Текст книги "Дети Богов и Воинов"

– Разве вы сами не говорили на церемонии, что хотите положить конец раздорам в Ирландии? Разве не стоит сначала попробовать…

Шехналл смотрел на меня, как на осмелившуюся заговорить гигантскую коровью лепешку.

– Язык держи за зубами, женщина, а мысли – при себе. О каком мире может идти речь, если Ситрик Шелкобородый уже пленил Доннаху?

Я склонила голову, жалея, что открыла рот. Вопросы посыпались из меня прежде, чем я успела подумать. Каких же глупостей я наговорила. Я выразила собственное мнение, а значит, дала совет королю. Нельзя так поступать. Я отвечала за сохранность Броккана и не имела права ставить под угрозу его будущее.

Мурха глядел на меня на мгновение дольше, чем остальные, а затем повернулся к Шехналлу.

– Он уже достроил городские стены?

Шехналл подумал над ответом:

– Не уверен, но предположу, что да. Он слишком умен, чтобы дважды совершить одну и ту же ошибку.

– Значит, нужно готовиться к осаде?

Шехналл кивнул.

– Мы потеряем немало воинов, – заметил Тейг. – До конца зимы еще долго. Многие погибнут от холода, не успев скрестить клинки с врагом.

Верховный король наклонился, сверкая темными глазами.

– Так поезжай домой, мальчик. Я уже сказал, что Ситрик – моя ответственность. Он не уйдет от наказания, оскорбив мое достоинство, и меня не остановят самые лютые метели.

– Спокойно, Шехналл. – Король Бриан примирительно поднял руку. – Мы пойдем на Дублин вместе, даже не сомневайся. – Он помолчал, изучая воинов за нашими спинами. – Сейчас у меня пятьсот человек. К концу месяца я соберу еще тысячу. Что скажешь?

– Я приведу тысячу воинов до конца недели и еще двенадцать сотен к следующему полнолунию.

Король Бриан кивнул:

– Для начала осады хватит и полутора тысяч, которые поступят в наше распоряжение к концу недели. Остальные послужат подкреплением.

Шехналл протянул Бриану руку:

– Тогда не будем тратить ни мгновения. Я немедленно поскачу назад в Мит и начну собирать войско. На сей раз мы не пощадим дублинцев.

Король Бриан сжал предплечье короля Шехналла и устремил задумчивый взгляд на восток.

– Где мы встретимся?

– Вы знаете Гленмаму? – спросил Шехналл.

– Да, я бывал в этой долине, – ответил Мурха.

– К северу от нее есть лес – там и встретимся. Викинги не посылают разведчиков так далеко на запад, но наши войска окажутся достаточно близко к Дублину, чтобы застать защитников города врасплох.

– Договорились, – кивнул король Бриан.

Шехналл натянул поводья и взмахнул рукой так, чтобы жест увидели его воины.

– Встретимся у Гленмамы через семь дней, Бриан. Даю слово.

– Даю слово, что мы будем там.

Шехналл позвал свою дружину, и они помчались назад в Клон Уик Нуйш. Громоподобный стук копыт постепенно затих вдали, и наступила абсолютная тишина, которую не осмелился нарушить даже ветер.

Пока воины перешептывались о пленении Доннахи, король Бриан и его два старших сына смотрели друг на друга.

– Не знаю, – пробормотал Мурха. – Возможно.

Король Бриан цокнул языком:

– Он немало нам пообещал. Даже побольше воинов, чем я.

Мурха вздохнул:

– Это верно, и все же… возможно.

Мы двигались к Гленмаме, пока солнце не провалилось за горизонт. Воины спешно разворачивали шатры, стремясь успеть до наступления темноты. Как только поставили мой, я развела костер. Кончики пальцев замерзли так сильно, что любое прикосновение причиняло боль, и следующие десять минут я старательно заворачивалась во все имеющиеся меха и одеяла. Их тепло и жар огня постепенно согрели меня.

– Ты поела?

