Текст книги "Красные моря под красными небесами"

– Отлично. Как думаешь, пора ему кресла впаривать?

– Кстати, о креслах… Кресла, кресла… Да, пожалуй. Давай-ка этим сейчас и займемся, пока Страгос нас не загонял.

– Я немедленно велю их со склада доставить.

– Вот и славно. Значит, к концу недели я их к Реквину приволоку. А тебе пару дней в «Венце порока» лучше не появляться.

– Ладно. А почему?

– Пусть Дюренна с Корвальер без нас поскучают. У нас сейчас и без того дел невпроворот, нет времени напиваться и деньги на ветер швырять. Вдобавок второй раз фокус с бела-паранеллой не пройдет, да и лишних подозрений на себя навлекать не хочется.

– Друг мой, ваши пространные объяснения убедили меня в вашей незыблемой правоте. С вами невозможно не согласиться. Что ж, я тогда по другим местам пошарюсь, глядишь, вынюхаю чего интересного об архонте и приорах. По-моему, нам давно пора историю города получше изучить.

– Заметано. А это что еще за хренотень?

По причалу сновали редкие прохожие; у лодок, завернувшись в плащи, похрапывали лодочники, а под стенами домов нашли укрытие пьянчужки и попрошайки. Слева от Жана с Локком высилась груда ящиков, в тени которой сидела изможденная нищенка в лохмотьях, освещенная тусклым алым сиянием крошечного алхимического шарика. Тощая бледная рука сжимала холщовый мешочек для подаяний.

– Господа хорошие! – хрипло выкрикнула нищенка. – Сжальтесь, господа, да хранит вас Переландро! Не проходите мимо, подайте монетку… хоть медяк ломаный!

Локк сунул руку к кошельку за отворотом камзола. Жан нес свой камзол, перекинув через руку, и не стал удерживать приятеля от доброго деяния.

– За ваши молитвы Переландро посылает вам не центир, а гораздо больше, – с преувеличенной учтивостью заявил Локк, протягивая ей три серебряных волана.

Распираемый осознанием собственной щедрости, он не сразу заметил грозящую ему опасность: нищенка, громогласно просившая монетку, почему-то не приставала к другим прохожим и тянула к Локку не раскрытую ладонь, а холщовый мешочек для подаяний.

Жан оказался сообразительнее и левой рукой изо всех сил отпихнул Локка в сторону – на вежливое обращение времени не оставалось. Арбалетная стрела, пропоров в грубой холстине аккуратную темную дырочку, со свистом рассекла воздух между приятелями. В падении Локк ощутил, как стрела задела полу камзола, неуклюже повалился на ящики и неловко привстал.

От Жанова пинка голова нищенки запрокинулась, но женщина, опершись ладонями о землю, резким движением обеих ног подсекла Жана, как ножницами. Он упал и стремительно отшвырнул камзол, высвобождая руки. Нищенка, с силой махнув вытянутыми ногами вверх, гибко изогнулась, вскочила и сбросила лохмотья.

«Шоссон! Только ножного боя нам и не хватало! Жан его ненавидит…» – подумал Локк, лихорадочно нащупывая стилеты в рукавах камзола, и начал осторожно подбираться к нищенке; та деловито пинала Жана под ребра, а он безуспешно пытался откатиться в сторону. В трех шагах от шоссоньеры Локк услышал за спиной тихий шорох кожаных подошв по камням и, сообразив, что поблизости появился еще один враг, занес правую руку, якобы собираясь напасть на шоссоньеру, а потом неожиданно присел, крутанувшись на месте, и наобум ткнул стилетом, зажатым в левой руке.

Присел Локк очень вовремя – над ним со свистом пронеслась тяжелая железная цепь, способная расколоть череп, как яичную скорлупу. Противником Локка оказался еще один фальшивый попрошайка; в замахе он с силой подался вперед – и тут же охнул, напоровшись на Локков стилет, который по самую рукоять вонзился между ребер под правой подмышкой. Локк, не желая терять преимущества, мгновенно ударил вторым стилетом под левую ключицу противника, а потом безжалостно повернул оба клинка. Неизвестный застонал; цепь, выскользнув из разжавшихся пальцев, с лязгом упала на булыжники мостовой. Локк резко высвободил стилеты, будто выдернул шампуры из куска мяса, и незадачливый убийца безвольно повалился на землю. Локк занес для удара окровавленные клинки, резко повернулся и, охваченный безудержной отвагой, неосмотрительно бросился на шоссоньеру.

