Текст книги "Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами"

Получается, что прыжок со «Стратосферы» окончательно стер все следы моего затянувшегося похмелья. И когда мы вновь поднимаемся на крышу – на сей раз в ресторан, я испытываю голод и эйфорию. Мне все по плечу. Заказываю половину меню, а потом открываю винную карту. Она маняще переливается в отблесках света, пока я решаю, чем бы залить баки.

Зловредная семерка

Со времен ранней Античности многочисленные ораторы составляли классификации пьяниц. Зачем – неизвестно. Томас Нэш, театральный деятель елизаветинской эпохи, в своем памфлете «Мольба к черту Пирса Безгрошового», памятуя о том, что людей испокон веку сравнивают с животными, приводит список из восьми основных типов: пьяная обезьяна, которой всегда весело; пьяный лев, который всегда лезет в драку; пьяная свинья – неопрятная туша; пьяный баран, тот еще всезнайка; пьяный плакса – не животное, а просто сентиментальный нытик; пьяный Мартин – какой-то парень по имени Мартин, который пьет до тех пор, пока не протрезвеет; пьяный козел – сплошная похоть; и пьяная лиса, довериться которой может только дурак.

На основе двадцатилетнего опыта, теперь превратившегося в исследование, я пришел к выводу, что видов похмелья не меньше. Наряду со многим другим это объясняет, почему писать о похмелье – предприятие столь же сомнительное, как и попытки его вылечить. Держа все это в голове и с трудом держа голову, я попытался выделить несколько понятных категорий похмелья. Я назвал их «зловредной семеркой»[27]27
  По аналогии с «Великолепной семеркой», классическим американским вестерном 1960 года.


[Закрыть] – хотя три из них в действительности типы скорее положительные.

Однако реальное похмелье, перед которым едины и ушатанный на родео ковбой, протискивающийся вместе с быком из загона, и хваткий писатель, захлебнувшийся в метафорах, – это, как правило, сразу два состояния из перечисленных, которые с разбегу налетают на другие, прежде чем рассыпаться на опилки. Здесь сошлось все: несовершенная природа лекарственной терапии, всевозможные списки и родео в любом его проявлении. Не буду больше ходить вокруг да около; итак, вот она, «зловредная семерка» с моими рекомендациями по исцелению.

1. Тварь ползучая

Даже если в жизни вы не сделали ни глотка алкоголя, этот тип знаком вам из первой главы. Тварь ползучая наблюдает за тобой из угла, пока ты просыпаешься, чувствуя себя на удивление хорошо. Она проводит с тобой утро в ожидании идеального момента (например, когда ты сидишь в лимузине против хода) и только тогда наносит удар: прыгает на спину, вгрызается в почки, обвивает шею своим длинным хвостом и запускает его в горло. Ты давишься и трясешься, пытаясь высвободиться, но хватка от этого только усиливается. Остается только сдаться. Надо обмякнуть, очистить мысли и кишечник, выпить кокосовой воды и забраться обратно в постель. Как только ты снова уснешь, тварь отползет.

2. Тысяча приставучих прилипал

Этот вид похмелья я назвал в честь знатного пьяницы капитана Хэддока[28]28
  Капитан Хэддок – персонаж серии комиксов «Приключения Тинтина» бельгийского художника Эрже, капитан корабля дальнего плавания, лучший друг главного героя Тинтина. – Прим. пер.


[Закрыть], что не делает ему чести. Капитан известен как соратник Тинтина – этого подозрительно непьющего репортера середины прошлого столетия. Тысяча приставучих прилипал – это постоянная раздражительность: ты только проснулся, а она уже с тобой и пристает на весь день. Даже после сна отдохнувшим ты себя не чувствуешь. Ты измотан, вспыльчив, и внутри будто кошки скребут. Хэддок был отважным и великодушным, однако и он мог взорваться, особенно по утрам: «Тысяча приставучих прилипал!» – ревел он, ударив палец ноги или случайно глотнув воды вместо рома. Утихомирить прилипал можно только тарелкой маринованной селедки или новым приключением.