Я оглянулась. За моей спиной стоял Мурха, протягивающий мне яблоко и несколько кусков сыра.

Сев на корточки, он положил еду мне на колени, и меня затопила благодарность. В такую холодину совсем не хочется высовывать из-под мехов руки.

– Я принес еще кое-что, – сказал Мурха, снимая с пояса меч.

– Мне он не нужен.

– Слойне и Кива утром отправятся в Киллало, но отец потребовал, чтобы лекарь последовал за войском в Дублин, – с трудом выдавил он.

Бросив быстрый взгляд, я заметила на лице Мурхи тень стыда. Он поднес меч ближе. Клинок выглядел тоньше обычного, но остроты ему явно не занимать, а рукоять украшена позолотой. Слишком искусная вещь для кого-то вроде меня.

Я отпихнула меч.

– Я даже не знаю, как с ним обращаться.

– Мы не просим тебя участвовать в битве. Ты останешься в лагере и станешь ухаживать за ранеными.

Я вновь взглянула на острый клинок.

– Не всегда можно ампутировать…

– Я не об этом, – хмуро перебил Мурха и замялся. – Это…

– Крайняя мера?

Он кивнул.

– Если дублинцы решат сразиться за пределами городских стен и одолеют каждого воина Манстера и Мита, а потом доберутся до меня… Что же, я едва ли сумею спастись. Скорее дублинский викинг убьет этим мечом меня, чем я поражу его.

На этот раз я отпихнула меч так резко, что он лязгнул о клинки, висящие на поясе Мурхи. Принц, поколебавшись, убрал меч в ножны.

– Что же, я сомневаюсь, что дублинцы решат покинуть город.

– Тогда зачем мне твой меч?

Прежде чем ответить, Мурха подумал.

– «Вряд ли» не означает, что этого не случится. Если бы каждое событие можно было предсказать, наша жизнь бы никогда не менялась.

Он придвинулся ближе и поднес ладони к танцующим языкам пламени. Тянулись долгие минуты. Мы молчали. Мурха, замерев, глядел на огонь, словно каменная статуя. Он отвел взгляд, только когда я подложила в костер ветку. Я подивилась глубокой задумчивости, царящей на его лице.

– Скажи, – прошептал он, – готовиться к войне или поберечь людей и вернуться в Манстер? Как не нарушить ни данное слово, ни мир?

– Я не знаю.

– Ты любишь делиться своим мнением – наверняка оно есть и сейчас.

Я откусила немного сыра. Он подсох, и жевать его было больно, но по крайней мере у меня появилась возможность обдумать ответ.

– Мне не стоило ничего говорить королям. Пожалуйста, забудь обо всем, что я сказала.

– Не могу.

Я постаралась подобрать нужные слова:

– Помнишь, что ты сказал на пиру? Ты хочешь, чтобы Ирландия жила в мире. «Узы дружбы надежнее, чем страх клинка».

Мурха кивнул:

– Думаешь, перед началом осады мне стоит спросить у дублинцев, чего они желают? Предложить им дружбу вместо сражения? – Он потер рукоять одного из своих мечей. – Отец скажет, что своими дурными поступками они не заслужили нашу дружбу.

– И я его понимаю, – ответила я. – Но если всегда делать то, чего от тебя ждут, наша жизнь никогда не изменится, правда?

На его лице мелькнула тень неуверенной улыбки.

– Не слушай меня. – Я опустила взгляд. – Я ничего в этом не понимаю.

– Ты понимаешь побольше многих. – Мурха запустил пальцы в волосы. – Я уже предложил отцу вызвать короля Ситрика на переговоры. Увидев наше войско и узнав, что осаду поддерживает Шехналл, он может прислушаться к нашим словам. Отец сомневается, что… – Мурха вздохнул, и на мгновение мне показалось, что он вот-вот продолжит, но вместо этого он сложил руки на груди, пряча пальцы под меховую оборку плаща. – Неважно. Доброй ночи, Фоула. Спокойных тебе снов.

