Текст книги "Обманутые сердца"

Глава 26

Задолго до того как показался город, стали слышны выстрелы и крики. Лошадь нервно задергалась, но Белль удалось с ней справиться и продолжить путь. Судя по всему, ей не стоит сейчас стремиться в город, но вернуться в «Шедоуз Нуар» тоже нельзя. Хорошо еще, что удалось оседлать лошадь и убраться никем не замеченной. Необходимо срочно доставить судье дневник Браггетта.

Из-за поворота выскочила повозка, и Белль дернула поводья вправо, уводя лошадь на обочину. Двое мужчин сидели впереди, а третий лежал, все трое были пьяны. Они пронеслись мимо Белль с ликующими криками, не обратив на нее внимания. Лежавший мужчина выбросил на дорогу пустую бутылку из-под виски.

– Господи, что случилось? – пробормотала Белль себе под нос. Внезапно пришедшая в голову мысль чуть не парализовала ее. Они повесили отца? Однажды в Бостоне она видела, как толпа растерзала убийцу. Некоторые словно взбесились: стреляли из револьверов, смеялись и глумились в пьяном угаре.

– Очень похоже, – Белль ударила лошадь каблуками, и та сразу же понеслась галопом.

Улицы города были заполнены толпами людей, по Вью Карре невозможно было пройти. Люди были повсюду, многие выкрикивали громкие приветствия, другие стояли с мрачными лицами. Рабочие с пристани запрудили тротуары перед салунами, пили, орали и дрались друг с другом. За право проехать по улице бились подводы, экипажи, торговцы, легкие коляски. Проститутки вешались в мужчин, завлекая их в свои комнаты, воришки под шумок чистили карманы.

Белль остановила лошадь на обочине и с изумлением наблюдала за происходящим. Все просто спятили. Но почему?

Портовый рабочий пробрался к Белль, в его грязной руке была зажата наполовину опустошенная бутылка дешевого виски, щеки покрывали пышные бакенбарды.

– Эй, красавица, пойдем со мной, – он навалился на лошадь Белль и попытался стащить девушку с седла.

Белль вынула ногу из стремени и оттолкнула его.

– Пошел вон!

Мужчина отступил на несколько шагов.

– Ну зачем же так! Я только пригласил тебя выпить, – он поднес бутылку к губам, запрокинул голову и отпил изрядную порцию.

– Что произошло? – спросила Белль. – Почему все посходили с ума?

– С ума? – мужчина рассмеялся. – Черт, мы празднуем, мисс, потому что только что хорошенько отшлепали этих горластых янки, – он снова приложился к бутылке. – Да, мы им показали. Все правильно.

– Янки? О чем ты говоришь?

– Война, мисс, война, – у мужчины вдруг подкосились ноги, и он рухнул на землю. – Они не собирались уезжать из нашего форта, так мы их выгнали, – он противно захихикал. – Проклятые янки!

– Форт? Ты говоришь о форте «Самтер»? – Белль вспомнила, что читала в газете статью, описывающую холодные отношения в Южной Каролине. – Мы стреляли в форт «Самтер»?

– Да, и хорошо постреляли. Всыпали им как следует. Убегали, только пятки сверкали, – он разразился смехом.

У Белль вдруг стало тяжело на сердце. Это произошло. Юг развязал войну с Севером. Она пустила лошадь вперед, лавируя в хаосе улиц. Спустя несколько минут остановилась перед городской тюрьмой. Белль вошла в здание, и ее охватила тревога – не было ни дежурного, ни охраны. Девушка не знала, в какой камере сидит отец, но теперь это уже вряд ли имело значение. Все двери были распахнуты настежь, а камеры пусты.

Она повернулась и выбежала на улицу, испугавшись, что власти не стали дожидаться суда, а сами вынесли приговор.

– Папа! – закричала Белль, как безумная оглядываясь по сторонам. – Папа!

– Кого вы зовете? – спросил сзади мужской голос.

