Текст книги "Тотальная женщина и последний мужчина. Как выжить в войне полов"

В новую эпоху у мужчины появляется большой выбор профессий с преобладанием «женских» функций: конторский служащий, представитель сферы услуг, бюрократ… И многие с удовольствием идут в эти сферы. Появляется целый класс городских служащих, которые заняты такой работой, где пол практически не имеет значения. Место мужскому подвигу отводится в строго установленных социальных заповедниках маскулинности: научные экспедиции, война, спорт (который приобретает все большую популярность). Все подчеркнуто мужское выносится на фронтир, на «дальнее пограничье» – чтобы не резало взгляд на общем фоне благообразной городской цивилизации и не смущало умы добропорядочных обывателей. Новые базовые ценности современной цивилизации закладываются именно в больших городах.

Традиционно мужскую нишу в структуре общественного разделения труда продолжают занимать разве что руководители. В новом обществе подчеркнутый образ Мужчины позволено иметь лишь начальству. Да и то, как правило, это всего лишь маска для подчиненных, поскольку настоящий Мужчина в тотальном обществе может быть только один – верховный вождь. На его фоне любые начальники – такие же угодливые исполнители, каковыми является большинство их собственных подчиненных. Вождь – единственный и последний мужчина в «бесполом» обществе.

В ситуации, когда общая маскулинность всего племени концентрируется в фигуре доминантного самца-вожака, можно наблюдать некий возврат к первобытно-общинному строю, только на новом витке.

В результате вымывания из массового общества базовых мужских качеств и ценностей «последний мужчина» неизбежно становится мерилом всех высших достоинств. Начальники на местах – всего лишь его представители, агенты, копии, аватары, созданные для взаимодействия с простыми смертными.

В реалиях массовой эпохи женщина (а вместе с ней и феминизированный мужчина – фемиандр) относятся с опаской к любым реальным проявлениям мужского начала. Боязнь проигрыша в конкуренции с обладателями более выраженных мужских качеств приводит к тому, что всё женское неосознанно стремится задвинуть всё мужское подальше, расчистить пространство вокруг себя. Большую услугу в этом процессе оказывает формальное равенство прав. Само общество выхолащивает все мужское, востребуя типично женские навыки для достижении жизненного успеха (усидчивость, конформизм, показную бесконфликтность, избегание риска).

Защищаясь от маскулинности, женское начало в обществе подавляет все реальные проявления мужского вокруг. Расторопные политики улавливают этот тренд, ориентируясь на страхи современной женщины и феминизированного городского мужчины – и предлагают все новые и новые запреты всего необычного, смелого, авантюрного, что может хотя бы потенциально нести угрозу налаженной машинерии тотальности.

Выполняя запрос «общества толпы», политики сулят больше социальных гарантий, дают больше ярких обещаний, успокаивают, рисуют картины социальной безмятежности. По сути, они продают женщинам лекарство от страха, от эволюционно присущей им тревожности. Женщины же в благодарность за это активно ходят на выборы и голосуют за таких политиков. А мужчины, наоборот – утрачивают к выборам интерес. В итоге именно женщины становятся главным избирателем – а избираемые ими политики ради закрепления и развития карьерного успеха вынуждены идти на поводу у женских представлений об идеальном обществе. И этот замкнутый круг взаимозависимостей крепнет с каждым новым витком развития (правильнее сказать – деградации) так называемой «представительной демократии».

Как результат, феминизированное городское общество вытесняет всё «слишком мужское» из публичной сферы. Но женщина, изгоняя маскулинность из общества с помощью политиков, сталкивается с ее недостатком дома. Ведь семья находится под таким же воздействием цивилизации и современные мужья равным образом испытывают это давление социума. Жена, возможно, и хотела бы видеть мужественность хотя бы дома, в лице своего мужа – в той мере, конечно, которая контролируется ею. Но недостаток мужественности трудно вызвать по желанию. В результате женщина чувствует себя одинокой, подавленной, опустошенной – в ее семье нет баланса мужского и женского, есть преобладание женского, чего оказывается недостаточно для спокойной жизни.

С другой стороны, маскулинность, подвергаясь репрессиям, не может просто так исчезнуть или извести себя. Как известно, ничто не исчезает из психики. Все подавленное просто вытесняется в дальние уголки сознания. Угнетенная маскулинность начинает проявляться в виде общественных патологий.

