Текст книги "Потомок Одина"

Рисунок

Урд с силой захлопнул книгу. Пыль взлетела над перилами и мелким дождём понеслась вниз по этажам библиотеки. Молчаливые имлинги в серых облачениях оторвали глаза от своих монотонных занятий и уставились на него, будто он наделал лужу на пол. Их называют пастырями, как ему сказали. Один из них стоял в паре шагов от него, положив палец на корешок книги, которую собирался поставить на место. Бездумный имлинг с замороженными движениями. Урд оскалил зубы. Бледный силуэт попятился и скрылся между массивными полками.

Ничего. Совсем ничего.

Он провёл полночи в этом бесполезном месте и не нашёл абсолютно ничего, что можно использовать. И они называют это залом манускриптов Всевидящего. Ну и шутка! Это был зал самодовольных писцов, которые преклоняются перед собственными словами. Бесконечные страницы скукоты. Новые страницы. Старые страницы. Рулоны пергамента, пахнущего плесенью.

У них имелись записи почти обо всём. О Всевидящем, о войнах, о величии Маннфаллы, о классическом бокешском обувном шве и безумных зимних бабочках из Норраварье. О самых бессмысленных вещах! Вчерашние слова и слова, произнесённые тысячу лет назад. Там упоминались каменные круги, которые избежали сноса после войны, но вот ничего разумного вроде карты отыскать ему не удалось. Или списка. Его требования не были завышенными. Хватило бы одной-единственной книги. Даже маленькой книжицы, чтоб им всем сгинуть в Блиндболе! Даже такой маленькой, что она могла бы поместиться в заднице!

«Круги воронов». Разве он просит так много?

Урд кинул очередную книгу на стопку других томов, которые тоже его разочаровали. Он до скрипа стиснул зубы. Что, если всё уже потеряно? Уничтожено сотни поколений назад в приступе истерии? Забытое знание. Запретное знание. Знание о слеповстве. О том, как слепые сливаются с Потоком. О том, как когда-то сливались имлинги, хотя и не любили вспоминать об этом.

Он обязан отыскать хоть что-нибудь. Время начинало поджимать. Они беспокоили его. Каждая ночь была хуже предыдущей. Голоса шептали ему из камней, въедались в голову и заставляли вены расширяться. Другой имлинг на его месте лишился бы рассудка, стал бы бросать камни в самое глубокое место реки Оры и рухнул бы на колени перед Чертогом Всевидящего. Но Урд был великим имлингом. Он контролировал голоса.

Конечно, он не мог выпустить их на свободу. Они пожрали бы мир, включая его собственную часть. Именно это было чёртовой проблемой слепых. Они… ну… были слепыми.

Снаружи ударил гонг. Его время истекло. Заседание начнётся со следующим ударом, он должен пройти в зал. Это заседание станет его первым и будет последним до возвращения Илюме. Она превратилась в его величайшую головную боль. Со всеми другими он мог разобраться. Вопрос в том, достаточно ли у него карт на руках. Полупьяный осведомитель болтал о сборе знати в Равнхове. Сомнительно, но можно использовать. А вот то, что ему действительно нужно, он никак не мог отыскать. Документ, который мог доказать, что каменный круг в Равнхове был не просто мифом. Хотел бы он произвести впечатление, швырнув на стол карту, указав на неё и сказав: «Вот! Вот отсюда появляются слепые!» И Совет отправил бы всех до единого воевать против Равнхова. Колкагг, гвардию, купцов, даже полуживых рыбаков. Всех, кто мог идти или ползти.

Но он справится. Конечно. Он должен справиться. Просто надо найти другой способ. За то время, что сыпется песок в песочных часах…

Урд перебросил плащ через плечо и развернулся, чтобы уйти. Он услышал, как одна из книжных стопок рассыпалась. Пастырь поспешил к ней, как будто упал хрусталь, а не бесполезные книги. Урду внезапно пришло в голову, насколько глупо звучит слово «пастырь» применительно к этим служащим. Книги – мёртвые. За ними не надо приглядывать.