Белль обернулась и оказалась нос к носу с полицейским. Его куртка была расстегнута, рубашка порвана, а от него самого разило пивом. Белль сделала глубокий вдох и постаралась сохранить спокойствие.

– Моего отца. Он был в тюрьме. Где заключенные? – она сжала руки в кулаки, чтобы те не дрожали. – Что с ними сделали?

– Отпустили.

– Отпустили? Что вы имеете в виду? – хотелось встряхнуть его как следует, чтобы получить вразумительный ответ.

– Отпустили. Они ушли. Отпустили, – несколько раз повторил полицейский.

– Куда ушли? – закричала Белль, охваченная паникой.

Мужчина пожал плечами.

– Не знаю. Все ошалели, когда пришло сообщение о падении форта. Один из охранников сказал, что теперь нам потребуется любая помощь. Открыл камеры и всех выпустил. Сумасшедший идиот.

– Выпустил? – Белль не верила своим ушам.

– Капитан взбесится, когда узнает, но я не виноват, – он покачал головой. – Нет, я здесь ни при чем, я их не выпускал, – он снова засмеялся. – Но и не останавливал их.

– Генри Сорбонтэ, мужчина, которого обвинили в убийстве сенатора Браггетта, вы видели, в какую сторону он пошел?

– Нет, ничего не видел, – он хитро улыбнулся. – Никакие неприятности тебе не грозят, если ты ничего не видел, так я говорю вам, то же скажу и капитану. Я ничего не видел.

– Но вы ВИДЕЛИ куда пошел мой отец?

– Нет, ничего не видел, – повторил полицейский.

Белль рассердилась. Какой идиот! Повернувшись на каблуках, она схватила поводья своей лошади и, не садясь верхом, начала пробивать себе дорогу к отелю. У входа в «Сент-Луи» она передала лошадь швейцару, похоже, единственному спокойному человеку в городе, и вбежала в вестибюль.

Здесь собралась огромная толпа. Некоторые женщины причитали, оплакивая войну, которая скоро распространится по всей стране, другие весело и гордо улыбались. Мужчины поднимали бокалы, произнося тост за тостом, другие взбирались на помосты аукционистов и произносили патриотические речи по поводу вновь сформированной Конфедерации, проклинали янки и воспевали союз с Англией.

Белль пробила себе дорогу сквозь толпу и, наконец, добралась до стойки регистрации.

– Мадемуазель Боннвайвер! – воскликнул Пьер Луши. – Я беспокоился о вас. С вами все в порядке?

– Все хорошо, – ответила Белль, отвоевывая себе место у облепленной людьми стойки.

– Вчера вечером я понес вам кофе, и когда вы не ответили на стук… ну… я забеспокоился и воспользовался запасным ключом. Я…

– Вы входили в мою комнату? – спросила Белль, ее тон стал очень жестким. Она старалась быть вежливой со служащим, вечно сующим свой нос куда не надо, но его заявление переполнило чашу терпения.

– Ну, да. Как я уже сказал, я очень волновался и подумал, может быть, что-нибудь…

– Мистер Луши, – жестко сказала Белль. – Я была бы вам очень признательна, если бы вы занимались своими собственными делами.

Брови Пьера в шоке взметнулись вверх.

– Но мисс Боннвайвер, я действительно…

– Мне нужно отправить сообщение в «Шедоуз Нуар». Вы можете это организовать? – резко перебила Белль.

– Конечно, – Пьер махнул Маркусу.

Белль написала Линн записку, вызывая ее в отель, и подписалась именем их кузена Джошуа. Она решила не упоминать о побеге отца, зная, что Линн обязательно впадет в панику, если узнает о случившемся. Она лично все расскажет сестре, когда та вернется. Белль сложила записку и передала Пьеру, который с обиженным видом отдал письмо Маркусу.

– Отвези это в «Шедоуз Нуар» и доставь… – он посмотрел на Белль. – Кому доставить, мадемуазель Боннвайвер? – официальным тоном спросил он.

– Белль Сент-Круа, – ответила девушка. – Доставьте ее Белль Сент-Круа, – она пристально посмотрела в глаза Маркусу. – Удостоверься, что отдаешь записку лично в руки мисс Сент-Круа.

