Текст книги "Золотая империя"

Часть вторая

14
Нари

Нари сняла скальпелем папирусно-тонкую гранатовую шкурку, обнажив сегмент рубиновых зерен. Зажав вскрытый плод коленями, она отложила скальпель и взялась за иглу. Проткнув шкурку, протянула через нее нитку, пришивая на место. Волосы она собрала в пучок на макушке, и солнце приятно припекало затылок.

Это была такая идиллическая сцена. Они пришвартовались рядом с какими-то руинами, и Нари устроилась на упавшей прямо в воду колонне с вырезанными на ней пиктограммами. Али ушел купаться в реке, и Нари осталась наедине со своими инструментами и тишиной. Легкий ветерок обдувал ее лицо, принося запах полевых цветов, а наверху сладко щебетали птицы, свившие гнездо в полуразрушенном рябом потолке монумента.

Она управилась с очередным стежком, любуясь аккуратным швом, который у нее получался. Гранатовая шкурка была нежнее живой плоти, но ее швы все равно выглядели безупречно.

И Нари явно не единственная придерживалась такого мнения.

– Выглядит потрясающе, – восторженно произнес мужской голос прямо над ухом.

Нари подскочила, ойкнув от неожиданности, и чуть не укололась иглой.

– Али, ради всего святого… Я думала, ты купаешься!

– Уже искупался. – Али указал за спину, на дорожку влажных следов, блестевших на камнях.

– Тогда не мог бы ты постараться и производить хоть какой-то шум при движении? – Нари обиженно уставилась на фрукт. Она прорвала кожицу, когда случайно вздрогнула. – Ты убил моего пациента.

– Значит, мы можем его съесть?

– Нет, это значит, что ты принесешь мне нового, пока я не начала испытывать свои инструменты на тебе.

Он закатил глаза, но направился обратно к лодке. По его ногам стекала вода. Никогда не забывая о правилах приличия, Али всегда держал под рукой сухую шаль, когда плавал, но все равно оставался насквозь мокрым, и сейчас крупные капли воды катились по его лицу и голым рукам, сверкая на солнце.

– Гранатов больше нет, – крикнул он, роясь в корзине, где они хранили фрукты. – Апельсин подойдет?

Нари не ответила. В процессе поисков шаль со спины Али соскользнула, что не на шутку отвлекало внимание. Бедренная повязка, которую он носил во время плавания, была туго завязана вокруг его бедер. Очень туго. И тоже не успела просохнуть, оставляя значительно меньше простора для воображения, чем предполагал ее владелец.

Посмотрите-ка, кто у нас оправился от горя? Нари заставила себя отвести взгляд, прекрасно понимая, что разглядывает эту часть тела Али явно не из медицинских соображений.

– Что? – рассеянно переспросила она.

Он обернулся, держа в руках два апельсина.

– Приемлемая замена?

– Вполне.

Али вернулся и присоединился к ней.

– Прости, что напугал. – Он повертел шеей и повел плечом. – До чего же все-таки приятно поплавать. Я был так слаб после печати. Даже ребенок, наверное, меня бы одолел.

Нари посмотрела на него с сомнением, снова подмечая его удивительную гибкость, когда он изящно опустился на землю. Не важно, куда завели ее мысли минуту назад, но Али сейчас мог бы сойти за сказочного речного духа, хранителя воды, стекающей по его рукам.

– Глупости. Бог свидетель, что за время твоей болезни я с лихвой успела на тебя насмотреться. Ты и тогда выглядел отлично.

Али так и застыл с апельсином в руках.

– Что значит «успела насмотреться»?

– То, что… – Жар прилил к ее щекам. – Ты провел пару дней без сознания. Как по-твоему, кто о тебе заботился? Якуб? Он едва мог удержать тебя в поле зрения.

Абсолютный ужас отразился на его лице.

– Но ведь меня мыли. Переодевали.

Нари попыталась его успокоить:

– Послушай… это совершенно обыденная часть моей работы. – Когда Али только еще больше запаниковал, округлив глаза, ее терпение лопнуло: – Создатель, почему с тобой вечно приходится испытывать какую-то неловкость? Я целительница, я постоянно осматриваю пациентов, и мужчин тоже! К тому же тебе совершенно нечего стесняться!

