Текст книги "О, боже, снова Париж! Наблюдая за французами"

6

– Bonjour, Monsieur Bourbon[86]86
  Здравствуйте, мсье Бурбон (фр.).


[Закрыть]. – Я пожал протянутую мне руку, всем своим видом стараясь показать, что достоин близости с его дочерью в его же загородном доме. С этой целью я надел чистую футболку и лучшие пляжные шорты.

– Bonjour, Paul. – Отец Флоранс произнес мое имя правильно, и я это оценил. Мало кто из французов снисходил до таких мелочей.

Он был очень привлекательным мужчиной для своего возраста, прямо-таки кинозвезда, ветеран Болливуда. Его идеальная кожа казалась гораздо более темной, чем у Флоранс, а лицо было настолько тщательно выбрито, будто кто-то часами корпел над его подбородком и щеками, добиваясь абсолютной гладкости. В отличие от своего сына, он не лысел, а его густые черные волосы были подстрижены под Хью Гранта середины девяностых. С претензией на бесшабашность. Ему явно перевалило за пятьдесят, но одет он был так, будто ему лет на двадцать меньше: супермодные линялые джинсы, широкая, цвета сливы, рубашка, которая скрывала его уже обозначившееся брюшко. Он был без носков, в легких кроссовках. В нем мгновенно угадывался фанат ржавых велосипедов, хотя он и приехал из Ла-Рошель на такси.

– Наслышан о тебе и твоих талантах. – Он тепло пожал мою руку. – Ты, оказывается, знаток травяного чая.

– Oh oui, я очень сожалею. – Я сделал вид, будто меня гложет чувство вины.

– Да не переживай ты так. – Он рассмеялся, как будто нечто подобное происходило с Бриджит постоянно, что, возможно, было недалеко от истины.

– И я ужасно сожалею насчет машины.

Смех его умер, словно по нему прошелся корейский внедорожник.

– Машины?

О, черт, он не знал.

– Флоранс? – в унисон произнесли мы.

Она раздраженно хмыкнула и кратко изложила отцу, как все случилось, но из ее рассказа, на мой взгляд, совершенно не следовало, что я был абсолютно не виноват.

– Ты разбила мою машину? – Его шоколадная кожа сделалась пунцовой.

– Нет, это в нас въехали. В меня. Я был за рулем. – Я защищался, как мог, призывая на помощь все свои скромные познания во французской юридической лексике.

– Значит, его страховая оплатит ущерб?

– Ну… – Если бы я знал, что мне придется выступать с речью, я заранее подготовил бы презентацию. Но сейчас выражение неловкости на моем лице могло с таким же успехом означать: «Нет, дружище, платить придется тебе».

Мой новоиспеченный тесть упер свои ухоженные руки в бока и дал волю ярости. Будучи родом с вулканического острова Реюньон, он явно знал в этом толк. Должно быть, вся береговая линия услышала о моей с Флоранс неблагодарности и некомпетентности, отсутствии уважения, хороших манер, водительских навыков, отсутствии всего, что могло бы приподнять нас над уровнем детенышей шимпанзе.

Потом он – так же резко, как начал, – прекратил орать и пошел наверх крушить багаж и мебель.

– Не волнуйся, – прошептала Флоранс после минуты молчания, которой мы почтили память наших мирных каникулах. – Он очень быстро успокоится.

Он всегда так кричит, но, если ему не возражать, уже через пару минут обо всем забудет.

– Не думаю, что он забудет о том, как обошлись с его машиной. Разве ты ему не сказала?

– Noh, – ответила она, привнося в это «нет» оттенок безразличия.

Опять эта раздражающая пассивность.

– Это что, как с полем Анри? Ты сочла, что такая мелочь не стоит упоминания?

– О, Пол, пожалуйста, не начинай.

Я вдруг понял, что она права. Не было смысла начинать. Потому что на самом деле ей было неинтересно, что я скажу. Помятый автомобиль уже был в прошлом, в далеком Коррезе, и, по ней, пусть бы там оставался навсегда. Я все больше убеждался в том, что Флоранс неспособна держать удар.

Представляю, каким шоком обернется для нее работа в café, подумал я. Потому что, если мы не управимся в срок, на нас обрушатся проблемы куда более серьезные, чем выволочка, которую нам устроил ее отец.

7

Как и предсказывала Флоранс, вулкан в скором времени уснул.

Мсье Бурбон позвонил хозяину гаража, выслушал внятную версию происшествия, потом посудачил с местными жандармами и уже к вечеру был полон свежих сил и благодушия. Он сказал, что я могу называть его Шарлем и обращаться к нему на «ты».

