Текст книги "Медийный город. Медиа, архитектура и городское пространство"

Скотт Маккуайр
Медийный город: медиа, архитектура и городское пространство

Scott McQuire

The media city: Media, Architecture und Urban Space

Перевод с английского Максим Коробочкин

English language edition published by SAGE Publications of London, Thousand Oaks, New Delhi and Singapore, © Scott McQuire, 2008.

© Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», 2014

Предисловие к русскому изданию

«Памятник Третьему интернационалу» Владимира Татлина – из непостроенных монументов он, пожалуй, самый известный – может служить примером того пыла, с которым послереволюционный российский авангард воспринял медиа как инструмент переустройства общественной жизни. Татлин стремился порвать с традиционной скульптурой, а также хотел «дать ответ» Эйфелевой башне, построенной поколением раньше, – и в результате был задуман этот памятник. Он примечателен не только «скелетной» структурой, закручивающейся спиралью, но и своим назначением – служить одним из пропагандистских «узлов» города. «Памятник Третьему интернационалу» должен был одновременно быть и радиобашней, и вмещать в себя производственные подразделения – студии, информационные бюро – новых медиа. Судя по некоторым планам, у Татлина были мысли и о более смелом проекте – с нижних фасадов на пространство города должны были транслироваться кинопроекции.

В свое время в «Памятнике Третьему Интернационалу» Виктор Шкловский писал, что знаменитый монумент Татлина сделан «из железа, стекла и революции». Эта хлесткая фраза напоминает известную формулу Ленина: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны». Обе формулировки фиксируют определенный момент современной эпохи, характеризующийся почти религиозной верой в то, что новые технологии – будь то электричество, «стеклянное» строительство» или медиа – несут в себе перспективу безграничных социальных преобразований.

Эта книга – об амбивалентности таких преобразований применительно к медиа, особенно на том этапе, когда они переходят «цифровой порог», где их «посредничество» между городским пространством и общественной жизнью резко активизируется. Тем не менее, часто возникает ощущение, что наше понимание этого процесса по-прежнему ограничивается пристрастием к упрощенным, односторонним сценариям. С тех пор как в середине 1990-х началась цифровая эпоха – оцифровка медиа, архитектуры и дизайна, да и социальной жизни в целом, – этот процесс слишком часто сводят к различным вариантам техно-утопического идеала прогресса. Интернет неизбежно «принесет» нам личную свободу и демократию, а упрямая неуступчивость и сопротивление уже существующих форм, городского пространства и самой материи, казалось, уходят в прошлое. Считалось, что идентичность, как и город, становится все более «текучей» – циркуляция байтов приходит на смену мертвящей статике атомов.

Вскоре выяснилось, что безапелляционность подобных утверждений необоснованна. Это не значит, что с началом цифровой эпохи ничего не изменилось, но изменения в сфере медийных площадок и социальной жизни городов носят куда более сложный характер, не укладывающийся в прокрустово ложе этих прямолинейных постулатов. Хотя импульсом для создания этой книги послужило быстрое изменение города, связанное с повсеместным распространением цифровых сетей, одна из главных моих идей заключается в том, что взаимодействие медиа и города имеет куда более долгую историю. Обращение к этой истории необходимо, чтобы избежать сведения цифрового феномена к лозунгам, унаследованным от модернистского авангарда 1920-х или выдвигаемым корпоративным авангардом начиная с 1990-х.

Конструктивистская культура, породившая Башню Татлина, служила для меня важной опорой при определении проблематики медийного города. Задумка кинофильма «Стеклянный дом» Сергея Эйзенштейна, публицистика и кинематографическая практика Дзиги Вертова, архитектурные проекты Моисея Гинзбурга и эстетическая теория Алексея Гана – все это важнейшие попытки переосмысления проблемы городской жизни (на уровне дома, здания, всего города) в соответствии с различными возможностями, возникшими благодаря «новым» медиа, таким как кино, радио и электрическое освещение. То же самое можно сказать о глубоко тревожной антиутопии, посвященной обществу абсолютной прозрачности, – романе Евгения Замятина «Мы».

Эти люди, наряду с такими фигурами, как Вальтер Беньямин, Ласло Мохой-Надь, Ле Корбюзье и Зигфрид Кракауэр, были одними из первых, кто осознал, что пространственная атмосфера города будет создаваться все больше на пересечении медиа и архитектуры, которые связаны все теснее. В своей книге я попытался собрать воедино то, что может стать теоретической базой для анализа этого сближения. Надеюсь, что результат пройдет проверку будущим распространением уличных экранов и «медийных фасадов», мобильных цифровых устройств и особенно формированием «информационного политического процесса», а также различных программ, связанных с «умным городом» и «умным домом», характеризующими медийные города XXI века, в которых мы с вами теперь живем.