Она, не глядя, пнула Локка пяткой в грудь, и он отшатнулся, как будто с размаху налетел на каменную стену. Шоссоньера моментально воспользовалась представившейся возможностью и, отступив от изрядно помятого Жана, обернулась к Локку.

Без лохмотьев она выглядела моложе Локка – худенькая смуглолицая теринка в просторных темных одеждах и в жилете из тонкой, умело выделанной кожи; голову обвивал венок черных волос, заплетенных в тугую косу. В движениях девушки сквозила привычная грация убийцы.

«Ничего страшного, я тоже убивать умею», – подумал Локк, попятившись, и тут же споткнулся о труп заколотого попрошайки.

Шоссоньера не упустила своего преимущества: не успел Локк выпрямиться, как она замахнулась правой ногой, занося ее по широкой дуге. Ступня шоссоньеры кузнечным молотом обрушилась на левое предплечье Локка, и стилет выпал из внезапно онемевших пальцев. Разъяренный Локк сделал выпад правым клинком.

Девушка стремительно перехватила левой рукой правое запястье Локка, притянула противника к себе и изо всех сил саданула ему в подбородок основанием левой ладони. Стилет отлетел в темноту, как самоубийца, прыгнувший с высоченной башни; вместо темного неба перед глазами Локка мелькнули серые булыжники, и от близкого знакомства с ними зубы дробно застучали, будто игральные кости в чаше. Шоссоньера пинком перевернула его на спину, уперлась ступней в грудь, вдавила в мостовую и наклонилась за оброненным стилетом. Руки Локка, предательски не слушаясь, двигались вяло, а незащищенная шея отчаянно зудела в ожидании неминуемого прикосновения смертоносного клинка.

Локк не видел, как Жанов топорик вонзился в хребет шоссоньеры, однако моментально догадался, что произошло, едва она распрямилась и, выгнув спину дугой, выронила стилет, со звоном подскочивший по камням к са́мой щеке Локка. Он отдернул голову. Шоссоньера, часто дыша, опустилась на колени рядом с ним и завалилась набок, открыв взгляду Локка один из Жановых топориков – Злобных сестриц, – глубоко засевший в пояснице, чуть правее позвоночного столба; по темной рубахе расползалось черное пятно.

Жан, переступив через Локка, выдернул топорик из поверженной противницы. Шоссоньера, застонав, уткнулась лицом в камни, но Жан тут же приподнял ее за шиворот и приставил к горлу лезвие топорика.

– Ло… Лео! Леоканто! Что с тобой?

– Мне так больно, – всхлипнул Локк, – что я наверняка жив.

– Вот и славно. – Жан чуть сильнее вдавил топор в девичью шею, держа его за обух, как брадобрей – опасную бритву, и обратился к девушке: – Ну, говори! В моей власти даровать тебе безболезненную смерть или даже сохранить жизнь. Ты не воровка из подворотни. Признавайся, кто тебя подослал?

– Спина… Больно-то как… – дрожащим голосом пролепетала девушка. – Умоляю вас… Мне больно!

– А ты как думала? Кто тебя к нам подослал? Кто тебя нанял?

– Золота дадим… – прохрипел Локк и зашелся кашлем. – Белого железа. Вдвойне заплатим. Скажи, кто тебя нанял?

– О боги, как же больно!

Жан свободной рукой схватил ее за волосы и дернул; она выпрямилась и вскрикнула. Локк удивленно заморгал – в груди шоссоньеры торчал пучок растрепанных перьев – и только потом сообразил, что даже не услышал влажного хруста арбалетной стрелы, попавшей в цель. Жан, выпустив обмякшее тело девушки, ошеломленно отскочил в сторону, а потом вгляделся в темноту и погрозил топориком:

– Эй, вы там!

– К вашим услугам, господин де Ферра.