Маркус кивнул, сунул записку в карман и направился к выходу.

В двух кварталах от отеля мальчика окружили трое пьяных портовых рабочих.

– Эй, Чарли, посмотри-ка сюда. Парень одет в форму французского солдата.

– Я посыльный из отеля «Сент-Луи», – Маркус попытался проскользнуть мимо.

Крепкий работяга схватил мальчика за шиворот.

– Посыльный, говоришь? – мужчина засмеялся, и от него так сильно пахнуло виски, что Маркус чуть не задохнулся. – Чем занимается посыльный? Посылает вещи? – он грубо захохотал и встряхнул Маркуса.

– Я… исполняю поручения клиентов.

– Эй, он исполняет поручения, Мак! – закричал другой мужчина. – Может быть, и сейчас тоже. Посмотрим, нет ли денег в его карманах!

Огромный рабочий, который все еще держал Маркуса за шиворот, засунул палец сначала в один карман куртки мальчика, затем в другой. Записка Белль выпала, но Мак не обратил на нее внимания, ведь это не деньги.

– Эта золотая отделка на твоей куртке настоящая? – спросил Чарли, корявыми пальцами ощупывая отделку в виде золотого шнура.

– Н-нет, – пролепетал мальчик, вытаращив от страха глаза.

Мак отпустил воротник куртки Маркуса, и мальчик попятился, чтобы сохранить равновесие. Чарли оторвал от куртки один из золотых эполетов и начал пританцовывать, приложив его к плечу.

– Эй, Мак, смотри, я – Наполеон!

Двое других захохотали. Маркус бочком-бочком отошел в сторону, затем бросился бежать. На улицах небезопасно, и так будет продолжаться до тех пор, пока все не утихнет. Лучше отправиться домой. Маркус свернул за угол и скрылся в аллее.

* * *

Белль сидела перед окном номера и смотрела на улицу. Толпа рассеялась, празднования и причитания давно стихли и перенеслись в салуны, казино и дома. Девушка взглянула на маленькие карманные часики, когда-то принадлежавшие отцу. К этому времени Линн давно должна быть в отеле. Зная сестру, Белль была уверена, что та сразу же приедет, как только получит записку. Но Линн не приехала, хотя времени добраться до города было больше чем достаточно… если, конечно, ничего не случилось.

Белль начала волноваться. А если Линн пыталась пройти в отель, и на нее набросились хулиганы, праздновавшие нападение Юга на Север, и решили немного поразвлечься? Вдруг лошадь подстрелили или она встала на дыбы и сбросила Линн на землю? Или перевернулся экипаж?

Белль встала и принялась расхаживать по комнате. Может быть, самой отправиться на плантацию? Возможно, Линн просто не удалось уехать оттуда? Белль подошла к окну и снова выглянула на улицу. Солнце почти скрылось за горизонтом, последние лучи окрашивали дома в золотисто-розовый цвет, а на аллеях и в проходах между арками уже сгущались тени. Внимание привлекла движущаяся по тротуару фигура. Харкорт Проскауд. Белль отступила от окна, но так, чтобы видеть улицу.

Вдруг из тени арки навстречу Харкорту вышел мужчина. Эдвард Мурден. В течение нескольких минут они о чем-то говорили, возбужденно размахивая руками и энергично качая головами. Интересно, о чем они говорят? Имеет ли отношение их спор к смерти Браггетта? Или к тому, как он обманул «Рыцарей»? Или, возможно, даже к бегству отца?

Лоснящийся жеребец остановился, подчиняясь натянувшимся удилам. Черное тело было мокрым от пота после бешеной скачки от города до плантации. Жеребец наклонил голову и громко заржал, когда Тревис дернул за поводья. Копыта вонзились в землю, осколки ракушек полетели во все стороны.

Тревис спрыгнул на землю.

– Трейс! – он перескочил через низкую деревянную ограду, обрамляющую центральную аллею, взлетел по ступенькам, перепрыгивая через две за раз, и в три шага пересек галерею.