3. Боец

Так называется и похмелье, и его носитель. Это звание ты получаешь, когда выходишь один на один с похмельем без права на отступление. Условия поединка могут быть простыми, но и весьма изнурительными – например, когда надо продержаться целый день на работе, и приложенные к этому усилия лишь вызывают цепочку новых неприятных симптомов. Или как у Джона Маклейна в третьем «Крепком орешке», когда твой запой прерывает психопат-бомбист с немецким акцентом, все вокруг взрывается, а тебе даже не найти аспирина. Или если ты Дэвид «Бумер» Уэллс и только что провел пятнадцатую совершенную игру[29]29
  В бейсболе совершенная игра (англ. Perfect game) подразумевает, что питчер (или питчеры) команды одерживает победу, проведя на горке не менее девяти иннингов и не пропустив на базу ни одного соперника. В 1998 году Дэвид Уэллс провел совершенную игру за «Нью-Йорк Янкиз», вторую в истории команды.


[Закрыть] за всю историю Главной лиги бейсбола. Бойцу необходимо ощущение миссии, а также ее невыполнимости. Могут потребоваться амфетамины.

4. Бурильщик

Бурильщик – та еще дрянь. Он любит засесть поглубже. Если приставучие прилипалы действуют вам на нервы, оставаясь у поверхности, то бурильщик проникает вглубь. И чем дольше, тем глубже он вгрызается – в голову, в сердце, в желудок и в душу. Он высасывает все ваше существо, паразитирует на теле и душе, лишает вас сил, отъедает по кусочку. Увлекаться опохмелом в этом состоянии, пожалуй, не стоит; бурильщик только набухает от новых порций выпивки, оттягивается и упивается, набирается сил, пока вы чахнете. Если уж он оказался внутри, бурильщику сложно противодействовать – разве что прыгнуть со «Стратосферы». Высоту он «любит» примерно так же, как адреналин. Нанесите удар по организму хозяина, и, возможно, вам удастся избавиться от зловредного паразита.

5. Лихорадка Джонни Фивера

Эта бесконечно длящаяся форма похмелья производит сильное впечатление, а названа в честь главного беспрестанно вштыренного персонажа современной истории. За восемьдесят восемь эпизодов сериала «Радио Цинциннати» диджей Джонни Фивер стал известен под двум причинам: он никогда не ставил хиты и всегда был с похмелья[30]30
  В данном случае похмелье следует понимать широко: бывший хиппи, по глупости лишившийся работы на крупной радиостанции, Джонни Фивер (fever – «лихорадка») постоянно курил марихуану и отпаивал себя кофе, из-за чего почти не спал.


[Закрыть]. Лихорадка Джонни Фивера знакома только настоящим добродушным пьяницам (не путать с алкоголиками, упивающимися жалостью к себе); это и почетный знак, и вечное проклятие. Чтоб ее заработать, необходимо следовать предначертаниям судьбы, в том числе никогда толком не трезветь. Среди носителей такой лихорадки – Уинстон Черчилль, Чарльз Буковски и Кит Ричардс. Лихорадка Джонни Фивера невозможна без опохмела, но не для избавления от похмелья, а чтобы шоу продолжалось.

6. Сияние

Едва проснувшись, ты чувствуешь, словно от тебя исходит слабое сияние – ощущения приглушены, и это парадоксальным образом открывает сердце всякому наитию, которое нашептывает мир. Редкостный подарок для художников, философов и изобретателей, Сияние – это своего рода проспиртованная муза, которую трудно подманить, а если она все же снисходит, ее зачастую игнорируют. Секрет в том, чтобы выпить изрядно, но не чересчур и не иметь наутро никаких дел. Никто толком не знает, как это работает, но если это работает, ты становишься поддатым лозоходом, отлавливающим капельки вдохновения, которые плавают вокруг в дымке дневного света. Тот, кто научился узнавать и даже воссоздавать это ощущение, частенько напивается по вечерам, маниакально соблюдая дозу, в надежде на творческое озарение поутру. Вот почему некоторые пропойцы-писаки от Хемингуэя до Хитченса, от Дороти Паркер до моего отца неожиданным образом наиболее продуктивно работают рано утром. Не вижу ни одной причины лечить этот тип похмелья.

