Текст книги "Дети Богов и Воинов"

Дублин, 999 год

Гормлат

Ситрик, Харальд и Гилла ехали по улицам города, сияя широкими улыбками.

Я невольно вспоминала свои первые годы в Дублине, когда в город точно так же возвращались с добычей Амлаф и его старшие сыновья – Рагналл и Глуниарн. Сердце сжалось от странного чувства. Может, это тоска по старым добрым временам? Нет, ничуть. Я ненавидела каждую минуту, проведенную с Амлафом. Тогда в чем же дело? Отчего мне стало так грустно?

В первую очередь Ситрик искал взглядом вовсе не меня. Сначала его внимание привлекла рыжеволосая женщина, стоящая возле кузницы, а затем он устремил взор к королевским чертогам. Он искал Онгвен. Спрыгнув с лошади, Гилла помчался навстречу юной жене, которая уже носила ребенка. Его с головой поглотила молодая любовь, ну а больше всего – надежда обрести сына. Истинного сына Дублина, праправнука великого Амлафа Рыжего и первого представителя нового поколения.

В толпе послышались одобрительные крики, и я перевела взгляд на городские ворота за спинами Ситрика и Харальда. Народ Дублина с торжественной серьезностью встретил возвращение своего короля, но теперь настроение толпы изменилось. На смену благоговению пришли смех и восторженный рев, а это означало лишь одно: в город прибыли новые шлюхи, новые рабы, новые сокровища.

Воины входили в ворота и тащили за собой добычу. На спинах лошадей мертвым грузом лежали мешки, доверху набитые серебром и реликвиями, а позади брела колонна коротко остриженных женщин. Монашки. Лучше бы воины сразу их перебили: жалобные физиономии и бесконечный скулеж непременно придадут победе горький привкус. По крайней мере, так считала я. Мужчины явно придерживались иного мнения. Многие глядели на пленных монашек с похотливыми ухмылками, а некоторые задирали палками подолы их одеяний, чтобы увидеть голые ноги.

Последними в город вошли Малморда и воины Ленстера. Их лошади двигались неспешной рысью, и вскоре я поняла почему. Доннаха, король Ленстера и вождь клана О’Дунхада, с привязанными к седлу руками плелся за лошадью моего брата. Он то и дело спотыкался, а на ногах кое-как держался лишь потому, что лошадь неумолимо тащила его вперед, и король отчаянно пытался не рухнуть ничком на глазах у толпы.

Король Ленстера давно заслужил подобное унижение. Моему отцу это зрелище пришлось бы по нраву не меньше, чем Амлафу.

За грозным и серьезным выражением лица Малморды явно скрывалось желание ухмыльнуться до ушей. Сопровождающие его ленстерские воины тоже маршировали с суровыми лицами. Клан О’Фелан давно ждал, когда их вождь станет королем провинции, и Малморда наконец-то претворил их мечту в жизнь. Ох, как же брату сейчас хотелось улыбаться и хохотать. Когда он проезжал мимо, я видела, как дрожат уголки его губ.

Наконец Ситрик спрыгнул с лошади и подошел ко мне. Я встретила его с распростертыми объятиями.

– Все прошло, как задумывалось?

Он кивнул:

– Как и сказал Шехналл, монастыри почти никто не защищал. Да и Доннаха оказался именно там, где мы поджидали. Повезло: он ехал впереди своего войска, и сражаться пришлось с сотней врагов, а не с четырьмя. Харальд лично сразил пятнадцать человек.

Я взглянула на войско брата. Лицо Доннахи перепачкалось в крови и грязи. Я догадалась, что пленить его стоило труда.

– А что же Малморда? Сколько воинов потерял он?

Ситрик провел языком по зубам:

– Взять Доннаху в плен оказалось сложнее, чем предполагал дядя, но викинги Дублина исполнили свой долг. Правда, пришлось поскорее отступить, пока нас не нагнало остальное войско Доннахи. – Он нахмурился и перевел взгляд на пленника, рухнувшего на колени, как только лошади остановились. – Я не понимаю, почему Малморда не убил старого короля прямо на поле боя.

Сын уже не выглядел таким радостным, как во время торжественной встречи. Я посмотрела на викингов, сопровождающих его, и увидела, что в Дублин вернулись далеко не все наши воины.