– Трейс! – снова крикнул Тревис, распахивая дверь. – Трекстон! Трейнор! – голос гремел по всему дому, эхом отдаваясь в коридоре, пока он бежал в гостиную. Не обнаружив там никого, бросился в комнаты. – Черт побери, куда вы все подевались? Трейс? Мама? Где вы? – Тревис распахнул дверь в кухню. – Кто-нибудь?

Евгения появилась из кладовки, в руках она держала банки с засахаренными фруктами.

– Тревис, чего ты так раскричался?

– Мама, она началась! Война!

Евгения опустила руки, и банки со звоном полетели на пол.

– Война? – тихо переспросила она. Пальцы вцепились в ткань домашней юбки. Она с ужасом смотрела на сына.

– Мама, где все?

Евгения с трудом сглотнула, борясь с подступившими слезами.

– Твои браться скоро вернутся. Они поехали проверить табачные поля. Тереза и Белль наверху осматривают модели платьев.

– Мама, мне нужно срочно вернуться в Виргиния-сити и посмотреть, что там творится.

Шум в галерее привлек внимание, они повернулись к дверям.

Первым вошел Трейс, смеясь и смахивая с рукава дорожную пыль.

– Мама, твои младшие сыновья посходили с ума, – он поцеловал ее в щеку.

– Ты просто стареешь, братишка, вот и все, – возразил Трекстон, входя следом.

Трейнор появился последним.

– Согласен, старина.

Вся троица от всей души рассмеялась, пока они не заметили, что ни Тревис, ни мать не поддержали их.

Трейс замолчал первым, посмотрел сначала на мать, затем на брата.

– В чем дело? – тревога сковала грудь, в глазах промелькнул страх. – Что случилось? Что-то с Белль? – он оглянулся в холл. – С Терезой?

Евгения покачала головой.

– Они обстреляли форт «Самтер», – сказал Тревис.

Трекстон бросил перчатки на стул.

– Дерьмо. Я надеялся, до этого не дойдет.

– Пойдемте в гостиную, – Евгения подобрала с пола банки и дрожащими руками поставила их на тумбочку, затем молча повернулась и вышла.

– Она испугалась, – заметил Трейс.

– Испугалась? – переспросил Трейнор. – Из-за войны? – он усмехнулся. – Но эти дураки янки никогда не войдут в Новый Орлеан.

– Испугалась, что нас убьют, – Трекстон смотрел вслед матери.

Братья Браггетты умолкли на несколько долгих секунд. Первым заговорил Трейс.

– Пошли, она нас ждет.

Остальные кивнули и последовали за ним в гостиную. Евгения уже устроилась в одном из кресел у камина. Ее лицо было бледным.

Тревис сел у камина напротив.

– Мама, я собираюсь утром уехать. Считаю, что при сложившихся обстоятельствах мне лучше как можно быстрее вернуться в Виргиния-сити.

– Почему? – спросила Тереза, входя в комнату. Все обернулись к ней.

– Обстреляли форт «Самтер», – ответил Тревис. Тереза вытаращила глаза.

– Обстреляли? Значит, началась война?

– Сомневаюсь, что Линкольн проигнорирует эту атаку.

– Да, это война, – сказал Трекстон. Тереза села возле матери.

– Где Джей? – спросил Трейс.

Тереза несколько секунд смотрела на него, прежде чем ответить. В глазах промелькнуло смущение.

– Он… уехал прошлой ночью. Какие-то дела, которые нельзя отложить.

– Дела? В первую брачную ночь? – изумилась Евгения.

– Мама, все в порядке. Он сказал, что это очень важно и не может ждать.