Даже там, где проще было бы просто позволить выпустить пар, происходит подавление. Например, в области творчества, куда часто направляет нереализованную мужественность молодежь. В итоге подавляемая естественная мужская энергия выходит обществу боком в наиболее уродливых формах (сексуальные извращения, бытовое насилие, наркомания и алкоголизм, асоциальное поведение, суициды).

Это приводит к новым волнам страха у женщин – и соответствующему ответу общества и политиков, которые не знают другого метода, кроме усиления запретов. И пружина противоречий сжимается еще сильнее.

Не случайно становление общества массы пришлось на период между двумя самыми масштабными и разрушительными войнами в истории человечества. Да и после них, во второй половине 20-го века, войны и беспорядки не прекращались ни на миг. И все это сопровождалось дальнейшим расширением и укреплением «общества толпы».

Собственно, сами по себе войны невиданных прежде масштабов стали возможны в той мере, в какой массовое общество легко подчиняется управлению с помощью социальных технологий. Опять же, война – лучший способ конвертации подавленной мужской энергии. Вытесненное перемещается в сферу идеологии (национальная или классовая исключительность, глобальность, идейное мессианство).

В известной степени обе мировые войны были одновременно как результатом образования тотального общества, так и средством его распространения по всему миру. Парадокс, но идейный материализм, культ комфорта и финансовой обеспеченности обнаруживают четкую и прямую взаимосвязь с войной. Они взаимно обуславливают друг друга, одно подразумевает под собой другое.

Уже в 20-е годы в период нэпа в российских массах начинает формироваться культ потребления, то же самое наблюдалось в Европе и Америке. В 30-е годы этот культ никуда не делся, как полагают многие. В СССР он просто сконцентрировался в городах (за счет выжимания ресурсов деревни) и расцвел там пышным цветом.

Сталинские высотки, меховые шубы и манто жен красных командиров и начальников, заимствование американских атрибутов красивой жизни и их культурная адаптация – появление в столичных универмагах целого класса невиданных прежде продуктов питания, создание «советского Голливуда» в кинематографе, победное шествие массовой эстрады, театра и прочих сценических зрелищ, массовое распространение патефонов и радиоприемников… Все это – свидетельство закладывания прочного фундамента массового потребительского общества, которое происходило в 30-е годы и надолго определило вектор развития общественных ценностей на одной шестой части суши.

Вынужденный перерыв в 40-е (война и восстановление) был лишь передышкой на пути дальнейшего победного шествия общества массы. Уже в 50-е культ потребления расцветает с новой силой – появляется феномен молодежной музыкальной моды и связанных с этим культурных феноменов (битники в США, стиляги в СССР).

Глобальным итогом наступления массовой цивилизации в 20-м веке стало достижение прежде небывалого уровня бытового комфорта с одновременным вытеснением всего маскулинного на задворки психики или в узко специализированные виды деятельности. Наиболее приемлемой в обществе формой реализации мужского потенциала в странах с рыночной экономикой стало предпринимательство.

Однако в советском обществе бизнес официально был под запретом. Поэтому здесь маскулинному началу выделили другое пространство для реализации – наемный труд. Но поскольку, вопреки фантазиям теоретиков коммунизма, рутинная работа в коллективе себе подобных – это не мечта, а тяжкая обязанность, то неудивительно, что промышленный и офисный пролетариат в массе своей не испытывал от этой деятельности никакого удовлетворения. И, как следствие, находил утешение в алкоголе, а свою удаль тратил на банальное воровство с работы (феномен «несунов», подвергавшийся постоянному бичеванию в советской официальной сатире).

Впрочем, наиболее мастеровитые и предприимчивые советские работники находили возможность для реализации своих талантов даже в системе социалистического труда. Наиболее заметно это явление обнаруживало себя в сфере коммунально-бытового обслуживания. В которой безраздельно властвовали сантехники, электрики, таксисты, мастера по ремонту бытовой техники и прочие «спецы». Главными жертвами такой предприимчивости становились, в первую очередь, женщины, вынужденные втридорога переплачивать за обычные услуги – только лишь потому, что в обществе подавленной мужественности качественное выполнение мужской работы становится редкостью.

КВАЗИ-СЕМЬЯ В ОБЩЕСТВЕ ТОЛПЫ

В первобытной семье тревога женщины и ее стремление защититься от вызовов внешнего мира уравновешивались энергией ее мужа, его направленностью во внешний мир, здоровой агрессией, энергией =ЯР=. Муж занимал ключевое место в жизни женщины – он был самым сильным работником и главным добытчиком, принимал все определяющие решения – словом, был настоящим главой семьи.

