Текст книги "Сложенный веер (сборник)"

Алиссия Ковальская, действительный член Звездного совета

Вот и всё. Не успел Краснов заговорить о возможном военном вмешательстве Конфедерации, лорд-канцлер стал как шелковый. Перестал валять дурака и на счет «три» согласился на полный и безоговорочный вывод войск (в среду к полуночи на Локсии не должно остаться ни одного аккалаба). Вроде бы, даже не собирается нас травить, чтобы утешиться. Королева подписала.

Восторженные локсиане приглашают Земное посольство. Нет-нет, не Конфедерацию, а именно Землю, мы ведь так обязаны, так обязаны… Краснов чуть не лопнул от пафоса. Звездный совет уже дал добро. Миссия на Аккалабат автоматически превращается во временное представительство на Локсии.

Всеобщее ликование, все пляшут и поют. Кроме нее, Лисс, и капитана Гарика, разумеется. У капитана свои причины, у Лисс – стойкое нежелание торчать на Локсии. (Она вообще не любит планеты-уродцы, где медиевальное и техномедийное перемешаны в винегрет. «Натаскают к себе лазерных пушек, мартышки неотесанные, и лыбятся, как дикарь на консервную банку», – ругается она про себя.) Плюс каменная спина верховного главнокомандующего Аккалабата перед глазами. Дипломатический протокол лорд Дар-Халем в гробу видел. Он не расположен общаться с теми, кто шантажирует Империю лазерными пушками.

– Лорд Дар-Халем! (На заключительной аудиенции у королевы.)

– Извините, леди, я занят.

– Хьелль! (Запыхавшаяся Лисс нагоняет черную фигуру в арочном переходе к дворцовой библиотеке.)

– Я. Не. Хочу. Говорить. С. Тобой.

– Пожалуйста!

– Иди к Чахи, – произносится с чувством.

– Ты…

– А я… – сдерживаемая ярость прорывается наружу, такого выражения на этом длинноносом лице, почти вплотную к ней наклонившемся, она еще никогда не видела. – Я, с Вашего позволения, пойду решать, что мне теперь делать со своей жизнью.

Полы орада больно хлещут Лисс по бокам, когда Хьелль разворачивается и уходит. Но внутри еще больнее. Лисс понимает, что дело тут не в уязвленной гордости: его, непобедимого маршала Аккалабата, вынудили отступить.

Это бы Хьелль ей простил. Он не прощает того растерянно-безнадежного выражения, которое на один миг промелькнуло в глазах лорд-канцлера, когда тот, вручив Краснову документ, подписанный королевой, отступил в сторону. Краснов в это время на лорд-канцлера не смотрел. Он, как и все присутствующие, наблюдал за торжественным восшествием в зал послов Локсии. Только Лисс видела, как лорд Дар-Эсиль, уступая место новым участникам дипломатического ритуала, оказался на одной линии с маршалом и глазами искал его взгляд.

Лорд Дар-Халем, который всё время церемонии смотрел в окно, как будто в облаках происходило нечто более интересное, словно почувствовав молчаливый призыв канцлера, обернулся, скривил презрительно губы. Темные глаза за плотной занавеской ресниц, брови нахмурены. И лукавый лорд-канцлер сжался на какое-то мгновение, извиняющеся моргнул, потянулся чуть заметно всем телом, словно желая что-то сказать… Но верховный главнокомандующий Ее Величества уже снова повернулся к окну.

На заключительную церемонию на радостях были приглашены даже спецназовцы во главе с Тоном. Закутанные в черные плащи дары и обтянутые пуленепробиваемым камуфляжем десантники пялились друг на друга, как дети. Хорошо вооруженные и тактически подкованные казаки-разбойники. Что у одних, что у других в глазах застыло непонимание: как это может воевать? Держать оборону, ковать победу, быть надежным оплотом родины и т. п.

Никакая мышечная реакция и – без крыльев! У них же нет крыльев, спаси нас всех, прекрасная Лулулла! На лицах даров Аккалабата работа мысли читалась неподъемная: элитные части Конфедерации не способны оторваться от земли без помощи технических средств. С физической неполноценностью землян-дипломатов натасканные лорд-канцлером придворные дары как-то свыклись, но военные без крыльев – это было ни на что не похоже. Мнение, что лорд-канцлер, вероятно, несколько поторопился с уступками, витало в кулуарах.