Он бросил взгляд назад. Пастырь сидел на корточках, собирал книги и прижимал их к груди. Тонкие руки обвивались вокруг ноши. Одна из книг валялась на полу, шелестя страницами. Урд различил рисунок.

Любопытство одолело Урда, и он сделал пару шагов назад, чтобы лучше разглядеть изображение. Пастырь встал и явно подавил в себе желание убежать. Урд поднял книгу и швырнул её на читальный стол. Рисунок выцвел, но содержал множество деталей. Сделан растрескавшейся золотой краской и коричневой, которая, возможно, когда-то была чёрной. Сердце в груди Урда заколотилось быстрее. Это не карта. Это нечто совершенно иное, чем то, что он искал. Всё равно прекрасно! Это можно использовать.

Урд указал на пастыря.

– Сними мне с этого копию до того, как пересыплется песок в часах.

Пастырь нервно затряс головой.

– Т-так не выйдет, отче. Гретель сегодня в хранилище, а больше никто не сможет…

Урд понял, к чему он клонит. Он должен взять дело в свои руки. Как обычно. Пастыри проводят жизнь в тени между полками, такими тяжёлыми, что их никогда не передвигают. Они живут для того, чтобы архивировать и регистрировать. Они понятия не имеют о том, что такое настоящий мир. В библиотеке Эйсвальдра нет слепых. Нет врагов. Нет опасностей. И никакое богатство не имеет здесь ценности. Самое важное событие в этой башне – падение книг.

Урд схватил книгу за корешок и вырвал из неё рисунок. Он улыбнулся пастырю, который ухватился за край стола и побледнел. Ноги у него подкосились. Хорошо. Получил урок и в следующий раз ответит «да».

Урд спустился вниз по лестницам и вышел из библиотеки, не удостоив взглядом пастырей, которые открывали ему двери. Он пересёк площадь перед библиотекой и стал искать кратчайший путь в лабиринте мостов и переходов. Он стал подниматься по ближайшей лестнице, неустойчивой каменной спирали, проклиная поколения имлингов, которые понятия не имели о городском планировании. Эйсвальдр был кошмаром. Лабиринтом. Башни и дома вырастали как грибы, когда в них возникала потребность. С неограниченными ресурсами Совета здания возводились в тот же миг, как появлялась мысль о необходимости их постройки. Он что, единственный имлинг, который пользуется головой в этом городе?

Он поднялся наверх и перешёл по мосту к залу Ритуала. Эта постройка была самой большой в Эйсвальдре и располагалась в самом центре города. Всё остальное было возведено вокруг зала Ритуала. Мир строился вокруг него. Он был высотой в три этажа, венчал его впечатляющий купол, покрытый плитками размером с ноготь. Они сверкали тысячью оттенков красного. Ничего удивительного, что в народе его называли «материнской грудью». Вполне подходит, ведь под куполом находился зал Совета. Именно отсюда Маннфалла тянула свои длинные руки, и именно здесь у Урда имелось своё кресло. А он уже опаздывает! На заседание, после которого он превратится в легенду.

Последний участок пути Урд шёл так быстро, как мог, но не так, чтобы вспотеть.

Украшение

Комната была почти пустой, исключение составляли только сундуки с его имуществом. Он жил здесь с двенадцати лет, но не так много вещей мог назвать своими собственными. Бо́льшая их часть была подарками или украшениями, в которых, по мнению Илюме, он нуждался. Но теперь Римеру больше ничего не требовалось.

Этажом ниже раздавались короткие приказания Илюме, после них начиналась бешеная активность. Слуги выносили последние сундуки и ставили их на повозки. На полу, где раньше стояли книжные шкафы, остались пыльные контуры. Ример открыл ближайший сундук. Одежда. Книги. Два перочинных ножа, рукоятка одного из них украшена серебром и золотом. Им никогда не пользовались. Ример даже не помнил, откуда он взялся. Он стал рыться дальше. Шкатулка… Куда они упаковали ту маленькую шкатулку?

Он открыл второй сундук. Бумага. Письменные принадлежности. Церемониальная одежда. Ремни. Амулет Всевидящего. Он провёл большим пальцем по ворону. Цепочка стала ему мала уже много лет назад. Он собирался поменять её, но руки не дошли. Теперь это уже не нужно. Теперь Всевидящего он носил гораздо ближе к себе. В сердце и в душе.