– Это того стоило, – заверила я, схватив его за руку. – Теперь Малморда займет ленстерский трон, и остановить два ваших войска не сможет никакой враг.

– Это какой же? Мы подданные верховного короля Шехналла. Я потерял воинов, помогая дяде, а не себе.

– Подожди еще чуть-чуть, – успокаивающе сказала я. – Тебе осталось лишь одолеть Бриана Бору в грядущей битве, и ваш уговор будет выполнен. Тогда ты сам сможешь стать занозой в боку Шехналла. Подписав мирное соглашение, он лишился прошлой неуязвимости. Его могуществу приходит конец.

Ситрик фыркнул, но мои слова явно его успокоили. В конце концов, он сам на это пошел, прекрасно понимая, во что ввязывается. Разумеется, с гибелью людей из собственной дружины смириться нелегко, и сегодня он впервые познал горечь этой утраты. Во время осады Дублина войском Шехналла мы потеряли обычных рабов, которых Ситрик не знал лично – в отличие от воинов, ушедших биться против Доннахи.

– Думаешь, Бриан заглотит наживку? – спросила я, и Ситрик кивнул.

– Мы оставили в живых одного из воинов Доннахи, чтобы тот рассказал, кто пленил короля. Если клятвы, принесенные на заключении мирного договора, не пустой звук для Бриана, ему придется поспешить на выручку. Шехналл считает, что он осадит Дублин.

Я вновь заключила сына в объятия:

– Я так рада, что ты дома.

Ситрик ненадолго расслабился и прижался усталым телом к моему плечу.

– Довольно о войне. Где Онгвен?

– Пойдем в чертоги и поговорим с глазу на глаз.

Его мышцы вновь напряглись, и он отстранился:

– Где она?

– Она покинула город. – Я погладила сына по щеке, по-прежнему запятнанной грязью и кровью. – Мы считаем, что она подкупила братьев Харальдссонов, чтобы те отвезли ее домой в Корнуолл. Вместе с ней исчезли медвежья мантия Глуниарна и драгоценности, которыми ты ее одарил. Я же говорила, что ей нельзя доверять.

Ситрик побледнел, стиснув зубы:

– Ты уверена? Кто-то мог взять ее в…

– Нет. Есть свидетели, что она сбежала из Дублина. Спроси Фалька, если не веришь мне. Неблагодарная девица, каких свет не видывал. По крайней мере, она не потащила с собой Эдизию.

Я ждала ответа, но сын лишь молча взирал на королевские чертоги. Когда он заговорил вновь, в его глазах сверкали слезы.

– Ты ее чем-то обидела?

– Я? – ахнула я. – Да как ты можешь винить меня? Онгвен сбежала по собственной воле. И ребенка бросила! Где ты видывал такую бессовестную мать?

– Она стоит передо мной. – Он облизнул нижнюю губу. – Однажды ты бросила меня.

Его слова словно ударили меня по щеке, вот только боль обожгла не лицо, а сердце.

– Только затем, чтобы Глуниарн не сжег меня на погребальном костре вместе с твоим отцом, – рявкнула я. – Я не успела забрать тебя с собой… но я знала, что Глуниарн не причинит тебе вреда.

Сын поднял было руку, чтобы оттолкнуть меня, но я увернулась и прижала его голову к груди.

– Прости меня, родной. Я ненавижу, когда тебе больно, но ты должен взять настоящую жену. Женщину из королевской семьи, которая понимает свои обязанности. Трахайся с рабынями сколько угодно, но твоих детей должны рожать другие.

Ситрик вырвался из моих крепких объятий, и внезапно меня переполнила ярость. Я преградила ему путь, не позволив уйти.

– Ты въехал в Дублин вместе с Гиллой. Его жена, уладская принцесса, уже носит ребенка. Если у Гиллы родится сын, однажды он попытается свергнуть тебя с трона. Тебе пора позаботиться о своей династии, и как можно скорее.

Ситрик провел рукой по волосам. Несколько мгновений спустя его глаза высохли.

– Хватит уже о женах. Можно мне смыть с себя кровь, пролитую ради твоего брата?

Я кивнула и указала на королевские чертоги.

– Ступай в свои покои, и лекарь осмотрит раны. А после тебя ждет величайший пир в истории Дублина.