Али открыл рот и тут же захлопнул.

– Почему мне нечего стесняться?

Нари в последнюю очередь ожидала такого вопроса. Против воли ее мысли вернулись к мокрой бедренной повязке, и настала ее очередь смущаться.

– Ты же воин. Ты явно тратишь много времени и сил на тренировки, и ты, ну… – она попыталась подыскать уместное слово, проклиная неловкий румянец на своем лице, – …хорошо сложен.

Это было неуместное слово.

Нари могла поклясться, что в мучительной тишине, повисшей между ними, она услышала бы даже чихание комара.

– Полагаю, это был комплимент, – наконец произнес Али, не отрывая глаз от земли. – Спасибо. Я сменю тему, ладно?

– Будь добр.

Когда он снова поднял на нее взгляд, на его лице застыло вежливое равнодушие.

– Эти руины… – начал он. – Эта резьба… очень интересная, не правда ли?

Нари с радостью ухватилась за эту соломинку.

– Потрясающе! – ответила она, не кривя душой. Прекрасная тема, на которую двум весьма любознательным джиннам можно было отвлечься. Она кивнула на крупные барельефы, украшавшие разрушенную постройку, большинство – в виде фигуры мускулистого мужчины с головой крокодила. Кое-где на них сохранились куски выцветшей краски. – Учитывая, что на половине из них изображены крокодилы, возможно, тебе стоит пересмотреть свое отношение к плаванию.

– Я буду осторожен. – Али бросил ей один апельсин и принялся чистить второй. – Ты что-нибудь знаешь о людях, которые построили эти места?

– Да нет. Я провела большую часть детства, убегая от закона, а не изучая историю. – Нари вытянула руку, обводя пальцем рисунок женщины, несущей блюдо с зерном. – Может быть, это был храм. Людям должны были пообещать рай, чтобы те согласились провести столько времени, вырезая по камню.

– А ты знала, что стены вокруг Дэвабада украшают не менее величественные изображения твоих предков?

– Еще как знала. Угадай, почему я воспользовалась своим духовным влиянием, чтобы убедить дэвов построить больницу? От нее хоть польза есть.

Это вызвало у Али искреннюю улыбку, что немного разрядило напряжение.

– Говоришь, как настоящая революционерка! Меня бы назвали фанатиком, скажи я что-то подобное.

– Справедливости ради… тебя и так по разным поводам называют фанатиком.

– А сплетни нас волновать не должны. – Али протянул ей половинку очищенного апельсина. – А знаешь ли ты, что если попытаться срезать барельефы Нахид, то ты растечешься в лужу меди?

– Что?!

– Неужели ты думаешь, что в противном случае мои предки оставили бы их на месте?

Нари застонала.

– Напомни, почему мы отказались от мирной жизни в Каире?

– Потому что это правильно?

– Это опасно для жизни.

– Не все сразу, – успокоил ее Али. – Сначала доберемся до Та-Нтри.

– Ах да, еще один таинственный магический двор, где я окажусь, не имея никаких сил и ни гроша за душой, лишь толпы желающих моей смерти. – Нари содрогнулась. – Как думаешь, что хуже: если магия иссякнет, когда мы завезем в город печать, или если ее уже нет?

– Думаю, оба этих варианта не прибавят нам популярности. Но если моя мать уже вернулась, все будет хорошо. – Его лицо вытянулось. – Интересно, доходят ли до них новости? Вдруг она считает меня мертвым.

Мы были бы в большей безопасности, если бы все считали нас мертвыми.

– Отложи фрукты, – скомандовала Нари, принимая решение и убирая в сторону инструменты. – Будем упражняться с печатью.

Али вздохнул:

– Без толку, Нари. Думаю, уже очевидно, что кольцо не должно было покинуть Дэвабад. Может, мы нарушили некий священный обет, данный Анахид тысячи лет назад.

– Я не готова сдаваться. – Нари ломала голову, пытаясь придумать, с какой бы еще стороны подступиться. Она нахмурилась. – А где болит? – спросила она. – Когда ты используешь магию воды?

– Где-то в сердце, – сказал он, трогая полосатую шаль там, где она пересекала его грудь.