На дне сундука Ример заметил шкатулку. Она была обтянута шёлком и казалась мягкой на ощупь. Зелёный цвет был бледнее, чем он помнил. На крышке было вышито имя его матери: Геса.

Он открыл шкатулку и нашёл то, что искал. Кожаный ремешок с украшением. Овальный кусок раковины в серебряной оправе. Маленький кусочек оправы был отломан. Он повертел украшение в руках. На задней стороне ножом были сделаны зарубки. Увидев их, он испытал удивительное облегчение, как будто они могли исчезнуть сами по себе. Или как будто их никогда не было. Корявая буква «Р» с семью зарубками и «Х» с восемью. Счёт уже неверный. Он достал перочинный нож и нацарапал себе ещё одну зарубку. Одна зарубка за то, что он вытащил её из Аллдьюпы.

Ример улыбнулся. Он повесил украшение на шею и спрятал под одеждой. Он застегнул кожаную кольчугу и надел перевязь с мечами. Пора уезжать.

На улице всё уже было готово к отъезду, в том числе и Илюме. Она, разумеется, будет последней. Все ждали её. Ример уселся на первую из восьми повозок. Собрался большой караван с поварами, горничными, кучерами, лекарем и несколькими телохранителями. Дворецкий стоял на пороге и улыбался чересчур широко. В его задачи входило распродать оставшееся имущество, и он, без сомнения, хорошо заработает на сделке.

Илюме заставляла себя ждать. Ример пытался не раздражаться. Это её месть за сутки, на которые ей пришлось отложить отъезд, чтобы Ример сходил на церемонию похорон Торральда. Илюме и сама получала успокаивающие чаи от него. Средства, доступа к которым не было даже у её лекаря. Но оказать честь простому имлингу, придя на обряд сожжения? Это уже перебор.

Илюме выскользнула из дверей в светлой дорожной одежде. Ример вышел из повозки, подал ей руку и помог подняться. Она приняла его руку, возможно, для того, чтобы никто из свиты не догадался, что в семейных отношениях появились трещины. А может, у неё просто был хороший день. Ример воспользовался возможностью подтвердить два своих худших предположения.

– У нас будет много дел, когда мы вернёмся в Маннфаллу, – сказал он беззаботно. – Урд во Внутреннем круге и слепые, сбившиеся с пути.

– К счастью, это не твоя забота.

Ример улыбнулся. Он получил необходимые подтверждения. Всё оказалось так просто, что могло превратиться в анекдот.

– Даже трудно сказать, какая из этих проблем серьёзнее.

Если он и разглядел намёк на улыбку в уголках губ Илюме, то она мгновенно умерла.

– Поехали! – приказала Илюме.

Караван отправился в долгий путь в Маннфаллу.

Победа

Свет солнца проникал в зал Совета и отражался от арок свода. Двенадцать колонн, расположенных вдоль стен, подчёркивали круглую форму помещения. Каждую из них украшали зажжённые масляные лампы, хотя и дневного света в зале имелось в достатке.

Вокруг массивного овального каменного стола стояли они – белые кресла со спинками высотой в имлингский рост. Вдоль края стола шла золотая полоска. Имя каждой семьи тоже золотом было выгравировано напротив соответствующего места. Для написания имён использовался старинный шрифт, рунический предшественник современной письменности, но прочитать написанное пока можно было без труда.

В помещении находилось одиннадцать имлингов. Эйр – ворононосица – первой заняла место во главе стола. Урд быстро пробежал глазами по именам на столешнице, чтобы занять своё место так, будто он знал, где оно находится. Они должны воспринимать его как вечного. Того, кто всегда был здесь и всегда будет здесь. Он проглотил промелькнувшее разочарование от того, что его место располагалось не рядом с Эйр. Всего лишь деталь. Но у него имелось много поводов для радости. Урд мог сесть в кресло, на завоевание которого потратил целую жизнь.

