассмеялся Мезенцев.

– Прошу заметить, что на вышестоящую должность. Вы должны накрыть мне поляну, – хихикнула она…

– Обязательно накрою, но все это будет потом… Мы некоторое время не сможем видеться. Думаю, что неделю ты будешь еще под их колпаком, да и мне надо принимать дела. Кстати, как тебя приняли в департаменте?

– В отделе безопасности, в котором работаю я, вместе со мной четверо. Приняли меня отлично, обо всем, что мне надо по работе, рассказывают. Шеф – женщина, в звании подполковника, работала ранее вторым секретарем посольства России в Италии. Интереснейший человек!

– Ольгу Николаевну Данилову я знаю. Встречались с ней на сборах в штаб-квартире СВР.

– Помимо того, я введена в штат сотрудников библиотеки МИДа. Даже была там пару раз. Они там все с понимаем относятся к контрразведке и лишних вопросов не задают, – рассмеялась Даша. – У меня там есть рабочий стол и даже служебный телефон с определителем. В библиотеке справок обо мне не наводили…

Крепко прижав к себе футляр со скрипкой, Даша спустилась в поземный переход на станцию метрополитена «Театральная».

Играть на скрипке в вестибюле метро ей однажды уже доводилось. Было это во Франции. Тогда, на третьем курсе консерватории, она со своими друзьями играла произведения Крейслера, Массне и Баха в парижском метро на станции «Порт де Монтрей». Это был эксперимент, подобный такому же эксперименту, проведенному годом ранее в подземном переходе метро в Вашингтоне Джошуа Беллом, являвшегося одним из самых известных в мире скрипачей.

Для чистоты эксперимента, они, как и Джошуа, играли те же самые произведения в течение сорока пяти минут.

Подсчитав в конце эксперимента деньги, брошенные в скрипичный футляр, они пришли в неописуемый восторг – тридцать шесть евро! Джошуа, билеты на концерты которого стоили от ста долларов, смог заработать в одном из самых продвинутых в музыкальном плане городов США, играя на скрипке Страдивари, только тридцать два доллара.

Из более тысячи людей, прошедших мимо, Джошуа узнал лишь один человек, что привело именитого музыканта в полное уныние.

Об ее участии в эксперименте стало известно ее отцу и он строго-настрого запретил ей участвовать в подобного рода мероприятиях.

Сейчас вопрос зарабатывания денег перед ней стоял. Ее концерт был заказан. Ей оставалось только ждать реакции незримого зрителя.

Даша огляделась вокруг в поисках места, где можно было бы встать. Привычная картина часа пик в подземных переходах московского метро. Толпы снующих людей и зазывающие возгласы торгового люда, разместившего вдоль мраморных стен.

Ее внимание привлек одиноко стоящий человек с убеленными сединами, лет пятидесяти или немногим больше, худого телосложения, в армейской форме песочного цвета, он играл на гитаре и о чем-то с хрипотцой пел. На небольшом складном столике, стоящем рядом с ним, лежали аудиокассеты, которые заинтересованно разглядывали двое молодых парней.

Не иначе, воин-афганец поет и продает свои авторские песни, – подумала она и подошла к нему.

Нас не ищите среди тех,

Кто на слуху – в геройской стати.

Мы отказались за успех,

Платить изменой Божьей Рати,

– надсаженным и хриплым голосом пел ветеран.

Даша взяла со столика кассету и бегло пробежала глазами по надписи, сделанной на ней красным фломастером. – Бой смертников в лагере Бадабер, – прочла она. По коже пробежал холодок.

Давно нас вычеркнули те,

Что пишут рейтинги «крутые».

Да! Меж распятых на Кресте

Успешных нет! Но есть Святые,

– закончил ветеран свою песню и окинул ее уставшим взглядом.

– Интересуетесь, девушка? – спросил он. И сразу же добавил: «Мои песни о войне. Они вряд ли придутся вам по душе…».

Даша понимающе кивнула.

– У меня дядя получил тяжелое ранение в Панджшерском ущелье в Афганистане. Он мне много рассказывал об этой войне.

Ветеран усмехнулся. В его глазах читалось явное недоверие к ней.

– И что вы об этой войне знаете? – учтиво спросил он, гоня прочь от себя накатывающую волну раздражения. При этом его взгляд сделался жестким, а шрам рассекший его правую щеку от уха до нижней губы неожиданно побагровел, словно реагируя на неприятные воспоминания о войне.

Даше на какой-то миг пожалела, что завела с ним разговор на эту тему. Но отступать не стала, потому как знала главное об этой войне – втягивание СССР в войну в Афганистане это был американский проект, длившийся вдвое дольше, чем Великая Отечественная Война. Войну в Афганистане американцы неслучайно называли Советским Вьетнамом, это была их месть за оказание СССР помощи Северному Вьетнаму.