Желая загладить свою вину, я заплатил за обед в нашем стильном ресторане-сарае. Мсье Бурбон был очень любезен. Он даже предложил нам всем пойти выпить в бар на набережной.

– Думаю, там сегодня будет шоу. Песни, танцы.

– Здорово, – дипломатично произнес я.

– Я очень устала, хочу домой, – сказала Флоранс и зевнула для пущей убедительности.

Интересно, она устала в принципе или устала от отца? И если все дело было в родителе, почему она не попыталась и меня избавить от его общества?

– Хорошо, тогда мы с Полом пойдем в бар, – заявил Шарль.

Он отлучился в туалет, и я умолял Флоранс пойти с нами выпить хотя бы один коктейль, пока мы ждали ее отца на улице, овеваемые прохладным океанским бризом.

Бесполезно. Это было повторение того, что она проделала со мной в Коррезе.

– Только не давай ему напиваться, – сказала она. – Он начинает чудить, когда переберет.

– Так вот в чем причина твоей внезапной усталости? Ты просто не хочешь играть роль няньки при своем папаше – предоставляешь это мне?

– Oui, – бессовестно призналась Флоранс. – Ты ведь можешь оказать мне такую маленькую услугу, правда? – Она прижалась ко мне своим роскошным телом и впилась в меня чистейшим наивным взглядом. – Пожалуйста, – добавила она и нежно лизнула мочку моего уха.

– Раз уж ты так вежливо просишь, ладно, так и быть.

Но как, хотелось бы мне знать, я должен был контролировать ее отца? Ведь я себя не могу контролировать.

Мы с Шарлем отправились в большой туристический ресторан на пристани и расположились в углу на террасе, где столики уже ждали посетителей бара.

К нам подскочил шустрый молодой официант, загорелый и уверенный в себе после двух-трех недель летней подработки.

– Messieurs, qu’est-ce que je vous sers?[87]87
  Что желаете, господа? (фр.)


[Закрыть] – привычно затараторил он.

– Может, газированной воды? – предложил я.

Шарль посмотрел на меня так, будто я внезапно слег от коровьего бешенства.

– Deux ballons de blanc, – сказал он. (Два бокала белого вина.)

– Petits, moyens, grands?[88]88
  Маленькие, средние, большие? (фр.)


[Закрыть] – спросил официант.

Я чуть не рассмеялся. Никогда не думал, что французские официанты пытаются разводить и французских туристов.

Шарль побагровел, как раскаленная лава.

– За те двадцать с лишним лет, что я приезжаю в свой дом в Арсе, я ни разу тебя не видел, – сказал он, пока еще сдерживая поток лавы. – Ты новенький, что ли, в этом сезоне? – Над верхней губой отца Флоранс проступили капельки пота.

– Oui. – Официант переступил с ноги на ногу.

– И что, французский язык изменился, с тех пор как ты начал работать здесь?

– Мсье?…

– «Un ballon» означает бокал нормального размера, не так ли? К чему ты тогда спрашиваешь, хотим ли мы большой? Это все равно что спросить, не хочу ли я большой литр пива. Ты согласен со мной, молодой человек?

Официант был уже не так молод, чтобы не понимать, что спорить бесполезно. Он спросил нас, какое вино мы желаем, и удалился.

– Ха… его родители арендуют здесь дом на месяц в году и мнят себя хозяевами острова, – с усмешкой сказал Шарль. Разумеется, имея в виду, что он как раз и есть настоящий островитянин, потому что купил здесь дом. – А знаешь, сколько они платят за аренду самого скромного коттеджа? – Он презрительно оглядел расположившихся за соседними столиками отдыхающих, многие из которых, не замечая наступившей темноты, до сих пор были в солнцезащитных очках.

Я не знал ответа, и он назвал мне цифру. Я поразился.

– Да-да, именно, – сказал отец Флоранс. – И сегодня, если они хотят купить здесь приличный дом, а не какую-нибудь готовую безликую коробку, это будет oh là là! – Он снова назвал мне цену. – За такие деньги можно скупить все фермы Корреза. – Он, конечно, слегка загнул. – Или три дома на материке, всего в нескольких километрах отсюда. Но они решили, что это место модное, потому и платят.

Тут подоспели заказанные нами напитки, с маленькой тарелкой креветок и парой зубочисток в качестве бонуса.

– Но это очень красивый остров, – сказал я. От меня не ускользнуло, что кое-кто из наших соседей морщил нос, слушая громкую лекцию Шарля о ситуации на рынке недвижимости. В конце концов, во Франции не принято говорить о деньгах.