Локк, изогнув шею, краем глаза увидел перевернутый женский силуэт. Из темноты выступила та самая незнакомка, что несколько дней назад похитила их посреди улицы и доставила в замок архонта. Женщина, в узком черном камзоле поверх серого жилета и серой юбки, помахивая разряженным арбалетом, неторопливо направилась к приятелям; распущенные черные волосы развевались под порывами ветра. Локк со стоном перекатился на бок, небо и земля встали на положенные им места.

Нищенка-шоссоньера, захлебнувшись кашлем, испустила дух.

– Да чтоб вас… – воскликнул Жан. – Я так хотел добиться ответа!

– Вам бы это не удалось, – сказала женщина. – Обратите внимание на ее правую руку.

Локк неуклюже поднялся на ноги, и приятели уставились на нищенку. В тусклом свете лун и редких портовых фонарей блеснуло лезвие кривого кинжала.

– Мне поручено вас оберегать, – с довольной улыбкой сказала женщина, подойдя к Локку.

– Хреново вы поручения исполняете, – буркнул Жан, левой рукой потирая бок.

– Вы и без меня прекрасно справлялись. Ну, почти… – заметила она, рассматривая кривой кинжал. – Взгляните, тут бороздка вдоль лезвия – наверняка какой-нибудь гадостью смазано. Ваша противница недаром время тянула, выгадывала, как вас половчее кинжалом задеть.

– А то мы не знаем про бороздки, – обиженно заявил Жан. – Скажите лучше, на кого эти типы работали.

– Ну, кое-какие догадки у меня есть.

– А поделиться не желаете? – спросил Локк.

– Если прикажут – поделюсь, – с милой улыбкой ответила она.

– О боги, покарайте проклятых веррарцев и ниспошлите на их срамные места коросту и язвы гнойные, смердящие… – проворчал Локк.

– Я, вообще-то, из Вел-Вираццо, – сказала женщина.

– А имя у вас есть? – спросил Жан.

– Есть, и даже несколько, одно очаровательней другого, да только все вымышленные, – улыбнулась она. – Зовите меня Мерреной.

– Меррена… Ох! – Локк, поморщившись, потер левое предплечье.

Жан озабоченно коснулся плеча приятеля:

– Что, перелом?

– Нет, все в порядке, пострадало лишь мое чувство собственного достоинства и мои наивные представления о милости богов, – вздохнул Локк. – Меррена, мы заметили, что за нами вот уж третий день как следят. Ваши люди?

– Вряд ли. Господа, соберите вещи и пойдемте отсюда – туда же, куда и шли. Скоро констебли заявятся, а мой повелитель им не указ.

Локк подобрал окровавленные стилеты, обтер их о штаны заколотого лжепопрошайки, спрятал в рукава и поспешно отошел в сторону; горячечное возбуждение схватки развеялось, а от вида трупов Локка всегда мутило.

Жан подобрал свой камзол и сунул топорик за спину. Меррена, подхватив друзей под руки, повела их вдоль причала.

– Мой повелитель, – сказала она чуть погодя, – поручил мне вас оберегать и при удобном случае препроводить вас к лодке.

– Великолепно, – вздохнул Локк. – Нам предстоит еще одна беседа.

– Чего не знаю, того не знаю. Но, осмелюсь предположить, похоже, вам работенку подыскали.

Жан, покосившись на трупы в темноте, кашлянул в кулак:

– Прекрасно. А то мы до сих не знали, чем в этом городишке себя занять и как скуку развеять.

Реминисценция
Потешные войны

1

В шести днях пути на север от Тал-Веррара, в пышной зелени ущелья меж черных прибрежных утесов, притаилось странное селение под названием Салон-Корбо – не поместье, не поселок и уж точно не город, – живущее своей особенной жизнью под сенью дремлющей громады, вулкана Монт-Азар.

