Текст книги "Боже, спаси президента"

– А она ничего. Но я надеялась, что ты предпочитаешь блондинок.

– Я их и предпочитаю, – ответил я.

Это было не совсем правдой, но дело не в этом. На секунду мне показалось, что дуэтом с парнем пела бродившая по стене девушка из Коллиура. Черт, мистика какая-то…

Приглядевшись, я понял, что ошибся. У этой девушки волосы были длиннее, и к тому же она была старше. Той еще тридцати не было, а этой наверняка под сорок.

Я не мог рассказать об этом М. Она первым делом спросит, почему я не говорил об этом раньше. А на этот вопрос я и сам не знал ответа. Так что я промолчал. Сдержанность – лучшее из проявлений трусости, разве не так?

Когда песня закончилась, мужчина и женщина посчитали, что завели публику в достаточной степени, чтобы рассчитывать на ее поддержку. Они напели первую строчку песни и предложили угадать название. «Если не угадаете, – пригрозил парень, – не будем петь». Про себя я помолился, чтобы никто не угадал.

Сначала мое желание сбылось – публика молча уставилась в тарелки. Но парочка напела весь куплет, чтобы оживить память. Это была незатейливая песенка наподобие детской считалочки, вроде тех, что слышишь в такси, где радио настроено на ретроволну.

– Allez[60]60
  Давайте! (фр.).


[Закрыть], – взмолилась женщина, воздев руки. – Vous Monsieur![61]61
  Вы, месье! (фр.).


[Закрыть] – Она смотрела на меня.

– Je suis anglais[62]62
  Я англичанин (фр.).


[Закрыть], – ответил я и пожал плечами.

– Это вина не ваша, а ваших родителей, – объявил ее партнер.

Пришлось смеяться вместе со всеми. По крайней мере, это отдалило прослушивание песни еще на несколько секунд.

– Я знаю ответ! – внезапно выкрикнула М.

– Oui? Madame знает? – Певец был в восторге, как и парень, который глазел на М. до этого. Он встал и начал просить, чтобы М. спела, выпячивая живот в нашу сторону. Я метнул в него свирепый взгляд, но он был чересчур пьян или чересчур француз, чтобы обратить на это внимание.

М. сказала название песни, настолько банальное, что я его немедленно забыл.

– Oui! – Одобрительно сказала женщина.

Я пораженно уставился на свою подругу. Она и в самом деле знала?

– Теперь я наконец понял, чем ты занимаешься на встречах со своими французскими коллегами, – сказал я. – Никаких осетров вы не обсуждаете. Вместо этого вы играете в «Угадай мелодию».

М. так покраснела, что я испугался за нее.

2

На следующее утро я совершил научное открытие. Сокращение углеводородного следа при употреблении вина никоим образом не влияет на его последствия для головы. Ну ладно, это, конечно, не открытие уровня Нобелевской премии, но тем не менее факт, который невозможно проигнорировать. М. передвигалась по спальне, и ее шаги по изразцовому полу в моем мозгу отзывались, как землетрясение. Сам я был прибит к матрасу силой, достаточной, чтобы обездвижить стадо кенгуру.

– Кофе на тумбочке, – проорала мне в ухо М., хотя сама, по всей видимости, считала, что говорит шепотом.

– Сколько времени? – спросил я. – Шесть? Семь?

Выяснилось, что уже было позднее утро. М. успела сходить в местную школу подводного плавания, где осторожно порасспрашивала, каких рыб дайверы видели в этой части побережья. Она даже попросила посмотреть альбом с фотографиями, но никаких следов осетра не нашла.

– Похоже, из тебя получается гораздо лучший шпион, – сказала она. И сразу же все испортила, заявив: – Мне нужно съездить в Марсель. Скорее всего, я не вернусь до завтрашнего утра.

– Что? – Внезапно я не только проснулся, но и протрезвел. Марсель был всего в часе езды. Поездка на такое короткое расстояние никак не могла оправдать ночевку.

– У меня назначено несколько встреч в научном институте, а потом ужин кое с какими людьми, – ответила она. – Но если ужин закончится рано, я вернусь сегодня же вечером. Паром ходит часов до одиннадцати или вроде того.

Я сел на кровати:

– Послушай, я вообще не понимаю, для чего мы приехали в Бендор. Ты больше времени проводишь на пароме, чем на самом острове.

– Тебе что, здесь не нравится? – спросила она.

– Конечно, нравится. Но я приехал на юг, чтобы быть с тобой, а не проводить отпуск в полном одиночестве. Почему бы нам вместе не поехать в Марсель и не снять там номер в гостинице? Говорят, там весело.

– Нет, нам и здесь хорошо.