– Покажи.

Али снова смутился, но подчинился, приспустив шаль ровно настолько, чтобы обнажить свое сердце.

«Ты же врач», – одернула себя Нари, ощупывая крепкие мышцы его груди, чтобы послушать сердцебиение, категорически недовольная тем, какой эффект это на нее производит. Черт бы побрал его боевую подготовку. Она заметила, как сам Али вздрогнул от ее прикосновения, и его пульс участился, но Нари старалась не обращать на это внимания. Как бы хорошо он ни был сложен, едва ли Ализейд аль-Кахтани когда-либо посещали порочные мысли.

А жаль. Вот теперь она в самом деле покраснела, борясь с желанием дать себе пощечину, чтобы привести в чувство. Хватит с нее путешествий с привлекательными воинами в опасные далекие земли. У Нари явно были проблемы.

– Что-то не так?

– Да, ты болтаешь и отвлекаешь меня. – Нари надавила пальцами, ощупывая мускул. – Чувство такое, будто я осматриваю тебя с закрытыми глазами, – пожаловалась она. – Если магия ко мне вернется, обещаю никогда не принимать ее как должное.

– Мне позволено ответить?

– Нет. Сейчас я попрошу тебя немного поколдовать с водой. Так, чтобы вызвать первую боль.

Али с жестом демонстративного послушания поманил реку к себе. Ручеек воды не успел коснуться его руки, как он вздрогнул, и мускулы под ее пальцами судорожно сжались.

– Хм, – пробормотала она, убирая руку. – Я не…

– Подожди. – Али поймал ее руку и крепко прижал к своей груди. Он закрыл глаза, и глазные яблоки заметались под его веками, как во сне. – Я что-то… Думаю, если…

Печать полыхнула на его лице, а затем погасла: свет померк, оставив тусклое черное пятно, резко выделявшееся на фоне более теплого оттенка его темной кожи. В Нари хлынул поток силы, такой стремительный, что у нее перехватило дыхание. Мерный стук ее сердца и учащенное сердцебиение Али. Ток крови по венам и воздуха в легких.

Ее магия.

После стольких недель даже намек на нее ощущался, как хмель от вина, пьянящим чувством силы и неуязвимости. Ломота в теле и ссадины исчезли. Странная соленая тьма, которая обычно окутывала Али, была едва заметна, разбитая чем-то пронзительным, жгучим и необычайно твердым.

Али ахнул, распахивая глаза.

Нари опустила руку. Магия исчезла мгновенно, но воодушевления Нари это не умаляло.

– Сработало!

– Ого, – прошептал он, опустив плечи. Пот выступил у него на лбу.

Ее ликование немного померкло.

– Ты в порядке?

– Кажется, да. – Он потер место под сердцем, а затем поднял руку и щелкнул пальцами, пытаясь вызвать пламя. – Прошло.

– Это только начало.

Али потянулся к ее руке с изможденным, но не менее решительным видом.

– Попробуем еще раз.

– Если ты уверен. – Она прижала ладонь к его груди, и на этот раз печать заработала еще быстрее. Нари вдохнула, с готовностью падая в объятия своей магии.

Али поморщился:

– Все еще жжет, когда я применяю магию воды.

– Постарайся потерпеть еще чуть-чуть, – попросила она, пытаясь успокоить вспышки боли, прошивающей его насквозь. – Я хочу осмотреть твое сердце.

Она закрыла глаза, давая себе время срастись со своим даром. Она как будто слишком долго провела под водой и выплыла на поверхность в мире, переполненном незнакомыми ощущениями. Али перед ней превратился в лабиринт мышц и тканей, кровеносных артерий и бурлящих жидкостей.

Что-то было лишним.

– Кольцо, – озадаченно прошептала Нари.

Она чувствовала его твердые контуры прямо под поверхностью сердца, так близко, что казалось почти возможным выхватить его оттуда. Нари не знала, чего именно она ожидала, но точно не этого. Она не чувствовала кольца в теле Гасана и решила, что, возможно, оно привязывается к сердцу в неком бесформенном состоянии, материализуясь вновь лишь тогда, когда сердце уже сожжено.