7. Полное Изнеможение

Серьезная вещь – единственный известный пример полупредумышленного самоистязания, который существует в природе. Полное Изнеможение – это когда возникает чувство, что ты сейчас умрешь, хотя на самом деле нет. Когда ты жаждешь смерти, даже если хочешь жить. Это не просто Изнеможение (его типы вы, вероятно, испытывали, однако они не требуют разделения на категории, так как относятся к «очень тяжелому похмелью»). Полное Изнеможение – это комбинация самых ужасных физических и метафизических проявлений похмелья с абсолютной слабостью, подлинным крахом и истинно космическим хаосом. Моча и рвота – перед нами Изнеможение. Кровь, экскременты, душа уходит в штопор – речь идет о Полном Изнеможении, которое часто приводит в больницу, тюрьму, армию, организованную преступную группу, религиозную секту, а иногда даже в клинику реабилитации при вмешательстве свойственников. Полное Изнеможение может в корне изменить вашу жизнь. А может и не изменить. Если вы испытываете его так часто, что уже сбились со счета, желаю вам всего наилучшего и, быть может, лихорадку Фивера для разнообразия.

Что происходит над Вегасом (когда приходит доктор)

Развалившись на гигантской пурпурной оттоманке в своем новом номере, я наблюдаю самые тошнотворные американские горки в мире и жду похмельного доктора. Я видел его фото, читал его тексты, брал интервью у его коллег в «Похмельном раю» и даже общался с ним по телефону, но все еще не уверен, чего ожидать.

«Стоит ли терять целый день отпуска только потому, что бармен переусердствовал накануне? – спрашивает доктор Бёрк на своем веб-сайте. – Я говорю: НЕТ. Моя методика лечения позволяет вытащить вас из полубессознательного, унитазообнимательного, костедробительного похмелья. И сорока пяти минут не пройдет, как вы почувствуете, что готовы покорять мир. Вот он, прорыв в медицине, способный решить важнейшую проблему любителей вечеринок и тех, кто просто хорошо проводит время… особенно здесь, в Вегасе».

Текст сопровождают фотографии, больше всего похожие на кадры из рекламы медицинской клиники, а точнее – снимки начавшего актерскую карьеру чемпиона по серфингу, который пробуется на роль доктора Бёрка в мыльной опере. Может, его длинные белокурые волосы, как и тексты на сайте, – это продуманная ирония, а может, все на полном серьезе; поди пойми. Его сотрудники описывают его как «гения», «эдакого гения» и «кого-то вроде гения». Я бы не удивился, узнав, что он принадлежит к Церкви сайентологии.

Как написано в его же пресс-релизе: «Первый врач в Соединенных Штатах, официально посвятивший себя и изучению вейсалгии, как на медицинском языке принято называть похмелье… Медицина до сих пор не уделяла должного внимания вейсалгии, но пора остановить этот швах!»

Слово «вейсалгия» вошло в употребление у врачей недавно, и происходит оно от норвежского kveis, что означает «неловкость после невоздержанности». Но что меня поражает до глубины души, пока я лежу на пурпурной оттоманке с захлопнутыми наглухо глазами, так это слово «швах». Оно практически звукоподражательное. Забудь про похмелье, теперь это зовется швахом! Как ты себя чувствуешь? О-о-о-о, вот же меня швахнуло…

И тут в дверь постучали.

Доктор Бёрк оказался человеком ровно таким, как я себе представлял, и даже больше. У него идеально чистый халат цвета моей оттоманки, золотые локоны сложились в нимб, как у Хи-Мена[31]31
  Герой мультсериала 1980-х, позднее адаптированного в фильм «Повелители вселенной» с Дольфом Лундгреном в главной роли.


[Закрыть]. У него диплом бакалавра по античной истории и искусству. Он выглядит серьезно, но при этом легок в общении, не хохмит, говорит без иронии, и лишь иногда в голосе слышны тихие нотки назидательности.

Он устанавливает стойку для капельницы и произносит голосом, похожим на лед, тающий в стакане виргинского бурбона: «В прошлый раз вы, похоже, приняли значительную дозу алкоголя. – Из-за совершенной симметричности его приятного лица внимание рассеивается. – Если бы вы тогда выждали достаточное время и были с похмелья, а не в состоянии опьянения, думаю, все равно понадобились бы два пакета с раствором – а времени у нас, учитывая ваш плотный график, хватило только на один».

«Прошу прощения», – говорю я. И это не просто слова. Я прошу прощения за свои небритые щеки, налитые кровью глаза и непарные носки, за писательское телосложение, низкий зарплатный потенциал, недисциплинированность и вредные привычки, и особенно за асимметричность моей дурацкой покаянной физиономии.

– Как самочувствие? – спрашивает доктор Бёрк.