Во времена Теринской империи вулкан, очнувшись, в одночасье уничтожил три близлежащие деревни с десятью тысячами жителей, а потом на долгие века погрузился в беспокойную дрему, глухо грохоча и застилая побережье угольно-черными струями дыма, что, впрочем, не мешало стаям воронов беспечно кружить в небесах над древним жерлом. Здесь начиналась жаркая пустыня Адра-Моркала, что вселяет страх в людские сердца и дает приют немногим; бесплодные выжженные холмы, будто застывшие морские волны, тянулись до южных границ Балинеля, самого отдаленного кантона на западной оконечности королевства Семи Сущностей.

В девятый день месяца аурим семьдесят восьмого года Нары Локк Ламора прибыл в Салон-Корбо. Стояла теплая зима, обычная для западных краев. Локк и Жан провели в Тал-Верраре весьма урожайный год, и в тяжелом железном ларце на задке кареты тоненько позвякивала тысяча золотых соларов, выигранная в бильярд у некоего эспарского лорда Ландреваля, болезненно чувствительного к лимонам.

Гавань Салон-Корбо полнилась яхтами, прогулочными барками и галерами с квадратными шелковыми парусами; чуть дальше в бухте на рейде стояли галеон и шлюп под лашенским флагом и с незнакомыми Локку родовыми гербами на штандартах. Дул легкий бриз, солнце светило неярко, а лучи его, пробиваясь сквозь марево вулканических испарений, становились из золотых серебристыми.

– Добро пожаловать в Салон-Корбо, – возвестил лакей в оливково-черной ливрее и в черном фетровом цилиндре. – Как прикажите вас титуловать? И в какой форме лучше всего объявлять о вашем прибытии?

Ливрейная прислужница приставила к подножке кареты деревянный приступок, и Локк, чинно ступив на него, заложил руки за спину, распрямил плечи, с наслаждением потянулся и только потом спрыгнул на землю. Черные волосы Локка были гладко прилизаны, на носу красовались очки в черной оправе, а к подбородку спускались длинные черные усы; черный камзол, узкий в плечах, расширялся от пояса, ниспадая широкими складками к коленям; вместо модных чулок и изящных туфель на Локке были серые панталоны, заправленные в высокие походные сапоги, тоже черные, хотя сейчас их тонким слоем покрывала дорожная пыль.

– Меня зовут Мордави Фервайт, я – негоциант из Эмберлена, – сказал Локк. – Титулов у меня нет, так что объявлять о моем прибытии не потребуется.

– Как вам будет угодно, господин Фервайт, – учтиво сказал лакей. – Графиня Сальеска выражает вам искреннюю признательность за посещение Салон-Корбо и желает вам успехов и удачи во всех ваших начинаниях.

«Гм, выражает искреннюю признательность, – отметил Локк. – А не будет счастлива принять вас у себя…»

Вира Сальеска, лашенская графиня, единоличная и полновластная владычица обширных поместий, основала Салон-Корбо в одном из своих имений; он находился на равном расстоянии от Балинеля, Тал-Веррара и Лашена, но крупные города не заявляли своих притязаний на затерянное в глуши поселение, и Салон-Корбо вскорости превратился в относительно независимый курорт для богачей Медного побережья.

В Салон-Корбо по прибрежному тракту въезжали роскошные кареты и экипажи, по морским волнам подплывали прогулочные яхты и барки, однако Локк на пути туда предавался меланхолическим размышлениям о посетителях иного рода, попадавших в Салон-Корбо совсем иначе.

По пыльным тропам к владениям графини Сальески нескончаемой вереницей тянулись крестьяне, городские оборванцы, нищие и попрошайки; странное поселение у подножья величественного вулкана словно бы притягивало прерывистую череду изможденных людей в обносках.

Локк самонадеянно полагал, что ему известно, зачем они туда направляются, однако кратковременное пребывание в Салон-Корбо быстро внесло горестные поправки в его предположения.

2

По первоначальному замыслу Локка для завершения подготовки к ограблению «Венца порока» следовало отправиться морем в Лашен или даже в Иссару, но из бесед с состоятельными веррарцами выяснилось, что для этих целей больше всего подходит Салон-Корбо.

Представьте себе пышно зеленеющий проем в черных скалах: прибрежное ущелье, триста ярдов в длину и сто – в ширину. Берега бухты в западной оконечности ущелья огибал полумесяц пляжа, усеянного мелким черным песком. Из скал в восточной оконечности ущелья вырывался бурный поток, устремляясь к морю по ступенчатому каменному руслу. Над потоком высилась резиденция графини Сальески – миниатюрная крепость с величественным замком, окруженная двумя рядами зубчатых стен.

