Текст книги "Кисть ее руки. Книга 2"

Там был приведен и приговор суда. Он был вынесен уже 21 декабря 1936 года, прокурор требовал для Сады Абэ десяти лет тюремного заключения за убийство и глумление над трупом, но ее приговорили к шести годам тюрьмы. Так что Сада отделалась легким наказанием, поскольку, по мнению суда, она не имела намерения убить Китидзо, но, наоборот, глубоко любила его, и некоторые аспекты ее жизни заслуживали сочувствия.

То, что я ожидал от тома за 1935–1938 годы, касалось не только инцидента с Абэ. Конечно, я рассчитывал проверить, правдива ли легенда о Муцуо Тои, бытующая в деревне Каисигэ. Говорили, что те события произошли в 1938 году, во время цветения сакуры. Значит, это был апрель. Я открыл апрельский блок 1938 года.

1 апреля 1938 года был обнародован «Закон о всеобщей национальной мобилизации». 7-го числа Армейское управление Имперского штаба издало приказ о начале операции в Сюйчжоу[7]7
  Сюйчжоу – округ Китая, оккупированный Японией в 1937 году и отвоеванный коммунистической армией в 1945 году.


[Закрыть]. 21 апреля состоялось открытие ветки метро Умэда – Тэнодзи, 25 апреля началась выдача талонов на бензин, упомянуты и другие события, но нигде не говорилось о массовом убийстве, совершенном Муцуо Тои в деревне Каисигэ, префектура Окаяма.

Честно говоря, я был удивлен. Что это значит? Я начал подозревать, что это могла быть какая-то коллективная галлюцинация жителей деревни. Число смертей слишком велико.

Я еще раз вернулся к 1936 году. Я искал описания инцидентов, которые могли бы послужить сценариями для убийств Кэйгёку Онодэры, Сатико Хисикавы, Эрико Кураты и других. Поскольку дело Сады Абэ можно было рассматривать как модель убийства Мории, первым делом имело смысл поискать примеры других случаев, произошедших в том же году.

Начав с января 1936 года, я искал упоминания о каких-нибудь причудливых преступлениях. Такая уж это была эпоха, что бо́льшая часть новостей касалась военной тематики, и я не нашел сообщений ни о каких необычных событиях, кроме дела Абэ. 15 января состоялась Лондонская конференция по разоружению, 24 января распущена синтоистская секта Омотокё, 5 февраля учреждена Японская профессиональная федерация бейсбола, 26 февраля – путч молодых офицеров с попыткой государственного переворота, 18 мая – случай Абэ, 12 июля – казнь осужденных по делу о путче 26 февраля, 31 июля принято решение о проведении 12-й Олимпиады в Токио, 1 августа открылись 11-е Олимпийские игры в Берлине. Каждый месяц происходили важные события, но дойдя до декабря, я так и не нашел того, что искал.

Я закрыл книгу и некоторое время размышлял. Может быть, мое предположение ошибочно? Однако даже если и так, то ошибочно оно могло быть по двум разным причинам. С одной стороны, ошибочной могла быть мысль о том, что сценарием для нынешних событий в «Рюгатэе» послужил некий инцидент довоенного времени. С другой стороны, сама по себе эта идея может быть и правильной, но неверно искать ответ в 1936 году.

Поразмыслив некоторое время, я подумал, что с учетом существенных результатов, которых я добился, изучая дело Абэ, последнее более вероятно. Мне бы очень хотелось, чтобы это было именно так.

Однако, если предположить, что это так, где следует искать? В этом основная проблема. Как видно из названия книги, эпоха Сёва продолжалась 20 000 дней. В какой из них случилось событие, послужившее примером? Возможно, куски сценария разбросаны в разных местах. Тома книги хранят записи обо всем, что произошло в течение 20 000 дней. Просмотреть все их по порядку, начиная с первого года эпохи Сёва, было невозможно. Нужно было как-то сузить круг поиска. Как это можно сделать?