Оставив меня у костра, он поговорил с несколькими воинами по пути к королевскому шатру и исчез внутри.

Я сидела в одиночестве, пока не погас огонь. Когда я протянула руки, чтобы в последний раз насладиться теплом затухающих углей, поблизости послышалось карканье птицы. Нет, во́рона. Шенна. Я смотрела на верхушки деревьев, пока птица не похлопала крыльями, позволяя ее заметить. Я кивнула в ответ.

Дозорные на опушке леса не обратили на меня внимания. Судя по неловкости на их лицах, они решили, что я собираюсь облегчиться. Обычно меня раздражало отвращение к естественным потребностям человека, но сегодня оно сыграло на руку.

Я притаилась за большим дубом. Вскоре ворон нашел меня и уселся на одну из нижних ветвей. В лунном свете я приметила черные крылья, острые когти и бледно-зеленые глаза. Значит, это не Шенна.

– Покажись, ведьма, – прошептала я.

Птица тут же стала расти, а перья бесследно исчезали под ее кожей. Вскоре рядом стояла красивая женщина с длинными светлыми волосами.

– Здравствуй, Гобнет.

Я не ожидала увидеть ее здесь. Хранители редко покидают крепость на острове Феннит. К тому же под началом Гобнет не меньше двух десятков учениц, умеющих превращаться в птиц.

– Добрый вечер, Фоула, – ответила она. Ее бледную кожу покрыли розовые мурашки, ведьма пыталась прогнать холод, обхватив руками обнаженные плечи.

Я расстегнула плащ и предложила его Гобнет.

– Наверное, у тебя очень важное послание, раз ты решила доставить его сама. Я помню, что ты терпеть не можешь обличье птицы.

– Ради тебя я сделаю что угодно.

Неужели? Я до сих пор не простила ее за суд над Роунат. Тогда Гобнет поступила отнюдь не по-дружески, но сейчас не время ворошить прошлое. Вместо этого я одарила ее улыбкой, которую она ждала. Я надеялась, что так она поскорее передаст послание Совета и уберется восвояси.

– Томас хочет, чтобы ты вернулась на остров.

– Да, Колмон уже говорил.

– В тот день ты ехала на подписание мирного договора, а сейчас – на войну.

– Не на войну, а на осаду.

Она поджала губы:

– Так сказал сам король Бриан?

Я кивнула, и Гобнет расслабила плечи.

– Хорошо. С него сталось бы послать воинов штурмовать стены. Такому алчному человеку и тысяча погибших не покажется слишком высокой ценой.

Несомненно, король Бриан безжалостный, коварный, свирепый… но не алчный. Он не бросает жизни воинов на ветер. Однако я не стала спорить с Гобнет. Заступись я за короля, и она заподозрит меня в неподобающей привязанности.

– Король Шехналл тоже ведет войско на Дублин, – сказала я вместо этого, изо всех сил желая доказать свою ценность. – Они считают, что увидев, сколько воинов стоят у стен города, Ситрик захочет вступить в переговоры. Вы же хотите подслушать их?

Она взяла мою руку в свою:

– Это слишком опасно, Фоула.

– Кто так считает? Совет или Томас?

Гобнет отстранилась и со вздохом скинула плащ:

– Если короли скажут, что снимают осаду, возвращайся домой. Но ты права. Большинство хранителей желают узнать, о чем пойдет речь, пусть Томас и придерживается иного мнения. В Ирландии власть меняется куда быстрее, чем мы ожидали, и утекает не в те руки.

– Чьи же руки по нраву вам?

– Уж лучше бы все осталось как есть. Если Бриан обретет еще большее могущество, он захочет стать верховным королем всей Ирландии. Настанут смутные времена. Каждый мелкий правитель захочет урвать лакомый кусочек.

Совет считал, что в Ирландии смутные времена не заканчивались никогда, поэтому заявление Гобнет меня озадачило. Потомки больше не принимают участие в жизни смертных. Какое нам дело до их верховного короля?