– О да, остров красивый. Зеленый, плодородный. – Он схватил меня за колено, словно я был источником этого плодородия. – Солнечный, секси, – продолжал он. – Но в те времена, когда я покупал свой дом, сюда почти никто не ехал. Было всего несколько богатых парижан, которые ценили остров за его труднодоступность. Пока не было моста, приходилось по несколько дней стоять в очереди в ожидании машиноместа на маленьком пароме. Так что все парижане держали на острове старые ржавые «ситроены-де шво». Самые опасные машины в Европе. Море разъедало их, и никто не знал, в какой момент рассыплется его авто, пока колеса сами не отваливались. Ну, примерно, как ты обошелся с моей машиной, а?… Cheers![89]89
  Твое здоровье! (англ.)


[Закрыть] – прибавил он по-английски и шлепнул меня по ляжке.

– Cheers. И я действительно очень сожалею насчет вашей машины.

– Все нормально. И давай на «ты». Эй, le petit[90]90
  Малыш (фр.).


[Закрыть]! – Шарль подозвал официанта. – Что я там говорил? Ах да, эти парижские снобы со своим ржавым хламом «де шво». Ха! – Он совершенно не замечал того, что публика за соседними столиками погрузилась в мрачное молчание.

Подошел официант. Я снова попытался заказать газированную воду, и опять безуспешно, после чего отказался от этой затеи. Для чего, собственно, придуманы каникулы во Франции, если не для того, чтобы сидеть на террасе, потягивая вино, наблюдать за тем, как перед тобой швартуются яхты, скрежет якорных цепей которых так созвучен перезвону бокалов?

Каждая доза выпитого, казалось, открывала новый ящик Пандоры, откуда расползались провокационные заявления.

– Мы все иммигранты, – во всеуслышание заявил Шарль, приступая к третьему или четвертому «баллону» белого вина. – Мы все иммигранты на этом острове. – Он дал понять окружающим, кого имел в виду. – Но я, возможно, самый местный из всех вас. Один из моих предков, белый француз – о, да! – до революции приплыл из Ла-Рошель на Реюньон. И готов спорить, ни у кого нет настолько французского имени, как у меня!

– Шарль – это очень по-французски, да, – согласился я.

– О нет, Шарль это не настоящее мое имя. Во всяком случае, не полное. Мое имя звучит так: Шарлемань Наполеон Верцингеториг. – Ему с трудом удалось выговорить последнюю часть своего имени, которое я действительно никогда не слышал.

– Вер?…

– Это галльское имя. Так звали вождя, возглавившего восстание галлов против Рима. Я – индийский брат Астерикса[91]91
  Астерикс – вымышленный галл, герой ряда европейских комиксов, мультфильмов и комедийных художественных фильмов.


[Закрыть]!

Шарль поперхнулся вином и закашлялся, чем убедил сидевшую по соседству парочку в том, что уже пора домой.

– А ты знаешь, почему в моем свидетельстве о рождении значится имя Наполеон и все прочее? – спросил он.

– Потому что ваш отец не знал, как правильно пишется Шарль?

– Нет. Стоит сказать спасибо распрекрасному французскому закону, который предписывает, какие имена давать детям. Когда ты идешь в мэрию регистрировать своего малыша, клерк в окошке – l’employé au guichet – может забраковать твой вариант. Не забывай, что l’employé au guichet – самый могущественный человек во Франции. В любом guichet.

Vive le guichet![92]92
  Да здравствует окно! (фр.)


[Закрыть]

Я поднял бокал, поддержав его тост. Мне и самому приходилось сталкиваться с этими тиранами в окошках, когда я пытался получить вид на жительство. И я на собственной шкуре прочувствовал, как настроение одного человека может определить все твое будущее.

– Так вот, l’employé au guichet решила, что имя, которое хотел дать мне отец, недостаточно французское. Собственно, это было индийское имя, Раджив – если помнишь, так звали сына «архитектора» индийской независимости. «C’est pas français, ça»[93]93
  Это не по-французски (фр.).


[Закрыть], – сказала она, и тогда мой отец в шутку перечислил: Шарлемань, Наполеон, Верцингеториг, а она аккуратно записала имена, проштамповала бумагу – и voilà. Короче говоря, будущего индийского президента она разменяла на двух французских королей и императора. Vive le roi![94]94
  Да здравствует король! (фр.)


[Закрыть]

Он осушил свой бокал и затянул что-то вроде роялистской песни, за что нас могли запросто вышвырнуть, если бы не спасительный грохот на пристани, возвестивший о начале шоу.