Как расследователь, хотя и это выражение слишком самонадеянно, я совершенно ничем не выдающийся человек. Печально, но мне не повезло с божьим даром, которым обладает Митараи. Поэтому ожидать чего-либо вроде мгновенного откровения или прозрения не приходится. Теперь, когда я в одиночку столкнулся с подобным инцидентом, я начинаю понимать это все больше и больше. Такие люди, как я, просто сидят в кресле и думают об этом, ничего не понимая. А раз так, придется писать текст. Когда я двигаю правой рукой, записывая что-то на бумаге, мой мозг тоже получает стимул немного двигаться. Если же нет, то нужно хотя бы немного походить.

Поэтому я встал. Вернулся к полке, заставленной книгами издательства «Коданся» про Сёва. Всего там было 19 томов об этой эпохе, которые были выстроены вплотную друг к другу. На обороте последнего тома было начертано: «Хэйсэй»[8]8
  Хэйсэй – эпоха, следующая за Сёва, правление императора Акихито (1989–2019).


[Закрыть].

На задних сторонках обложках есть подзаголовки, такие как «4. Дорога к китайско-японской войне»[9]9
  Имеется в виду война 1937–1945 гг. (в отечественной традиции называется Японо-китайской).


[Закрыть] или «5. Новая система» и прочее. А под ними разбивка по годам: «Сёва 10–12[10]10
  Номера годов внутри самой эпохи.


[Закрыть] (1935–1937)», «Сёва 13–15 (1938–1940)». Я разглядывал задние сторонки, и тут мне в глаза бросилась надпись «Сёва 7–9 (1932–1934)». Мне показалось, что на цифре 7 в этой надписи светился маленький огонек. Само собой, это было вызвано ассоциацией с цифрой 7, которую всегда писали на лбу трупов.

Я вытащил этот том и попробовал наудачу открыть первую страницу хроники седьмого года Сёва. Не садясь, стал просматривать книгу по порядку начиная с 1 января. Большие события были выделены крупным шрифтом. Например, 3 января появилось сообщение: «Силы Квантунской армии заняли провинцию Цзиньчжоу». 8 января сообщалось, что «в процессию императора бросили ручную гранату». Однако о необычных происшествиях не всегда пишут крупным шрифтом. Для японцев в тот период главные события всегда были связаны с действиями военных.

Я перешел от января к февралю. 22 февраля появилась публикация о героическом подвиге троих солдат, а 1 марта – сообщение под заголовком «Провозглашение государства Маньчжоу-Го»[11]11
  Маньчжоу Го – подконтрольное Японии китайское государство на территории исторической области Маньчжурия (1932–1945).


[Закрыть]. «Название эпохи правления в нем Датун, а столицей объявлен город Чанчун»[12]12
  Переименованный в Синцзинь.


[Закрыть]. Однако я никак не мог найти того, что искал. Может быть, и тут я ошибся?

Однако мои глаза внезапно остановились, когда я прочитал страницу за понедельник, 7 марта. Мелким шрифтом там было написано:

«Расчлененное тело мужчины средних лет без конечностей было найдено в коллекторе Тэрасима-тё в префектуре Токио (инцидент с расчленением в Таманои)». Если бы я не был так внимателен, я бы пропустил это сообщение. Его совсем не было заметно рядом с набранным крупным шрифтом текстом «Основные направления решения маньчжурской проблемы».

С 1 января по 7 марта 1932 года убийство с расчленением в Таманои было первым необычным происшествием. Но то ли это преступление, которое я искал? Судить об этом на основании только этого сообщения, состоявшего из одной-единственной строчки, было невозможно.

Поэтому я решил двигаться дальше. В 11-й год эпохи Сёва (1936), в год дела Сады Абэ, состоялись Олимпийские игры в Берлине, а 7-й год Сёва (1932) был годом Олимпиады в Лос-Анджелесе. На ней, как было написано, Япония завоевала семь золотых медалей.

23 сентября было сообщено о решении импортировать нефть из Советского Союза, а 1 октября о том, что Токио с населением 5,51 миллиона человек стал вторым по величине городом в мире. Однако до конца декабря я не нашел ни одного описания необычного преступления.

Единственный такой случай – убийство в Таманои 7 марта. Так ли это на самом деле? Как мы можем судить об этом? Для проверки я решил поискать этот случай в энциклопедии.

Я посмотрел книгу на ближайшей полке и обнаружил, что в ней есть «Таманои», но «убийства в Таманои» там не было. «Таманои, – было написано в энциклопедии, – общее название северной части района Сумида, от 4-го до 6-го квартала Хигаси Мукодзима. Он расположен между каналом Аракава и рекой Сумида. После Великого землетрясения Канто он стал районом борделей и оставался таковым до принятия закона о борьбе с проституцией в 1958 году».

Не годится, подумал я. Конечно, было бы неразумно ожидать, что какое-то дело об убийстве будет включено в энциклопедию. Я попробовал другую энциклопедию, но и там было то же самое. Статья «Таманои» в нем нашлась, но дело об убийстве с расчленением не упоминалось. Я подумал, что мне следует попробовать по-другому, поэтому стал искать книгу «Сводка крупных довоенных происшествий». Однако не смог ее найти – возможно, потому, что это была всего лишь школьная библиотека.

Я решил на этом прекратить поиски и собирался вернуться на свое место, но тут заметил, что на полке стоит еще одна энциклопедия. Она случайно попалась мне на глаза. Без особой надежды я поискал в ней «Таманои» и, к большому удивлению, нашел статью под названием «Дело об убийстве с расчленением в Таманои». Я, стоя, пробежал ее глазами. Написано там было следующее: «7 марта 1932 года в Тэрасима-тё префектуры Токио, в водостоке, в обиходе, известном как канава Охагуро[13]13
  Охагуро – черные зубы (яп.).


[Закрыть], были найдены голова, грудь и живот мужчины, завернутые в бумагу хаторон…»

Дочитав до этого места, я невольно поднял глаза к небу. Неужели нашел? Я почувствовал некоторую рассеянность, которая бывает перед глубоким волнением. Причиной тому было обиходное название места находки. Канава Охагуро?!

Я почувствовал в этом названии что-то такое, что было трудно не заметить. Разумеется. Оно сразу же напомнило мне, что зубы Онодэры были покрашены в черный цвет. Вот оно, вот оно! Возбуждение охватило все мое тело. Дальше в статье было написано:

«Столичный департамент полиции провел широкомасштабное расследование. То, что оно шло в районе публичных домов Таманои, затрудняло дело, и в какой-то момент казалось, что оно зашло в тупик, но благодаря тщательной работе полицейских участков Тэрасима и Суйдзё, семь месяцев спустя, 19 октября, были арестованы двое братьев и сестра по фамилии Хасэгава, проживавшие в Хонго. Их жертвой стал бродяга, который притворился богачом и поселился в доме Хасэгава. Когда его ложь была раскрыта, он набросился на хозяев дома и был убит братьями. Поскольку причиной преступления была бедность, братьев и сестру приговорили к тюремному заключению сроком до 12 лет».

Бумага хаторон и канава Хагуро. Все-таки был инцидент, который послужил моделью для убийства Кэйгёку Онодэры. И получилось, что цифра 7 на лбу – это, как я и предположил, обозначает 7-й год Сёва.

Однако, похоже, это максимум того, что можно найти в библиотеке средней школы деревни Каисигэ. Насколько я мог видеть, на полке больше не осталось подходящих книг. Тогда я положил хронологию Сёва обратно на полку, взял «Дело Сады Абэ» и вернул Ибуки. Он уже доел бэнто и неторопливо пил чай. Увидев меня, он предложил чаю и мне. Решив, что за чаем будет удобнее разговаривать, я согласился.

– Ну как, нашли что-нибудь? – спросил он меня, наливая чай в чашку.

Я сказал, что провел время с большой пользой, поблагодарил и вернул «Дело Сады Абэ». А потом сказал ему, что заинтересован расследованием странных преступлений, в том числе убийства с расчленением в Таманои в 1933 году. Тогда он упомянул книги с хронологией Сёва, и я ответил, что уже посмотрел эти книги. Я поинтересовался, нет ли еще подобных книг, и он ответил отрицательно. На мой вопрос, где можно их найти, Ибуки посоветовал обратиться в библиотеку в Ниими, сказав, что другого варианта нет. Сегодня уже не успеть, но почему бы не поехать завтра? Если никак иначе, то можно и съездить.

Ибуки был человеком весьма сдержанным и не задавал мне вопросов о моих собственных книгах – например, хорошо ли они продаются. Я спросил его об инциденте с Муцуо Тои в 1938 году. Выяснилось, что, по его мнению, эти события действительно имели место, но он мало что о них знает. Однако есть местный историк, который хорошо осведомлен об этом деле, и Ибуки может свести меня с ним.

– Буду признателен, – сказал я, попивая чай.

Ибуки достал из ящика стола пачку визиток, некоторое время перебирал их, а затем, достав из кармана свою визитку, написал на ее обороте имя местного историка, его адрес и номер телефона и протянул мне. Я искренне поблагодарил его, взял визитку и положил в бумажник.

3

Есть мне особо не хотелось, а ресторанов рядом со школой не было видно, поэтому я направился прямо к дому местного историка, о котором сказал Ибуки. Его звали Хёдзин Камияма. Ибуки объяснил, как пройти. Он сказал, что это далековато, но, наверное, за полчаса добраться можно. Я спустился с горы, где стояла школа, и снова оказался на берегу реки Асикавы. Похоже, это было недалеко от крематория, где я уже был раньше. Здесь довольно много частных домов.

Я миновал крематорий и продолжил путь вверх по течению реки. Мне это место было уже незнакомо. Затем повернул направо на перекрестке, где росло большое дерево гинкго и стояла статуя Дзидзо, и впереди показались крестьянские дома. Это был не самый короткий маршрут, зато понятный и надежный.

Ибуки сказал, что предупредит обо мне историка по телефону. Семья Камиямы на протяжении нескольких поколений занималась сельским хозяйством, но сам он раньше работал учителем истории Японии. Сейчас он доверил сельское хозяйство сыну и жене, а сам вышел на пенсию и занялся изучением археологии и современной истории, которыми увлекался. Камияма был не совсем обычным историком-краеведом и, как говорят, хорошо разбирался в истории периодов Дзёмон и Яёй[14]14
  Дзёмон и Яёй – мезолит-неолит и бронзово-железный век в Японии.


[Закрыть], а также в современной истории, начиная с эпохи Мэйдзи. Конечно, это не значит, что в других эпохах он не разбирался, но эти две ему особенно нравились.

По словам Ибуки, в это время года сельскохозяйственных работ не так много, а поскольку Камияме за семьдесят и он не в лучшем состоянии здоровья, весь день сидит дома и должен быть рад посетителю, обратившемуся к нему за советом. В надежде, что все сложится именно так, я подходил по узкой грунтовой дороге к дому Камиямы. Слева и справа тянулись поля, ожидавшие начала посадки рисовой рассады. Я не знал, свободны ли сейчас крестьяне, и молился, чтобы у Камиямы нашлось для меня время.

Двор дома Камиямы, куда привела меня дорога, был размером с небольшой городской сквер. Тут и там его перерезали канавки для стока воды. Слева и справа стояли сараи, а прямо против ворот – старый японский дом с соломенной крышей. Под карнизом была припаркована белая микролитражка. Кажется, «Рюгатэй» – единственное в округе место, где нет машины. Помню, за ужином я услышал, что Кадзуо, погибший вчера вечером, из-за своей неуклюжести не смог получить водительские права, вот машину и не купили.

В доме Камиямы пахло сараем, что часто бывает в сельских жилищах. Не могу сказать, что этот запах мне неприятен. Я открыл стеклянную входную дверь и поздоровался. Тут же появился добродушный старик в очках со слегка сгорбленной спиной.

– Вы господин Хёдзин Камияма? – спросил я.

– Да, это я, – ответил он.

– Меня зовут Исиока, я пришел по рекомендации господина Ибуки из средней школы Каисигэ. Я хотел бы кое о чем вас спросить…

– Да, да, он мне сказал. Давайте пройдем туда, – сказал он, надевая гэта.

Надев их, он пропустил меня вперед и направился к флигелю в глубине двора.

Флигель выглядел относительно новым, столбы не успели потемнеть. Камияма вошел первым. У входа он обернулся и позвал меня, а сам поднялся в прихожую. Я последовал за ним. Коридор, уходящий вправо, был покрыт коврами. Меня пригласили в комнату слева. Там тоже всю комнату занимал узорчатый ковер, в центре стоял диван и два кресла вокруг журнального столика, а вдоль стен стояли книжные шкафы. Они были до потолка заполнены книгами.

– Пожалуйста, – сказал он и, сев на диван, взял стоявший на столе термос и чайник и начал заваривать чай.

Я пытался возразить и просил его не беспокоиться, но он сказал, что и сам хочет выпить чайку.

– Я ведь теперь один, – сказал он.

Может быть, он хотел сказать, что потерял жену, которая готовила ему чай?

Я поблагодарил его и выпил предложенный мне чай. Камияма тоже неторопливо отхлебывал из чашки. Волосы у него были совершенно белые, спина согнута, но на лице было мало морщин, и если бы он стоял прямо, то, вероятно, выглядел бы намного моложе. Мне сказали, что ему около семидесяти лет, но, глядя на его лицо, можно было подумать, что ему едва за пятьдесят.

– Так что же вы хотели у меня спросить? – сказал Камияма.

Возможно, из-за того, что он работал учителем, в его речи местный акцент не очень чувствовался.

Я был в некотором замешательстве. Если рассказать этому одинокому старику то, что я выяснил о произошедшем, а еще спросить его напрямую, были ли в прошлом события, послужившие для них сценарием, то слух об этом мгновенно распространится по всей деревне, и с этим ничего нельзя будет сделать. Я не знал, стоит ли мне спрашивать его о Муцуо Тои или о происшествии в целом.

– Для начала давайте поговорим об инциденте с Муцуо Тои в тридцать восьмом, – сказал я.

Мне показалось, что цвет лица старика Камиямы изменился. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать.

– Я недавно приехал в деревню Каисигэ из Иокогамы, поэтому абсолютно ничего не знаю об этом деле. Приехав сюда, я слышал много от людей разного о Муцуо Тои. Однако я понял только то, что все это, похоже, действительно имело место. Но вы, господин Камияма, наверное, хорошо о нем знаете?

– Конечно знаю, – медленно сказал Камияма и кивнул. Возможно, у него были некоторые проблемы со слухом, поэтому, пока я говорил, он слегка хмурился.

– Я только что был в школьной библиотеке Каисигэ и попробовал найти информацию в книге «Полная хроника двадцати тысяч дней эпохи Сёва», но в блоке, посвященном апрелю тридцать восьмого, не нашел никаких упоминаний об убийстве тридцати человек в этой деревне. Было ли это на самом деле?

– Было. Это действительно произошло, – заявил Камияма.

– Однако в хронике эпохи Сёва об этом не написано.

– Это было не в апреле.

– Не в апреле?

– Это был май. Раннее утро двадцать первого мая.

– Май…

– Наверное, поэтому вы и не нашли.

– Может быть, и так… Но все говорят о цветущей сакуре…

– Это легенда. Постепенно она обрастает театральными подробностями. Такая уж это штука, народные предания. На самом деле тогда сакура уже отцвела.

– Вот как! Я этого не знал. Интересно, есть ли все же в хронике запись об инциденте с Муцуо Тои? В майском блоке тридцать восьмого года?

Камияма звонко рассмеялся. Возможно, ему показалось забавным, что я столько раз повторил одно и то же.

– Значит, вы пришли узнать о деле Тои, – сказал Камияма.

Я согласился с этим лишь наполовину.

– Верно, но были и другие события…

– Какие же?

– Я сейчас живу в гостинице «Рюгатэй» в Ниси Каисигэ, а вы, наверное, знаете, что там произошло.

– Да, до меня дошли кое-какие слухи.

– У меня есть некоторые сведения о том, что здесь происходит, в том числе сверхсекретная информация, известная только полиции. Если вы пообещаете ничего никому не раскрывать, то я мог бы раскрыть вам подробности.

– Конечно обещаю. Я не против унести это с собой в могилу. Мне, как человеку, изучающему местную историю, очень интересны события в семье Инубо, произошедшие в седьмом году Хэйсэй[15]15
  1995 год.


[Закрыть], поскольку есть связь между ними и прошлым.

– Седьмой год Хэйсэй…

Услышав слова Камиямы, я был потрясен. До сих пор мне это не приходило в голову. Может быть, цифра 7 на лбу трупов означает 7-й год Хэйсэй?

– В чем дело? – спросил Камияма.

– Нет… Я просто кое-что вспомнил… Нет, ничего страшного. Может быть, я сейчас скажу что-то странное, не укладывающееся ни в какие рамки, но в тридцать втором году, или в седьмом Сёва, когда прогремело дело Сады Абэ, не было ли другого дела, где фигурировало убийство женщины, которой отрезали груди, оба глаза, оба уха и сняли скальп? Трудно такое говорить, но этой женщине должны были вырезать гениталии, а мужчина, который все это сделал, должен был надеть скальп женщины как парик, засунуть в карманы ее груди, глаза и уши, а затем повеситься, положив себе под ноги куски ее половых органов. Был ли такой ужасный инцидент в действительности?

Когда я сказал это, у Камиямы отвисла челюсть. Думаю, он был поражен. Да и как могло быть иначе?

– В седьмом году Сёва?

– Да.

– Где-то здесь?

– Нет, не здесь, вероятно, около Токио…

– В седьмом году?

– Ну не обязательно в седьмом, но примерно в то время.

– Страшные вещи вы сказали, конечно… Ох, такое было, было!

Камияма хлопнул себя по колену.

– Было? А где?

– Кажется, в Нагое. Подождите. Я в свое время собирал сведения о необычных преступлениях, и мне попадалось что-то подобное. Помню, я все это рассортировал и сохранил. Где-то записи должны быть, пойду поищу.

– Да, прошу вас.

Камияма встал, открыл шкаф позади себя и начал искать внутри. Это заняло некоторое время, но в конце концов он вытащил бумаги, переплетенные в твердую обложку. Положил их на стол и стал неторопливо перелистывать страницы.

– А, вот оно. Сёва… действительно седьмой год.

– Седьмой? Как и убийство с расчленением в Таманои?

– Да, в феврале. Вырезка из статьи, опубликованной в журнале «Хосэки» в семьдесят шестом, и так тут написано.

– Февраль седьмого года… то есть это было до убийства с расчленением в Таманои?

– Да, вы правы. За месяц до него. Тут написано: «Шокирующий инцидент, который останется в мировой истории причудливых преступлений».

– Могу я взглянуть?

– О да, пожалуйста, – сказал он и вручил мне документы.

– Это всё статьи о странных преступлениях?

– Да, наверное. Я уже и сам о них забыл. Эта подборка сделана почти двадцать лет назад.

Я прочитал места, открытые Камиямой, пытаясь повернуть страницы так, чтобы на них падал свет из окна. В статье об инциденте было написано следующее.

Ровно за месяц до инцидента с расчленением в Таманои, утром 8 февраля в углу птичника в районе Ниси города Нагоя был обнаружен лежащий на спине обезглавленный труп молодой девушки. На ней было традиционное кимоно, но когда следователь стянул его, он был шокирован. Ее грудь и гениталии были вырезаны, голову нигде не нашли. Судя по ее вещам, это была 19-летняя Мацуэ Ёсида, вторая дочь торговца фруктами и овощами из района Хигаси.

В ходе расследования выяснилось, что Мацуэ была связана с 44-летним кондитером Куракити Масубути из района Нака, и был сделан вывод, что Куракити и является виновником преступления, но его местонахождение установить не удалось.

На четвертый день после того, как был обнаружен обезглавленный труп Мацуэ, человек, плывший на плоту по реке Кисо, обнаружил человеческую голову, плавающую на поверхности воды, и это было ужасное зрелище. С головы были сорваны волосы, отсутствовали уши и верхняя губа, а оба глаза были выколоты. Это была голова Мацуэ.

Еще месяц спустя перед началом сезона прогулок по реке Кисо лодочники прибыли для уборки чайного домика у горы Инуяма и обнаружили странного вида мужчину, свисающего с потолка чайной. Это был Куракити, на котором был надет скальп Мацуэ на манер парика и женское нижнее белье. В карманах одежды обнаружили два глазных яблока и уши, а в пустом холодильнике чайной – две гниющие груди. Труп Куракити провисел уже месяц и гнил.

– Может ли мужчина до такой степени желать женщину, в которую влюбился? Возможно, она казалась ему чрезвычайно красивой, но я никогда не видел ничего настолько уродливого. Я после этого не мог есть, – сказал один из следователей.

Жена Куракити Цуя, 44 года, зарабатывала шитьем кимоно. Мацуэ, дочь торговца фруктами и овощами, работала у нее швеей. Когда Цуя, у которой было слабое здоровье, заболела и легла в больницу, Мацуэ помогала по дому, а также занималась личными делами Куракити.

40-летний Куракити стал домогаться Мацуэ. Куракити не мог забыть упругое тело девушки-подростка, поэтому он забросил работу кондитера и не мог прожить и дня без нее. Цуя знала об этих отношениях, но она умерла от болезни, так и не встав с постели.

При этом Куракити собирался взять Мацуэ в жены, но она стала его избегать. Она корила себя за то, что его жена, должно быть, умерла, проклиная ее. К тому же она была еще молода и не хотела становиться женой человека, годящегося ей в отцы.

Тогда Куракити еще сильнее захотел, чтобы Мацуэ осталась с ним. Его злило, что она не приходила, когда он ее звал. Его сводил с ума запах ее нижнего белья. Наконец Куракити задумался, что бы ему сделать, чтобы Мацуэ осталась с ним на всю жизнь.

Куракити сумел заманить Мацуэ в парк Накабаяси. Он хотел провести с ней время в парке, но в начале февраля было очень холодно. Поэтому он завел ее в птичник недалеко от парка, и хотя она умоляла его прекратить и не заставлять ее страдать, повалил ее на спину, раскрыл подол кимоно и пообещал больше к ней не приближаться. В момент близости он ее задушил.

Как бы ни была дорога ему эта женщина, он не мог носить с собой ее труп целиком, поэтому сначала отрезал ей голову, а затем грудь и интимные части тела.

Уйдя в горы, Куракити целовал голову Мацуэ, ласкал ее грудь и интимные места. Но носить голову стало утомительно, поэтому он отрезал уши и губы, выколол глазные яблоки и положил их в карман, а также содрал волосы, которые все еще пахли Мацуэ.

То, что осталось от головы, он бросил в реку Кисо и отправился в чайную в Инуяме.

В несезон там никого не было. Он пробормотал: «Мацуэ теперь моя, мы с Мацуэ будем одним целым», и, поиграв ее ушами, губами, грудью и интимными местами, он уложил ее волосы себе на голову как парик. И, чувствуя себя самой Мацуэ, повесился.

Как сказал следователь: «Беспредельная любовь – беспредельное уродство».

Прочитав это, я был так удивлен, что потерял дар речи. Я никогда бы не подумал, что кто-то действительно может совершить такое, но это произошло на самом деле в Японии в 1932 году.

Однако, судя по данному тексту, были и различия. Человек по имени Куракити Масубути, фигурирующий в данном деле, отрубил Мацуэ Ёсиде голову, но не положил ее на плот и не спустил по реке. Похоже, он просто выбросил ее в Кисо. Однако в нынешнем инциденте в «Рюгатэе» преступник сделал нечто более сложное: положил голову на плот, закрепил, чтобы она не упала, а затем уже спустил в реку. Почему?

Может быть, преступник хотел обратить внимание следственной группы на то, что дело с трупом Сатико Хисикавы было скопировано с реального инцидента, в котором фигурировал плот на реке Кисо? Другими словами, он сделал откровенный намек.

Но какой в этом смысл? Чего добивается преступник, изо всех сил стараясь указать нам на то, что моделью проделанного с телом Сатико Хисикавы послужило убийство Мацуэ Ёсиды, совершенное Куракити Масубути в Нагое в 1932 году? Означает ли это, что преступник рассчитывает на получение какой-то выгоды? Может быть, он считает, что сможет таким образом скрыть факт своей причастности к преступлению? Моя голова была в смятении. Я не понимал мотивов поведения убийцы.

Если думать в этом направлении, получается нечто еще более странное. В случае с Ятодзи Томэганэ и Сатико Хисикавой никак не может быть, чтобы Томэганэ убил Сатико. Судя по всему, Томэганэ погиб раньше Сатико Хисикавы. Это очевидно для всех. Таким образом, попытка представить Томэганэ в роли Масубути, а Сатико Хисикаву в роли Мацуэ Ёсиды никого не заставит считать, что Томэганэ убил Сатико.

Так или иначе, я решил, что подумаю об этой проблеме позже, когда останусь один. Во всяком случае, теперь я понимал причину этого безумного поступка. Можно сказать, урожай собран отличный. Теперь можно сказать, что значительно возросла вероятность того, что убийство Кэйгёку Онодэры было скопировано с инцидента с расчленением в Таманои.

– Есть ли у вас какие-либо документы, касающиеся инцидента в Таманои? – спросил я.

– Есть. Посмотрите предыдущую страницу, перед той, что касается дела Масубути в Нагое. Там должно быть все про дело в Таманои, – сказал Камияма, касаясь документов в моих руках.

Когда я открыл ее, там оказалось именно то, что я и ожидал: вырезки из журналов «Кайдзо» 1932 года, «Бунсюн риндзи дзокан» 1955 года и «Хосэки» 1976 года. Там было даже рассуждение о детективах Эдогавы Рампо. Однако читателю вряд ли нужны длинные цитаты, поэтому ниже я приведу самую короткую и существенную цитату из «Хосэки»:

«Расчлененный труп мужчины плавал в водостоке недалеко от квартала проституции Таманои в Мукодзиме, Токио. Поскольку это было беспрецедентно жестокое убийство, все газеты наперебой бросились о нем писать, и первый репортаж был озаглавлен газетой “Асахи Симбун” как “Инцидент с расчленением”. Другие газеты называли это “инцидентом с разрезанным телом” или “инцидентом с фрагментами тела”, но выражение “Асахи” оказалось самым ярким, и подобные преступления с тех пор стали называть “убийствами с расчленением”.

Первый из таких случаев, убийство в Таманои, произошел 7 марта 1932 года. Голову, руки, ноги, верхнюю и нижнюю части туловища распилили на части, каждый кусок завернули в бумагу хаторон, обмотали тканью и перевязали тонкой веревкой, а потом бросили в канаву Охагуро возле района борделей. В полицейском участке Тэрасимы был создан специальный следственный штаб, который начал предварительное расследование, однако не было обнаружено никаких свидетельств, позволяющих опознать жертву. Из-за местоположения решили, что в преступлении была замешана проститутка.

Обнаружили шесть женских волос и немного кошачьей шерсти, прилипшей к ткани, обертывающей туловище. Однако это не дало никаких зацепок, и расследование шло трудно. Появлялись даже писатели-детективы, которые пытались помочь разгадать тайну, но сделать этого так и не удалось, так что в итоге газеты написали, что дело зашло в тупик.

Однако 19 октября 1932 года после восьми месяцев расследования виновников удалось легко арестовать. Ими оказались два брата и сестра. Безработный Ититаро Хасэгава, 31 год, его младший брат Тётаро, 23 года, работник фотостудии, и их сестра Томико, 30 лет, официантка в кафе “Гинрин” в одном из закоулков Гиндзы. Расчлененным оказался 30-летний Рютаро Тиба из префектуры Акита. Женские волосы, прилипшие к ткани, обернутой вокруг туловища, конечно же, принадлежали Томико.

За год до того, в апреле 1935 года, Ититаро, торговавший порнографическими картинками, познакомился с Рютаро. Он пошел развлечься в одно из заведений в Асакусе и по дороге увидел мужчину, который баюкал свою голодную плачущую дочь. Ититаро расспросил его, и выяснилось, что дом родителей мужчины в Аките пришел в упадок, его жена умерла от болезни, а он переехал в Токио с маленькой дочерью, но потерял работу из-за кризиса. Этим человеком был Рютаро. Ититаро пожалел его, дал ему пятьдесят сэнов[16]16
  Сэн – 1/100 иены.


[Закрыть] и сигарету, а также купил банан для его маленькой дочери Кику, которой было десять лет.

С тех пор семья Ититаро помогали Рютаро и его дочери. В доме Ититаро кроме него жили брат Тётаро и сестра Томико. Томико была беременна. Она забеременела от одного из посетителей “Гинрин”, но тот ее бросил.

Рютаро пожалел Томико и сказал, что готов стать отцом ее ребенка.

Вскоре Рютаро начал работать разнорабочим на станции Сиодомэ. Томико родила мальчика. Сначала Ититаро был просто счастлив и говорил, что нужно благодарить того человека, потому что он принес радость в дом.