– Похмельное, – выпаливаю я, как будто выбрасываю белый флаг. Наверное, это и есть его чудодейственная терапия: исцеляет уже то, что находишься рядом с ним, исцеляет само общество доктора Бёрка – такого ухоженного, такого подтянутого, ведущего такой здоровый образ жизни. На контрасте ощущаешь всю глубину своего падения, и другого пути нет – только вверх.

– Сколько вы вчера выпили?

– Только половину от позавчерашнего, – отвечаю я, хотя не очень уверен в своей оценке.

Из своего чемодана на колесиках он достает два пакета с раствором и начинает вешать первый на стойку. Это все тот же коктейль Майерса. «Мы постараемся прокапать оба», – говорит он, прокалывая мою руку.

Содержимое пакета начинает поступать, и теперь Бёрк готовит кислородную маску.

Никакого осуждения в нем не видно, но я чувствую, что должен постоять за себя. «Едва ли я первый, кто прибегает к вашим услугам скорее еще пьяным, нежели с похмелья».

«Пожалуй, не первый», – говорит доктор Бёрк, прилаживая маску мне на лицо. И начинает неспешное повествование, растягивая на аристократический манер слова. Звонит пациент, в диком возбуждении, говорить толком уже не в состоянии. Друзья слишком много выпили и попали в обезьянник, а ему так плохо, что он не может их оттуда забрать.

«И представьте себе, тут мне в голову приходит одна мысль, – говорит доктор Бёрк, – всякое, думаю, случается, и спрашиваю его на всякий случай: „Сэр, вы сейчас за рулем?“»

Так оно и оказалось. Доктор, конечно, проследил, чтоб он доехал до ближайшей парковки, и уговорил его там поспать. «Позвоните, как проснетесь», – говорит он, и тот делает, как сказано. А потом его забирают и приводят в порядок.

«В два счета на ноги поставили, – говорит доктор Бёрк, – и никто не пострадал».

Не считая пьяной езды, история эта вроде не имеет ко мне никакого отношения. Нос примостился в маске, кислород поступает исправно, а я просто делаю свою работу – хотя по-хорошему сейчас самое время спросить, что же это за работа такая. Внештатный автор, который пьет и пишет о похмелье, – занятие как минимум сомнительное. И испытания нешуточные. Например:

Похмелье само по себе. Вне зависимости от цели, что бы ни происходило, трудно найти в себе силы и средства, чтобы выведывать, доискиваться и ставить под сомнение слова интервьюируемого на сколько-нибудь достойном уровне, когда ты так страдаешь с перепоя.

Кислородная маска. Интервью с похмелья – всегда тяжелая задача. Поддерживать интерес – это отдельное испытание, а пытаясь сконцентрироваться, чувствуешь себя так, будто проглотил муху; пластиковая маска на лице процесс отнюдь не облегчает.

Единственный и неповторимый похмельный доктор. Он – чудо из чудес: уверенный, уютный, симметричный, с безупречной кожей, весь такой правильный, что справедливо задаешься вопросом: а бывало ли у него когда-нибудь похмелье? Я стягиваю маску и спрашиваю.

– Я любил красное вино и ненавидел, – отвечает доктор Бёрк, почти сочинив по ходу хайку. – Я был президентом Общества любителей бордо Лас-Вегаса и каждое утро просыпался с головной болью… Вот тогда-то я и понял: нужно что-то делать.

С тех пор как вдохновленный бордо доктор Бёрк создал свой бизнес, индустрия похмелья расширилась, словно кровеносные сосуды в глазном яблоке пьяницы. Доктор связывает это с тремя ключевыми факторами влияния на американцев: экономическими страхами, одержимостью здоровьем и Голливудом. В данном случае «идеальный шторм»[32]32
  Выражение, обозначающее особенно свирепую бурю или, шире, тяжелую ситуацию, возникшую в результате сложения нескольких неблагоприятных факторов. Вошло в обиход после появления одноименной книги, в которой буре способствовали три равнозначных фактора.


[Закрыть] сложился из двух исследований и одного фильма. В первом исследовании говорилось, что похмелье обходится экономике США в 150 миллиардов долларов в год. Авторы второго исследования сделали вывод, что травы и экстракты, особенно опунция, могут облегчить некоторые симптомы похмелья. А затем «Мальчишник в Вегасе» стал самой кассовой взрослой комедией всех времен. В течение года все лавки и магазины в Северной Америке наполнились маленькими бутылочками разнообразных снадобий от похмелья.