– Тревис, эта заваруха сильно скажется на твоих делах? – спросил Трекстон, уводя разговор в сторону. Джею Проскауду сейчас было двадцать четыре года, поэтому Трекстон плохо его знал до своего отъезда в Техас. И вообще, Джей мало интересовал его. Когда по возвращении Трекстона они встретились в «Шедоуз Нуар», что-то в Джее ему не понравилось, но Трекстон, как обычно, отбросил свои ощущения. За последние пару дней впечатление об этом человеке не слишком изменились, но он заметил, что Терезе не хотелось обсуждать с ними факт отъезда своего мужа в первую брачную ночь. Черт, парень явно выбрал неподходящее время. Трекстон подошел к камину, оперся локтем на резную полку и поставил ногу на медную решетку.

– Трекс, ты считаешь, что в Неваде не возникнет неприятностей из-за случившегося здесь? – спросил Тревис. – Но это здорово ударит по людям, проживающим в горах, и гораздо сильнее, чем ты себе это представляешь. Этот проклятый город расколется, одни перейдут на сторону Севера, другие – Юга.

– Я слышал, в Калифорнии у «Рыцарей» много сторонников, – заметил Трейс.

Тревис кивнул.

– Да. Из того, что я слышал, их действительно много. И в Бейкерсфилде, и в Сан-Франциско. Их полно и в Виргиния-сити.

Евгения посмотрела на Тревиса.

– Надеюсь, ты не связан с ними? – в темных глазах промелькнул страх. – Тревис, не связывайся сними. Они причиняют только зло.

Тревис улыбнулся.

– Мама, я не связан с «Рыцарями», – он сжал ее руку. – Не волнуйся.

– Ничего не могу с собой поделать, – Евгения покачала головой. – Ничего. Они очень опасные люди, типа твоего… – она не закончила предложение, но все присутствующие поняли, что мать хотела сказать «типа твоего отца».

– Думаю, мои корабли сослужат мне хорошую службу, я стану возить продовольствие, – заметил Трейнор. Он развалился на обитом парчой диванчике, перекинув длинную ногу через резной подоконник.

– Да, тебе здорово удавалось водить за нос власти, после этого провести янки – раз плюнуть, – Трекстон подмигнул Трейсу.

Трейнор прищурился и сел прямо.

– Ты назвал меня пиратом, старший брат?

– Пиратом? – Трекстон рассмеялся. – Нет, МЛАДШИЙ брат, не пиратом. Предпринимателем.

– Мне это нравится, – заметил Трейнор, улыбнулся и выпятил грудь вперед. – Предприниматель. Черт, мне это нравится. Я проложу свой путь прямо под носом у янки.

– Они организуют блокаду, – возразил Трейс. Трейнор пожал плечами.

– Но не смогут заблокировать каждый порт, черт побери, и им не удастся остановить каждый корабль, прибывающий в порт. Особенно мой.

Мужчины ухмыльнулись. Евгения хранила молчание, лицо превратилось в трагичную маску. Тревис посмотрел на Трекстона.

– Трекс, а ты что?

– Я тоже уезжаю на рассвете. Необходимо удостовериться, что на ранчо все идет своим чередом.

Как только покончу со своими делами, вступлю в ополчение, если до этого дойдет дело.

– Ты считаешь, Техас перейдет на сторону Конфедерации? – спросил Трейнор.

– Техасцы никогда не испытывали большой любви к Вашингтону, – заметил Трекстон. – И к его политикам.

Евгения вопросительно посмотрела на старшего сына, то же самое сделали остальные. В прошлом уехали все, а Трейс остался. Евгения молилась, чтобы так было и на этот раз.

Трейс посмотрел в глаза матери.

– Если Луизиана отделится, мама, а я в этом не сомневаюсь, и призовут вступить в армию, я пойду. Ты это знаешь.

Евгения закрыла глаза и откинулась назад, плечи поникли.

Линн остановилась на последней ступеньке лестницы, пальцы вцепились в перила, а слова Трейса эхом отдались в голове.

Призовут вступить в амию, я пойду… Призовут вступить в армию, я пойду… Призовут вступить в армию, я пойду…

Она почувствовала, что не может дышать, что сердце нарушило свой привычный ритм и замерло, застыло от страха. Ноги задрожали, угрожая подкоситься, а на глаза навернулись слезы. Линн заставила себя сдвинуться с места и вошла в гостиную.