В новую эпоху, освободившись от диктата мужа, женщина вовсе не стала свободной. Он лишь сменила угнетателя и попала под власть внешних сил общества. Они безлики, чужды, не привязаны к ней и не обязаны ей ничем, в отличие от мужа, а главное – обманчиво прикрыты женственным лоском «безопасной» цивилизации.

Главной фигурой в жизни женщины в тотальном обществе становится фигура Начальника.

С развитием массового общества доходы мужчин и женщин все больше уравниваются. Все чаще у мужа и жены примерно равная зарплата. В этих условиях для женщины персона начальника становится более важной, чем супруг. Даже если муж получает больше, главным становится не сам муж, а все равно начальник – только уже мужа. В советские годы было обычной практикой, когда жены ходили на прием к начальству мужа, дабы выпросить что-либо или пожаловаться на супруга. В любом случае, истинным кормильцем семьи воспринимался именно шеф, как и вообще любой Начальник.

Но существуют и другие мужчины, от которых зависит женщина в массовую эпоху. Например, разного рода представители бытовых услуг: слесарь в ЖЭКе, мастер в автосервисе, маляр-плиточник-отделочник, менеджер в банке, продавец в строительном магазине… И каждый из них норовит слукавить, запудрить мозги, и в конечном счете – раскрутить клиентку на деньги или навязать ей что-то совершенно ненужное. И все только потому, что перед ним – женщина. Разве это не дискриминация по половому признаку? По факту это она и есть. Но попробуй докажи это в обществе победившего равноправия…

Что поделать – оказывается, для бесперебойной работы сложных социальных систем (да и просто бытовых устройств и механизмов) по-прежнему требуются мужские руки и интеллект. Для многих женщин это становится неприятным фактором, с которым им приходится мириться.

Подумать только – женщина впервые за много веков и тысячелетий не боится мужа! Более того, может на него накричать, выставить дураком, развестись… Но теперь она полностью зависит от других мужчин. Начальнику она не смеет сказать слова поперек (как в прежние эпохи – супругу), а мужчины из сферы обслуживания просто вовсю пользуются ее недостаточной компетенцией и женскими особенностями характера. Женщина находятся из-за этого в состоянии постоянного фонового страха – как бы снова чего не сломалось и не вышло из строя.

Однако если разного рода спецы возникают в жизни женщины эпизодически, то начальник – фигура, с которой приходится считаться постоянно. Характерно, что, не имея никаких личных обязательств перед женщиной-подчиненной (даже деньги, которые он ей платит, зачастую ему не принадлежат) – начальник при этом обладает почти всеми моральными правами на все рабочее время женщины. Между тем восемь часов, что длится рабочий день – это половина всего времени, что человек проводит в состоянии бодрствования.

То-есть, шеф безраздельно властвует над половиной всей сознательной жизни женщины (исключая время сна), вплоть до того, пока она не выйдет на пенсию. Относительно свободным остается, разве что, небольшой отрезок года под названием «отпуск» и выходные. Да и то как повезет – начальники бывают довольно бесцеремонными в плане вмешательства в личное время и пространство своих сотрудников.

Необходимость в век равноправия полжизни подчиняться чужому мужчине – при том, что собственный муж не вызывает ни жалости, ни уважения и является для женщины «неведомой зверушкой» – все это приводит к фрустрации и сбоям в психике. Женщина ощущает какой-то обман и списывает это на несправедливость судьбы лично к ней.

Даже если начальник на работе – тоже женщина, это нисколько не спасает ситуацию, а лишь усугубляет ее, еще больше усложняя и без того поломанную систему ролей и взаимоотношений. Чужая женщина, как главный кормилец семьи – еще больший биологический нонсенс, чем чужой мужчина-кормилец.

Это порождает постоянное чувство незащищенности, усиливает тревогу. В итоге женщина срывает негатив на муже (больше, собственно, не на ком). Наиболее проницательные чувствуют некий глобальный подвох – ведь официальная история и социальная пропаганда годами убеждала их в том, что мировая цивилизация достигла невиданного прогресса в деле освобождении женщин и защите их прав. Но реальность упорно не хочет подчиняться этим лозунгам.

В жизнь современных женщин на правах постоянных гостей входят неврозы, психозы, пограничные состояния. В массовом обществе отклонения психики не просто становятся обыденностью – они систематизируются, подвергаются учету и таким образом узакониваются, становятся нормой. Не секрет, что подавляющее большинство тех, кто обращается за психологической помощью – женщины (равно как и сами т.н. «психологи»).

Получается, женщины так долго боролись против зависимости от своих мужчин (отцов, братьев, мужей) только лишь для того, чтобы попасть в зависимость от мужчин чужих.