Скотт Маккуайр

Мельбурн, Австралия, 2014

Предисловие

В XXI веке социальная жизнь все больше протекает в медийных городах. Это свидетельствует о том, что пространства и ритмы современных городов радикально отличаются от тех, что описаны в классических теориях урбанизма, а также что медиа изменились не меньше, чем города. Главное, что я хочу показать в этой книге, – конвергенция средств массовой коммуникации, которые становятся все более мобильными, быстрыми и почти вездесущими, с городским пространством стала основой для определенного социального опыта. Я не рассматриваю медиа как нечто отдельное от города – как посредника, «воспроизводящего» феномены городской жизни, создающего их образы. Я утверждаю, что пространственный опыт современной социальной жизни формируется за счет сложного взаимодействия архитектурных объектов и городских территорий, социальных практик и медийной «обратной связи». Современный город – это медийно-архитектурный комплекс (media-architecture complex), возникающий в результате распространения пространственных медийных платформ и создания гибридных пространственных ансамблей. Хотя этот процесс начался одновременно с возникновением «технических» образов в контексте «модернизации» городов в середине XIX века или даже раньше, его последствия в полной мере выявляются лишь с развитием цифровых сетей. В этом смысле понятие «медийный город» призвано подчеркнуть роль медийных технологий в динамичном процессе производства современного городского пространства, в духе тезиса Лефевра о связи чувства и сознания с пространством (Lefebvre 1991).

Хотя существуют более устоявшиеся формулировки, например «информационный город» или «цифровой город», я намеренно выбрал понятие «медийный город» – по трем связанным между собой причинам. Во-первых, необходимо признать, что медийное производство городского пространства имеет довольно долгую историю и нам следует рассматривать не только возможности современных информационно-коммуникационных технологий. Иными словами, медийный город начал формироваться уже давно и в процессе развития прошел несколько этапов. В частности, разные формы современного городского пространства артикулировались через конкретные медийные платформы. С середины XIX века это была фотография, с начала XX столетия – кинематограф, а с недавнего времени – электронные и цифровые медиа. Конечно, речь не идет о линейной последовательности, где один формат попросту сменяет другой. Тем не менее разделение на эти вехи помогает определить важнейшие преобразования, влияющие на социальное производство городского пространства. Во-вторых, трансформация существования в пространстве интересует меня больше, чем экономические силы, влияющие на городское устройство через характер корпоративных структур и состав трудовых ресурсов (об этом пишут такие авторы, как Кастельс, Харви и Сассен). Поэтому я считаю целесообразным воспринимать медиа как среду, как это понимает Маклюэн, и рассматривать город как «посредника» в духе Киттлера (Kittler 1996). В своем исследовании наибольшее внимание я уделял пространственно-временным социальным отношениям, рождающимся в рамках конкретного, характерного для современного города соединения технологий, архитектуры и формирующихся социальных связей. В-третьих, я хочу подчеркнуть усиливающуюся конвергенцию компьютерных и телекоммуникационных технологий с традиционными медиа, такими как фотография, кино и телевидение. Это слияние – которое, правда, происходит неравномерно – преобразует площадки и социальные функции медиа. Попутно благодаря ему возникают новые средства производства социального пространства и создаются новые формы общественной деятельности. И этот потенциал быстро превращается в неотъемлемый элемент городов XXI века.

Книга состоит из введения и трех частей. Во введении я ввожу понятийный аппарат и систему координат для анализа трансформации социального пространства в современных городах. А три основные части представляют собой попытку не столько прикладного применения предлагаемой мной концепции, сколько использования ее логики для анализа различных исторических ситуаций. Главная тема первой части – связь между «общегородской жизнью» и новыми медиа на исторических рубежах, в части 2 исследуется трансформация общественного пространства, часть 3 посвящена переустройству частного пространства. Естественно, эти темы пересекаются между собой. Хотя каждая часть и каждая глава в ней обладают отдельной сюжетной линией и законченностью, я надеюсь, что в совокупности все они образуют единство, раскрывающее различные аспекты сложной социальной жизни в городах недавнего прошлого и настоящего. Несмотря на то что прошлому в книге уделяется большое внимание, стоит отметить, что ее первоначальный замысел был связан с пространственно-временным воздействием цифровых медиа в сегодняшних условиях. Анализируя современность, я руководствовался трудами Георга Зиммеля, Зигфрида Кракауэра, Анри Лефевра, Поля Вирильо, Скотта Лэша и других. Однако главным моим «советчиком» стал Вальтер Беньямин. Тот подход к отношениям между новыми медиа и жизнью большого города, который он первым сформулировал в 1920-1930-х годах, сохраняет актуальность и сегодня, особенно его рассуждения о феноменах «на перепутье», как он выражался.