Он откинулся назад и почувствовал мягкие подушки под спиной. Они тоже были белыми и потому неразличимыми на фоне кресел. Урд сложил руки на животе. Стол перед ним сверкал золотом. Ванфаринн. Сдерживать улыбку было очень непросто. Казалось, власть, которая принадлежала его отцу, сверкая, переливалась золотым ручьём со стола в тело Урда, где ей было самое место.

Урд взял себя в руки и не стал трогать руками буквы на столе. Ему следует помнить, что здесь всегда был его дом. Здесь его место. И он сидит в этом зале, как один из них.

Ближе всего к Эйр сидели Ярладин, Лейвлунг и Нолдхе, если не считать пустого кресла справа от неё, кресла Илюме. Никто не обращал на Урда особого внимания. Он был новичком, но, не замечая Урда, они посылали ему очевидный сигнал. Он знал, о чём они думают. Никто никогда не попадал в Совет с таким минимальным перевесом голосов. Почти половина членов Совета за этим столом хочет выгнать его отсюда. Но ещё до конца дня он сможет начать войну. Ещё до конца дня он превратится в легенду, станет завоевателем, который затмит всех, кто сидел в его кресле до него. Включая отца.

Вошли три девушки и подали кувшины с вином и блюдо с яблоками, орехами и пирожными. Урд сглотнул. С самой зимы он не мог есть ничего, кроме супа. Украшения на штанах служанок позвякивали, когда они уходили. Никто в зале не произнёс ни слова, пока они не удалились и позвякивание на лестнице не стихло. Наверняка именно по этой причине штаны девушек были украшены именно так. Это смутно напомнило Урду о чём-то или о ком-то.

– Внутренний круг собрался в сорок третий раз в этом году.

Эйр обладала сильным голосом. Скоро ей исполнится восемьдесят, но, казалось, время позабыло о ней. Плоский нос говорил о том, что её семья родом из Блоссы, но и помимо корней ей было чего стыдиться. Она бродила по садам, окружающим Эйсвальдр, до самого заката. Она разговаривала с воронами, будто они были детьми. Урду обычно казалось, что от такой близости к Всевидящему у неё появились большие странности.

Но слабость Эйр была иллюзорной, это Урд знал наверняка. Сегодня она – самый крепкий орешек из тех, что ему предстоит раскусить. Она ни за что не захочет нападать. Его единственная надежда в том, что она позволит проголосовать другим, а не станет откладывать решение до возвращения Илюме.

Эйр оторвала взгляд от бумаг и быстро перечислила вопросы, которые предстояло обсудить Совету. Урд слушал вполуха. Его дело было самым важным, и он должен оценить всех, кто делил с ним стол. Каждое произнесённое им сегодня слово должно быть правильным. Должно зацепить каждого.

Справа от пустого кресла Илюме сидел Лейвлунг Таид, самый старший член Совета, которому оставалось всего несколько зим до столетия. Его щёки утратили былую упругость и обвисли почти до подбородка. Он сидел, сложив руки на груди. Казалось, он тратит немало сил, чтобы держать глаза открытыми. Этот мужчина возродится в воронах ещё до прихода снега, но сейчас он сидит здесь, обладая непостижимой властью! И он не станет использовать её в пользу Урда. Семья Таид известна своим миролюбием. Урд предпочитал называть это нежеланием принимать решения. Если и была более живучая семья в Имланде, то Урду не было о ней известно. Лейвлунг Таид будет тормозить дело Урда. Возможно, он тоже потребует, чтобы принятие решения отложили до приезда Илюме.

Рядом с Лейвлунгом сидела Сигра, неотёсанная представительница семьи Клейв. В свои пятьдесят с небольшим она была одной из самых молодых за столом. По сравнению с этой компанией Урд казался едва-едва достигшим возраста прохождения Ритуала. У женщины было собачье лицо с квадратной челюстью. Её руки могли бы принадлежать мужчине. То, что кто-то пожелал разделить с этой женщиной ложе столько раз, что она родила двенадцать детей, казалось чудом. Но несмотря на всё это, Урд улыбнулся ей. Справиться с ней сегодня будет легче всего. Семья Клейв вспыльчива, и в армии Совета слишком много представителей этой семьи. Сигра была замужем за громадным мужчиной, который тренировал молодых воинов в Эйсвальдре. По слухам, она выиграла место в Совете, победив в кулачном бою двух братьев и старшую сестру. Ну и семейка. Урда передёрнуло. Но до него доходили и другие слухи. Клейвы всегда хотели покорить Равнхов. Сомнений в том, что они думали о независимом регионе в Имланде, не было. Это семечки.