Открыв глаза, она увидела, что Али смотрит на нее со странным выражением на лице.

– Что такое? – не поняла она.

– Я… твое лицо. Кажется, я теперь вижу, как ты выглядишь без чар, наложенных маридами на твою внешность. – Али был явно потрясен. – Так вот как он понял, – прошептал он. – У тебя на лице печать Сулеймана.

Сразу вспомнились слова Гасана, сказанные той ночью. Они все ее носят. Все Нахиды до единого.

– Твой отец однажды говорил мне об этом. Он утверждал, что печать есть у всех Нахид.

Включая Джамшида. Но Нари не стала упоминать брата. Несмотря на растущую между ними близость, личность Джамшида была не ее тайной.

Али, обессилев, привалился спиной к колонне.

– Я этого не знал. – Он потер грудь. – Клянусь Всевышним, такое чувство, что во мне только что прогорела магия целого города.

Нари колебалась, разрываясь между желанием узнать больше и сменить тему.

– Что еще ты видел?

– О чем ты?

Способен ли он хоть что-нибудь понимать с первого раза?

– О чарах, Али, чарах, которые делают меня похожей на человека. Как я выгляжу без них?

Он наклонил голову:

– Вроде бы кожа у тебя светилась, но я был больше сосредоточен на метке Сулеймана. – Должно быть, он заметил огорчение в ее лице. – Только не говори, что для тебя это важно.

Она рассердилась.

– Может, чистокровному принцу это покажется мелочным, но, как ты мог заметить, весь наш мир одержим тем, насколько тот или иной джинн похож на шафита. У меня была целая армия служанок, чьей единственной обязанностью было замазывать меня волшебными пудрами. Так что да, это для меня важно.

Али нахмурился:

– Извини. – Он огляделся и кивнул на воду: – Завтра, когда будет светлее, попробуем еще раз, где-нибудь, где ты сможешь увидеть свое отражение.

– Мне не нужно одолжений.

– А кто сказал, что это одолжение? Может, я сам хочу изучить собственное отражение. В конце концов… кто-то говорил мне, что я хорошо сложен.

Смесь смущения и нежности нахлынули на нее.

– Ты что, сейчас пошутил? И тебе не понадобилось разрешение трех-четырех священнослужителей?

Али улыбнулся.

– Я обязательно доложу в соответствующее учреждение, когда мы доберемся до Та-Нтри. – В этот момент он вздрогнул от боли и снова потер место под сердцем. – Жаль, что эту штуку нельзя просто взять и вырезать.

Нари прикусила губу, вспоминая собственные наблюдения.

– Я не уверена, что твоя связь с кольцом такая же крепкая, как у твоего отца. Мунтадир говорил, что сердце сжигают, после чего кольцо восстанавливается из пепла, но, говорю тебе, я видела его целым и невредимым, ясно, как день, прямо под твоей сердечной мышцей.

– Но ты надела его мне на палец до того, как мы покинули Дэвабад. Почему связь не закрепилась?

– Не знаю. – Нари протянула руку, испытывая непреодолимое, до боли в собственном сердце, желание прикоснуться к этому месту на его груди. – Такое чувство, что оно прямо здесь. Как будто я могу просто взять и забрать его.

– Хочешь попробовать? – Али кивнул на испорченный гранат. – Обещаю, я буду вести себя лучше, чем он. – Несмотря на шутку, его просьба звучала искренне.

– Нет, – испуганно ответила Нари. – Мне же придется вскрывать твое сердце!

– Ты вскрывала череп ребенку.

– Это другое!

Но Али выглядел совершенно серьезным.

– Я чувствую, что мне не суждено носить печать. Я помню, как сердце отца горело в твоих руках. Я чувствую, как горит мое, когда ты ко мне прикасаешься. Кольцо требует тебя.

– Ничего оно не требует. Это же кольцо. И мы это уже обсуждали. Сам знаешь, что сказала Манижа. Я шафитка. Если я попытаюсь взять кольцо, печать убьет меня.

– Она лгала, Нари. Специально задевала тебя за живое. – Он смягчился. – Послушай, я даже не представляю, каково…

– Да, не представляешь. – Она поднялась на ноги и ушла глубже в тени руин.