Ситрик направился к чертогам бок о бок с Харальдом. Он помахал ликующей и хлопающей в ладоши толпе, а потом рассыпал по ступеням самоцветы, за которые тут же принялась драться собравшаяся внизу детвора. Когда народ смотрел на Ситрика, он видел короля-победителя, и только я знала о переполняющих сына чувствах. Он действительно любил Онгвен, пусть я и не могла взять в толк за что.

Я убрала кудри с плеч. Теперь, когда непростой разговор об Онгвен состоялся, можно выдохнуть с облегчением. Я выкинула девицу из головы и задумалась о сказанном сыном – напрямую или намеками.

Малморда не проявил себя в битве.

Когда он обучался ратному делу под началом отца, его меченосцы говорили, что сильный и стремительный Малморда мастерски владеет клинком и не ведает жалости. Отчего же тогда он не сразил Доннаху на поле боя? Если брат собирался стать верховным королем и уничтожить потомков Племен богини Дану, ему не пристало вечно прятаться за спинами союзников.

Я подошла к Малморде сразу после того, как он передал пленника стражникам-викингам.

– С победой, братец. – Я распростерла руки, широко улыбаясь.

Малморда рассмеялся и обнял меня:

– Спасибо, сестрица. Доннаха ни за что не совладал бы с воинством Дублина, пришедшим нам на помощь.

Он повысил голос, чтобы его слова слышали окружающие. На лицах дублинцев сияли горделивые улыбки, и пока мы с братом рука об руку шли к королевским чертогам, они приветствовали Малморду торжественными возгласами и хлопали его по спине.

Когда толпа осталась позади, я положила подбородок на плечо брата.

– Ты ранен, Малморда?

– Да. Поединок с Доннахой выдался непростым.

– Но ты его одолел?

– Конечно. Разве ты не видела, за чьей лошадью он плелся?

– Ты сам его победил?

– Что тебе наговорил Ситрик? – нахмурился брат.

– Ничего.

Он остановился и провел рукой по моим волосам.

– Гормлат, у каждого свои таланты. Никто не может вечно полагаться только на силу мускулов. – Он постучал себя по лбу. – Вот причина моих будущих побед. Да и к чему сталь, когда нам с тобой повинуется танец огня?

– Ты использовал волшебный огонь?

Он покачал головой:

– Еще нет. Мы пока слишком уязвимы. Но этот день скоро настанет.

– Надеюсь, что так, – прошептала я. – Пока вас не было, в город явился красавец монах. Светловолосый, зеленоглазый. Назвался братом Томасом.

В глазах Малморды мелькнуло узнавание, тут же сменившееся страхом.

– Он тебя заподозрил?

– Не думаю, но и не знаю наверняка.

Малморда скрипнул зубами и стер со лба грязь и пот.

– Совсем скоро я исполню свой замысел, Гормлат. Нам не придется жить в вечном страхе перед Туата Де Дананн.

Он направился в королевские чертоги, оставив меня на ступенях. Скоро. Скоро мы одолеем Туата Де Дананн раз и навсегда. Я взглянула на гладкую кожу моих рук. Скоро мне исполнится сорок два. Дождусь ли я первого «скоро»?

Как я и обещала сыну, мы закатили самый роскошный пир в истории Дублина. Столы ломились не только от ирландских блюд, но и от деликатесов и фруктов, доставленных средиземноморскими и датскими купцами. Музыканты виртуозно играли на волынках и флейтах, наполняя зал красивой музыкой, под которую танцевали женщины. Впрочем, как только Малморда поднялся из-за королевского стола и вскинул руку, в чертогах воцарилась абсолютная тишина.

– В этом городе почитают разных богов. – Он указал на провидца. – Саги об Одине, Торе и Локи. – Он кивнул старому священнику, который сидел с ним по соседству. – А также Единого Бога, Иисуса и Святого Духа.

Толпа с недоумением смотрела на гостя из Ленстера и гадала, к чему эта речь. Некоторые покосились на Ситрика, пытаясь понять, что думает о словах Малморды король, но тот скорее улыбался, чем гневался.