Тоновы десантники тоже не отставали – ни по части интенсивной работы мозга, ни по части недоуменных взглядов. Дары были посдержаннее, откровенной иронии себе не позволяли, зато «наши» изгалялись вовсю. («Хорошо, что большинство даров не говорит по-конфедератски, а трансляторы здесь не в ходу», – подумала Лисс.) Ладно, хочется им махать мечами, когда в неделе полета, на Когнате, можно купить за камушки, которые у этих чудаков в ушах и на пальцах, вполне приличные скорчеры и парализаторы… ладно, охота им путаться в бесформенных балахонах а-ля чехол для доисторического мотоцикла… у всех свои недостатки. Но какого хрена махать мечами, распустив при этом до плеч, а то и до задницы девичьи косы? Это же верх неэргономичности. Одни под челками своими доподбородочными ничего не видят, другие – занавесились, как чердак паутиной, космами, переброшенными на грудь, третьи —…жуть жуткая.

Тетка-снайпер из Звездного совета покосилась строго и объяснила, что это обычай, что, мол, следование традиции для них важнее удобства, что удобство вообще, в современном понимании этого слова, дары считают категорией низменной и о нем редко задумываются. Живут другими интересами. Спецназовцы разъяснение покорно выслушали, но понять не смогли. За исключением аппанцев, которые, хотя в общем обсуждении участвовали, но в нежелании лордов прикупить по мировым ценам парализаторов и лазерных пушек ничего странного не видели. «Им, наверное, не нужно», – ситуация аппанцам представлялась абсолютно недвусмысленной. Хорошая планета. Лисс Аппу любила.

А вот к драгоценностям была совсем равнодушна. Предпочла бы пару томиков из королевской библиотеки. Компактный сканер приказал долго жить, не вынеся свалившейся на него тяжкой доли. Тем не менее, роскошный футляр с ожерельем и диадемой из рук лорда-канцлера приняла со всеми изощренностями аккалабатского церемониала. Лорды одобрительно переглянулись.

«Еще бы я вам не нравилась», – мрачно пробормотала Лисс, задом пятясь на свое место и переставляя ноги ровно в такт словам хранителя храма прекрасной Лулуллы пожилого толстопуза Дар-Фалько, провозглашавшего ей здравицу «под неусыпным взором зеленых лун Аккалабата». «Умение целенаправленно и ритмично пятиться – это первый семестр второго курса. Без этого умения делать тебе нечего у трона никакого монарха в этой Вселенной. Монархи и их высшие сановники обожают, чтобы от них удалялись в полупоклоне попой вперед, к выходу. Чему тебе, господин Краснов, никогда не научиться», – раздраженно резюмировала Лисс, наблюдая явление посла Краснова лорд-канцлеру.

Церемония, на взгляд Лисс, затягивалась. Окна почему-то были закрыты, и в зале становилось нечем дышать. Упитанный, с бычьей шеей хранитель храма даже порозовел настолько, насколько на это способны лорды Аккалабата. Он тоже явно тяготился придворным функционалом и, судя по тем взорам, которые высокородный Дар-Фалько бросал в сторону двери, подумывал о том, чтобы сбежать. Некоторые из молодых даров позевывали, спецназовцы переминались с ноги на ногу. Лорд-канцлер казался сделанным из железа. Каждому члену делегации вручал подарок, каждому говорил речь, выслушивал ответную, произносил этикетную формулу прощания и с неумолимой жестокостью предоставлял заключительное слово изнывающему дару Фалько. Тот тосковал уже откровенно.

– Глубокоуважаемый посол Краснов!

«Так, а это что еще за дипломатические новости? Уже всёёёёёёё! – внутренне возопила Лисс. – Мы уже кончились. В смысле члены делегации. Нас больше нет. Пусти воздухом подышать!»

Оживившийся было хранитель мощей Лулуллы снова сник. Он, видимо, хорошо знал своего лорд-канцлера и понимал, что живыми их сегодня не выпустят. Все умрем здесь со скуки, задохнемся и падем жертвами межпланетного сотрудничества.

– Мы бы хотели в знак нашего уважения преподнести также подарок начальнику вашей охраны.

– Могу я сначала увидеть этот подарок?

– Вот сейчас и увидите.

Краснов делает неопределенный жест, но непререкаемо и безукоризненно нарушающий церемониал лорд-канцлер уже вынимает из карманов плаща бархатную коробочку. На Земле в таких обычно хранят украшения. Или серебряные ложечки. Что в них кладут на Аккалабате?

Я всегда отвлекаюсь на артефакты, в ненужный момент начинаю раздумывать над их происхождением и предназначением.