– Ты хотела сказать, мне и здесь хорошо. Тебе же значительно лучше в Марселе. Ты меня что, спрятать пытаешься? Я настолько сильно тебе мешаю?

– Ох, Пол, поверь мне, я с большим удовольствием осталась бы на острове и отдохнула вместе с тобой, – сказала она. – Но я не могу. Прости.

Она отвернулась и открыла шкаф, чтобы достать свой пиджак.

Вот и все, подумал я, конец дискуссии.

Провожая паром, я знал, что чувствуют парижские домохозяйки. В начале июля мужья отвозят жен с детьми в Бретань, устраивают их на летних дачах и в воскресенье возвращаются обратно в Париж, в реальную жизнь, зачастую к своим любовницам, с которыми теперь можно было проводить ночь целиком: нет необходимости заканчивать свидание в девять вечера и тащиться домой, кивая на затянувшуюся деловую встречу.

Дело не в том, что я подозревал, что М. отправилась на свидание с другим мужчиной. Это было бы чересчур абсурдно. Зачем ей приглашать меня сюда, чтобы потом мне изменять. Нет, сказал я себе, просто она из тех женщин, которые без конца передумывают. А точнее, которые говорят одно, а делают другое.

И все же непреложный факт заключался в том, что я бесплатно жил в шикарной гостинице на средиземноморском острове. Светило солнце, море находилось в нескольких шагах, и мне весь день нечем было заняться, кроме как отдыхать, есть и плавать. Единственное обязательство – сделать пару звонков по поводу свадьбы.

Никакого стресса.

Я переоделся в шорты и шлепанцы, захватил снаряжение для подводного плавания и отправился на пляж. Дело шло к обеду, и консьерж посоветовал мне ресторан на открытом воздухе на дальнем конце острова. Дальний конец находился на расстоянии пятиминутной прогулки.

Вместо того чтобы идти мимо фальшивого римского храма, я свернул в сторону и оказался на «дикой» стороне острова. Здесь не было построек, лишь хорошо ухоженная дорожка, ведущая вдоль каменистого побережья. Через каждые двадцать ярдов месье Рикар установил бетонные ступеньки, чтобы отдыхающие могли с легкостью влезать и вылезать из моря. Чуткий парень.

Обогнув небольшой мыс, я вышел к ресторану. Нескольких рядов белых пластиковых столов, выставленных на свежем воздухе. Я заметил, что все столы были накрыты на две персоны, и почувствовал легкий укол: мой одинокий статус в данном случае был не к месту.

Немного в стороне стоял открытый гриль. Самый незначительный дождь вынудил бы ресторан к закрытию, но то, что он работал, лучше всего свидетельствовало о погоде в этих местах. Между столиками и морем была гладкая бетонная платформа, на которой уместилось около десяти лежаков. Почти все они были заняты загорающими или их полотенцами.

Несколько человек уже обедали. По всей видимости, это были хозяева полотенец. Глядя на них, я вспомнил, что еще не завтракал, поэтому направился прямиком к столику и заказал кальмаров на гриле и полбутылки розового вина.

– Можно я пока поплаваю? – спросил я официантку.

– Конечно, – невозмутимо ответила она. В жару здесь, наверное, ныряют между блюдами, как парижане выкуривают сигарету.

Я разделся до допустимого законом минимума, сполоснул дыхательную трубку и спустился в прозрачное море по короткой металлической лестнице. Вода здесь была на несколько градусов теплее, чем в Коллиуре, и я провел несколько счастливых минут со своими старыми друзьями – пятнистым лещом и галлюциногенной сапра сапрой. Я даже обрадовался встрече с парочкой ощетинившихся морских ежей.

К тому моменту, как я вылез из воды, меня уже ждала потеющая на солнце бутылка с вином. Я обсох, надел майку, чтобы защититься от ветра, и до краев наполнил бокал, наслаждаясь булькающим звуком. Солнце подчеркивало благородную розоватость напитка. Предвкушая наслаждение, я поднял бокал… и опрокинул его содержимое себе на ноги.

Нет, это был не новый способ продегустировать вино, которому я научился на вечеринке в Коллиуре. Правильно прицелиться мне помешало кое-что серьезное. По стальной лестнице из моря поднималась она.

Само по себе, в этом не было ничего шокирующего. Но те, кто видел, как Урсула Андрес появлялась из Карибского моря в одном из фильмов о Джеймсе Бонде, думаю, меня поймут.

На этот раз это действительно была она. Ее темные волосы намокли, и она собрала их в узел, но они совершенно точно принадлежали ей. Точно так же, как и глаза и губы. Она направилась к своему лежаку. Это была та самая легкая походка, которую я наблюдал у стен коллиурского замка. Вернее, на стене…

Поймав мой взгляд, она отвернулась.