На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Али заговорил снова:

– Так объясни мне. Видит Бог, ты достаточно наслушалась о проблемах моей семьи. Позволь и мне ответить тем же.

– Я не знаю, что тебе и сказать, – с горечью произнесла Нари. – Никто особо не держал меня в курсе событий. Даже не предупредили, что моя родная мать жива.

– У тебя есть какие-нибудь догадки о том, кто твой отец?

– Нет, – ответила она, сдерживая боль в голосе. – Трудно даже представить себе того мужчину, которого могла полюбить Манижа. Он, наверное, топит котят для развлечения. Но это все не важно. дэвы запомнят только то, что он шафит.

– Ты не можешь этого утверждать, – возразил Али. – Я видел тебя с твоим народом. Тебя любят. Если ты скажешь им, кто ты на самом деле…

– Они обернутся против меня.

– …или, наоборот, ты сумеешь объединить их. Так, как никто другой не сумеет.

На мгновение Нари позволила себе помечтать об этом. Объявить миру о своей истинной сущности, помирить две общины, явившись живым доказательством тому, что шафит может стать кем угодно, даже целительницей Нахидой.

Фантазия закончилась. Подобный оптимизм из Нари давным-давно выбили.

– Иногда я тебе завидую, – тихо сказала она. – Жаль, что у меня нет твоей веры в доброту окружающих.

И прежде чем она успела увидеть в его взгляде жалость, которую наверняка бы возненавидела, Нари повернулась и пошла прочь.

Она вернулась только на закате, и после напряженной трапезы, состоявшей из черствого хлеба и фиников (к обоюдной жалости, они еще в самом начале путешествия выяснили, что оба рассчитывали на кулинарные навыки друг друга), они вернулись к лодке и продолжили путь, бросив якорь, только когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом. Али заснул быстро: болезненный эффект от магии маридов к концу дня усиливался.

Нари старалась бодрствовать, хотя Али, как прирожденный солдат, предложил нести вахту по очереди. Но это был долгий день, теплый бархат темнеющего неба и мягкое покачивание лодки убаюкивали, и ее глаза начали непроизвольно слипаться.

В чувство ее привел звук далекого плача. Нари моргнула, не сразу вспомнив, где находится, но тут до нее донесся новый стон. Плакала женщина где-то выше по реке, а вода уносила прочь ее жалобные всхлипы.

Холодок прошел у Нари по спине, адреналин как рукой снял остатки сонливости. Должно быть, она проспала довольно долго, потому что вокруг сгустилась такая кромешная тьма, что Нари не видела ничего дальше собственного носа. Стояла абсолютная, противоестественная тишина: не жужжали привычно насекомые, не квакали лягушки.

Плач зазвучал снова. Нари резко села и тут же упала обратно, когда лодка вдруг накренилась и стала раскачиваться на воде, словно зацепившись за что-то парусом, хотя быть этого не могло, ведь парус был спущен, а лодка стояла на якоре.

Кажется, никогда я не видела ночи, подобной этой. Она поползла вперед. Тонкий серп луны рассеивал слабый свет по бегущей воде, а низкорослые деревья и камыши по оба берега казались невозможно черными – их чернота словно грозила проглотить тебя заживо.

Не видя, куда идет, она наткнулась прямо на спящее тело Али. Тот подорвался, как напружиненный, сверкнув ханджаром, который держал наготове. Нари открыла рот, чтобы все объяснить, но тут снова послышались стоны и жалобный плач, почти музыкальный.

– Кто-то поет? – спросил Али.

– Не знаю, – прошептала она в ответ. Женщина теперь, похоже, действительно пела, хотя и на каком-то совершенно незнакомом Нари языке. Ее голос пронизывал насквозь, проникал в самое сердце и разгонял мурашки по коже. – Похоже на похоронную песнь.

Блеск ханджара пропал, когда Али вложил кинжал в ножны.

– Может, ей нужна помощь.

– Жаль ее. – Только когда Али взглянул на нее с неодобрением в сверкающих глазах, Нари добавила, более твердо: – Я не знаю, какие сказки тебе рассказывали в детстве, но я не собираюсь посреди ночи отправляться на зов некого таинственного голоса.