– Это всего лишь сувенир, дань нашего уважения, – лорд-канцлер настойчиво подчеркивает «всего лишь», но лейтенант спецназа Антон Брусилов уже сделал шаг вперед, взгляд его прикован к коробочке так, что, кажется, он усилием воли может на расстоянии поднять крышку.

Лорд-канцлер словно понимает это и хочет подразнить, делает шаг назад, колеблется и, совсем уже выходя за этикетные рамки, смущенно замечает:

– Конечно, это не то, что пристало бы получить такому славному воину, но это все, что мы можем.

– Да давай же уже, не тяни, – у лейтенанта хватает выдержки не произнести этого вслух, но он знает, что лорд-канцлер знает, видит, что Лисс видит. Можно только догадываться, каких усилий ему стоит, чтобы рука не дрожала от нетерпения, когда изящные пальцы лорд-канцлера Аккалабата протягивают ему коробочку.

– Мне будет позволено открыть сейчас? (Попробуйте мне не позволить!)

– Я думаю, Вам следует это сделать, лейтенант. (Извини, прости нас, пожалуйста. И если ты захочешь ударить меня сейчас за это разочарование, я сам подставлю щеку. Но я не знаю иного способа сказать тебе то, что должен. Как бы это ни было горько.)

Лисс вытягивает шею так, что ей кажется, у нее хрустят позвонки. Она не знает, на что ей смотреть в первую очередь: на темно-зеленые камни, напоминающие изумруды, грубо вделанные, словно вколоченные, в широкий браслет из черного тусклого металла или в такого же зеленого цвета глаза, склонившиеся над этими камнями – даже не потемневшие от разочарования, почерневшие от отчаяния и боли.

Он не просто отличный профессионал, этот мальчик. Он великолепный профессионал. Он умеет держать удар. Он низко кланяется лорд-канцлеру и даже благодарит его в изысканных выражениях, которым неизвестно когда, где и кто учит спецназовцев. Каких спецназовцев, Лисс, опомнись!

И пока бережно и учтиво прижимающий к груди подарок командир отряда боевой поддержки отходит к своим недоумевающим товарищам («Эээ, Антон, извини, ты же не собираешься это носить? С них-то станется, лорды, блин, в балахоны замотанные, бабьи локоны до плеч. Но ты ж, командир, спрячешь эту фиговину куда подальше? Может, девке какой подаришь на Кризетосе, и то шерсти клок с овец паршивых!»), внутреннему взору Лисс совершенно отчетливо, как на ладони, представляется то, что должно было лежать в коробочке. Она видит стеклянную витрину, и проходящих мимо людей, и надпись на аккуратной табличке, и ей хочется бежать, схватить, спрятать подальше… Или вернуть и посмотреть, что будет. Будем посмотреть, как говорит не особо преуспевающий в русском языке Такуда.

Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

– Сид, ты не можешь…

Узкий свиток с гербом и подписью лорд-канцлера Аккалабата в правом нижнем углу превращается в руке главнокомандующего в комок желтой бумаги.

– Ох, Хьелль, ты и представить не в состоянии, что я могу, – Сид выдает одну из своих самых дипломатичных улыбок. – А главное, как я хочу этого.

– Ты мне врал в глаза… – вслух рассуждает Хьелль, руки глубоко в карманах запахнутого орада, ноги широко расставлены в боевой стойке. Страшно хочется схватиться за меч, но это ведь Сид… еще можно договориться. Наверное.

– Ты мне врал в глаза, когда я пришел перед альцедо спросить о твоих планах. Ты уже договаривался с локсианами.

– Хьелль, опомнись! Мы были в состоянии войны с Локсией. Какие договоренности? Ты обвиняешь меня в государственной измене?

– Нет, мой карун, – брови Хьелля грозно сдвигаются к переносице. – Много хуже. Просто в измене. В элементарном предательстве. В том, что ты, давая мне обещание не трогать землян неделю и подождать той информации, которую я смогу получить, и принимая мое обещание узнать все, что тебя интересует, уже не нуждался ни в информации, ни в обещаниях.

Ты все продумал наперед: сначала сыграл роль замшелого дворцового интригана – разыграл, как по нотам, партитуру, знакомую землянам по их рыцарским романам и приключенческим фильмам из истории средних веков. Мы проходили всю эту муть на Анакоросе, называлось «медиевальные культуры», могу поручиться, что в программе Когнаты тоже это было. Ты даже переигрывал: дефилировал перед ними с утра до ночи с таинственным видом, с мечами, в парадном ораде, каждую церемонию доводил до абсурда, намекал на подковерные игры, шпионов и асассинов за портьерами.