– Мне пора. Береги себя. Томас никогда не простит меня, если с тобой что-то случится.

Я взяла из ее рук плащ:

– Постараюсь, Гобнет. Спасибо, что прилетела поговорить со мной. Я знаю, что ты могла послать кого-то еще.

Она улыбнулась, и ее глаза уже не выглядели такими усталыми.

– Я сама рада повидаться с тобой. Хорошо выглядишь.

– Ты про заклинание?

Гобнет покачала головой:

– Нет, я вижу сквозь свои чары. Я про твою истинную внешность. Ты… лучезарная. У тебя теперь такие густые волосы, а кожа чуть ли не светится – прямо как раньше. – Она дотронулась пальцем до жидких волосков на левой половине моей головы. – Никогда бы не подумала, что среди смертных тебе будет так хорошо.

– Я тоже.

– Главное, не забывай соблюдать наши законы и соблюдай осторожность. Если смертные решат сразиться друг с другом, расплачиваться за это должны они, а не ты.

– Разумеется.

– Вот и хорошо. Я попрошу Шенну приглядеть за тобой. Позови его, если понадобится помощь или захочешь передать весточку.

Улыбнувшись напоследок, Гобнет вновь обернулась птицей. Зеленоглазая ворона попрыгала по моему плечу, трижды коснулась клювом уха и взмыла в ночное небо. Ее ждало путешествие на остров Феннит, где она передаст мои слова хранителям. Как воспримет их Совет? А Томас?

Что же, осталось только ждать.

Я помчалась к своему шатру и завязала вход изнутри. Перед тем как закрывшийся полог преградил путь лунному свету, я краем глаза заметила на земле блестящий предмет. Короткий меч с узким клинком и позолоченной рукоятью.

Дублин, 999 год

Гормлат

Девятьсот воинов Дублина выстроились возле королевских чертогов. Они заполонили рынок, площадь и широкую улицу, ведущую к городским воротам. Секиры, мечи и щиты сверкали на утреннем солнце. Чем не прекрасный день, чтобы сразиться на глазах у богов и умереть с их именами на устах, служа своему королю.

Ситрик проводил смотр войска: некоторых хлопал по плечу, других подбадривал словами. Его отец Амлаф тоже славился умением воодушевлять воинов.

– Гонец приближается, – сказал Харальд, указывая на только что открывшиеся ворота. Сегодня он выглядел особенно свирепо. Длинные светлые волосы были заплетены в косу за его спиной, в руке красовался щит с вороном Амлафа. Оказывается, в доспехах он не так уж и уродлив. Раньше я этого не замечала.

– Ну наконец-то, – прорычал Ситрик.

Осмотрев воина, стоящего перед ним, он одобрительно кивнул и направился в центр площади, где ждали Харальд, Фальк и его дружина. Гилла потирал руки – то ли от холода, то ли от волнения. Харальд утверждал, что его племянник достойно сражался во время набегов и на поле боя столь же бесстрашен, как его отец Глуниарн.

Я молча стояла за спиной Фалька. Мужчины не посвящали меня в тактические замыслы, поэтому я не могла ничего добавить и ничем возразить. Окинув Дублин взглядом, я отметила, что стены теперь высокие и надежные. Ни одно войско не сумеет преодолеть их без серьезных потерь, и это утешало. На сей раз мы готовы к появлению врага у ворот.

Вскоре гонец добрался до площади. Это оказался одетый в лохмотья дряхлый старик, при ходьбе опирающийся на дубовый посох. Шехналл – та еще изворотливая лиса. Соглядатаи Бриана, наверняка не спускавшие глаз с ворот Дублина, вряд ли обратили внимание на убогого бедняка. А вот пошли Шехналл разодетого всадника, у короля Манстера наверняка возникли бы подозрения.

– Какие вести от короля Шехналла? – спросил Ситрик, как только старик дохромал до центра площади.