В 1980-х и начале 1990-х распространение цифровых медиа привело к тому, что повсюду велись разговоры о кибернетике и предсказывалось скорое исчезновение времени и пространства. Всплеск рассуждений об «аннигиляции пространства и времени» я рассматриваю в главе 1 в историческом контексте: подобная реакция всегда сопровождала появление новых медийных технологий. Однако я не хотел бы уходить от новых медиа настолько далеко, чтобы анализ явлений, возникающих только сейчас и порожденных взаимодействием медиа и городской среды, растворился в рассуждениях об общих закономерностях. Поэтому, в духе Беньямина, изучавшего феномены «на перепутье», каждую главу этой книги я посвящаю какому-то рубежу во взаимодействии медийных технологий и городской формы – периоду, когда социальные отношения, необходимые для обживания данных пространства и времени, еще не полностью оформились: они текучи, противоречивы и оспоримы. Так, в книге описаны фотографии Парижа, который модернизировался Османом начиная с 1850-х годов (глава 2), и электрическое освещение городского пространства начиная с 1880-х (глава 5); модернистский дом из стекла (глава 7) и фильмы 1920-х годов в жанре «городской симфонии» (глава 3); а также преобразующее воздействие компьютеров и цифровых медиа на город (глава 4), общественное пространство (глава 6) и частное жилище (глава 8) в настоящее время. Выбор времени для этих «моментальных снимков» отчасти связан со стремлением зафиксировать социально-экономические трансформации в определенный период, а именно: зарождение массового товарного производства, распространение фордистско-тейлористской логики в промышленности и переход к постиндустриальному, глобальному информационному обществу. Однако в целом книга, в первую очередь, освещает процесс возникновения медийно-архитектурного комплекса – того, что я называю медийным городом. Она также должна передать амбивалентность этого нового образования, простирающегося между утопическими стремлениями и приземленными реалиями.

Внимание к амбивалентности медийного города предопределяет и концептуальную структуру исследования. В частности, в нем использована теория «пространства отношений» (relational space), которая, по моему убеждению, является характерной структурой в пространственном опыте современной городской жизни. Пространство отношений – это амбивалентная пространственная конфигурация, возникающая, когда аксиоматический характер социального пространства устраняется в пользу активного формирования гетерогенных пространственных связей, соединяющих личное с глобальным. Это опыт субъективности, формирующийся посредством предъявляющихся индивиду требований принимать жизненно важные решения в отсутствие традиционных социальных коллективов. Концепция пространства отношений помещает в нужный контекст ту двойственную роль, которую играют медийные технологии в переустройстве города как «жуткого», «зловещего» дома современности. Со времен быстрого разрастания промышленных городов во второй половине XIX века о кризисе городского пространства говорится постоянно. Медиа – неотъемлемый элемент современного урбанизма, в котором видят решение кризиса городов. При этом медиа активно подрывают традиционные режимы пространства и времени. Изменения городской формы, ослабляя связи традиционных изобразительных средств, в то же время предъявляют повышенные требования к техническим образам, «картографирующим» город и делающим его таким образом доступным для восприятия, познания и действий. В середине XIX века панацеей от назревающего «изобразительного кризиса» города считалась фотография. В главе 2 описывается, как серии снимков стали новой реакцией на кардинальные перемены в городе и фиксацией того, как социальные отношения той эпохи становились все более случайными (примером могут служить мимолетные встречи людей на улицах). К 1920-м годам такие же надежды стали возлагаться на кинематограф, и наиболее поразительно это выявилось в расцвете жанра «городской симфонии». В главе 3 исследуется, каким образом «городская симфония» стала проявлением растущего влияния промышленного производства на эстетическое и культурное восприятие. Позднее надежды на «картографию» городского пространства связывались с высокоскоростной обработкой данных и компьютерными изображениями. В главе 4 анализируется, как в этих упованиях вновь проявляется парадоксальный феномен опоры на медиа как на ключевые пространственно-временные системы, способные укрепить нынешние социальные отношения в лишенной корней среде. Потоки цифровых данных – неотъемлемая часть трансформации сегодняшнего городского пространства, но они являются также важнейшим инструментом постижения сложных форм и динамичных сил современной городской жизни.

Во второй и третьей части книги, посвященных общественному и частному пространству, противопоставляются важные явления настоящего и прошлого. Глава 5 описывает воздействие электрического освещения на возникновение текучего и эфемерного городского пространства, а в главе 6 исследуется формирование современного перформансного пространства на основе уличных экранов, мобильных носителей и интерактивных сетей. В главе 7 говорится о революционных политических амбициях, связанных с пристрастием модернистов к стеклу, а в последней главе рассматриваются противоречивые психосоциальные силы, переносящие стремление к открытости в современный цифро-сетевой дом.