– Sèche?[63]63
  Кальмары? (фр.).


[Закрыть] – спросила официантка, видимо предлагая мне вытереться после инцидента с вином.

– Да, спасибо, я сам, – проговорил я, промокая шорты салфеткой.

– Sèche, Monsieur, – повторила она, держа у меня под носом тарелку с кальмарами.

– Ah, oui, seiche[64]64
  Каракатица (фр.).


[Закрыть], merci, – раздраженно ответил я.

Таинственная незнакомка, лежак которой был всего лишь футах в шести от моего столика, улыбнулась. Должно быть, она услышала мою лингвистическую оплошность.

Я налил еще один бокал вина и на этот раз проследил, чтобы оно попало, куда следует. Холод обжег мне горло, и я убедился, что незнакомка – не плод моей фантазии.

Женщина, которая присутствовала в моем сознании с тех пор, как я впервые увидел ее, с улыбкой стирала остатки соленой воды со своего загорелого тела. Она не была красавицей в типичном понимании этого слова, но в ней было что-то притягивающее. Она была невысокой, и ее фигура скорее была мускулистой, чем женственной, как если бы она серьезно занималась спортом. Лицо ее за счет высоких скул было слегка грубоватым. Она вытиралась с какой-то свирепой целеустремленностью. От нее веяло опасностью. И теперь она неотрывно смотрела на меня.

Возможно, это М. все подстроила – подготовила мне ловушку, чтобы проверить меня на верность. Объявила, что уезжает на весь день и всю ночь, и через полчаса незнакомая женщина начинает строить мне глазки.

Я взмолился, чтобы к ней сейчас же подошли муж, любовник или любовница и получили от нее затяжной поцелуй, делающий очевидным, что она занята.

Но нет, ее лежак стоял отдельно от всех. Было похоже, что она никого не ждет.

Может, у нее зазвонит телефон и она ответит чередой chéri’s и je t’aime’s[65]65
  Дорогой, и я люблю тебя (фр.).


[Закрыть]?

Но я что-то не заметил, чтобы у нее вообще был телефон. Из вещей только полотенце, раздельный купальник, босоножки и солнечные очки. И она шла ко мне.

– Bonjour, – сказала она, протягивая загорелую руку. – Меня зовут Леанн.

– Bonjour, – ответил я, пожимая протянутые пальцы. – Пол.

– А, вы англичанин!

Я понадеялся, что ее на эту догадку навело мое имя, а не то, как я произнес Bonjour.

– Я люблю говорить по-английски. Я работаю гидом. – У нее был довольно сильный французский акцент и хриплый голос. – Я убеждена, что мы виделись раньше, – добавила она.

– Видели друг друга? Мне кажется, да. В Коллиуре.

– Коллиур? Конечно! – Она крепко сжала мою руку, которую все еще держала в своей. Рукопожатие было почти болезненным. – В ресторане, не так ли?

– Да.

– Вы были там со своей девушкой. Ее нет с вами здесь, на острове?

– Нет. Точнее, есть, но она в Марселе. И до завтрашнего дня не вернется. – Понятия не имею, какого черта я это добавил.

– Она тоже англичанка?

– Да.

– В самом деле? – Почему-то это ее удивило.

– Да. Она – ученый.

– Ученый? – Она снова взглянула на меня недоверчиво. Да, действительно, М. не похожа на типичного ученого, я тоже в первое время удивлялся.

О чем говорить дальше, я не знал. Язык чесался спросить, что она делала на стене замка, но вот так, в лоб, я не смог. Наш разговор походил на откровенный пляжный флирт, но я не собирался флиртовать. Я хотел наладить отношения с М.

– Вкусно? – Она кивнула на моих кальмаров, которые стыли на тарелке.

– Не знаю. Еще не пробовал.

– Так попробуйте и скажите, вкусные ли они.

Вот это да, какая забота. Еще чуть-чуть, и она начнет кормить меня с ложечки… Усилием воли я прогнал из головы заманчивую картинку и засунул кальмара в рот.

– Очень вкусно, – заключил я, пожевав и запив вином. Надеюсь, теперь она пожелает мне приятного аппетита и вернется на свой лежак.

– В таком случае, позвольте мне присоединиться к вам. Я очень голодна, и мне надоело есть в одиночестве.

Это точно происки М. Авантюристка в купальнике будет сидеть напротив меня, поглощая кальмаров? Что я, евнух, чтобы устоять?

Она заказала кальмаров и того же вина, что и я, и спросила, что я делаю на острове:

– Отдых?

– Да. – Это самый простой ответ. – Мы с подругой путешествуем.

– И куда вы направляетесь дальше?