Вместо ответа тот широко распахнул рот и ткнул внутрь длинным грязным пальцем. От открывшегося зрелища у меня сжались внутренности. Во рту гонца не было ни единого зуба, а на месте языка чернел короткий обрубок. Он сунул руку под плащ, вынул пушистое перо и положил его на правую ладонь.

– Найди чернила и пергамент, – приказала я рабыне, стоящей рядом со мной, и повернулась к другой девице. – А ты принеси из моих покоев столик.

Первая рабыня тут же помчалась на рынок, а вторая по ступеням взлетела в королевские чертоги.

Мы молча ждали их возвращения. Старик устремил невидящий взор на море, чуть покачивался на легком ветру и, казалось, не замечал повисшего над площадью напряжения. Он сдвинулся с места, лишь когда рабыни поставили перед ним столик с письменными принадлежностями. Встав на колени, гонец окунул кончик пера в чернила.

– Умно, – заметила я достаточно громко, чтобы услышал сын. – Если бы его поймали разведчики Бриана, они не нашли бы никакого послания.

Ситрик даже не взглянул в ответ. В любой другой день я бы рассердилась, но сейчас не время давать волю подобным чувствам. Я знала, что у сына кипит кровь: он изнывает от желания сразиться с врагом. Его терпение стремительно иссякает, пока дряхлый старик карябает на пергаменте послание Шехналла.

Отложив перо, гонец откинулся назад. Ситрик выхватил пергамент и нахмурился пуще прежнего.

– Проклятая латынь! – Он всучил мне листок. – Что тут написано?

Я самодовольно ухмыльнулась:

– Как повезло, что мать велела священнику обучить меня языку Библии.

Воины Ситрика сурово смотрели, как я изучаю послание. Малморда и вовсе пылал от ярости: в те дни нам надлежало заниматься латынью вместе, но он неизменно находил дела поинтереснее.

– Вот уж действительно, – огрызнулся Ситрик. – Мне-то с матерью повезло меньше.

Настала моя очередь пропустить слова мимо ушей. Вместо этого я внимательно вчиталась в послание верховного короля. Наверное, это ошибка. Не может же Шехналл предлагать такое на самом деле?

– Ну, что там говорится? – прошипел Гилла.

– Шехналл хочет, чтобы ты вывел войско из Дублина и сразился с Брианом в долине Гленмама.

– Что? – У Гиллы отвисла челюсть. – А как же наши стены? Здесь мы можем продержаться в осаде целых пять месяцев. Зачем нам лишаться этого преимущества?

Я подняла пергамент чуть выше:

– Король Бриан направляется к Дублину и тоже рассчитывает взять его в осаду. Шехналл утверждает, что у вас получится застать его воинов врасплох. – Я взглянула на сына, по-прежнему устремившего взгляд за пределы городских стен. – У Бриана сейчас всего пятьсот человек, и, если вы выступите немедленно, Шехналл не успеет явиться с подкреплением.

Малморда скривил губы:

– Коварный ублюдок. Он хочет, чтобы мы перебили друг друга.

– Выбирай выражения при его гонце, – предупредила его.

– Клал я на гонца! – огрызнулся брат. – Пожалуй, перережу ему глотку – посмотрим, как это понравится Шехналлу.

На лице старика не дрогнул ни один мускул. Он неотрывно смотрел на море, словно безмозглое животное, не подозревающее, что очутилось на бойне. Возможно, он тоже понимал, что Малморда угрожает впустую. Или ему наплевать, умрет он или нет. Я сомневалась, что старики с отрубленными языками так уж сильно дорожат жизнью.

– Какой прок убивать гонца? – возразил Ситрик. – Нам нужно ответить Шехналлу.

– Посмотрел бы я на его рожу, когда он узнает, что мы останемся в городе, – ухмыльнулся Малморда.

Ситрик крепко обхватил рукоять меча и дважды стукнул по ней пальцами.