– Однако наш остров знавал и другие вероисповедания. Вспомните древние ирландские учения о фоморах и Туата Де Дананн, некогда правящих страной. На легендах о них основываются наши законы. Древние обычаи объясняют, кто заслуживает сидеть на троне и как управлять страной. И неважно, что говорят жрецы Иисуса и провидцы викингов, – на нашем острове по-прежнему почитают старых ирландских богов.

Гости зашептались, гадая, не оскорбил ли их Малморда.

Мой брат взглянул на тлеющий в очаге огонь, и его губы внезапно искривились в мрачной гримасе.

– Мой враг Доннаха до сих пор влачит жалкое существование, и мои воины гадают, как долго я намереваюсь это терпеть.

Неуверенность во взглядах гостей сменилась гневом.

– Да! – завопил кто-то. – Почему Доннаха еще жив?

Малморда облизнул губы:

– Священники утверждают, что я обязан проявить к Доннахе милосердие, раз он не пал на поле боя. Мой племянник Ситрик предлагал никого не слушать и покончить с ним. Но как я могу расправиться с врагом, если это навлечет на меня вечное проклятие преисподней? Ведь хладнокровное убийство беспомощного пленника – смертный грех.

Собравшиеся в зале христиане закивали.

– Вместо этого я взываю к древнейшим законам этого края – законам старой Ирландии. Согласно древнему праву, королем не может быть потерявший ногу, руку или зрение. Даже легендарный Нуада, предводитель Туата Де Дананн, отказался от ирландской короны, лишившись на поле боя руки.

Он взмахнул рукой, и двери в королевские чертоги распахнулись. Пятеро ленстерцев втащили в зал связанного по рукам и ногам Доннаху, тщетно пытающегося сопротивляться.

Брат достал из кармана острый кинжал и поднес его к огню.

– Король Ситрик! – вскричал он. – Разрешаешь ли ты выколоть этому человеку глаза в твоих чертогах?

Ситрик швырнул на тарелку кусок мяса:

– Хочешь расправиться с ним так – твое право, дядя. Доннаха – твой пленник.

Я видела, что сыну не нравится решение Малморды. Викинги предпочитают достойные победы. Такие мужчины, как он, скорее выбрали бы смерть, чем стали цепляться за жизнь, лишившись зрения и власти. Но я поняла, почему брат поступает именно так. Одно дело – сразить противника на поле боя, а совсем другое – перерезать ему горло, когда он связан и беспомощен. Позволяя Доннахе остаться в живых, Малморда не навлекал на себя гнев христиан, но лишал соперника возможности вернуться на трон.

Стражники покрепче схватили Доннаху и заставили его встать на колени, а мой брат медленно и неумолимо подходил ближе.

– Убей меня, – выдавил Доннаха. – Убей, трус.

Малморда покачал головой:

– Я ценю свою душу куда выше твоей жизни.

Он встал на колени, почти нос к носу с Доннахой, и медленно поднес раскаленное острие кинжала к глазу заклятого врага.

От пронзительного вопля бывшего короля Ленстера у меня заложило уши. Даже многие закаленные в сражениях воины отвели взгляд, когда шипящая сталь проникла в мягкую плоть.

А я продолжала смотреть.

Удивительно, что из бело-голубого глазного яблока вылилось столько красной крови. Она струилась по щекам Доннахи, стекала на подбородок и попадала в широко открытый в истошном вопле рот. Понадобилась помощь еще трех воинов, чтобы намертво прижать к полу дергающиеся ноги бывшего короля.

Вырвав кинжал из глазницы, Малморда вонзил его в другой глаз. Доннаха вскрикнул еще раз – тоньше, но тише, чем в первый раз. Теперь вместо мужественного рыка он беспомощно всхлипывал. Вдруг все резко прекратилось: и шум, и движение. Доннаха бессильно рухнул на пол, лишившись сознания, но не жизни. Воины выволокли его из тронного зала и сунули обратно в клетку.

Малморда победоносно вскинул над головой руку, сжимающую кинжал.

Толпа молчала. Среди собравшихся было слишком много викингов, которые понятия не имели, что это означает.

Я поспешно встала и подняла над головой кубок.

– Теперь, когда Доннаха ослеп, мой брат – король Ленстера! Поздравляю, Малморда.

Остальные последовали моему примеру и тоже подняли кружки. Дублинцы постарше восторженно кричали. Они еще не забыли, как отец Доннахи, Доуналл Клоин, пятнадцать лет назад ползал по клетке Амлафа и как его пленение привело к катастрофической войне. Ослепление его сына стало подобающим, пусть и необычным отмщением.