Однако подумав, решила об этом ему не говорить. Мало ли что? На душе может возникнуть горькая досада. А взяться ей было от чего, тысячи лучших сыновей Родины сложили свои головы, отстаивая чужую правоту, в чужой стране, начавшей строить, как писали газеты той поры, социализм, от которого позже и в своей стране-то отказались…

– Знаю, что советская армия в ходе афганской войны потеряла убитыми и ранеными более семидесяти тысяч человек. А после вывода наших войск из Афганистана более трехсот человек числились без вести пропавшими. А еще я знаю, что наши парни, вернувшиеся из Афгана, оказались ненужными, так как той страны, которая отправляла их на эту войну, уже не было…

Лицо ветерана посуровело.

– Я один из тех трехсот, которые без вести пропали, – нахмурившись сказал он. – Выходит так, что меня сейчас нет. С тобой, – перешел он на «ты», говорит живой призрак из прошлого.

– Прошлое – это Бадабер?

– Откуда ты о нем знаешь? – встрепенулся призрак.

– Я прочла надпись на вашей аудиокассете, – сказала она.

– А, ну, да… – буркнул он, и на его лице появилось что-то наподобие вымученной улыбки. – Ты-то каким образом оказалось здесь – в городской исподней? Тоже нужда замучила? – кивнув он в сторону футляра.

– Не совсем так. Деньги меня не интересуют. Я учусь в консерватории, сегодня у меня зачетное выступление. Мне нужно потренироваться часок на публике… Я не знаю, где мне встать. Кругом все занято.

На суровом лице ветерана сверкнула едва уловимая улыбка.

– Да, вставай здесь, рядом со мной! – сказал он, – сыграем поочередно, что умеем. – Публика в этом переходе, – самая благодарная в Москве, я не один год стою в переходах… Здесь тебя не обидят!

– Спасибо! Все деньги брошенные мне в футляр я оставлю вам, для меня главное сыграть. – Кстати, меня зовут Даша, – представилась она.

– Борхане…, тьфу, – выругался ветеран, – в который раз срывается с языка это проклятое мусульманское имя. – Я Николай, Борханетом меня нарекли мои мучители в Бандабере и заставили его запомнить через ежедневные побои. Играй, Даша, свое произведение, а я пока отдохну, в подземке я нахожусь уже более двух часов…

Даша открыла футляр, бережно достала скрипку, прижала ее к подбородку и провела смычком по струнам, прислушиваясь к звуку инструмента. Удовлетворившись результатом, она взяла еще несколько нот, чтобы размять пальцы, и почувствовать ее строй. Закрыв глаза, она начала играть свой любимый «Шторм» из Вивальди, звуки которого уже вырывались из потаенных недр ее души.

Николай развернул складной стульчик в сторону Даши и стал внимательно вслушиваться в звуки, извлекаемые ей. По всему было видно, что звуки скрипки глубоко проникали в его израненное сердце и отражались иными картинами в его воображении.

Она вдруг неожиданно для себя осознала, что еще ни один человек не производил на нее такого сильного впечатления, какое произвел сейчас сидящий перед ней на маленьком стульчике этот ветеран афганской войны. Она видела перед собой человека несчастного, убитого, брошенного, которого поразила какая-то страшная беда.

Даша неожиданно для себя устыдилась того, что здорова и не испытывает даже малейшей нужды от нехватки денег. Шокирующее столкновение с человеком, раздавленным некогда жизненными обстоятельствами и отверженным ныне обществом, явилось для нее одновременно и мучительным обвинением, обнажившим нараспашку невиданное доселе людское страдание, остро резанувшее ее где-то далеко внутри.

Тлеющее внутри чувство стыда и вины перед израненным и покалеченным воином-афганцем, выжившим на далекой, неведомой ей войне, и продолжающим выживать, но уже в мирной жизни, все больше разгоралось в ней, заставляла по-новому чувствовать музыку, которую она исполняла многие сотни раз. Так зазывно и остро ее скрипка не звучала еще никогда. Она билась на ее груди словно израненная чайка, издающая крик о помощи в преддверии шторма.

Один за другим подходили люди, на мгновение останавливались возле нее, склонив головы, слушали музыку, затем лезли в сумочки, раскрывали портмоне, шарились в карманах, извлекали оттуда деньги и бросали в раскрытый скрипичный футляр.

Один из слушателей задержался на более продолжительное время, чем другие. Сердце у Даши учащенно забилось. Неужели это тот, ради кого она здесь? Она закончила играть, и в это же мгновение услышала аплодисменты в свой адрес. Подняв голову она обомлела, перед ней стоял Вадим Корнев – неоспоримый красавчик, ее первая школьная любовь.

– Браво! Ты сыграла это произведение не хуже, чем в аранжировке британской скрипачки Ванессы Мэй! Не хватает только гитары, – сказал он и многозначительно посмотрел в сторону Николая.…

Поняв, что Влад ее не узнал, она перекинулась с ним еще несколькими фразами, и потеряв к нему какой-либо интерес взглянула в сторону Николая, давая ему знать, что наступил его черед.