Внезапно перед ними вспыхнул яркий свет, разгораясь с такой силой, что Нари прикрыла глаза рукой. Картина предстала перед ней в виде ослепляющих фрагментов: бледные бугры, усеявшие неспокойную реку, колючие кустарники, торчащие вдоль каменистого берега, как острые зубы.

Женщина, что стояла, покачиваясь, у берега, а из ее протянутых рук бил огонь.

Никто бы не принял пламенеющую перед ними певунью за простую заблудившуюся крестьянку. Бледная кожа, слишком бледная, почти цвета кости, черные непокрытые волосы, которые ниспадали блестящими волнами до щиколоток и собирались в мелководье у ее ног. Она была одета просто, даже скудно, в тонкую сорочку, мокро облегавшую тело, почти не скрывая его изгибов.

Не говоря уже о пламени. Нари машинально встала, сразу по-врачебному думая об ожогах и мазях… пока не сообразила, что женщина на самом деле не горит. Языки пламени ласкали ее запястья и плясали меж пальцев, но кожа не обугливалась, да и в воздухе не пахло паленой плотью.

А когда она встретилась взглядом с Нари, в ее глазах не было боли. В них было лишь… удовольствие. Удовольствие искреннего и радостного удивления.

– Вот уж кого не ожидала поймать в свои сети. – Женщина ухмыльнулась, и ее зубы сверкнули в отблесках пламени. – Какой приятный и неожиданный подарок.

Нари уставилась на нее, открыв рот. Было что-то знакомое в ее коварной улыбке и голосе, и она готова была поклясться, что…

Сердце ушло в пятки.

– Кандиша.

Ифритка рассмеялась.

– Умная девочка. – Она щелкнула пальцами, и огонь поспешил объять ее тело, пряча человеческий облик. – Прости за эту маскировку. Огненная кожа не годится для охоты.

При слове «охота» Али вышел вперед, закрывая собой Нари. Горящие оранжевые глаза ифритки впились в принца, и она изменилась в лице, растянув губы в оскале.

– Метка Сулеймана, – усмехнулась Кандиша. – Так это ты тот самый король джиннов? – Она смотрела на них с голодным, игривым любопытством, как кошка на букашку. – Ох, Аэшма… – Она усмехнулась. – Что же пошло не так с твоим грандиозным планом?

Али обнажил зульфикар.

– О каком плане речь?

– О таком, который должен был привести к смерти вас обоих. – Голос Кандиши звучал очень мягко. – С такого расстояния твой клинок бесполезен, маленький смертный. Почему бы тебе не подойти поближе? Я так скучала здесь в одиночестве.

Нари отступила назад, животный страх сковал ей сердце.

– Али, мне все равно, какую магию тебе нужно для этого использовать, только вытащи нас отсюда.

– Я бы вам этого не советовала, – предупредила Кандиша. – Мы ведь еще не закончили наш разговор. – Она щелкнула пальцами, бросая приглашающий жест в сторону воды. – Мои друзья сочтут это невежливым. – И она развела руки в стороны, освещая реку.

Нари сдавленно ахнула.

Бледные бугры, плавающие в воде, не были камнями. Это были мертвые тела, не меньше пары десятков, на различных стадиях разложения. Убитые люди, которые внезапно подняли головы из воды и уставились на нее невидящими глазами.

Кандиша опустила руки, и тела упали обратно в воду с тошнотворным синхронным всплеском.

– Твои соотечественники так гостеприимны, – издевалась она. – Ах, саида, тебе помочь? – передразнивала она на египетском наречии арабского. – И так охотно пересказывают сплетни о лодке, которая-де летит по Нилу, словно зачарованная. – Она цокнула. – Я тысячи лет скиталась по этим землям в поисках порабощенных джиннов. Вам следовало позаботиться о том, чтобы не выдавать свое присутствие так явно.

Нари вполголоса выругалась, костеря себя за оплошность. То, что их поймала именно Кандиша, только усугубляло положение. Нари не забыла, с какой легкостью та одолела Дару на Гозане, едва не утопив его, прежде чем мариды заставили реку выйти из берегов. Возможно, они с Али находились в безопасности, пока широкая лента Нила отделяла их от ифритки, но Нари сомневалась, что удача останется на их стороне, когда их лодка будет кишеть гулями.