Ситрик встал из-за стола с высоко поднятой кружкой:

– Да здравствует новый король Ленстера!

Малморда расхохотался и вскинул руки в воздух:

– Музыку! Танцы!

В зале вновь зазвучали голоса, а музыканты заиграли зажигательную мелодию. Малморда подхватил одну из дочерей Харальда и закружил девушку в танце. К ним присоединились и другие пары.

Я дотронулась до плеча Ситрика:

– Поздравь дядю, как полагается. Теперь мы союзники. Сильный Дублин и сильный Ленстер вместе добьются куда большего.

– Ослепление Доннахи – поступок труса, – фыркнул сын.

– Может, и так, но христианам он понравился. Не забывай, что новая вера крепнет день ото дня.

– А мои воины недовольны.

– А им какое дело? Малморда – не их король.

– Все равно… Короли не заслуживают подобной расправы.

– Помолчал бы, – не выдержала я. – Знаешь, что не нравится мне? Завывания монашек, которых вы приволокли. А они чего заслуживают? Истошно кричать, пока твои воины развлекаются с ними ночь напролет?

– Это другое.

– Почему? Потому что они женщины?

Ситрик вздохнул:

– Какое тебе вдруг до них дело? Ты же ненавидишь монашек.

Я откинулась на спинку стула. Ситрик прав: я ненавижу монашек больше всего на свете. Меня не волнует, выживут они или нет. Я бы предпочла, чтобы они померли и заткнулись, но суть вовсе не в этом.

– Почему у мужчины есть право умереть достойно, а у женщины – нет?

– Доннаха – бывший король. Он заслуживал достойной смерти.

– Многие монашки – дочери королей. Разве они не достойны чего-то лучшего, чем это?

– Мама, однажды тебе придется кое с чем смириться, – рассмеялся Ситрик.

– С чем же именно?

– С естественным порядком вещей. Мужчины сильнее женщин.

Я окинула сына усталым взглядом.

– Из меня король получился бы куда лучше, чем из всех вас. У меня даже яиц побольше, чем у вас с Малмордой, вместе взятых.

Ситрик расхохотался еще громче и схватился за кружку.

– Да здравствует король Гормлат! Король с пятью яйцами! Обязательно дай мне знать, когда раздобудешь собственное королевство.

Я позволила сыну дразнить меня: а что еще оставалось? Но окидывая взглядом королевский стол, я видела не воинов, а мальчишек, отчаянно желающих похвал и восторженных взглядов прислуживающих женщин. Даже Ситрик, гордо сидящий на почетном месте с прямой спиной, все еще убивался по Онгвен. Когда же он поймет, что каждая кроха свободного времени и каждая мысль короля принадлежит его королевству?

Я пихнула сына локтем и шепотом спросила:

– Как думаешь, когда Бриан заявится сюда и потребует освободить Доннаху?

– Да когда угодно, лишь бы не сегодня вечером.

Он встал из-за стола и пошел в дальний конец зала, где одна из девиц с рынка строила ему глазки. Ситрик приобнял ее за пояс и повел в свои покои. Я вздохнула. Малморда сказал, что совсем скоро здесь все изменится.

Никчемные потаскушки, кружащие вокруг моего сына словно блохи, первыми почувствуют перемены на своих шкурах.

Возле границы Манстера, 999 год

Фоула

Едва мы покинули крепость в Клон Уик Нуйше, зарядил дождь, а небо от горизонта до горизонта затянулось унылой серой пеленой. До зимнего солнцестояния оставались считаные недели, и в Ирландии резко похолодало. Колючий ветер царапал мою кожу незримыми кинжалами.

Всего через пять дней путешествия верхом при такой погоде я могла думать только о теплом очаге в уютном ро, домашней похлебке и желании снова обнять Броккана. От этих мыслей в моем горле словно застревал комок, ведь до Киллало оставалось десять дней пути.