Вдоль склонов ущелья Салон-Корбо, вздымавшихся на двадцать ярдов в высоту, тянулись роскошные сады, густо поросшие папоротниками, увитые ползучими лианами и усаженные цветущими орхидеями, плодовыми деревьями и раскидистыми оливами. Плотный покров буйной зелени, льнущей к черным камням, пересекала сеть рукотворных ручьев, что питали живительной влагой райские кущи графини Сальески.

Посреди ущелья, в кольце садов, покоилась каменная арена; к садовым стенам примыкали десятки особняков, облицованных полированными плитами и обшитых лаковыми деревянными панелями. На сваях, помостах и террасах, соединенных между собой лестницами и крытыми переходами, раскинулся целый город в миниатюре.

В день своего прибытия Локк неспешно прогуливался по этим переходам, с подобающей степенностью приближаясь к цели своего путешествия. Торопиться не приходилось – он намеревался провести здесь несколько недель. Сюда, в Салон-Корбо, как и в веррарские чертоги удачи, стекались толпы состоятельных бездельников: веррарские торговцы, лашенские аристократы, отпрыски знатных родов королевства Семи Сущностей, именитые нессекские вельможи-землевладельцы, окруженные свитой придворных, облаченных в парчу и шелка; попадались и смуглолицые надменные каморрцы, – к счастью, среди них не было по-настоящему важных персон, а потому никакого интереса для Локка они не представляли.

И разумеется, все эти особы не обходились без телохранителей, благо было что охранять – холеные тела, ухоженные лица; о красоте и здоровье этих людей неустанно пеклись лучшие алхимики и лекари. Здесь ни у кого не было ни гнойных язв, ни уродливых опухолей, ни кривых зубов, ни кровоточащих десен, ни впалых от голода щек, ни ввалившихся глаз. От избранного общества, собиравшегося в «Венце порока», посетителей Салон-Корбо отличала изнеженная изысканность. Некоторых повсюду сопровождали музыканты, услаждая пресыщенный господский слух утонченными мелодиями, дабы вынужденное безделье во время прогулки в тридцать или сорок шагов не нагоняло скуку. Чарующие звуки музыки подчеркивали безмерное расточительство – суммы, которые завсегдатаи Салон-Корбо тратили на выход к завтраку, обеспечили бы Мордави Фервайту целый месяц привольного житья.

В Салон-Корбо Локк приехал вовсе не ради того, чтобы облапошить расточительных высокородных бездельников, – у него была совсем иная цель; знатные франты и щеголи, как экзотические птицы с ярким оперением, вели привилегированное существование и привычно купались в изысканной роскоши лишь благодаря неустанным стараниям непревзойденных мастеров: ткачей, портных, сапожников, резчиков, стеклодувов, алхимиков, поваров, певцов, музыкантов и мебельщиков. Всем на свете было известно о мастерах Салон-Корбо, удостоившихся покровительства знатных господ, и о немыслимых ценах на изысканные безделушки.

В одной из крытых галерей в южной оконечности Салон-Корбо Локк отыскал нужную ему мастерскую: длинное двухэтажное здание, без окон и с единственной дверью.

Деревянная вывеска гласила:

БОМОНДЕН И ДОЧЕРИ

МЕБЕЛЬ И ПРЕДМЕТЫ ОБИХОДА

ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ

Над вывеской красовался родовой герб графини Сальески, знакомый Локку по многочисленным штандартам и эмблемам на мундирах гвардейцев Салон-Корбо и свидетельствующий о том, что мастерская находится под высочайшим покровительством. О вкусах графини Сальески Локк представления не имел, однако же слава господина Бомондена достигла и Тал-Веррара.

На следующее утро Локк, как и полагалось, отправил в мастерскую лакея с просьбой о встрече. Мастеру-мебельщику предстояло изготовить для Локка весьма необычные кресла.