– Мы не остаемся. Мы сразимся с Брианом, как он и предложил.

– Не будь глупцом, – сказал Фальк, схватив Ситрика за руку. – Гилла и Малморда правы. Зачем лишаться преимущества? Мы сможем продержаться в стенах города долгие месяцы. Сейчас зима, и первая же сильная метель прикончит половину воинов Бриана.

– Оставшись в Дублине, мне не снискать благоволения богов, – ответил Ситрик. – Я чувствую, что наскучил им. Когда я спрятался за стенами города в прошлый раз, Шехналл одержал победу и отобрал у меня кольцо Тора. Я не собираюсь повторять ошибку.

Харальд оглушительно ударил кулаком по щиту.

– Я с тобой, брат. Все знают, что у Бриана на службе викинги-наемники. Если позволить ему осадить нас, они успеют доплыть до Ирландии. Бриан подождет нас под стенами, а викинги нападут с моря, и мы погибнем в этой волчьей пасти.

Малморда помрачнел. Харальд говорил на удивление здравые вещи, и осада уже не казалась брату такой легкой прогулкой, какой он воображал ее раньше.

– Что, испугался? – спросила я, дотронувшись до его плеча.

Малморда покачал головой, но судя по его покрасневшему лицу, я не ошиблась.

Я тоже боялась. Боялась, что сын погибнет. Боялась, что его армия потерпит крах и Малморда лишится отличной возможности избавиться от верховного короля Леа Мога. Он обещал, что скоро мы сотрем крепость потомков Туата Де Дананн с лица земли. Ждать этого «скоро» я больше не могла. Мое время подходило к концу.

– А ты что думаешь, мама? – обратился ко мне Ситрик. – У тебя же всегда есть свое мнение.

Я взяла его за руку. Мое сердце колотилось с такой силой, что дрожали ребра. Я не хотела, чтобы он покидал город. Я хотела, чтобы он остался со мной и поберег себя… Но если Ситрик стремится чего-то достичь, отсиживаться в Дублине нельзя.

– Ступай, но будь осторожен. Вальхалла подождет.

Я взглянула в глаза сына, горящие так ярко, что сразу стало понятно: я не переубедила бы его, даже имей на то желание.

– Живи, – добавила я. – Викингам не пристало сражаться в заранее проигранной битве. Если Шехналл явится слишком рано или ты почувствуешь, что он предаст тебя, немедленно отступай.

Ситрик погладил бороду.

– А ведь Олаф прав, – заметил он, пристально глядя на городские ворота. – Он говорил, что рано или поздно мне придется проявить себя в бою. Что же, этот час настал. Я больше не могу прятаться.

При упоминании о предателе у меня что-то сжалось внутри.

– Думай не об Олафе, а о собственной судьбе. – Я наклонилась и поцеловала сначала его клинок, а затем и обруч Амлафа. – Удачи, мой сын. Мой король.

Ситрик кивнул:

– Объявите воинам, что мы отправляемся в путь. Скажите, что боги на нашей стороне и мы застанем врага врасплох.

Фальк, Харальд, Гилла и Малморда разошлись по площади, чтобы передать эти слова воинам.

Сам Ситрик направился в чертоги и жестом позвал меня за собой. Я ускорила шаг, радуясь, что у нас появится возможность поговорить с глазу на глаз. Сын прошел через тронный зал в свои покои, склонился над колыбелью и погладил волосы Эдизии.

– Такая красивая, – сказала я, глядя на рыжие кудри внучки.

– Почему ты мне солгала? – спросил сын, не сводя с нее взгляда.

Так вот в чем дело.

Я склонила голову набок:

– О чем солгала?

– Я спросил у Фалька, что случилось с Онгвен. Он повторил твою историю слово в слово.

– Ну разумеется.

Ситрик искоса взглянул на меня:

– Видишь ли, я никогда не знаю наверняка, говоришь ли правду ты, зато сразу чувствую, когда лжет Фальк. – Он понизил голос до шепота: – Что с ней случилось на самом деле?