Иные вроде бы и хотели вернуться под крыло мужчины: стать слабой, чувствительной, ранимой – и, наконец, успокоиться. Но вот беда – мужчины в процессе женского «освобождения» сами обабились, переняв правила игры массовой (тотальной) цивилизации. Такие мужчины часто бесполезны в роли защитников и являются для женщины обузой в виде «старшенького сыночка» в семье.

Итак, в массовую эпоху истинным добытчиком в семье становится Начальник – не важно, жены или мужа (в зависимости от того, чей доход существеннее). При этом самому мужу отводятся функции компаньона по ведению домашнего хозяйства и биологического партнера для деторождения.

Но голос природы в человеке не так-то просто заглушить. Так же, как мужчине надо кого-то побеждать – женщине необходимо о ком-то заботиться. Муж для этих целей годится только на первое время, пока еще теплятся первоначальные романтические чувства. Потом эти чувства начинают растворяться в быту. Так уж сложилось в нашей культуре, что наша женщина любит или того, кого она жалеет – или того, перед кем благоговеет. То-есть, ее чувство чаще всего направлено или вниз, или вверх. Все, что по горизонтали – это профессиональные или братско-сестринские отношения. Именно такие отношения со временем и возникают с мужем.

А свою потребность в глубокой эмоциональной привязанности женщина удовлетворяет либо на работе, либо в воспитании детей. Если женщина более легкомысленна и менее стеснена моральными ограничениям, она заводит романы. Наиболее логичен роман с начальником – как с истинным кормильцем – или с каким-нибудь другим более маскулинным коллегой по работе, а то и вовсе на стороне.

Более же домашняя женщина, которая не ставит удовлетворение романтических потребностей во главу угла, находит другую отдушину – дети, особенно если это сын.

Возникает типичная современная квази-семья: уважаем начальника (как добытчика и альфу) и любим сына (как родное существо, требующее нашей заботы). Муж в этой схеме болтается где-то на задворках женского внимания.

Самое же примечательное в этой схеме – диаметральная подмена ролей. Сына любят вместо мужа – а мужа воспитывают вместо сына. Нередко женщина именует мужа «старшеньким» – подразумевая его инфантильную сущность. Но вот беда: в такой схеме муж толком не воспитывается, а сын не в состоянии оценить в полной мере ту любовь, что свалилась на него без всяких его особых заслуг. В итоге муж вечно психует, а сын растет избалованным маменькиным сынком.

Залюбленный и оберегаемый мамой от сложностей мира до самого взрослого возраста, сын рискует вырасти изнеженным и не готовым к принятию мужской роли – которая как раз предполагает преодоление и борьбу, подвиг и награду за него. В современной семье все дается ребенку без усилий – а это лучший способ сделать его ребенком навсегда, привыкшим к безусловному обожанию. Иными словами, женщина растит такого же будущего безвольного мужа, «старшенького сыночка» уже для его собственной будущей супруги. Этот тип общества становится воспроизводимой автомоделью – и круг замыкается.

Базовый психо-эмоциональный фон женщины – тревога, беспокойство. Соответственно, самое сильное ее подспудное желание – избавиться от тревоги. Живя в паре с мужчиной, женщина справедливо полагает, что именно на муже или сожителе лежит основная задача по избавлению ее от чувства тревоги. Это действительно происходит само собой, когда мужчина ведет себя согласно традиционной модели – когда он хозяин собственной жизни и подлинный глава семьи, когда он решает все проблемы и задает общий вектор движения.

Но в современном обществе «оженовленный» мужчина-фемиандр (лат-греч. «жено-мужчина») имеет немного поводов попробовать себя в роли лидера. У него нет стимула для реализации своего базового мужского потенциала – ведь он не является главным в паре. В материальном плане ему мало что принадлежит – при разводе в лучшем случае ему достанется половина от всего, что он наживет. Ни один человек не может безнаказанно для психики вкладывать силы, время и средства в то, что ему заведомо не принадлежит.

Разговоры о необходимости «обеспечивать будущее детей» гораздо меньше действуют на мужчин – у них нет женской тревожности и женского понимания мира, как постоянной угрозы. История как раз показывает обратное – все, кто действительно добивался высот в бизнесе и общественной сфере, либо были из низов и шли к своему успеху сами – либо воспитывались в строгости в семьях с преобладающим мужским влиянием. А кого кормили с ложечки, не закладывая никаких понятий о Должном, те барахтались всю жизнь в болоте повседневности, а то и вовсе деградировали и теряли все нажитое и подаренное родителями.