3

Во втором часу пополудни над Салон-Корбо шел мелкий теплый дождь – точнее, в воздухе колыхалась влажная пелена измороси, клубясь над пышной зеленью садов в ущелье. Дождь разогнал гуляющих, и крытые переходы опустели. Тяжелые серые тучи венчали темную громаду вулкана на северо-востоке. Локк, подойдя к мастерской Бомондена, раздраженно поежился – холодные капли стекали за ворот камзола – и трижды стукнул в дверь.

Дверь немедленно распахнулась. На пороге возник худощавый человек лет пятидесяти, в холщовой рубахе с закатанными до локтя рукавами; на предплечьях виднелись выцветшие зеленовато-черные татуировки – символы принадлежности к гильдии. Многочисленные карманы длинного кожаного фартука были набиты всевозможными инструментами; из одного кармана торчали кошачьи уши. Мебельщик, дальнослепо сощурившись, взглянул на Локка сквозь круглые очки:

– Господин Фервайт? Мордави Фервайт?

Из лености Локк решил, что господин Фервайт, хоть и уроженец далекого северного Вадрана, способен вполне сносно изъясняться по-терински, а потому с легким вадранским выговором произнес:

– Вы ведь господин Бомонден, собственной персоной? Премного благодарен, что нашли время со мной встретиться.

Он обменялся с мебельщиком приветственным рукопожатием и поудобнее перехватил черный саквояж, запертый на железный замочек.

– Да-да, разумеется, – ответил Бомонден. – Проходите, проходите, сударь, не дело под дождем мокнуть. Позвольте предложить вам кофе? Да вы снимите камзол, не стесняйтесь.

– С удовольствием.

Приемная Бомондена занимала просторное помещение с высокими потолками, облицованное деревянными панелями и залитое золотистым сиянием настенных светильников. В дальнем конце комнаты, за прилавком с навесной дверцей, виднелась кладовая, уставленная полками с грудами образцов – дощечки из древесины различных пород, отрезы ткани, кадки воска и склянки со всевозможными полировочными маслами; пахло древесной смолой и свежей стружкой. На ковре у прилавка стояли великолепные резные кресла, обитые черным бархатом.

Локк опустил саквояж на пол, повернулся, скинул на руки Бомондену промокший черный камзол и, снова взяв саквояж, уселся в кресло поближе к выходу. Мебельщик, повесив Локков камзол на бронзовую вешалку у стены, неразборчиво пробормотал какие-то извинения и подошел к холщовой завесе в глубине кладовой – там, по-видимому, и находилась собственно мастерская.

– Лавриса! Кофе принеси, пожалуйста! – крикнул он, прислушался к приглушенному ответу и удовлетворенно кивнул.

Выйдя из-за прилавка, Бомонден устроился в кресле напротив Локка. По морщинистому лицу мастера расплылась приветливая улыбка. Немного погодя веснушчатая худощавая девушка лет шестнадцати вынесла из-за холщовой завесы деревянный поднос с крошечными деревянными ножками, похожий на миниатюрный столик, уставленный кофейными чашечками, серебряным молочником, сахарницей и кофейником. Девушка, опустив поднос между Локком и мебельщиком, учтиво поклонилась гостю.

– Моя старшенькая, Лавриса, – объяснил Бомонден. – Лавриса, познакомься, это господин Фервайт, служащий эмберленского торгового дома бель Саретонов.

– Рад знакомству, – улыбнулся Локк.

В каштановых волосах Лаврисы, припорошенных древесной пылью, мелькали светлые завитки стружек.

– К вашим услугам, господин Фервайт, – снова поклонилась Лавриса и собралась уходить, но тут заметила серые кошачьи уши, выглядывавшие из кармана отцовского фартука. – Папа, а Шустрик тебе зачем? Ты его кофеем угощать собрался?

– Ох, я и забыл совсем. – Бомонден осторожно извлек из кармана крошечного серого котенка.

Локк ошеломленно уставился на зверька – тельце безвольно обмякло, лапы и хвост неподвижны, голова свесилась набок. В чем дело? Ни один уважающий себя кот не потерпит столь бесцеремонного обращения. Лавриса взяла котенка на руки, и только тут Локк увидел, что на кошачьей мордочке жутко белеют широко раскрытые глаза.