– Как я и сказала, она покинула Дублин по собственной воле.

– Я ее любил, а она любила нас с дочерью. Она бы никогда так не поступила.

Я сердито и тяжело вздохнула: сложно поверить, что такой умный мужчина иногда бывает настолько тупым.

– Онгвен тебя не любила, Ситрик. Она обычная шлюха, которую привлекли твое золото и могущество. – Подцепив пальцем подбородок сына, я заставила его посмотреть мне в глаза. – Ты же знаешь, что такое настоящая любовь. Ума не приложу, как ты мог купиться на ее уловки.

Ситрик отвел мою руку в сторону:

– Нет, я не знаю, что такое настоящая любовь.

– Еще как знаешь. Я тебя люблю.

– Нет, не любишь, – горько рассмеялся он. – Ты любишь мою любовь к тебе. А это совсем другое.

Я опустилась на корточки рядом с ним.

– Я понимаю, что ты злишься из-за Онгвен, но пора перестать обвинять во всем меня. Я ее не выгоняла. Я даже удостоила ее честью сидеть рядом со мной на тинге, как твою жену.

Ладонь Ситрик крепче охватила рукоять меча. Второй рукой он погладил бороду, глядя на золотой обруч, а затем медленно снял его с запястья.

– Передай его Эдизии.

– Нет. Сам передашь, когда вернешься.

– Если вернусь.

Я изо всех сил влепила ему оглушительную пощечину.

– Прекрати!

Ситрик изумленно поглядел на меня.

– Через несколько минут ты выведешь войско из Дублина, чтобы расправиться с королем Леа Мога. Перестань проливать слезы над безмозглой шлюшкой и веди себя как подобает королю. – Схватив обруч пальцами, я прижала его к груди сына. – Перед смертью Амлаф пожелал, чтобы я отдала его тебе. Если снимешь его еще раз, опорочишь память отца.

Я вылетела из его покоев и умчалась в собственную спальню, чтобы не выпалить ничего больше. Неприкрытая правда об Онгвен сейчас лишь надломит Ситрика. Пусть лучше думает, что однажды сумеет разыскать ее, чем воображает холодное разбухшее от воды тело на дне Ирландского моря. Очень скоро гнев пригодится ему куда больше, чем скорбь.

Только когда протрубили в рог, я встала с кровати и снова вышла на улицу.

К воротам я направилась с самым безмятежным видом, на который только была способна. Ситрик сидел верхом на коне во главе войска. По левую руку от него при полном боевом одеянии стояли Харальд, Гилла и Фальк, а по правую – Малморда на молодом сером жеребце.

Я остановилась рядом с Фриггой и ее дочерьми, которые провожали Харальда безудержными рыданиями. Не обращая на них внимания, я помахала воинам рукой.

– Удачи! – вскричала я, когда открылись ворота. – Женщины Дублина желают вам успеха. Мы станем молиться, чтобы ваши секиры не знали промаха, а клинки не тупились.

Остальные женщины, собравшиеся у ворот, склонили головы и тоже зашептали благословения холодному вечернему ветру. Внимая им, Ситрик кивал, а затем воздел меч над головой.

– Воины Дублина и Ленстера! – воззвал он. – Пора вновь стать хозяевами своей судьбы. Пора избавиться от гнета ирландских королей, помыкающих нами. Бриан Бору идет на наш город, но мы не станем отсиживаться за стенами. Мы встретим его на поле боя, и еще до заката обагрим траву манстерской кровью!

И мужчины, и женщины прославляли короля и выкрикивали благословения, пока воины покидали город. Я смотрела, как они пересекают равнины, окружающие Дублин, и бесследно исчезают на горизонте, где высились западные леса.

Я так хотела отправиться с ними. Я проявила бы себя на поле боя не хуже многих воинов, следовавших за Ситриком.

Но женщинам уготован иной удел.

Ждать, волноваться и проклинать неспешную поступь времени.