Когда Краснов, окончательно одурев от всего твоего феодального реквизита, понял, что с нами не договориться и прямым текстом врубил про бомбардировщики, ты сделал вид, что испугался, и отступил. Да, мы согласны уйти с Локсии, только нам нужны гарантии, хотя бы в виде вашего земного посольства там. Этот идиот оказался ровно настолько карьеристом, насколько ты предвидел: моментально отменил бомбардировщики и сообщил на Землю о своем великолепном дипломатическом успехе. Даже представляю себе его физиономию, когда он строчит депешу в Совет: мало того, что я, Краснов, добился прекращения военных действий и вывода армии Аккалабата с Локсии, я еще скоренько организовал для родимой Земли (а даже не для какой-то абстрактной Конфедерации!) посольство на той самой Локсии, которая, по обычаю всех новых конфедеративных членов, помощь запрашивала, а послов не пускала.

Ты все продумал до мелочей, Сид. И то, что посольство земное, а не конфедеративное. Чтобы сразу и чтобы больнее ударить. Твое лицо я тоже представляю, как ты читал по ночам свои записи, сопоставлял все данные по дилайнскому конфликту и все это выстраивал. Вживую видел, как я уведу войска, а на следующую ночь твои люди в правительстве Локсии дадут армейским частям приказ не оставить от посольства камня на камне. И волки сыты, и овцы целы. Локсия скомпрометирована перед Звездным советом, от земной миссии не осталось и следа, у нас есть повод продолжить войну, поскольку мы – одна из сторон нарушенного договора.

Звездный совет еще долго будет сопоставлять и изучать сценарий наш и Дилайны (там они потеряли десять посольств, причем из сотрудников выжило не больше двух процентов, исправь, если я путаю), а значит не сунется в сектор, по крайней мере, в ближайшие несколько лет. За которые мы обязательно что-нибудь придумаем. Чудеса твоей дипломатии.

За время этой обвинительной речи выражение лица лорд-канцлера не меняется. Он сидит вполоборота, уронив голову на плечо, и смотрит на Хьелля скорее одобрительно, чем с раздражением или опаской.

– Я не думал, что ты догадаешься, правда, – замечает он наконец. – Но я тебя не обманывал. Ты был в альцедо, я просто не хотел тебя волновать.

Хьелль в бешенстве делает шаг вперед. Лорд-канцлер быстро разворачивается на стуле и примирительно вскидывает руки:

– Идея-то хорошая, согласись. Уже завтра утром все наши проблемы разлетятся в дым. Твои земляне даже ничего не почувствуют – упились на банкете. Кажется, у них это называется «похмелье»… и всего восемь человек, я тебя умоляю! Для блага Аккалабата. Ради твоей королевы, Хьелль!

– Всего восемь человек! Сид, ради прекрасной Лулуллы… что ты несешь? И тридцать десантников.

– Хьелль, ты всерьез думаешь, что Тон будет их защищать? Я же не в одиночку читал эту… новейшую историю Дилайны.

Хьелль чувствует, будто его ударили мечом под дых.

– Ты – ему – показал?

– Да, он не сказал тебе? Какая прелесть! Знаешь, какую земную пословицу я выучил от дипломата Краснова? «Черного кобеля не отмоешь добела». Ай да Тон! – Сид уже откровенно смеется. У Хьелля темнеет в глазах.

– Хьелль, что ты от него ожидал? Он такой, какой есть. Мы такие, какие мы есть. Ты защищаешь Аккалабат мечом, я – вот этими каракулями, – лорд-канцлер кивает на заваленный бумагами стол. – Иди домой. Я еще поработаю.

Прямое широкое лезвие разрубает столешницу пополам прямо у него перед носом. Быстро вскакивая и отступая к стене, Сид успевает заметить, что на стоящей в двух метрах от него фигуре уже нет орада. Значит, это не шутка. И не психотерапевтический поединок, чтобы выпустить пар.

Судорожно дергая за застежки орада, Сид скашивает глаза на привезенные когда-то с Когнаты наручные часы, которые обычно лежат у него на столе, а теперь валяются на полу в бумажном хаосе. Десять минут. Продержаться всего десять минут, и потом будет поздно. Не будет никакой возможности отменить данный приказ. Хьелль поймет. Он, как любой военный, умеет смиряться перед неизбежным. Но эти десять минут лорду Дар-Эсилю придется попотеть. Для блага Аккалабата. Ради нашей королевы, Хьелль!