К тому же эти гули были ее соотечественниками. Ни в чем не повинные люди, египтяне, которые говорили с ней на одном языке и ходили по одной земле, убитые только с той целью, чтобы утолить любопытство ифритки.

Ненависть захлестнула ее.

– Я так понимаю, Аэшма скрыл от тебя свой план, если ты сейчас здесь убиваешь беззащитных людей. Неужели твое общество настолько ему неприятно?

Ифритка пожала плечами.

– Блажь твоего Афшина. Жаль, что он так противится возвращению своих воспоминаний о нашем времени вместе. Он был великолепен. – В ее глазах сверкнула жестокость. – Он, верно, раздавлен горем, снова потеряв тебя. Знаешь, ты была первой, о ком он вспомнил. Не успел вернуться к жизни, как начал причитать: «Нари! Где Нари?»

Если целью этих слов было поглубже ранить Нари, то они добились своего. На нее накатили воспоминания о мольбах Дары. Нари не сразу нашлась, что ответить, и первым делом принялась гневно все отрицать:

– Теперь Дара служит моей матери. Он убийца, они оба.

Ифритка рассмеялась, и в ее смехе звучала какая-то особая холодность.

– Ты тоже, но это не важно. Для твоих предков Дараявахауш тоже ничего не значил. Жаль, конечно, так бездарно растрачивать эту бездну верности и… талантов.

Произнеся это, она облизнулась, но Нари отказалась поддаваться на провокацию.

– Я не убийца, – сказала она вместо этого.

– Нет? Ты хладнокровно убила Сахра. – Когда Нари лишь непонимающе нахмурилась, в глазах Кандиши вспыхнул неподдельный гнев. – Ты даже не помнишь его имени, не так ли? Того, кого ты отравила своей кровью и оставила там, где его потом нашел родной брат?

Отравила кровью. Сахр… ифрит, который напал на нее на берегу Гозана несколько лет назад, ну конечно.

Нари, не оробев, покачала головой:

– Он был ифритом. Чудовищем.

– Кто ты такая, чтобы решать, кто чудовище, а кто нет? – прорычала Кандиша. – Ты – жалкая песчинка во времени, маленькая смертная девочка, запятнанная человечеством и происшедшая от предателя. Сахру поклонялись, как божеству. Он сражался с пророками и скитался по северным ветрам. Он был моим другом, – проскрежетала она без тени юмора в голосе. – Спутником на протяжении этих долгих веков.

– Нари… – предостерег Али, шагая к ней.

– Еще раз прервешь меня, джинн, и я прикажу, чтобы тебя утащили под воду. – Кандиша не отрывала взгляда от Нари. – Как это похоже на Нахид, прыгать от джиннов к дэвам, плюя на союзников и друзей всякий раз, когда переменится ветер. Жаль, что твоему бедному Даре пришлось заново усвоить этот урок.

Нари подняла оставшееся весло. Она не станет терпеть издевательства над собой. Почем знать, может, Кандиша попросту тянет время, пока творит какую-то невидимую магию, призывая остальных ифритов.

– Вытащи нас отсюда, Али, – сказала она, вооружаясь веслом, как дубинкой. – Я предпочту сразиться с гулями, чем слушать эти россказни.

– Почему же россказни, Нахида? Я рассчитывала поймать душу джинна, чтобы скоротать вечер, но от Нахид с их кровью я стараюсь держаться подальше, а проклятая печать Сулеймана наверняка делает все мои поползновения в сторону твоего нынешнего спутника бессмысленными. Поэтому… я отомщу за Сахра.

Только Кандиша успела договорить, как в воздух поднялся валун, с которого еще капала грязь. Ифритка выпростала руку вперед, и камень полетел на них.

А потом, с еще большей скоростью, из Нила поднялась блестящая волна, создавая водяной щит. Плотности воды оказалось достаточно, чтобы замедлить валун, и тот бухнулся в реку, лишь едва не долетев до лодки, и их окатило фонтаном брызг.

Али.

Принц джиннов тянул руки вперед. Он задыхался, его лицо перекосило от натуги, с которой ему давалась магия маридов.