Сегодня Урду будет нетрудно справиться со многими. Саульхе Якиннин, мужчина с раздражающе жидкой чёлкой, постоянно падающей на лицо. Возможно, самый богатый и жадный имлинг в Маннфалле. Слишком простой случай.

Ярладин Ан-Сарин станет проблемой. Самый уважаемый мужчина Маннфаллы. Твёрдый взгляд, силён, как бык. Смуглый, с аккуратно подстриженной седой бородой. У его семьи имелись стратегические связи со всеми, у кого был хоть какой-то вес. Их называли лилиями мира. Но Урд-то знал. Семья была сильной и получала то, что хотела, потому что обладала той же, что и Урд, способностью убеждать. Но кто победит сегодня?

Гарм Даркдаггар был назначен писарем. Прекрасная роль для расчётливого бюрократа. Семья состояла из знатоков закона и кулуарных деятелей, но такого имлинга, как Гарм, Урд мог понять. Он всё просчитал. Гарм не станет поддаваться сентиментальности.

Эйр закончила чтение повестки, и началось обсуждение. Сначала речь шла об одном довольно значительном ярле, который хотел построить в родном городе новый Чертог Всевидящего. Урду уже стало скучно, у него не было никакого мнения относительно этого дела. Большинство присутствовавших подняли руки и проголосовали за новый Чертог, и Урд сделал то же самое. Какая разница? Он ждал более серьёзного пункта повестки. Того, что приведёт его к победе.

– Два убийства за столько же дней? Это издевательство! – Мужской голос Сигры блестяще представил следующее дело. Урд сел поудобнее – момент настал. Сигра склонилась над столом. – Я говорю вам: посылайте Колкагг по ночам, пусть очистят улицы!

Нолдхе ответила ей осторожной улыбкой:

– Ты всегда так говоришь, Сигра. Ритуал уже не за горами, в городе полно приезжих, они прибывают каждый день. Конфликты между ними неизбежны, и так происходит каждый год. Что ты можешь поделать? Убить всех, кто напивается в стельку? Посылать Колкагг разбираться со всеми, кто дерётся в трактирах? У лучших Колкагг Совета есть более важные дела.

– Для которых мы слишком редко их используем! – Сигра откинулась назад и сложила руки на груди. Члены Совета переговаривались друг с другом, но вот раздался голос Ярладина:

– Город наполнился почти до предела, но приедет ещё больше имлингов. У нас нет выбора, кроме как послать на улицы больше стражей. Давайте поступим так, как поступаем каждый год, и продолжим работать.

Урд жадно ухватился за свой шанс.

– Но этот год не таков, как другие.

Взгляды всех сидевших за столом обратились в его сторону, в них отражались разные эмоции: от слабого интереса до очевидного раздражения. Это его первое заседание Внутреннего круга, и он только что возразил Ярладину.

Пусть привыкают!

Он немного подождал.

– Этот год не таков, как другие. Это год, когда мы погибнем.

Реакция не заставила себя ждать. Недоверие скользило по лицам окружающих. Урд продолжал, пока у него была возможность:

– Это год, когда Равнхов пошлёт против нас слепых, в то время когда мы обсуждаем пьяные драки в трактирах.

Ярладин и Эйр обменялись быстрыми взглядами. Молчаливый диалог о том, кто из них должен поставить Урда на место. Но у них не будет шанса.

– Мы можем обходить эту тему молчанием, но в Маннфалле нет никого, кто бы этого не знал. Слепые вернулись, они были замечены на севере. Кто из вас полагает, что это случайность? Кто из вас полагает, что они сами нашли дорогу? Вы считаете…

– Урд, Совет обсуждал слухи о слепых так долго, что нам уже надоело. Мы понимаем твоё волнение, но ты, наверное, не нервничал бы так, если бы это заседание не было твоим первым.