Впрочем, воинов Бриана не угнетали ни холод, ни неторопливое движение нашей процессии. Серьезные выражения, царившие на их лицах по пути в Мит, сменились добродушными улыбками, громкой болтовней и бесконечными песнями. Только Слойне выглядела понурой. Она не находила себе места, когда ее сестру только собирались отдать на воспитание Шехналлу, само же расставание с Бейвин повергло ее в глубокую тоску. Я старалась сделать для нее все, что могла, но в ответ на непрошеное внимание Слойне только огрызалась и еще глубже уходила в себя. Бедная Кива несколько дней боялась и рот открыть.

Сегодня Слойне ехала, опустив голову, а ее плечи тряслись с каждым шагом лошади. Чем я могла ее утешить? Я отчаянно пыталась хоть как-то подбодрить принцессу, но разговоры о теплом огне и домашней похлебке не производили не нее впечатления.

– Фоула! – Ко мне подъехал Лонон. – Я заглянул попрощаться.

Он всегда выглядел жизнерадостным, но в этот момент его лицо светилось от удовольствия, даже несмотря на могучие порывы ветра. Раз он покидает королевскую процессию, то совсем скоро вновь увидит семью. Превыше всего на свете Лонон ценит свое домашнее счастье.

Он взял меня за руку.

– Да пребудет с тобой благословение Господа.

– И тебе того же, Лонон.

Я ощутила укол грусти от предстоящей разлуки. Добродушный и веселый Лонон помогал мне не чувствовать себя чужой во время этой поездки. Многие воины Бриана стали относиться ко мне куда теплее, увидев, что он говорит со мной как с близкой подругой. Теперь они наконец-то перестали избегать меня и таращиться на шрамы. Что-то в поведении Лонона наводило на мысль, что он устроил это нарочно, но об этом не догадывался никто, кроме меня.

– Значит, мы уже в Манстере? – Я взглянула на горизонт. – Кажется, Мурха говорил, что мы доберемся до границы лишь завтра вечером.

Лонон откашлялся:

– Нет, мы еще не пересекли границу.

– Да? Тогда куда же ты собрался?

– Через лес неподалеку отсюда можно срезать путь до владений моего клана. С нами поедут и другие. – Ухмыляясь еще шире, он указал на восток.

– Передавай семье наилучшие пожелания. Особенно Сайв.

– Обязательно. А ты передавай привет Броккану.

– Как же хочется скорее увидеть его.

Меня саму поразили глубина и искренность чувства, прозвучавшего в голосе. Три года назад, когда Роунат отдала сына на мое попечение, я гадала, сумею ли полюбить другого ребенка так же, как Ифу. А теперь и жизни не представляла без Броккана.

Лонон наклонился ближе:

– Осталось совсем чуть-чуть. Как только вы пересечете границу, король Шехналл отправится домой. Тогда король Бриан ускорит ход. – Он мотнул головой в начало процессии, где ехали два правителя. – Ну и натерпелись мы за последние пять дней, скажу я тебе. Шехналл оказался вдвое заносчивее, чем о нем говорят.

– Я с чем угодно смирюсь, лишь бы мы ехали в сторону Киллало, – рассмеялась я. – Удачи тебе, Лонон. Надеюсь, однажды мы встретимся вновь.

– Надеюсь, Фоула. – Взмахнул рукой, прощаясь. – Я тоже на это надеюсь.

Он поскакал к воинам, ждущим на лесной тропе. Всего их было около восьмидесяти, но лишь половина верхом. Не теряя больше ни минуты, они направились в лес. Лонон и еще четверо всадников помчались вперед, а остальные последовали за ними.

Провожая Лонона взглядом, я утешалась его предположением, что на следующий день король Бриан прикажет нашему отряду двигаться быстрее. До самого вечера я с удовольствием встречала каждые новый холмик и рощицу, ведь это означало, что воссоединение с Брокканом все ближе.

Скучает ли он по мне? Или ему так весело с Тарлахом, что он и не замечает отсутствия тети?

Я сказала племяннику, что уезжаю всего на месяц, а минуло два. Оказалось, что никто не собирался разъезжаться по домам сразу после заключения мирного соглашения. Шехналл припас для гостей столько вина, что мрачнолицый король Ленстера Доннаха уехал из дуна лишь четыре дня спустя. Еще через неделю в родные провинции отправились короли Коннахта, Брефне и Улада. Разумеется, короли Леа Куинн и Леа Мога не могли покинуть чертоги, пока не разъедутся все гости.