– Что случилось? – встревоженно спросила она, сцепив перед собой руки, чтобы унять дрожь.

– Началась война, – сообщил Трейс, посмотрел на нее и в тот же миг понял, что никого не любил сильнее, чем эту девушку. Темно-синее платье подчеркивало голубизну глаз, делая их похожими на бездонные омуты любви.

Она заглянула ему в глаза долгим взглядом. Страх все глубже проникал в ее душу. Линн нашла его, нашла мужчину, с которым хотела провести остаток своей жизни, мужчину, которого полюбила всем сердцем, а теперь могла потерять… из-за войны.

– Нет, – прошептала Линн. В единственном слове отразилась вся боль, из глаз полились слезы, а сердце разрывалось на части. – Нет, – она, не обращая внимания на присутствующих, бросилась через комнату прямо в объятия Трейса. – Я не вынесу, если потеряю тебя, – она тихо заплакала, уткнувшись головой ему в грудь. – Не вынесу…

Обняв Линн, Трейс прижался губами к ее макушке.

– Дорогая, тебе не придется, не придется, – он тоже расчувствовался из-за ее заботы. – Обещаю.

Когда Линн подняла голову и посмотрела в лицо Трейсу, по ее щекам текли слезы. Он стал ее миром, сердцем, и все остальное не имело никакого значения – ни убийство его отца, ни облако подозрений, которое все еще висело над его головой, ни даже тот факт, что они с Белль так и не приблизились разгадке, кто убийца, и остались на том же месте, что и в день их приезда в Новый Орлеан.

Не выпуская Линн из объятий и крепко прижимая к груди, Трейс повернулся и вывел ее в галерею, затем в сад.

– Белль, я должен буду пойти. Ты это знаешь. Линн положила руки ему на грудь.

– Трейс, я не перенесу, если с тобой что-то случится.

Его губы накрыли ее рот, нежный, легкий поцелуй превратился в страстный и требовательный. Линн обвила его шею, а Трейс прижимал ее к своей груди, словно хотел, чтобы она растворилась в нем, и они слились в единое целое.

Когда он, наконец, оторвался от нее, то обнаружил, что ему предстоит самое трудное дело в жизни, но Трейс хотел этого.

– Белль, – прошептал он, целуя ее в шею. – Выходи за меня замуж. Я люблю тебя больше всего на свете, – Трейс выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. – Ты выйдешь за меня замуж?

Радость заглушила все остальные чувства. Линн улыбнулась сквозь слезы.

– Да, – тихо ответила она и притянула к себе его голову.

Стоя в тени галереи, Трекстон наблюдал за братом и девушкой, сжимавших друг друга в страстных объятиях. Он чувствовал ноющую пустоту внутри живота, а грудь начинала теснить ярость. Глаза горели, в горле стоял ком, и он отчетливо понимал, что необходимо срочно убраться отсюда. Трекстон резко повернулся и зашагал в гостиную. Евгения сидела в комнате одна.

– Пойду собирать вещи, – голос Трекстона звучал сердито и раздраженно.

– Трекстон, Трейсу она нужна больше, чем тебе, – тихо сказала Евгения.

Трекстон остановился.

– Знаю, мама. Знаю. Все в порядке. Трейс хочет жениться. Ему нужна жена. А мне – нет.

– Ошибаешься, – возразила Евгения и взяла сына за руку. – Тебе в жизни тоже нужна любовь, но ты сильнее Трейса. Ты встретишь другую женщину, – она посмотрела в сторону открытой двери, выходившей в сад. – После смерти Майры Трейс сторонился людей. Был таким холодным и бесчувственным. Замкнулся в себе и не хотел видеть никого постороннего. Белль все изменила, вернула его самому себе, и не знаю, что произойдет, если она вдруг отвернется от него. – Евгения улыбнулась и снова взглянула на сына.

Глядя на мать, Трекстон вдруг понял, какой усталой она выглядела, какой хрупкой и постаревшей.