8

На сцене человек в красной холщовой спецовке и голубой кепке отбивал чечетку и горланил матросскую песню. Усиленная во сто крат микрофоном, она била по ушам, угрожая барабанным перепонкам. Все это можно было пережить, но тут на подмогу рыбаку вышли три приятеля, которые своими воплями разогнали всех креветок, обитавших во французских территориальных водах.

Шарль был то ли слишком пьян, то ли глуховат, но его ничуть не смутило это безобразие. Он встал и заявил:

– Пошли танцевать!

Король Верцингеториг не привык, чтобы ему возражали, а потому вытащил меня из-за стола.

К счастью, не только мы оказались на ногах. Мы влились в группу одетых в национальные костюмы танцоров, которые выписывали кренделя, больше похожие на бестолковую толкотню страдающих от запора.

Мне доводилось бывать на шотландских вечеринках с музыкой и танцами, где ты подбрасываешь партнершу в воздух или вы кружите друг друга до одури, пока под действием центробежной силы с тебя не свалятся штаны. Здесь же танцоры тупо перебирали ногами и взмахивали руками со сдержанной энергией попугая, который боится взлететь.

Шарль знал все шаги и был вознагражден восхищенными взглядами дам в черных крестьянских платьях, когда исполнил свою, болливудскую, версию джиги с акцентом на призывное движение бровями. Он выбрал себе в партнерши седовласую танцовщицу, вылитую старую деву, и исполнил с ней рыбацкий танец, в котором сам был тральщиком, а она изображала стаю рыб. Это отчасти подтверждало то, что рассказывал мне Мишель об инциденте с Джинетт, старухой фермершей. Похоже, когда Шарль напивался, его тянуло к престарелым дамочкам из народа.

Пока же его нынешняя жертва безмятежно отплясывала, разве что время от времени с тревогой поглядывала Шарлю ниже пояса, где замечалось опасное шевеление. Тем временем я продолжал бег на месте и мечтал только о том, чтобы гигантская розовая луна поскорее грохнулась с неба и положила конец этой вечеринке.

– Ты видел ее? – спросил Шарль, когда джига кончилась и мне удалось оторвать его пальцы от подола старой крестьянки. – Неплохо, да? Как ты думаешь, попросить мне у нее телефончик?

– Нет, – ответил я. – Думаю, вам следует пойти со мной домой, сейчас же.

– Нет, еще рано, смотри! – Шарль показывал на сцену, где старикан в обтягивающих джинсах запел пронзительным йодлем.

Нам пришлось слиться с толпой в джайве, что, возможно, выглядело бы забавно, будь у меня в партнершах крутая девчонка, а не Шарль. Я решил, что мне лучше в прямом смысле держать его в руках, дабы он не ускакал в поисках другой ничего не подозревающей пенсионерки.

И только после того, как он упал на пятую точку, предприняв попытку крутануться на триста шестьдесят градусов, мне удалось увести его с танцпола.

– Куда ты меня тащишь? – спросил он.

– Домой? – предложил я.

– Нет, еще слишком рано! – крикнул он. – Пойдем выпьем! – Его ноги разбредались в разных направлениях, словно не могли решить, в какой бар пойти.

Мне пришлось схватить его в охапку, чтобы он снова не упал. Если бы сейчас он рухнул, мне пришлось бы идти к поющим рыбакам и просить их отнести его домой.

– О, ты злишься на меня из-за женщины, – произнес Шарль с обиженным видом. – Ты не должен на меня сердиться. Я не виноват. Ты же видел Бриджит, поэтому поймешь, почему мы больше не испытываем сексуального влечения друг к другу.

Так, значит, все дело в отсутствии секса? Вот откуда помешательство Бриджит на кабачках и затопленная ванная.

– Я не сержусь. – Я начал оттаскивать Шарля от набережной, решив, что не стоит посвящать окружающих в печальные подробности его угасающей сексуальной жизни.

– Когда-то мы были о-го-го, – перекрикивал он музыку.

– Нет необходимости объяснять. В самом деле.

– Очень даже о-го-го. У нее были роскошные груди. Вот как у этой. Bonsoir[95]95
  Добрый вечер (фр.).


[Закрыть], мадам! – Я увел его подальше от нового объекта притязаний, который в действительности оказался тучным мужчиной в розовой футболке. – Она была очень хороша и в оральном сексе, – продолжал трубить Шарль. – Своим языком она вытворяла такое…

Последние слова утонули в крике боли, поскольку он столкнулся с бетонным столбом.

Теперь, когда отец Флоранс наконец заткнулся, я смог подхватить его под мышки и потащить к дому.

К тому времени, как мы добрались до места, он уже был бесчувственным телом.

– Вот мы и дома. – Я открыл калитку и завел его в палисадник.