Во время затянувшегося праздника верховные короли успели подружиться настолько, что Шехналл вызвался проводить нас до манстерской границы. Изрядно подвыпив, он возвестил, что верховные короли Ирландии теперь живут в мире и согласии и ирландский народ обязан убедиться в этом воочию. Предложение поддержали радостные тосты от короля Бриана и Мурхи. Как же все это странно. Я наблюдала за общением Шехналла и Бриана каждый вечер. Два короля, долгие годы враждовавшие и грабящие друг друга, теперь казались лучшими друзьями.

– Слойне, подъезжай к нам! – громко позвал Тейг, ехавший в первых рядах процессии. Я подняла взгляд и успела заметить, что король Бриан и Мурха смотрят в нашу сторону и машут Слойне руками.

– Мне и здесь хорошо, с Фоулой, – хмуро откликнулась принцесса.

Тейг что-то шепнул отцу и поскакал к нам с усталым и нетерпеливым видом.

– Слойне, король Шехналл желает поговорить с тобой перед расставанием. Ты обязана подъехать.

– Чтобы папа выдал меня замуж? – Слойне закатила глаза. – Вот уж спасибо.

– Клянусь, отец ничего такого не замышляет.

– Дурень ты. Если он и не выдаст меня за самого Шехналла, то выдаст за одного из его сыновей, а они там один другого краше.

Тейг подвел лошадь еще ближе и наклонился, чтобы встретить взгляд сестры.

– Прошу тебя, Слойне. Я понимаю твою боль. Обещаю, что Бейвин уже через год вернется домой.

Раньше я не слышала, чтобы Тейг давал волю чувствам: он всегда вел себя сдержанно. Теперь от его осторожности не осталось и следа.

Слойне еще сильнее ссутулилась в седле:

– Год – это очень долго, Тейг.

– В твоем возрасте – да. Поверь, ты и не заметишь, как он пролетит.

У нее задрожали губы.

– Перед смертью мамы я пообещала ей присмотреть за Бейвин. Как же его выполнить, когда сестра так далеко?

Тейг наклонился и приобнял ее рукой:

– А я обещал матери присмотреть за тобой. Что же мне говорить, когда я по вечерам обращаюсь к ней в молитве? Что на тебе лица нет от горя?

Слойне выдавила слабую улыбку:

– Что же, постараюсь повеселеть.

– А вот это – другое дело.

– Только не надо снова просить подъехать к вам и поговорить с королем Шехналлом. Я попрощаюсь с ним перед отъездом. Все.

– Он сочтет тебя невежливой.

– А вот и нет. Он просто подумает, что я трепещу перед его великолепием.

Тейг фыркнул:

– Да уж, этот гордец вполне может такое возомнить.

Он прав. Пусть за проведенное в Киллало время я не успела хорошо узнать короля Бриана, некоторые вещи сразу бросались в глаза. Да, он хитрый расчетливый лжец, но скромный. Он не расхаживал по дуну в шелках и драгоценностях. Его слова всегда казались обдуманными и взвешенными. Король Шехналл – полная противоположность Бриана. Он носил роскошные одеяния и увесистую меховую мантию, подбитую шелком. Его голос разносился по всей округе, и даже в хвосте процессии я слышала, как он выкрикивает приказы слугам.

– Ну поедем со мной, – вкрадчиво попросил Тейг, не желая отступать. – Это не займет много времени. Ты подведешь отца, если откажешься повиноваться.

Слойне склонила голову набок:

– Куда королю Бриану управлять всей Леа Мога, если он не способен управиться даже с собственной дочерью, да?

Судя по недовольному выражению на лице Тейга, Слойне попала в яблочко, но брат не поторопился это признать. Сильные мужчины не любят, когда женщины выставляют их дураками. Тейг повернулся ко мне.

– Фоула, хоть ты ее убеди.

Я могла лишь моргать, не в силах вымолвить и слова. Боги, как же отчаялся Тейг, раз просит меня помочь? Это не сулило ничего хорошего Слойне. Так или иначе ей придется заплатить за неповиновение.

– Поклянись, что твои обещания не напрасны, – сказала я. – Может, тогда Слойне почувствует себя спокойнее.

– Какие обещания? – нахмурился Тейг.