Лавриса вышла из приемной.

– Усмиренный котенок… – ошарашенно пробормотал Локк.

– Увы, да, – вздохнул мебельщик.

– Невероятно… Зачем кота усмирять?

– Вот и я не понимаю зачем, – смущенно признался Бомонден; приветливая улыбка исчезла, добродушное морщинистое лицо приняло настороженное, опасливое выражение. – Ну, нашей вины в этом нет. Видите ли, моя младшенькая, Парнелла, подобрала бедняжку, уже Усмиренного, в кустах у гостиного двора «Вилла Верданте»…

Знатным и влиятельным посетителям Салон-Корбо отводили роскошные апартаменты, любезно предоставляемые самой графиней Сальеской, а на гостином дворе «Вилла Верданте», как правило, останавливались путешественники попроще, вот как господин Фервайт.

– Очень странно…

– Мы его в шутку Шустриком прозвали, он ведь почти не двигается. Кормим его насильно, нужду справлять заставляем, сам-то он ничего не может… Парнелла из жалости его придушить хотела, да Лавриса не позволила, ну я и согласился. Нет, вы не подумайте, я девочек не балую, просто…

– Что вы! – Локк сокрушенно покачал головой. – На свете и без того жестокости хватает. Я вас ни в чем не упрекаю, господин Бомонден. Однако странно, что кому-то пришла в голову такая жестокая шутка…

– Ах, господин Фервайт, – нерешительно начал мебельщик, – похоже, вы человек добросердечный… Понимаете, мы люди маленькие, зависимые… Как я на покой удалюсь, мастерская девочкам в наследство достанется, дело налаженное, можно сказать… Имя прославленное, опять же репутация. Так что нам, ремесленникам, лучше не знать, что за странности происходят в Салон-Корбо. Не знать и не любопытствовать без нужды. Ну, вы понимаете…

– Да-да, конечно, – бодро закивал Локк, не желая расстраивать мебельщика дальнейшими расспросами, и решил при случае самостоятельно разобраться в странностях Салон-Корбо. – Разумеется, я вас прекрасно понимаю. Давайте-ка лучше перейдем непосредственно к делу.

– С превеликим удовольствием, – поспешно согласился Бомонден. – Кофе со сливками? С медом?

– С медом, если вас не затруднит.

Бомонден наполнил толстостенные стеклянные чашечки горячим кофе из серебряного кофейника, добавил меда в чашку Локка и так щедро плеснул в свою чашку сливок, что напиток из темно-коричневого стал светлым, как некрашеная кожа.

Кофе оказался превосходным – и очень горячим.

– Мм, – обжегшись, пробормотал Локк. – Отменный напиток.

– Иссарский, – пояснил мебельщик. – Его в огромных количествах поставляют исключительно для графини Сальески, а нам, людям попроще, изредка достаются лишь жалкие крохи. Кстати, ваша служанка упомянула, что вы желаете обсудить весьма необычный заказ.

– Да, заказ весьма необычный, – подтвердил Локк. – Возможно, вы сочтете его шуткой или дерзким розыгрышем, однако, смею вас заверить, это не чудачество. Я вполне серьезен.

Он опустил кофейную чашечку на поднос, водрузил саквояж на колени, достал из жилетного кармана ключик, отпер замок и извлек из глубин саквояжа сложенные листы пергамента.

– Вам наверняка хорошо знаком стиль эпохи поздней Теринской империи, – продолжил Локк, передавая один из листов мебельщику. – Самых последних ее лет, незадолго до гибели императора Талатри в битве с картенскими магами…

– Да, – кивнул Бомонден, – Талатрово барокко, именуемое также Последним расцветом. Мы с Лаврисой в этом стиле кое-что выполняли. Вас интересует сам стиль или какой-то определенный предмет обстановки?

– Мне нужны кресла. Комплект из четырех штук, с кожаной обивкой и золотой инкрустацией, из лакированного серпенного дерева.