И тут Шарль встрепенулся и как будто разом протрезвел:

– Bonne nuit, Paul, bonne nuit.[96]96
  Спокойной ночи, Пол, спокойной ночи (фр.).


[Закрыть] Не переживай из-за партнерш. Завтра нам повезет больше, а? – Он потрепал меня по щеке и смиренной походкой вошел в дом, напевая мелодию, под которую на набережной творилось смертоубийство.

Наступила полночь. Я был слишком измотан, чтобы ложиться спать. Пожалуй, самое время для велосипедной прогулки под луной, подумал я.

Беда в том, что мой навороченный велик не был оснащен фонарями. Как такое возможно, чтобы техника делала столь мощные рывки вперед и одновременно буксовала? Неужели конструкторы горных велосипедов не слышали про фонари? И брызговики? Помню, я еще ребенком катался на велосипеде после дождя, и мои брюки выглядели вполне прилично.

Мне не оставалось ничего другого, как взять драндулет-убийцу. Я покрутил колеса и отыскал велосипед, у которого имелись фонари, пусть и ржавые, но в рабочем состоянии. Привязав к седлу подушку с шезлонга, я выехал со двора, в шумную городскую ночь.

Велосипедные дорожки были пустынны и таинственны, и у меня ушло минут двадцать на то, чтобы выехать за пределы зоны слышимости музыки, оравшей на пристани. Остановившись у чернильно-темного солончакового болота, я услышал, как шуршит камыш, плещется рыба, вдруг вскрикивает птица или зверь – хищник или жертва, я не знал. Я оглянулся назад, на подсвеченную колокольню церкви, гирлянды огней на пристани, вдохнул соленый воздух. И меня вдруг охватило непреодолимое желание позвонить Алексе.

Хотя зачем? Тем более так поздно. Тем более что она уже не моя девушка и нужно искать предлог для столь позднего звонка.

Ну, я мог бы сказать, что час назад попрактиковался во французском джайве, которому она однажды пыталась меня научить, но это лишь напомнило бы нам обоим о нашем первом разрыве, когда после пьяной вечеринки с танцами я оказался в постели другой девушки. Я мог бы с деланым безразличием расспросить о характере ее отношений с парнем на фото. Нет, не годится.

А может, просто сказать, что я хотел поболтать с ней?

Это был самый опасный предлог. Потому что это была правда. Нет, полуправда. Мне не то чтобы хотелось просто поговорить. Я должен был поделиться с ней своими тревогами и сомнениями. Мое пребывание на райском острове становилось таким же сумасшедшим, как и посещение Корреза. Может, было что-то во мне и французских каникулах, что никак не сочеталось? Мне хотелось бы послушать, что Алекса скажет, потому что я уважал ее мнение.

И мне было интересно, как продвигается ее фильм, какие у нее дальнейшие планы. Мне нравилось подзаряжаться ее энергией. Мне нравилось, как она хихикала, когда подтрунивала над собой, да и надо мной тоже.

И если уж начистоту, мне просто хотелось услышать ее голос.

Черт! Луна и вино все-таки сделали свое дело. Я набрал номер Алексы, прежде чем успел струхнуть.

Дисплей моего мобильника ярко вспыхнул в темноте, стремясь зацепиться своей антенной за ее спутник.

– Алло?

– Привет, это Пол.

– Что? Кто?

– Алекса?

– Да, я вас не слышу. Заткнитесь, люди, прошу вас!

В телефоне был слышен неясный шум множества голосов. Она явно была на какой-то вечеринке.

– Это Пол.

– Пол, привет! Чем занимаешься?

Из общего хора выделился громкий голос мужчины. Я не смог разобрать, что он сказал.

– Заткнись! – крикнула Алекса. Слово было грубое, но в голосе прозвучал смех. – Слушай, Пол, мы с тобой были онлайн в одно и то же время. Правда, здорово?

– Да, но я был на почте, я не мог…

– Что? Я тебя не слышу.

– Я сказал, что был на почте…

– Что? Здесь очень шумно. Мы в пабе.

– Да, я так и подумал. Все нормально, ничего срочного. Позвоню как-нибудь в другой раз.

Я сел на велосипед и что есть мочи погнал обратно, рискуя сломать себе шею. Взбесило меня сочетание этого «мы» и паба. Я чувствовал себя отвергнутым, одиноким.

Да ты просто идиот, говорил я себе, яростно крутя педали. Отдыхаешь на роскошном острове, с невероятно сексуальной женщиной, обустраиваешь свою жизнь во Франции. Как сказала бы Рут, моя давняя английская подружка, кончай скулить и начинай кутить.