Главное противоречие здесь в том, что мужчине в реальности требуется гораздо меньше, чем женщине – но добыть эти блага ему потенциально проще, чем ей. Если, конечно, играть по правилам общества. «Как его заставить приносить все к моим ногам?» – вот вопрос, который тысячелетиями мучит женщин.

При этом агрегатное состояние мужчины – покой. Он просто проводит время так, как считает нужным. Мужчина лишен базовой женской тревожности – соответственно, если он не занят повседневной суетой, то его тело и психика переходит в состояние отдыха и накопления сил.

Но женская тревожность не желает мириться с мужской беспечностью, это противоположные ощущения. Женщину начинает злить, если ее мужчина не прилагает никаких усилий по избавлению ее от тревог. Ей кажется, что он просто неадекватно оценивает ситуацию, он беспечен и спокоен только потому, что по какой-то непонятной причине не напуган самой жизнью (как напугана ею женщина). Ей недосуг углубляться в какие-то философские тонкости, анализировать разницу полов – ведь мы живем в обществе заявленного равноправия. Она знает лишь одно – в современности мужчины и женщины равны юридически, социально. Это создает уверенность, что они должны быть равны и в остальном. Не тревожный мужчина кажется ей не нормой, а сбоем в системе.

«Если я тревожусь, а ты не избавляешь меня от тревоги – значит, тревожься и ты!». Женщина начинает говорить с мужчиной на том языке, какой наиболее доступен ей самой – на языке страха. А как мы помним, страх и агрессия – это одно и то же чувство, просто с разным вектором движения. Женщина пытается передать свой страх партнеру с помощью агрессии.

«Как ты можешь спокойно сидеть, когда нас затопили соседи!» – кричит жена спокойно лежащему на диване мужу, словно это действительно помогло бы, если б он бегал по квартире и заламывал руки. Причина ее возмущения вовсе не в том, что поведение мужа не нормально. Оно как раз слишком, чересчур нормально, и женщину это страшно нервирует – почему она не может так же?

В глубине души женщина нередко понимает, что спокойствие ее мужа перед лицом того или иного вызова – это как раз показатель его уверенности в том, что проблема вполне решаема. И в традиционной модели семьи это не проблема – жене там вообще не надо ни о чем заботиться и суетиться, все решает муж, потому что все принадлежит мужу.

В наших же современных условиях муж и жена являются, так сказать, «равноправными квартиросъемщиками». И женщина испытывает необходимость быть в курсе путей решения любой проблемы. А поскольку у мужчины принципиально другое устройство базовых психологических процессов, и он не эмоционирует, подобно женщине, то супруга страдает от ощущения эмоциональной покинутости – ей кажется, что она осталась один на один с проблемой.

Она эмоционально расшатывает мужа, чтобы он более четко проявил свою реакцию на любое нарушение ее покоя и доходчиво рассказал о путях решения проблемы. Но чаще всего мужчину просто раздражает эмоциональная атака женщины, поскольку тревога и страх для него – это не постоянный фон, а чуждая и неприятная эмоция. Его психика, обнаруживая попытку привнести страх извне, заразить его страхом, активно эту попытку отторгает. И мужчина, будучи атакован подобным образом, зачастую возвращает эту агрессию ее источнику.

Мужчина не понимает, почему он обязан уменьшать женскую тревогу – ведь в наше время все равны! Женщина дает любовь? Так и мужчина дает любовь – это процесс обоюдный. А привить мужу традиционную роль, находясь в анти-традиционной системе – задача титанически сложная. Силой заставить кого-либо быть сильным – это нонсенс. Такие попытки закономерно терпят неудачу.

Основные же претензии женщины к мужчине в долговременных отношениях и в браке – это претензии материальные. Деньги для женщины – главный среди всех четко осознаваемых способов уменьшения тревоги.

Так же женщина гораздо сильнее зависит от одобрения социума, от заранее воображаемой оценки «что скажут люди» (спойлер: люди ничего не скажут, им плевать на других). Женщина в любом случае больше обеспокоена тем, как одеты-обуты дети, какие у них гаджеты, подарки, развлечения и т. д. В итоге мужчина приходит к выводу, что он должен трудиться просто для того, чтобы закрыть страхи, тревоги и комплексы своей жены – которых у него самого нет.

Возникает долговременный конфликт и здесь вопрос лишь в том, кому раньше надоест: либо женщине подгонять своего благоверного – либо ему слышать постоянные выговоры и понукания.