Несколько имлингов за столом засмеялись вслух. Урд почувствовал, как у него задрожали уголки губ. Он не должен поддаваться на провокации. Он должен продемонстрировать свою ценность.

– Я здесь впервые. Я новый слуга Маннфаллы. Эту обязанность я покорно возлагаю на себя. Разве меня сюда не пригласили? Разве Совет не пригласил меня сюда, чтобы я продолжил дело своего отца? – Урд продолжал говорить, чтобы ни у кого не было времени задуматься, как сильно он отличается от своего отца. – Слухи? Слухи о слепых? Да в наших темницах сидят имлинги, которые видели их. И они могут описать их в мельчайших деталях! Половина страны съехалась сюда. Имлинги собираются вокруг Эйсвальдра в поисках защиты. Подношения и молитвы Всевидящему стали выше городских стен! Слухи?

Урд почувствовал, что разгорячился.

– Мы оказались перед угрозой, которая может определить нашу судьбу. Судьбу всей Маннфаллы, а не только нас, сидящих за этим столом. Слепые вернулись. И одновременно многие жители Равнхова не допускают молодёжь до Ритуала. Это открытая провокация! Объявление войны! Или об этом мы тоже не говорим?

Казалось, Эйр нечем дышать. Она оцепенела. Ворононосица растерянно смотрела на кресло Илюме. Урду захотелось улыбнуться, но он сдержался. Это только начало.

* * *

Эйр ещё раз попросила всех успокоиться. Зал Совета бурлил. Старые распри и страхи всплыли на поверхность. Урд хорошо разыграл свои карты. Он получил неожиданную поддержку от Якиннина, который поднял вопрос об освобождении Равнхова от долгов.

Урд знал это дело. Очень давно война против слепых обошлась всем довольно дорого, но особенно сильно пострадал Равнхов. Целые деревни пришлось отстраивать заново. Жители страдали от болезней и нехватки воды и продовольствия. Богатая Маннфалла подоспела на выручку, но чуть позже озвучила условия оказания помощи: Равнхов отдаст свою власть над небом – поделится воронами и знаниями, которые передавались из поколения в поколение, сколько помнили имлинги. Такое требование тяжело принять государству, где готовили лучших воронов в мире. А вдобавок их оскорбили: Равнхов должен был похоронить своих богов и передать себя под власть Всевидящего.

Равнхов отказался. Но деньги уже были выплачены, и Маннфалла могла выдвигать любые условия, что она неоднократно делала. Пятнадцать поколений жителей Равнхова расплачивались с Маннфаллой, и лишь в 928 году Всевидящего Равнхов смог отпраздновать освобождение от долга. Следующие семьдесят лет он потратил с пользой. Сегодня в Равнхове наблюдалось изобилие воронов, камня и стали. Государство стало сильным и могущественным. И этот факт мог сейчас помочь Урду.

Никто из присутствовавших в зале не сомневался в том, что Равнхов представляет угрозу для Маннфаллы. Не из-за военной мощи, а из-за независимости. Шрам на единовластии Совета. Угроза для всего, что существовало сейчас и испокон веков.

– Равнхов никогда не решится противиться Маннфалле, – медленно сказал старый Таид.

– Они противятся нам каждый день! – ответил Урд. – Они не пускают молодёжь на Ритуал. И это несмотря на появление слепых! Как вы считаете, почему они так поступают? Они заодно! Слепые должны помочь Равнхову захватить власть!

Урд был доволен собой. Произнесённые вслух слова казались более убедительными, чем те, что он произносил в мыслях.

– Чушь собачья! – Нолдхе отставила бокал с вином и расстроенно откинулась на спинку кресла. – Чушь собачья от начала до конца. Этот Совет обсуждал Равнхов на протяжении жизни нескольких поколений. Неужели мы сложим головы в войне, разгоревшейся из-за высокомерия? Мы лучше. Мы – Эйсвальдр.

Урд вновь взял слово, чтобы её речи не успели найти отклика в сердцах остальных.