– Серпенное дерево – весьма ненадежный материал, мебельщики им редко пользуются, разве что для украшения. Вот из ведьмина дерева…

– Видите ли, мой господин привык, что любые его причуды исполняются точно и беспрекословно, – вздохнул Локк. – Во избежание сомнений он несколько раз повторил, что желает кресла именно из серпенного дерева.

– Что ж, сделаем, из чего сказано, хоть из марципана, раз уж заказчик настаивает. Надеюсь, вы не забудете моего предупреждения о ненадежности древесины.

– Разумеется. Уверяю вас, господин Бомонден, после того как эти кресла покинут вашу мастерскую, никаких нареканий к вашей работе не предъявят.

– Ах, господин Фервайт, за свою работу я ручаюсь, но не в моих силах превратить мягкую древесину в твердую. Кстати, не желаете ли ознакомиться с моим собранием эскизов? У меня как раз есть подборка изображений мебели в стиле Талатрова барокко. Наброски вашего художника заслуживают всяческих похвал, но для того, чтобы составить более широкое представление о…

– Всенепременно, – сказал Локк, с наслаждением отпивая кофе.

Мебельщик снова отошел к завесе в кладовой и крикнул:

– Лавриса! Принеси три тома Велонетты! Да-да, вот эти…

Чуть погодя он вернулся, бережно прижимая к груди три пухлых тома в сафьяновых переплетах; от них веяло древностью и какой-то пряной алхимической пропиткой для сохранности страниц.

– Велонетта… – почтительно произнес Бомонден, опуская книги на колени. – Вы знакомы с ее трудами? Пожалуй, самый известный искусствовед эпохи Последнего расцвета. Увы, сохранилось всего шесть экземпляров ее трехтомника. Здесь по большей части представлены произведения изобразительного искусства, скульптуры, музыкальные композиции и описания алхимических составов, однако же есть и раздел, посвященный мебели… великолепные изображения, право слово. Взгляните, не пожалеете…

С полчаса они изучали рисунки, принесенные Локком, и перелистывали страницы древних фолиантов. Наконец, после долгих обсуждений, стало ясно, какие именно кресла соответствуют взыскательным вкусам заказчика, от имени которого действует господин Фервайт. Бомонден достал стилос и начал торопливо делать какие-то заметки неразборчивыми каракулями. Оказалось, что создание обычного кресла требует весьма тщательной проработки; к тому времени, как завершилось обсуждение ножек и подлокотников, распорок, рам и боковин, шипов и прочих соединений, кожаной обивки и всевозможных материалов для обойных работ, а также подробное описание декоративной резьбы, голова у Локка шла кругом.

– Превосходно, господин Бомонден! – обрадованно заявил он. – И все это – из серпенного дерева, покрытого черным лаком, с золоченой резьбой и золотыми заклепками. И чтоб новехонькие, как будто их чудом перенесли сюда из дворца императора Талатри и никакой пожар их не касался.

– Кстати, господин Фервайт, тут возникает один весьма щекотливый вопрос, – с запинкой начал мебельщик. – Не в обиду будь сказано… Умоляю, сударь, не сочтите за оскорбление, но я обязан вас предупредить, что кресла эти ни в коем случае нельзя выдавать за оригинал. Разумеется, они будут абсолютно точным воспроизведением образчиков мебели в стиле Талатрова барокко, и за качество я ручаюсь, однако истинных ценителей эти кресла не обманут. Да, настоящих знатоков немного, но копию они отличат уже хотя бы потому, что подлинники дышали бы многовековой древностью, а эти кресла будут совершенно новыми.

– Я вас прекрасно понимаю, господин Бомонден! Не беспокойтесь, мой господин заказывает эти кресла, чтобы удовлетворить свой собственный каприз, а вовсе не для того, чтобы выдавать их за настоящие. Даю вам слово, что настоящими их никто и никогда не назовет. Вдобавок человек, для которого они предназначены, – истинный ценитель и знаток.

– Ах, вы меня обнадежили! А еще что вам будет угодно?

– Вот, – сказал Локк, вручая мебельщику еще два листа пергамента. – О внешнем виде кресел мы с вами договорились, но к этому следует добавить еще кое-что – тут все описано, хотя, разумеется, если у вас возникнут замечания или если понадобится внести некоторые изменения, то я с удовольствием…