– Ты пообещал, что король Бриан не собирается выдавать ее за принцев из Мита, а Бейвин вернется домой уже через год. Поклянись, что это правда, и Слойне наверняка выполнит твою просьбу.

Слойне покосилась на меня, а затем ухмыльнулась:

– Да, братец. Если ты поклянешься, что не лжешь, я поговорю с королем Шехналлом.

– Хорошо. Я клянусь, – выпалил Тейг и развернул скакуна. – А теперь поторапливайтесь.

– Поедешь со мной? – шепнула Слойне мне на ухо. – Я не хочу ехать туда одна.

Я кивнула, и мы вместе поскакали к первым рядам процессии.

Пока мы подъезжали, Шехналл успел оглядеть Слойне с ног до головы. Бедра, груди, волосы, зубы – словно стадный конюх подбирал подходящую кобылу для племенного жеребца. Гордая Слойне не опустила голову под этим пристальным взором и смотрела только на отца, едва заметно улыбаясь.

– Слойне, король Шехналл желает поговорить с тобой перед отъездом, – сказал король Бриан.

– Так и есть, – подтвердил Шехналл, ухмыляясь. – После пира твою красоту восторженно обсуждали в каждом уголке моих чертогов. Мой второй сын, Фланн, без ума от тебя.

– А это кто? – спросила Слойне, нахмурив лоб.

Король Шехналл сверкнул глазами:

– У Фланна темные…

– Нет, – перебила Слойне, указывая на ближайший холм. – Это кто?

Все оглянулись. К нам скакали пять тяжеловооруженных всадников. Тейг тронул свою лошадь, заслоняя Слойне и обнажая меч.

– Постой, – сказал Мурха. – Это Лонон.

Лонон? Мое сердце забилось чаще. Он же собирался домой. Зачем ему возвращаться? Когда Лонон подъехал ближе, я заметила, с каким мрачным и суровым выражением он сидел в седле. Его волосы, руки и лицо потемнели от грязи, а лошадь взмокла от пота.

– Что стряслось? – крикнул Мурха.

Лонон натянул поводья и набрал в грудь воздуха, прежде чем ответить.

– Доннаха, король Ленстера, попал в плен.

Король Бриан побледнел.

– Как это случилось? – спросил Тейг.

– Доннаха оставил войско позади и поехал вперед с сотней сородичей. Когда никто из них не вернулся, остальные отправились на поиски. – Лонон помолчал, переводя дух. – Враги перебили всех сородичей Доннахи, кроме одного.

Король Шехналл не смог скрыть удивления.

– Он что-то рассказал?

Лонон кивнул:

– Доннаху взяли в плен викинги Дублина. Кажется, с ним сражался сам Ситрик.

У короля Бриана побагровели щеки, и он сплюнул на землю.

– Значит, Ситрик Шелкобородый осмелел настолько, что взял в заложники короля, находящегося под моей защитой?

– А что я говорил вчера вечером? Я еще не встречал человека заносчивее Ситрика, – прорычал Шехналл. – Стоило раздавить его еще в прошлом году, когда представилась возможность.

– Но зачем ему навлекать на себя наш гнев из-за короля Ленстера? – задумчиво произнес Тейг.

– Малморда из клана О’Фелан – его дядя, – объяснил Мурха. – Именно он следующий претендент на трон после Доннахи. – Он повернулся к Шехналлу. – Ты знаешь эту семью лучше нас. Малморда и Ситрик – близкие союзники?

Шехналл кивнул:

– У Ситрика нет никого ближе матери Гормлат. Если она попросила помочь дяде, он послушался. Впрочем, сейчас не до причин. Нужно действовать. Если Ситрик нарушил условия нашего соглашения, я обязан лично бросить ему вызов. Это моя и только моя ответственность.

Бриан покачал головой:

– Ответственность лежит и на мне. Ленстер относится к Леа Мога, и Доннаха принес мне клятву верности в Клон Уик Нуйше. Теперь он под моим покровительством. Я не могу допустить, чтобы с ним обошлись подобным образом.

Шехналл крепче сжал поводья.

– Тогда Север и Юг сохранят верность принесенным клятвам и отправятся на войну вместе.

– Неужели нельзя найти мирное решение? – спросила я.

Короли и их сыновья дружно покосились на меня. Стараясь не запинаться под их испытующими взглядами, я продолжила: