Текст книги "Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику"

Глава 2. Псковичи в обороне

О соединении сил против внешних врагов русичи из отдельных общин даже не думали, а если думали, то не воплощали мечты в реальность. Наоборот, как раз в это время отношения между суздальскими и смоленскими князьями резко обострились. Суздальцы посадили представителей своего клана в Новгороде, на их сторону переметнулся непостоянный Владимир Псковский. Более того, они начали наступление на Смоленщину и захватили Торопец. В ответ смоленские князья, обладавшие в то время и Полоцком, натравили на суздальцев литву, с которой отчаянно рубился Ярослав Всеволодович. Новгородцы в какой-то момент сочли конфликт двух княжеских кланов чужим для себя и ненужным. Это привело к ссоре с Юрием II, человеком крутого нрава. Юрий попытался усилить свой контроль в Новгороде, но общинники выступили против Юрия все как один. Ссора разрешилась неожиданно: город не получили ни смоляне, ни суздальцы.

По соглашению сторон новгородским князем сделался Михаил Всеволодович (1224–1226) из семьи черниговских Ольговичей. Династия Ольговичей – потомки знаменитого Олега Гориславича, известного массовому читателю по «Слову о полку Игореве». Это семейство удачно лавировало между враждующими кланами Мономашичей и даже время от времени захватывало Киев. В описываемую эпоху Ольговичи ориентировались на союз с суздальскими князьями. Михаил явился в Новгород как компромиссная фигура.

Правил он чуть больше года, чувствовал себя чужаком в Новгороде и в итоге отбыл на Черниговщину. Князем Новгорода вновь сделался Ярослав Всеволодович, что привело к обострению отношений со Смоленском: в 1226 году последовал крупный поход литвы на Суздальскую Русь, явно инспирированный смолянами. Ярослав Всеволодович и Владимир Псковский отбили нападение, одержав победу в битве при Усвяте. Интересно, что на их стороне бился и погиб Давыд Торопецкий, что говорит о расколе в стане смоленских князей. Новгородцы в сваре не поучаствовали: рать не поспела в месту битвы. Следовательно, в составе войска Ярослава была его личная дружина из Суздальщины, где князь владел обширным Переяславль-Залесским уделом. Эти земли включали тогда Тверь, собственно Переяславль и множество мелких городков, то есть значительную часть Владимиро-Суздальской земли.

Отбившись от литвы, Ярослав возобновил войну с немцами за Прибалтику. Да и пора было. За время мира Братья Меча окончательно покорили вождества Эстонии и угрожали новым западным границам Руси. Более того, в 1227 году они отняли даже Ревель у датчан (к великому неудовольствию папы римского и, разумеется, самих датчан).

* * *

Первым делом князь Ярослав вознамерился закрепиться в земле суоми – нынешней Финляндии. Желание выглядит неожиданно, но оправданно. Ему требовались ресурсы для продолжения войны. Финны должны были компенсировать потери, понесенные русичами в Эстонии. Западную часть Финляндии захватили шведы, которые были неприятно удивлены наступлением русских. Война всё больше приобретала характер противостояния Северной Европы против славян, даже если не все это понимали.

Пограбив суоми, Ярослав задумал поход в Эстонию и Ливонию, но тут против него взбунтовались псковичи. Бунт как-то связан со смертью Владимира Псковского. Последнее упоминание о Владимире содержится при известии о битве под Усвятом с литвой. Вскоре после этого князь умер. Псковская община искала собственного правителя, а Ярослав, разумеется, навязывал своего. Прямых упоминаний об этом нет, но это следует из логики событий. «Желая иметь Псков в своей зависимости, он поехал туда с Новогородскими чиновниками; но Псковитяне не хотели принять его, думая, что сей Князь везет к ним оковы и рабство», – пишет Н. М. Карамзин (История государства Российского. Т. III. Гл. VIII. [1228]; дата неверна, события свершились в 1227 или даже 1226 году). Псковичи заперли перед новгородским князем ворота. Тогда Ярослав явился в Новгород и произнес обиженную речь, которая в переложении Карамзина выглядит так. «Небо свидетель, – говорил он, – что я не хотел сделать ни малейшего зла Псковитянам и вез для них не оковы, а дары, овощи и паволоки. Оскорбленная честь моя требует мести».

Карамзин недоговаривает. Согласно Псковской летописи, община «кланялась» князю и сообщила с вежливой наглостью: «Не ходи к нам, мы с Рижанами мир взяли». Ярославу псковичи рекомендовали осадить Колывань, то есть воевать с датчанами. Это замечание и указывает на ошибку летописи в хронологии. В 1227 году Ревель/Колывань/Таллин уже захватили Братья Меча. Следовательно, псковичи, помирившиеся с Ригой, никак не могли посылать Ярослава на Ревель. Дело происходило в 1226 или 1227 году.

Ярослав Всеволодович до глубины души возмутился поведением псковской общины и вознамерился покарать именно ее, а не воевать с датчанами. Князь вызвал полки из Переяславль-Залесского удела. Те явились и обложили Псков. Но кормить войско вынуждены были новгородцы. Цены на продукты питания подскочили. За это время псковичи успели снестись с меченосцами и прислали «некоего грека», как пишет Карамзин, с ответом: «Князь Ярослав! Кланяемся тебе и друзьям Новогородцам; а братьев своих не выдадим и в поход нейдем, ибо Немцы нам союзники. Вы осаждали Колывань (Ревель), Кесь (Венден) и Медвежью Голову, но брали везде не города, а деньги; раздражив неприятелей, сами ушли домой, а мы за вас терпели: наши сограждане положили свои головы на берегах Чудского озера; другие были отведены в плен. Теперь восстаете против нас: но мы готовы ополчиться с Святою Богородицею. Идите, лейте кровь нашу; берите в плен жен и детей: вы не лучше поганых».

Программа насквозь гнилая, но интересна аргументация, которой оперировали предатели, чтобы настроить в свою пользу общественное мнение Пскова. Мы видели, что эти аргументы в принципе соответствуют действительности. Ярослава обвиняют в неэффективности. Это значит, что сторонники Запада, обосновавшиеся на Руси, почти всегда умели выбирать правильные доводы в борьбе со славянами. Шли в ход обещания свободы – для одних, обогащения – для других, а элита Руси обвинялась (совершенно справедливо) в некомпетентности, неэффективности, воровстве. Да и впоследствии западники выбирали для пропаганды аргументы, которые били в точку. Пожалуй, единственное исключение – период Второй мировой войны, когда антирусская пропаганда оказалась потрясающе неэффективна, а обвинить наше правительство оказалось не в чем. Но это – тема особого разговора.

Заметим, что Владимир Псковский со своими пронемецкими симпатиями и стремлением к компромиссу далеко не одинок. Во Пскове сформировалась полноценная прозападная партия. Для ее истребления потребуется много усилий.

А пока – псковичи пошли на поводу у своих предателей; много их оказалось и в Новгороде. В Господине Великом «народ взял сторону Псковитян: решительно объявил Князю, что не хочет воевать ни с ними, ни без них с Орденом Немецким, и требовал, чтобы рать Переславская удалилась», – говорит Карамзин (История государства Российского. Т. III. Гл. VIII. [1228]). Немецкие войска уже маршировали на выручку Пскову, когда оказалось, что у Ярослава вообще нет сил для войны. Поход на Ригу бесславно провалился, даже не начавшись. Ярослав уехал из Новгорода, оставив там княжить своих детей Федора и Александра (1228–1229). Они были совсем малы, при них управляли «дядьки», то есть воспитатели. На плечи опекунов легла тяжелая работа по поиску сторонников в новгородской общине и по нейтрализации предателей. Это первое княжение Александра Ярославича в Новгороде. Пройдет двенадцать лет, и он вместе с новгородцами одержит знаменитую победу над шведами, в честь которой навеки останется в истории как Александр Невский.

Псковичи выгнали из города сторонников Ярослава. В городе крепла с каждым днем пронемецкая партия. Часть общины словно была поражена болезнью предательства, и вирус атаковал всё новые клетки, создавая собственную кровеносную систему и паразитируя на общественном организме. Сами немцы бережно взращивали и поддерживали предателей. Они даже признали право псковичей на сбор дани с Талавы, хотя область и подчинилась по факту ордену меченосцев. Талавская дань стала мощным аргументом в игре. Самые недальновидные из псковичей считали, что немцы – честные люди, друзья, с ними можно иметь дело, а главный враг – Ярослав, который хочет установить в Новгороде и Пскове тиранию и покончить с вольностями. Оппозиционеров возглавил сын Владимира Псковского Ярослав – выросший то ли убежденным западником, то ли законченным шкурником; впрочем, одно не исключает другого.

Новгородцы тоже волновались, но по-своему. Они бунтовали, свергли Федора и Александра, чем воспользовались… черниговцы. В Господине Великом Новгороде вновь сделал попытку утвердиться Михаил из клана черниговских Ольговичей. Михаил (1229) прибыл в город, стал ненадолго его князем, затем оставил на княжении своего сына Ростислава (1229–1230), а сам отбыл на юг. Ярослав Всеволодович счел это вероломством и разорвал дружбу с Черниговом. В то же время он начал наступление, воевал на окраинах Новгородской земли и сверх того договорился со смоленскими князьями о совместных действиях, после чего мы видим, как литва, союзная смолянам, нападает уже на новгородские волости. Дружба со Смоленском едва не привела Ярослава к ссоре со старшим братом Юрием II, но в итоге князья сумели договориться. Смоляне перекрыли путь черниговцам, и расстановка сил на севере Руси изменилась в пользу Владимирской земли.

Военная ситуация сложилась не в пользу Новгорода. Двойной удар со стороны Смоленска и Переяславля-Залесского заставил новгородцев смириться. Господин Великий принял на княжение Ярослава (1230–1236). Во Псков тот направил своего посадника. Западник Ярослав Владимирович был изгнан и бежал в Оденпе.

Часть новгородских бояр – врагов Ярослава Всеволодовича – бежала во Псков и сумела взбунтовать город. Посадник Всеволодовича был изгнан, Псков отложился. Немцы вновь обещали дружбу и свято сохраняли право псковитян на талавскую дань.

Перед Ярославом Всеволодовичем встал выбор, как разрешить конфликт: военным способом или действовать иначе. Воевать он уже пробовал, и тогда всё завершилось крахом предприятия да бунтом новгородцев. На сей раз Ярослав подверг Псковскую землю экономической блокаде и прекратил ввоз соли. Князь действовал грамотно: ударил шкурников-псковичей по самому больному – по карману. Расчет оказался верен. Во Пскове вспыхнула очередная «революция», а точнее, случился майдан. Новгородских диссидентов-западников изгнали, а с Ярославом помирились. Князь прислал наместником своего шурина Юрия Мстиславича (1232–1240), сына Мстислава Удатного.

Западники, которых можно с полным основанием назвать политэмигрантами, продолжали, однако, бузить. Их по-прежнему возглавлял Ярослав Владимирович. Он уговорил немцев вмешаться и начать интервенцию. В 1233 году меченосцы действительно напали на русские границы, и с помощью своих западных друзей Ярослав Владимирович захватил крепость Изборск. Немцами командовал военачальник Даниэль.

Очевидно, затем планировалось начать восстание «диссидентов» в самом Пскове. А дальше – сценарий Куконоса и Ерсике. Балто-славянская Псковщина становится сперва вассалом Риги или ордена, а после превращается в немецкую провинцию.

Но до псковичей кое-что стало доходить. Да и Юрий Мстиславич оказался способным наместником. Он консолидировал общину, собрал ополчение, и псковичи взяли Изборск. Меченосцев было, к счастью, немного. Их перебили в схватке, командир Даниэль погиб. «Немчина Данилу убили, а инии побегоша», – рассказывает Псковская летопись. Предатель Ярослав Владимирович попал в плен. Его отправили в Новгород, а оттуда – в оковах – в Переяславль-Залесский.

Победа русичей была полная. Но, с другой стороны, захват Изборска показал уязвимость псковской границы.

Ярослав Всеволодович видел, что время упущено, что сражаться с немцами следовало раньше, но видел он и другое: борьба началась уже у дверей собственного дома, и отступать нельзя. В 1234 году, зимой, он дождался подхода переяславль-залесской дружины, собрал новгородские полки и вторгся на территорию Эстонии. «Иде Ярослав с Новгородцы и с полки своими на Немцы под Юрьев, и сташа, не дошед города, и пусти воя воевати, в зажитье», – читаем в Псковской летописи под 1234 годом. Германцы не стали терпеть разорение окрестных сел, собрали силы и сделали вылазку. «Немцы же из городов высунушася; а инии из Медвежей Головы на сторожей, и бишася с ними до полку». То есть немцы напали на русские загоны и отбросили их. Оказалось, однако, что со стороны православных схизматиков это ловушка. Ярослав Всеволодович собрал рать в кулак и двинулся навстречу врагу. Первая часть его замысла ясна: выманить немцев и навязать сражение в поле, чтобы избежать изнурительных осад. В те времена осадное дело у русских и европейцев находилось на довольно низком уровне даже по сравнению с Античностью. Но у русских, судя по летописным свидетельствам, дела обстояли даже хуже, чем у немцев. Наши крайне редко брали города и крепости штурмом, предпочитая опустошать местность. То ли сил не хватало, то ли не имелось хороших осадных приспособлений вроде башен и «черепах»; хотя тараны, например, русичи знали, называя их пороки.

Новгородцы и переяславцы сошлись с немцами у берегов реки Омовжа (Эмайгы). Следовательно, войска Ярослава двигались столь стремительно, что не дали противнику разойтись обратно по крепостям. Диспозиции русских и немцев неизвестны. Из сообщения Новгородской I летописи мы знаем, что «поможе Бог князю Ярославу с Новгородци». В ходе битвы немцев опрокинули и прогнали на лед Эмайгы. Лед подломился, враги стали тонуть. Впоследствии аналогичная ситуация случилась на Чудском озере.

Поражение немцы потерпели решительное, но не решающее. Многие успели бежать и попрятались в Юрьеве и Медвежьей Голове. Обе крепости остались за католиками. Значит, вторая часть плана Ярослава провалилась. Хотя псковский летописец говорит, что «поклонишася Немцы Князю», это не более чем похвальба. Ярослав отбросил врага, разбил, преподал урок, но не вернул ни одного города из тех, что были потеряны в несчастливой войне 1223–1224 годов.

Значение битвы – в другом. Установилась новая граница, и на несколько лет немцы оставили в покое Псков и Новгород. У ордена появились новые цели: Земгалия и Жемайтия, то есть жертвами стали центральные племена балтов.

В эти же смутные годы имело место еще неприятное для русских событие. Один из польских князьков, правитель Мазовии и Куявии Конрад, настолько страдал от набегов пруссов и ятвягов, что пригласил на подмогу Тевтонский орден. Тевтоны в это время частью обитали в Святой земле, сражаясь с воинами ислама, частью в Трансильвании, где боролись с половцами. Но в Венгрии они поссорились с королем Эндре Крестоносцем и были вынуждены искать новое ристалище для своих подвигов. Предложение польского владетеля пришлось как нельзя кстати. Конрад отдал рыцарям в лен область Хелмно. Отсюда немцы начали завоевание Пруссии. Оно протекало нелегко, но в целом успешно. У тевтонских рыцарей оказались обширные связи в высших кругах Германии, а значит, можно было рассчитывать на пополнение и, как бы мы сказали сейчас, «хороший пиар». Вскоре Тевтонский орден уже вышел на берега Балтики. Навстречу ему двигались отряды меченосцев. Рыцари стремились соединиться друг с другом. Более того, магистр меченосцев Фольквин фон Наумбург цу Винтерштеттен начал переговоры об унии двух орденов под эгидой тевтонского гроссмейстера Германа фон Зальца (1209–1239). А пока на повестке дня стояла война против литвы.

В 1236 году в Ригу хлынули пилигримы, желавшие повевать и обогатиться. Это сыграло со многими из них злую шутку. Крестоносцы заставили магистра меченосцев Фольквина напасть на жемайтов в неудобное осеннее время. Фольквин начал великий поход, в котором приняли участие даже псковичи. Ливонская рифмованная хроника говорит, что к русским отправляли гонцов за помощью. В. Н. Татищев уточняет, что это были именно псковичи в количестве двухсот человек во главе с воеводой Ястребом (История Российская. Т. 2. С. 545). Не совсем ясно, кто перед нами: действительно псковичи из общины, решившие повоевать с литвой, или отряд псковских диссидентов, который отправился по взмаху руки своих хозяев куда укажут. Под 1236 годом Псковская летопись сообщает о столкновениях с немцами под Изборском. Следовательно, псковичи не могли прислать отряд для участия в битве меченосцев с литвой. Перед нами просто горстка изменников на немецкой службе. Сами немцы, конечно, считают их чуть ли не правительством Пскова в изгнании.

Как мы говорили выше, дело закончилось сражением при Шауляе, в котором немцы полегли в большом числе. Погиб Фольквин, пали псковичи-диссиденты, а орден меченосцев прекратил существование, слившись с Тевтонским орденом.

Положение Северной Руси было сложным, но через некоторое время оно стало трагическим: появились монголы. В 1236 году степняки разгромили и захватили Волжскую Болгарию, после чего вторглись в Рязань и добили это княжество, уже и без того разоренное и обезлюдевшее в ходе кровавых войн с суздальцами.

Монголы были врагами половцев, а русичей воспринимали как их союзников, хорошо запомнив битву при Калке, где кипчаки и славяне сражались вместе. Поэтому за Рязанью последовало вторжение на север. Владимиро-Суздальская земля подверглась разорению, Юрий II погиб в сече на реке Сить.

В это время Ярослав Всеволодович уже покинул Новгород и попытался завладеть Киевом в порядке войны с черниговскими князьями, тоже претендовавшими на этот город. Захват Киева удался, но в момент триумфа пришла весть о монголах, которые разгромили Владимиро-Суздальскую Русь. Ярослав спешно покинул Киев, прибыл во Владимир-на-Клязьме и стал великим князем (1238–1246). Сразу после этого на него напали крупные силы литвы. Миндовг обретал всё большую самостоятельность, хотя еще и оставался союзником смолян. Следовательно, смоляне разорвали недолгий союз с Ярославом и ударили в спину. Ярослав собрал силы и разгромил литовцев, после чего правил мирно. Предатель Ярослав Владимирович был отпущен своим суздальским тезкой из-под ареста и уехал к немцам. То ли он дал какие-то обещания своим освободителям, то ли заплатил выкуп – история умалчивает. Вскоре мы опять видим Ярослава Владимировича во главе псковских западников, которые вместе с немцами пытаются захватить русские земли.

Новгородским князем был в это время самый способный сын великого князя Александр Ярославич (1236–1240). В 1240 году шведы во главе с ярлом Биргером высадились в устье Невы, но были разбиты двадцатилетним князем Александром, который заслужил за эту победу прозвище Невского.

К тому времени тевтоны перебросили подкрепления на север. Бывшая территория меченосцев стала называться Ливонией и управляться отдельным ландмейстером (ландмагистром). Ландмагистры Пруссии и Ливонии подчинялись гроссмейстеру Тевтонского ордена, который принимал ключевые решения. Первым из них стало возвращение Ревеля датчанам, после чего между европейскими участниками войн в Прибалтике воцарилось согласие, и можно было идти на Русь.

Псков переживал отчаянную смуту. Князя Юрия Мстиславича здесь уже не было. Посадником община выбрала Твердилу Иванковича, Александр Невский признал этот выбор. И тут немцы предприняли наступление на Изборск. «Взяша Немцы Медвежане, и Вельядцы, Юрьевцы, со Князем Ярославом Володимеречем Избореск, и выйдоша Плесковичи, и бишася с ними», – повествует Псковская летопись под 1240 годом. Битва завершилась поражением псковичей, много людей погибло и попало в плен. Вдохновленные первым успехом, немцы и ренегаты явились под стены Пскова. Осада продолжалась неделю. Осаждавшие спалили посад, то есть городские предместья, но город взять не могли. Тогда стали хватать детей у «добрых людей» и вешали их на глазах осажденных. Посадник Твердило Иванкович убедил общину покориться и заключил с немцами договор: он станет вассалом Ливонии, но останется правителем города. «А сам нача владети Псковом с Немцы, воюя села Новгородския». Запоминающийся образ предателя Твердилы создан в фильме С. Эйзенштейна «Александр Невский»; нам уже не понять, насколько он соответствует действительности в деталях, хотя по летописным известиям видно, что этот Твердило был ловкий человек и редкостный шкурник.

Зато «диссидент» Ярослав Владимирович почувствовал себя обманутым, как когда-то его отец. Немцы оставили изменнику один Изборск, а он-то рассчитывал на всю Псковскую землю! Ярослав переметнулся на сторону новгородцев (1242), договорился с Александром Невским и новгородской общиной и получил правление в Торжке и Бежецке с целью оборонять эти места от литвы. Квалифицированных военных остро не хватало после усобиц и монгольского нашествия, а у «диссидента» имелся богатый военный опыт. К тому же он невзлюбил немцев, как когда-то его отец. Но заметим, что князь себе на уме: он перешел к Невскому лишь в 1242 году, не раньше. То есть выбрал время для перехода уже после решающей битвы русских с ливонцами.

А пока Северная Русь достигла низшей точки падения. Казалось, всё кончено, и те земли, что не подверглись монгольскому разорению, падут на колени перед католиками.

Александр Невский был человеком властным и желал обуздать новгородскую общину, которая распоясывалась всё больше, напоминая другую вольницу – галицкую. Отношения между общиной и князем резко испортились. Новгородцы «показали путь» Александру в 1240 году, и защищать Новгород против немцев стало некому. Тут в Господин Великий явились беженцы из Пскова, которые не желали быть под немцами. А следом возникли словно из ниоткуда ливонские войска. Началась война, которая развивалось неудачно для новгородцев. Рыцари захватили несколько городов Новгородчины, вышли к Финскому заливу и построили на его берегу крепость Копорье (она будет разрушаться и возрождаться в последующие десятилетия; пусть этот факт не смущает читателя). В качестве союзников были привлечены ополченцы из местного финского племени водь. Немцы опять смогли показать привлекательность своего режима и использовать одних туземцев – вожан – в борьбе с другими: русичами. Перспектива пограбить богатых соседей привлекла финнов, и они снарядили своих мужиков для помощи немецкой армии. Разъезды врага появлялись уже под самым Господином Великим Новгородом.

Пришлось новгородцам опять пригласить Александра Невского (1241–1252) в качестве князя-полководца. Тот собрал полки из Переяславля-Залесского, Твери, Москвы и переломил ход боевых действий. Немцев отогнали от Новгорода, русичи взяли Копорье. В плен попали немцы и вожане. Первых Александр отпустил за выкуп, а вторых перевешал как изменников в назидание и устрашение возможным последователям.

Затем последовал кровавый штурм русскими Пскова, рейд по Ливонской земле и битва на Чудском озере 5 апреля 1242 года, в результате которой, сообщает Псковская летопись, «паде Немец Ратманов 500… и Чюди много победи, им же несть числа, а иных вода потопи».

А вот как описывает эту войну средневековый хронист Иоганн Реннер в «Истории Ливонии»: «Также Изборск магистр взял приступом. Русские там были взяты в плен или убиты. Когда псковичи это узнали, они вооружились и пришли своим на помощь, там храбро сражались с обеих сторон. Но 800 русских было убито, бой происходил под Изборском на Руси, другие обратились в бегство, их преследовали немцы через реку Великую до города Пскова и осадили его, а когда стали готовиться к приступу, русские испугались и попросили мира. Он был заключен на таких условиях, что князь русских Герпольт (?) уступил ордену замки и земли, чтобы приступ не состоялся, что и было соблюдено. Итак, магистр оставил для оккупации [Псковской] земли двух братьев-рыцарей со многими тысячами [немцев] и ушел опять домой, таким образом 9000 русских осталось [на поле брани] и погибло. Когда это стало известно новгородскому князю, он собрал большое войско и пришел псковичам на помощь, прогнал обоих братьев-рыцарей вместе с немцами и вновь занял землю, после чего возвратился опять домой. Затем вооружился князь Александр из Суздаля, который также большой город на Руси, чтобы отомстить за вред, [причиненный немцами], и пришел с большой силой в Ливонию, грабил и жег. Против этого вооружился магистр. Равным образом Герман, епископ дерптский, послал на помощь ордену много войска, и они выступили навстречу русским, и хотя они были слабы числом, но все же бились с врагами, но их одолели, так как русских было около 60 человек на одного немца. Здесь было убито 20 орденских братьев, а 6 было взято в плен, из дерптцев многие спаслись. После того как князь Александр таким образом одержал победу, он ушел опять домой, поскольку также потерял много людей».

Сообщение страдает массой неточностей, но попробуем приблизительно посчитать численность немцев. Из расчета сто ратников на одного рыцаря мы получим, что гарнизон Пскова состоял из двухсот человек. Это правдоподобнее, чем «многие тысячи». Хотя, если считать с русскими ренегатами да чудскими туземцами, счет действительно мог идти на тысячи.

Двадцать орденских братьев убито на Чудском озере (а не пятьсот, как прихвастнули русичи, посчитав вместе с рыцарями послушников и оруженосцев). Еще шестеро оказалось в плену. Умножив на сто, получим 2600 воинов. Если спаслось после боя две трети ливонского воинства, то есть 52 рыцаря, мы получим еще 5200 бойцов. Итого немецкая армия на Чудском озере могла составить 8000 воинов или около того, что немало. Тогда выходит, что Александр Невский собрал на озере 480 000 человек из расчета 60 русских на одного немца. Это больше, чем было мужчин в Новгородской и Псковской землях, вместе взятых. А если считать только рыцарей? Тогда соотношение сил меняется. На каждого полноправного рыцаря приходится 60 русичей. Итого получаем 26 + 52 = 78 рыцарей. Им противостоит 60 × 78 = 4700 русских ратников, что вполне реально. Но ливонцам страшно неприятен факт, что они потерпели поражение от численно уступавшего противника. Поэтому они не считают за людей не только «чудь», то есть эстов-ополченцев, но и своих послушников.

Откуда взялась цифра орденской армии из расчета один к ста? Она взята из Ливонской хроники, а точнее из эпизода, повествующего об одной из осад Пскова. Ниже мы рассмотрим этот эпизод. Немцы пишут о соотношении один к ста как о чем-то обыденном. Значит, это не единичный случай, а повседневная практика. Каждый рыцарь был командиром роты солдат.

Так или иначе, немцы потерпели неудачу на Чудском озере и запросили мира. Александр Невский счел, что у него недостаточно сил для продолжения войны в Прибалтике. Во Пскове он посадил своего наместника, вернул Изборск Руси и здесь же установил границу. Далее на север она шла по Псковскому и Чудскому озерам и реке Нарове. Пару десятков лет на этом рубеже царило спокойствие. Но русичи никогда не считали, что отказались от Прибалтики навсегда. Они собирали силы, чтобы возобновить борьбу.