– Все части «Мальчишника в Вегасе» очень благотворно повлияли на Лас-Вегас и похмельную индустрию, – говорит доктор Бёрк, устанавливая на стойку второй пакет с раствором. – Говорят, что третья – последняя, и это печально. Но я уверен, что люди все равно будут страдать от похмелья.

Киваю в знак согласия. Доктор Бёрк налаживает капельницу и заводит новую историю. Лечили они как-то одного парня, а он продолжал жаловаться на тошноту. У него в анамнезе был тяжелый кислотный рефлюкс, поэтому, чтобы обезопасить себя, доктор Бёрк отослал его в приемное отделение больницы. Там ему сделали гастроскопию (как у них это принято) и нашли у него в пищеводе кусок стейка. Но это еще не всё. Оказывается, годом раньше, живя в отдаленных краях, парень пошел к врачу с той же жалобой на тошноту. И этот врач принял застрявший рибай за рак в терминальной стадии и дал парню три месяца жизни. С тех пор тот не просыхал.

– Показательный случай, – говорит доктор Бёрк, покачивая безупречной головой.

– Это точно, – вторю на все согласный я. Наверное, мне следовало бы задать еще несколько вопросов, но я предпочитаю расслабиться и плыть по течению, омываемый кислородом, витаминами, электролитами и мягким светом. Я знаю, что скоро меня ждет восхождение на гору по невадской жаре, а потом мне придется махнуть с этой горы, затем полететь на вертолете и опять напиться. После трех дней в Городе Грехов я изможден и страдаю от недосыпа. Но в целом прямо сейчас мне почти хорошо. И это заслуга доктора Бёрка.

Я откидываюсь на пурпурную оттоманку, прикрываю глаза и дышу.

Второй перерыв
В плену у отвращения, или Как стращал Плиний

Мой отец – человек крайностей. Не зная полутонов, он мечется между безудержным гедонизмом и спартанским самобичеванием. Он большой любитель принять на грудь, а раньше еще и выкуривал по две пачки в день. Годами его главным достижением оставались четыре с половиной часа без курева, когда он бежал свой первый в жизни марафон. Но надо отдать ему должное – практически все мое детство он пытался бросить курить.

Чего он только не перепробовал: клеил пластыри и жевал жвачку, обращался к гуру и к целителям; когда это не помогло, кто-то подбросил ему идею Банки с окурками. Он постоянно носил ее с собой, и полбанки было заполнено мутной бурой водой с бычками. Помню даже шнур, на котором банка держалась на его шее, походя на огромный хлюпающий амулет. Каждый раз, когда отца тянуло посмолить, он открывал Банку, прижимался к ней лицом и вдыхал дозу никотиновой жижи. Только после этого разрешалось затянуться и, выкурив сигарету, бросить в банку новый окурок.

«Терапия отвращения![33]33
  Аверсивная терапия направлена на то, чтобы вызвать у пациента отвращение к тому, что составляет его пагубную привычку.


[Закрыть]» – жизнерадостно сообщал отец, и от вращения банки в его руках содержимое ее быстро густело, а мы с сестрами, с ужасом наблюдая за этими манипуляциями, еле сдерживали тошноту. Отец божится, что у него никогда не было похмелья, и все-таки казалось, что по-настоящему банка начинала действовать, лишь когда он перебирал накануне. Даже страсть отца к курению с трудом могла перевесить эффект от столь продвинутой терапии.

В конце концов он бросил курить, но я не припоминаю, чтобы он пытался бросить пить. Во времена моего отца похмелье – ощущал он его или нет – считалось неизбежным сдерживающим фактором. То есть похмелье тоже можно было рассматривать как терапию отвращения, придуманную самой матушкой-природой.

В журнале Американской медицинской ассоциации доктор Майкл М. Миллер так описывает лечение алкоголизма гипнозом: «В большинстве случаев я просто усиливаю чувство неприятия, отвращения и тяжелого похмелья, фактически заставляя пациента пережить его наихудшее похмельное состояние».