– Сегодня мы – Эйсвальдр. Завтра Равнхов проведёт переговоры со своими союзниками, и к следующей луне нас уже не будет.

– Какими союзниками? – Даркдаггар отложил перо и потёр костяшки пальцев, ожидая ответа Урда. Урд нацепил на себя маску удивления:

– Знатные семьи севера. Из надёжных источников мне стало известно, что они направляются в Равнхов. Эту информацию несложно добыть. Я отказываюсь верить, что Совету до сих пор об этом неизвестно.

Он наслаждался, глядя, как на их лицах появляется беспокойство. Этот слух дошёл до него сложным путём, знакомый рассказал своему знакомому об одном жалком письме – о приглашении из Равнхова, которое было отвергнуто, но в сложившейся ситуации этого было вполне достаточно.

– Разве не по этой причине вы лишили жизни ярла Скодда? – добавил он. Всего лишь предположение, но он уверенно использовал его. Его правота подтверждалась наступившей после этих слов тишиной.

– Они тысячу лет над нами издевались! – произнесла Сигра. – Я говорю, надо…

– Послать Колкагг? – перебила её Нолдхе. – Решение любых проблем? Поубивать всех?

Урд склонился к столу.

– Я так понимаю, что наши… действия… не увенчались успехом? – он бросил эту фразу на стол с той осторожностью, на которую был способен. Он не стал произносить имя Илюме, а предоставил Совету право вспомнить, чьи попытки провалились.

Он откинулся назад. Невероятно, с какими трудностями ему приходится сталкиваться. Все понимают, что только выиграют, разгромив Равнхов, и тем не менее они ничего не предпринимают. И таким имлингам принадлежит власть? Душераздирающе. Он зажёг факел, а теперь вынужден сидеть здесь, как идиот, и ждать. Ждать, пока они созреют. Пока сами не решат, что выступление против Равнхова в интересах Маннфаллы.

Он чувствовал жжение в горле. Он больше не может терять время. Урд встал и зашагал вокруг стола.

– У Равнхова имеются причины желать свержения Совета. Хёвдинг, который собственноручно принёс последнюю часть долга в Маннфаллу, не вернулся домой. Члены этого Совета были последними, кто видел его живым. Думаете, Равнхов забыл об этом? Думаете, Эйрик забыл день смерти Вильяра, отца отца своего отца? Стал бы он называть себя Эйриком Вильярсоном, если бы они простили?

– Сядь, Урд Ванфаринн! В этом зале нет тех, кто выше других! – Голос Эйр громко прозвучал на фоне одобрительного бормотания. Урд скользнул обратно в своё кресло и встретился взглядом с Фрейд Глеймдхейм. У неё под глазами были мешки. Семидесятилетняя женщина из средней семьи, которая никогда не занимала лидирующих позиций в Совете. Урд улыбнулся.

– Нет тех, кто выше других? Несмотря на то, что не каждому из присутствующих доводилось носить Ворона?

– Почему бы нам не попробовать ещё раз? – неожиданно вступила в разговор Миана Фелль, женщина, которая любила его отца.

– Что попробовать? – спросила Фрейд Глеймдхейм. Она внезапно решила принять участие в дискуссии. Это могло означать только одно. Урду удалось затронуть какие-то струны в её душе.

– Уничтожить власть хёвдинга! Эйрик слишком силён. Имлинги следуют за ним и в огонь, и в воду. И если Урд прав и он установил контакт со слепыми…

– Пропади ты в Блиндболе, женщина! Разумеется, у Равнхова нет никаких контактов со слепыми, – взмахнул пухлой рукой Тирме Екенсе. Урд стиснул зубы. Он был уверен, что переманил Тирме на свою сторону. Он простил долг его брату и заручился его голосом для того, чтобы заполучить кресло в Совете. Очевидно, лояльность Тирме не простиралась дальше этого.

– Об этом ты ничего не ведаешь! – перешла в наступление Сигра. Она смотрела на Тирме взглядом боевого медведя. – Ты знаешь только, что, возможно, они вновь распечатали каменные врата. А иначе зачем им не пускать молодых на Ритуал?