Хьелль Дар-Халем, маршал Аккалабата

Как же ты порывисто дышишь! Сказал бы мне кто-нибудь двадцать лет назад, что я буду так стоять, уткнувшись тебе в серебристый затылок, прижимая меч на уровне кадыка…

– Ты опять пропустил.

– Ооо… убьешь меня? – осведомляется Сид.

– Нет. Я тебя люблю.

Хьелль отбрасывает мечи, обхватывает друга (друга?) за плечи.

– А ты меня? Как тогда Дар-Акилу?

Сид недоверчиво косится на него, не позволяя себе расслабиться.

– Люблю. Не убью. Не успею.

– Я уже остановился.

Действительно, Сид чувствует теперь, когда они стоят так близко, что внутреннее время Хьелля почти остановилось по сравнению с его собственным. Если он сейчас ударит, Хьелль ничего не сможет сделать. Завораживающая перспектива – заколоть самого лорда Дар-Халема. В честном бою. Практически честном.

Сид выпускает из рук мечи, и они глухо звякают об пол. Он слабо шевелит крыльями. Хьелль принимает приглашение. Его руки проскальзывают под крылья, разглаживают перья изнутри, массируют напряженные лопатки, выступающие сухожилия, ведущие к плечевой кости… Ну, перестань, ради прекрасной Лулуллы, друг мой, мой карун, не дыши ты так… так, что тебя становится мучительно жалко и ужасно не хочется говорить то, что я сейчас скажу. Должен сказать.

– Сид. Женщина, которая там в посольстве. Когда я учился на Анакоросе, во время альцедо… она была мой… моя…

– Каш, – эхом повторяет Сид. Точнее, почти эхом, потому что это слово лорд Дар-Халем только обозначает губами.

– Женщина… Деле… Вот почему ты мне не рассказывал.

– Да.

– У меня все было проще. Два раза в год приезжали по дипломатическим делам подчиненные отца. Он подгадывал так, чтобы это совпадало с моим альцедо. Так, конечно, не принято, но все держали язык за зубами, не желая сердить лорд-канцлера.

– Понимаю.

Гордая шея лорда Дар-Эсиля сгибается все ниже, кажется, что он вовсе перестает дышать. Руки Хьелля выскальзывают из-под крыльев, повисают вдоль тела. Он просто стоит сзади и ждет.

– Хьелль… сколько мы дрались?

– Минут пятнадцать, не меньше. Это имеет значение?

– Имеет. Я не успеваю отменить. Точнее, попросить, чтобы отменили. Для этого нужно было бы долететь до космодрома и дать сигнал с одного из наших кораблей. Связь односторонняя. Последний сеанс, когда они ждали от меня подтверждения или отмены, закончился только что.

– Значит, локсиане будут штурмовать посольство? С приказом уничтожить всех, кто в нем находится?

Сид молча кивает. Ему хочется, чтобы Хьелль его ударил. Но тот продолжает стоять за спиной и даже не отстраняется. Тогда он снова начинает говорить:

– Давай считать. Через пять минут мы можем быть на космодроме. До Локсии – три четверти часа. Итого – пятьдесят минут. В зависимости от того, где ты сможешь посадить эту штуку, нам с тобой опять же пятнадцать – двадцать минут лета до посольства. Исключая непредвиденные обстоятельства типа нас засекут локсиане. Я помогу тебе ее вытащить.

– Нет уж, – Хьелль отступает и начинает подбирать мечи и орад. – Ее я сам вытащу. Ты наказан. Транспортируешь советника Краснова.

– О нееет! – закатывает глаза Сид. Он опускается на колени, чтобы поднять мечи. Неожиданно с силой дергает Хьелля за штанину:

– Ты простишь меня?

– Прощу. Если мы ее вытащим.

– А если нет?

Такие глаза были у плюшевой собаки, которую я таскал на рюкзаке на Анакоросе.

– Если нет – не прощу.

Только когда они распахивают окно и плечом к плечу ступают на карниз, лорд-канцлер Аккалабата набирается смелости и говорит так, будто прыгает с этого окна вниз, не раскрывая крыльев:

– Хьелль, штурм через двадцать минут.

– Сид, – лорд Дар-Халем не хочет терять времени, но минуты, которую он потратит на эти слова, ему не жалко. – Ты оплакиваешь Дилайну и ее лордов не потому, что они были лучше нас. Они были похожи на нас. Тон будет драться. У нас есть не меньше часа.