Конечно, между средством от похмелья и аверсивной терапией лежит пропасть. Первое предназначено, чтобы вывести пациента из состояния похмелья, а вторая использует похмелье против страдальца, усиливая симптомы в попытке избавить его от предполагаемой патологической зависимости. Однако именно эта разница случайно или патологически намеренно игнорируется авторами немногочисленных современных ревю о похмелье. Я имею в виду «Книгу похмелья» Клемента Фрейда (1980), «Флойд о похмелье» Кита Флойда (1990) и «Гнев гроздьев, или Похмельный помощник» Энди Топера (1996)[34]34
  «Hangovers by Clement Freud» (1980), «Floyd on Hangovers by Keith Floyd» (1990), «The Wrath of Grapes – or the Hangover Companion by Andy Toper» (1996).


[Закрыть].

Каждое из этих коротеньких, хотя по-своему информативных и занимательных произведений обращается к Плинию Старшему как автору наиболее раннего и наиболее полного собрания рецептов от похмелья. Но тут такое дело: Плиний был автором наиболее ранних и наиболее полных собраний более или менее всего. Его «Естественная история» считается первой энциклопедией, в которой собрано все человеческое знание, от траектории движения планет и брачных танцев насекомых до всевозможных видов пойла.

Понадобилось маниакальное стремление найти и описать каждый известный аспект действительности, чтобы похмелье хоть ненадолго стало предметом исследования. Непьющий Плиний каталогизировал последствия злоупотребления алкоголем с присущей ему беспощадностью: «От запойного пьянства лицо бледнеет, щеки обвисают, глаза воспаляются, а руки трясутся, проливая содержимое наполненных сосудов. Заслуженным наказанием становятся также беспокойные ночи и бессонница».

По сей день сложно отыскать исторический труд по теме без отсылок к Плинию, тем более когда речь заходит о способах исцеления. В главе о древних лекарственных средствах Клемент Фрейд предлагает такой список:

совиные яйца в вине (Плиний);

кефаль, забитая в красном вине (Плиний);

два угря, задушенных в вине (Плиний).

Десятилетие спустя Флойд копнет чуть глубже: «[Плиний] считал, что лучше предупредить недуг, чем лечить его, а воздействие винных паров можно нивелировать, если облачиться в пурпурную тогу и пить из инкрустированного аметистами кубка… Тем же, кто страждет поутру, Плиний рекомендовал на завтрак совиные яйца всмятку. А если похмелье не отступало, он советовал отведать тушеного угря».

Позднее Топер сделает обобщение, похоже на рецепт: «В одной из работ[Плиний] утверждает, что избежать похмелья можно, если в ночь после тяжкой попойки надеть ожерелье из пучков петрушки; а вылечить утренний бодун – проглотив два сырых совиных яйца в вине».

Однако найти все это «в одной из работ» – задача не из простых, учитывая, что наследие Плиния оценивается примерно в 160 томов. На поверку же выходит, что ни один из перечисленных рецептов в его книгах не содержится; даже наоборот.

В том, например, что касается пурпурных тог и аметиста, Плиний в действительности написал следующее: «Чародеи утверждают, что аметист не дает опьянеть, – это неверно». Получается, что всех умерщвленных в вине морских тварей на самом деле прописывали при лечении отвращением. Это были своего рода древние вариации на тему отцовской мутной банки, но работали они не против курения, а против пьянства. «Забитая в вине барабулька, керчак или пара угрей, а также подгнивший в вине морской виноград вызывают неприязнь у тех, кто выпил сверх меры». То же касается совиных яиц: «Залитые вином на три дня совиные яйца вызывают у пьяниц отвращение к вину».

Но тут сработало нечто вроде эффекта «испорченного телефона», который характерен для публицистики: похоже, каждый из упомянутых нами немногочисленных похмельных исследователей упустил из виду вторую часть уравнения. Поэтому «рецепты» Плиния снискали такую популярность и превратились в расхожее клише. Даже блистательная Барбара Холланд[35]35
  Американская писательница, выступавшая в защиту употребления алкоголя, жирной пищи и курения, ссылается на этот метод избавления от похмелья в своей книге «Joy of Drinking, Bloomsbury» (2007).


[Закрыть] пишет, что «римский мудрец Плиний Старший рекомендовал наутро выпить два сырых совиных яйца». А ведь никаких подтверждений этому не существует.

Видимо, только Клемент Фрейд приблизился к истине, пояснив обратный для выпивохи эффект от «рецептов» Плиния: «Подразумевалось, что все эти средства нужно принимать вместе с вином. Было бы правильнее охарактеризовать их как опохмел, изрядно сдобренный неожиданными вкусовыми оттенками».