– Ты слишком много болтаешь, – проворчал он, а затем, обливаясь потом и весь дрожа, резко опустил руки.

Вода в ногах ифритки взметнулась вверх, утягивая ее на мелководье. Али зашипел от боли, схватившись за грудь, но лодка уже пришла в движение.

Однако Кандиша спохватилась быстрее, чем ожидала Нари, и поднялась на ноги с сердитым видом намокшей кошки.

– В иной раз это могло бы зажечь во мне интерес, – сказала ифритка, пыхтя огнем. – Но я предупреждала тебя не вмешиваться.

Кандиша щелкнула пальцами, и парус загорелся, огонь сбежал вниз по мачте со зловещей, неестественной быстротой.

Трупы в реке снова ожили.

Если Нари когда-то казалось, что Визареш ловко управлялся с гулями, то он и в подметки не годился Кандише. Мертвые люди, чьи глаза были подернуты пепельно-серой поволокой, двигались судорожными быстрыми движениями, и через считаные секунды лодка уже кишела ими. Но они двинулись не к Нари.

Они набросились на Али, окружив его таким плотным кольцом, что он едва вскрикнул и сразу пропал под массой голодной мертвой плоти.

Нари бросилась к нему, но успела сделать лишь шаг, когда треснула и переломилась горящая мачта. Под весом паруса та пробила палубу и расколола лодку надвое.

В следующее мгновение Нари оказалась по грудь в воде, запутавшись ногами в такелаже. Она высвободилась и быстро засучила ногами, когда фелука развалилась под ней на части. Обломки зацепились за ее платье, увлекая под воду.

Оторвав кусок ткани, Нари вынырнула на поверхность.

– Али! – позвала Нари, но она не видела ничего, кроме горящих обломков и удушливого дыма. Ответа не было – только влажные хрипы гулей и жуткий, чудовищный хруст.

Нет, Создатель, нет. Нари в отчаянии стала хвататься за обломки лодки.

– Али!

– О, Анахид могла бы гордиться такой силой духа, – засмеялась Кандиша. – Но она предпочла сделать вас смертными, а это… всегда заканчивается одинаково.

Из тумана, укрывшего реку, появились три темные фигуры, распухшие и серые.

Гули.

Нари не успела даже глотнуть напоследок воздуха. Гули схватили ее, утаскивая вниз, и река снова сомкнулась над ее головой.

НЕТ. Она сопротивлялась отчаянно, пиная и царапая мертвую плоть, извиваясь в их руках. Это не помогло. Через несколько секунд они уже были на дне, вжимая Нари, перепуганную до смерти, в илистую грязь. Ее легкие горели, требуя воздуха.

Сосредоточься, Нари! Она же каирская мошенница, карманница. Немыслимо, чтобы ее жизнь закончилась вот так, на дне Нила. У нее должен быть план, шанс быстро все переиграть в свою пользу.

Но у Нари не было плана.

Так умер Дара. Воспоминания Дары, попавшие к ней много лет назад, снова нахлынули на нее. Вот он брошен в колодец смеющейся Кандишей. Вот он отчаянно цепляется за жизнь, паникует и теряет надежду, когда понимает, что не может выплыть из темной воды…

Она теряла способность сопротивляться, силы покидали ее стремительно. Перед глазами промелькнул Дэвабад, а вместе с ним и все те, чьих надежд Нари не оправдала. Больничный сад, где празднуют ее друзья. Низрин учит проводить новую процедуру. Али занимается с ней чтением в великолепной дворцовой библиотеке. Первая робкая встреча Джамшида и Субхи.

Воин с горящими зелеными глазами поднимается на сцену полуразрушенного амфитеатра.

Дараявахауш! Мое имя Дараявахауш э-Афшин.

Темнота маячила на краю сознания. Мое имя. Залитая солнцем комната в маленьком глинобитном доме, имя, которого она не могла вспомнить, произнесенное вслух. Теплые карие глаза и одеяло, подоткнутое вокруг плеч. Поцелуй в нос.

Рыбацкая лодка и сильные руки рыбаков, тянущих ее на борт. Как твое имя?

А потом вода затекла ей в рот, и воспоминания прекратились.