– Если бы кто-нибудь распечатал круги воронов, мы бы знали, – Эйр начала уставать. – Вы забываете, что Илюме взяла с собой заклинателя камней, чтобы он слушал. Если бы кто-то распечатал каменные врата, Хлосниан давным-давно знал бы об этом.

Урд навострил уши. Это что-то новое. Заклинатели камней? Рассеянные дурачки, которые высекают скульптуры и изображения Всевидящего? Художники? Скульпторы? Ему очень хотелось спросить, но он не мог продемонстрировать свою неосведомлённость. Ему нужно больше времени. Сегодня вечером Урду надо вернуться в библиотеку.

– Эльверуа далеко от Равнхова, – ответила Сигра. – И у способностей старого имлинга есть границы. Но это не имеет значения! Слепые или нет, но Равнхов необходимо укротить!

– Равнхов никогда не был кротким, – сказал Лейвлунг Таид.

– И никогда не представлял реальной угрозы, – ответила Нолдхе. – А даже если бы и представлял, то мы всё равно не имели бы права начать кровавую баню. Мы не должны забывать, кто мы!

Урд знал, что её слова запали в сердце многим сидевшим за столом. Превосходно. Настало время для завершающего удара. Жжение в горле усиливалось. Не сейчас!

Он прокашлялся и начал:

– Нет, мы не должны забывать, кто мы, – повторил он. – Знаете… вот я оглядываюсь по сторонам. Я вижу наши имена, написанные золотом. Я вижу стол, который ломится от фруктов, орехов, сыров со всех краёв света и вина лучших лет. Я вижу масляные лампы из золота и бархат на стульях.

Он сделал небольшую паузу, чтобы все успели оглядеться.

– Возможно, этот зал рассказывает о том, кто мы. Состоятельные, спокойные, сытые. Может быть, мы забыли, какими мы были раньше, – он снова встал и бросил на стол рисунок. Он падал, покачиваясь из стороны в сторону, пока не лёг на столешницу между блюдами с фруктами. Все склонились вперёд, чтобы рассмотреть его. Включая Эйр. Он воспользовался возможностью и снова обошёл вокруг стола, пока она была занята.

– Я отыскал этот рисунок в библиотеке. Я хотел узнать больше о наших корнях. Я хотел знать, как жили мой отец и отец моего отца. Я хотел понять, что за место меня пригласили занять. Я стану одним из двенадцати, которые вместе знаменуют собой пакт. Идею. Идею, за которую сражались наши предки. Свободный мир. Безопасный мир. И наши предки посвящали свои жизни этой идее.

Урд бросил взгляд на рисунок, который привлёк всеобщее внимание. На нём был изображён зал, где они находились. Зал Совета. Вокруг стола сидели двенадцать воинов. Позади них парил Ворон. Всевидящий. Больше в зале не было ничего. Лица были размытыми, черты воинов – почти неразличимыми. Но этого и не требовалось. Все, сидевшие за столом, впитали это с молоком матери. Изображения двенадцати воинов, составивших Совет после освобождения мира от слепых. Двенадцать воинов. Двенадцать семей. Их потомки до сего дня заседают в этом зале. Но они носят мантии, не мечи.

– Я и сегодня вижу в этом зале воинов, – продолжал Урд. Он покорил их, и он это знал, чувствовал всеми фибрами своей души. – Я вижу воинов. Но они потеряли свои мечи и утонули в бархате и золоте. Они сыты и довольны. В зале, который однажды был совсем пуст. В зале, который когда-то был оплотом идеи, а не благополучия. Пока мы купаемся в роскоши и лени, Равнхов может уничтожить последние остатки идеи. Когда я вижу этот рисунок, мне хочется плакать. Плакать! Потому что мне придётся рассказывать моим детям, что я сидел за этим столом, когда мы пали.

Урд снова опустился в кресло. Он склонил голову и упёрся лбом в ладонь, но незаметно поглядывал по сторонам, чтобы узнать, что творится за столом. Эйр сидела с закрытыми глазами, лицо её стало неузнаваемым от отчаяния, но Урд сомневался, что оно было вызвано его словами. Скорее пониманием того, что он одержал победу.