В этой книге я хочу показать, как промышленный город, основанный на фабричном производстве, превращается в медийный город повсеместных коммуникационных потоков. Сращивание медиа и городского пространства порождает сложный спектр возможностей, и их результаты еще не стали данностью. Если в пространстве отношений амбивалентность отчасти стала следствием размывания истин, свойственных предыдущей эпохе прогресса, то позитивная сторона амбивалентности состоит в том, что увеличивается потребность в градации различий, понимании существующих феноменов с точки зрения отношений между разными положениями и состояниями, которые нельзя считать взаимоисключающими. Амбивалентность в этом смысле не значит нерешительность, отсутствие ясности или ослабление нравственной ткани. Но это признание того факта, что из-за сложности тесно переплетенных лавинообразных последствий любой выбор становится в какой-то степени проблематичным. Амбивалентность – неизбежный атрибут современной общественной жизни в медийном городе.

В этом состоит важнейший парадокс медийного города, определивший отправную точку этой книги: результаты развития телекоммуникационных и информационных технологий не только породили кризис городского пространства, но и являются обязательной составляющей любого ответа на этот кризис. Медийный город цифровой эпохи оказался сегодня на перепутье во многих отношениях. Образу цифрового потока, несущего новую свободу, повсюду противостоит использование цифровых технологий для совершенствования форм контроля над пространством. Тем не менее параллельно с такими вещами, как распространение «паноптизма» в форме государственной слежки за людьми и корпоративного контроля, сохраняются и другие возможности. В этой книге я ставлю своей целью проанализировать новые социальные пространства, порожденные внедрением медийных платформ в городскую среду. Возможно, это поможет выявить некоторые факторы, которые позволят переустроить медийный город и выполнить обещания, столь часто дающиеся от его имени.

Благодарности

Одни книги рождаются быстро, другие медленно. Эта книга была медленной, хотя и посвящена процессу ускорения. Первоначальный замысел возник у меня примерно в 1998 году, но всерьез работать над ней я начал только в 2004-м. От «Медийного города» меня отрывало многое: другие исследовательские проекты и книги, пара новых мест работы, рождение двоих детей, смерть горячо любимого отца. Столь долгое создание книги позволило мне воочию увидеть интенсификацию процесса, над которым я размышлял.

В работе над «Медийным городом» мне помогали многие. Особо я хотел бы упомянуть Питера Лиссиотиса и Дона Миллера, вместе с которыми я много лет назад начинал смотреть фильмы о городе. Хотел бы также поблагодарить студентов – участников и организаторов ряда семинаров и конференций, на которых прошли «обкатку» разные фрагменты этой работы, – в том числе Викторию Линн за симпозиум «Пространственные Одиссеи» в Картинной галерее Нового Южного Уэльса и конференцию «Глубокое пространство» в Австралийском центре движущихся изображений; Колина Лэнгриджа из Художественного училища Хобарта при Университете Тасмании; Сьюзи Эттивилл и Пию Эдни-Браун из Мельбурнского королевского технологического института; Джона Гутника из Голдсмитс-колледжа; Джеймса Дональда из Университета Нового Южного Уэльса; Мириам Струппек и Гирта Ловинка за конференцию «Городские экраны» в Амстердаме. Я также признателен Рафаэлю Лозано-Хеммеру, Дэвиду Шепарду и Еве Риль за разрешение воспроизвести в книге изобразительные материалы. Ряд больших цитат я привожу с разрешения издателя «Избранных сочинений» Вальтера Беньямина (Benjamin W. Selected writings. Vol. 4: 1938–1940 / Ed. by H. Eiland and M.W. Jennings, trans. by E. Jephcott and others. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University Press, Copyright © 2003 by the President and Fellows of Harvard College). Кроме того, я в большом долгу перед моими коллегами и аспирантами из Мельбурнского университета. Особо хочу поблагодарить моего ассистента-исследователя Мередит Мартин за остроумные замечания, хорошее настроение и изобретательность, а также Никоса Папастергиадиса, с которым я делился столь многим. Спасибо и Майку Федерстоуну за интерес к этому проекту с самого начала. Ранние версии некоторых частей моего исследования были представлены в каталоге выставки «Пространственные Одиссеи», а также периодических изданиях Cultural Studies Review, Scan, Space and Culture и First Monday. Реализовать проект мне помогла финансовая помощь Австралийского научного совета, а также академический отпуск, предоставленный Мельбурнским университетом. Также я хочу выразить глубокую признательность «Брансвикским матерям», особенно Бек, Мэри-Энн и Майе, всегда приходившим на помощь, когда я в них отчаянно нуждался. Особая благодарность моей матери за заботу о Лэчи и Алистере. Крепко целую Лэчи и Алистера, благодаря которым моя жизнь стала неизмеримо богаче. И, наконец, любимая Сара, ты была вместе со мной от самого начала до самого конца этой работы – и книгу я посвящаю тебе.