Николай сухо прокашлялся, взял в руки гитару, погладил струну медиатором в сторону грифа и запел песню Михаила Круга «Про Афганистан»:

А мне так не хочется глядеть на этот чужой горизонт,

Палящее солнце зашло за мечеть, в Россию уехал Кобзон.

Он пел Высоцкого и поправлял свой потом облитый парик,

А мы подпевали: Когда ты упал, со скал, я заплакал, старик…

Он рвал аккорды, его голос был наполнен необъяснимой болью и страданием, человека чудом выжившего на этой далекой и забытой войне. На глазах у Даши навернулись слезы… Она видела, что вместе с ней также плачут еще две пожилые женщины. Видимо, для них эта война тоже отозвалась болью в сердце, – подумала она.

Приеду я в Тверь из афганских полей,

Здесь дома тепло и светло,

И только открою знакомую дверь, скажу:

«Мам, тебе повезло!»

– закончил Николай песню.

– Вы замечательно пели, – растроганно сказала ему Даша. – Вашей маме повезло, что вы выжили на афганской войне…

– Я бы так не сказал, – ответил мрачно он.

– Почему?

– Дело в том, что на войне я почти не был. В первом же бою я был контужен и захвачен боевиками. Меня переправили на территорию Пакистана в лагерь Бадабер, где я был до 27 апреля 1985 года.

Все это время я числился в списках пропавших без вести. Когда после долгих лет пребывания на чужбине я вернулся домой, то родителей в живых уже не было. Они не могли свыкнуться с мыслью, что больше не увидят меня, горе сломало их и они один за другим ушли в мир иной.

– А много наших солдат содержалась в плену? Там, в Бадабере?

– Пятнадцать человек и они все погибли 27 апреля 85-го года. Этот день я не забуду никогда…

– Как погибли? – вскричала Даша, – но вы же живы.

– Для всех меня нет в живых… Но я об этом сейчас не хочу говорить. Сыграй, Даша, что-нибудь еще, а я послушаю…

Закончив играть очередное произведение, Даша бросила взгляд на часы. Прошло полтора часа с того момента, как находится в подземке.

– Мне пора домой, – объявила Даша. – До следующей встречи, Николай! Мы обязательно увидимся еще, Мне понравилось наше совместное выступление. Я думаю, что я буду вашим хорошим другом, – заключила Даша, счастливо улыбаясь…

Возвратившись к себе домой, Даша набрала Мезенцева.

– Я уже дома. У меня все нормально.

– У нас тоже все в порядке. Выявили слежку за тобой. Тебя вели два «топтуна» до самого подъезда. Видеокамеры, установленные в подземном переходе, зафиксировали скрытую видеосъемку, которую поочередно осуществляли еще два фигуранта. В общем было все, как мы и полагали. Завтра встретимся в МИДе, я буду у тебя департаменте…

– Николай Петрович, а что вы знаете о Бадабере?

Мезенцев на мгновение задумался.

– Это тот который в Пакистане?

– Тот самый.

– Я в связи с чем у тебя к нему интерес?

– В подземке я познакомилась с воином-афганцем, он мне рассказал, что был там…

– Я знаю о нем немного… Но могу посмотреть, что есть у нас… Сейчас же я могу сказать тебе лишь следующее.

Впервые о Бадабере стало известно от американцев. Их космическая служба зафиксировала взрыв огромной силы на территории Пакистана в районе кишлака Бадабер. Размер воронки, на полученном с их спутника связи снимке, достигал порядка восьмидесяти метров. Это сравнимо с взрывом атомной бомбы малой мощности.

Позже выяснилось, что там находился лагерь военнопленных, которые были захвачены афганскими моджахедами3737
  Моджахеды – воины вооруженных формирований.


[Закрыть] на территории Афганистана. Среди них было двенадцать или пятнадцать советских воинов. Точно я не помню. Так вот они во время намаза сняли часовых у складов артвооружения. На их подавление бросили целый полк душманов3838
  Душманы – это те же моджахеды, мятяжники, «духи» (жаргон).


[Закрыть] Наши парни отражали их атаки до утра. Убитых было более сотни, среди которых были американские военные советники, офицеры пакистанских регулярных войск, представители пакистанских властей.

Утром в штурме приняли участие артиллерийские подразделения и боевые вертолеты пакистанских вооруженных сил. В итоге были взорваны склады с боеприпасами, где находилось несколько тысяч ракет и снарядов различного калибра и миллионы патронов. Лагерь был полностью уничтожен.

– Вот, пожалуй, и все что я знаю, – закончил свой рассказ Мезенцев. – Впрочем, ты об этом, Даша, можешь прочесть и в интернете. Знаю, что не так давно исследователи этого события отыскали одного узбека, который был там в это время и содержался отдельно от наших военнопленных. Он также рассказал кое-какие подробности…