– Мама, – он сел рядом. – Ты себя хорошо чувствуешь?

Евгения улыбнулась, но в глазах светилась не радость, а печаль.

– Со мной все в порядке, сынок, – она похлопала его по руке. – Однако эта война беспокоит меня. Я не хочу терять ни одного из своих мальчиков.

– Мама, этого не произойдет, – заверил Трекстон и криво улыбнулся. – Мы пережили нашего отца, сможем пережить и войну. В любом случае, она долго не продлится. Сомневаюсь, что Линкольн считал нас способными на ответный удар, но теперь, когда мы это сделали… – Трекстон пожал плечами. – Черт, конечно, война может разразиться, или, по крайней мере, сражение. Англия с Францией, скорее всего, станут на сторону Юга – они слишком много имеют с нашего хлопка. Евгения снова взглянула на дверь в сад.

– Надеюсь, сынок, ты прав, – она тихо вздохнула. – Я искренне надеюсь, что ты прав.

Трекстон встал.

– Мама, мне нужно собирать вещи. Я скоро спущусь, – он взбежал по лестнице и направился в свою комнату. Если бы не мать, его не было бы здесь уже через несколько минут, но он не мог так с ней поступить. Теперь Белль получит, что хотела, – мужа. Богатого мужа. Только бы она оставалась верной Трейсу. Эта мысль возбудила и вызвала образ обнаженной Белль, лежавшей под ним, их тела двигались в едином ритме. Будь все проклято! Ему следовало держаться от нее подальше. Как можно дальше. Трекстон достал из комода свои рубашки и запихнул в седельную сумку. Может быть, когда он вернется домой, то съездит в город и навестит Рози. Она всегда была рада его видеть, пока у него в кармане имелась золотая монета в десять долларов.

Трекстон стукнул кулаком по комоду. Он не собирался дожидаться утра, чтобы уехать. Просто не мог. Придется уехать прямо сейчас, до того как эта проклятая страсть к Белль снова возьмет верх и он совершит что-нибудь, о чем потом пожалеет. Он и так уже сожалел о слишком многом. Мать не поймет. А может, поймет? Он попрощается со всеми, воспользуется предлогом, что ночью ехать прохладно, и уберется отсюда ко всем чертям. Закончив укладывать вещи, обвел взглядом комнату. Скорее всего, он сюда больше никогда не вернется. Не стоит возвращаться в «Шедоуз Нуар» после того, как здесь навсегда поселится Белль. Ничего хорошего из этого не выйдет. Трекстон закрепил кобуру, застегнул на бедре тонкий кожаный ремешок и вложил револьвер. Белль Сент-Круа оказалась самой упрямой, самой самодовольной и дерзкой женщиной из всех, с кем он имел несчастье столкнуться. У нее сильный характер, она упряма и – Трекстон перекинул седельную сумку через плечо – страстна, как сама дьяволица.

За последние восемь лет Белль оказалась единственной женщиной, благодаря которой Трекстон испытал чувство, умершее в нем, как он считал, навсегда, чувство, которое убила Джульетта. И теперь эта женщина собирается выйти замуж за Трейса, поэтому Трекстон не может и не должен возвращаться в «Шедоуз Нуар». Он не может доверять самому себе, когда она рядом. Ни сейчас, ни вообще никогда. Когда она поблизости, его охватывает единственное желание – стиснуть ее в объятиях, прижаться губами к ее рту, сорвать одежду и заняться любовью.

В его теле вновь вспыхнуло желание, Трекстон выругался про себя и рывком распахнул дверь. Та с грохотом ударилась о стену. Спотыкаясь, он заковылял по коридору к лестнице.

Пропади все пропадом. Ни к чему такие мучения. Не нужно ему это, он этого не хочет, и, черт возьми, не собирается терпеть. Мать, при желании, может приехать к нему в Техас, или он сам приедет, остановится в «Сент-Луи», но сюда не вернется никогда. Трекстон никогда больше не вернется в Шедоуз Нуар. Не сможет сделать этого из-за Трейса.