– В Сен-Тропе. У моих друзей там дом. – Выпендреж, конечно, но прозвучало очень естественно.

– У ваших друзей или у друзей вашей девушки?

– У моих.

– А чем вы занимаетесь? Я имею в виду, по работе.

– Catering[66]66
  Доставка и приготовление еды для различных мероприятий. – Примеч. пер.


[Закрыть].

– Cat-ring?

– Catering Я – traître[67]67
  Предатель (фр.).


[Закрыть], в смысле traiteur, – исправился я. – На свадьбах.

Она улыбнулась и кивнула, как будто бы именно этого ответа и ждала. Может, мне повезет, и она объявит, что выходит замуж в следующем месяце, а еда для свадьбы до сих пор не заказана. Мне пришло в голову, что я бы не отказался поработать на этой ниве. Обеспечивать свадьбы во Франции было бы здорово. Стоит поговорить с Жан-Мари насчет того, чтобы сделать это ответвление нашего бизнеса постоянным.

– В Лондоне? – спросила она.

– Нет, в Париже.

– А… – Это ей, похоже, не так понравилось. Не знаю уж почему.

– А вы где работаете? – спросил я.

– Везде. Я живу в Сен-Тропе, но езжу с тургруппами или одиночными туристами по разным регионам.

– Так вы здесь с группой?

– Нет. Эта поездка чисто для… удовольствия.

Она сказала это слово не вызывающе, но я все равно вздрогнул.

Наш разговор прервал грохот, сопровождаемый женским визгом. Ветер подхватил пляжный зонт и понес его по площадке. Кричала пожилая, сильно загоревшая женщина с массивным золотым браслетом на запястье. Похоже, ее задело зонтом. Другая женщина, по всей видимости ее дочь, принялась орать на парня, сидевшего за соседним столом:

– Послушайте, я же вас предупреждала!

– Предупреждали? О чем? – пожал плечами парень. Он был маленький, курчавый, и его загар был еще темнее загара пожилой дамы.

– Я просила вас опустить зонтик!

– Послушайте, я же не виноват, что зонт плохо закреплен!

Оба говорили с сильным южным акцентом и так четко произносили слова, что я понимал их без труда.

– Посмотрите на руку маман. Она синеет!

Пожилая дама подняла руку, чтобы подтвердить слова дочери.

– Могли бы и пересесть, если вас что-то напрягало. – Парень не испытывал ни малейших угрызений совести.

– Пересесть? С чего это мы должны были пересаживаться? Мы у себя дома! – Женщина разъярилась еще больше.

– А я, по-вашему, откуда, из Парижа, что ли? – Парень покачал головой и невозмутимо вернулся к своей еде.

– Как это для нас характерно, – сказала Леанн. – Здесь, на Лазурном Берегу, мы думаем, что нам все дозволено, потому что мы у себя дома. Можем даже закон нарушить, потому что парижские законы нас не касаются.

– Может, попросить у персонала ведерко льда? – предложил я.

– Вы правы. – Леанн приподнялась, но я сказал, чтобы она доедала своих кальмаров, и отправился просить у официантки seau de glaçons, которое она выдала немедленно.

Мать и дочь шумно выразили свою благодарность; церемония окунания запястья в лед была выполнена со всеми соответствующими звуковыми эффектами, включая громыхание золотого браслета о стенки ведерка.

– Merci, monsieur, merci, – повторяла дочь, бросая через плечо разъяренные взгляды на парня, целиком посвятившего свое внимание шоколадному муссу.

Я вернулся к своему столику. Леанн выглядела задумчивой.

– Это был добрый поступок, – сказала она таким тоном, как если бы это противоречило ее мнению обо мне.

– Я должен идти, – сказал я. – Мне нужно сделать несколько важных звонков.

Она выглядела разочарованной.

– Вы не будете заказывать десерт?

– Нет, – сказал я не без запинки.

– Может, встретимся позже и выпьем по стаканчику? – предложила она.

– Выпьем?

– Да. Если твоя девушка до завтрашнего дня не вернется, полагаю, ты свободен?

Я проглотил это «ты».

– Ну…

– Давай встретимся в шесть вечера в баре гостиницы…

– Хорошо. – Отказаться было невозможно.

– Прекрасно. Не волнуйся, я заплачу, – сказала она.

– Нет-нет, позволь мне. – Я достал из кармана кредитную карточку и вместе с ней, по случайности, электронный ключ от номера. Проскользив через весь стол, он остановился прямо перед Леанн, словно непристойное предложение.

Да ну к черту, сказал я себе, возьми себя в руки.

Забрав свой ключ, я пошел к кассе и столкнулся с пожилой дамой, которая теперь смотрела на меня без особой благодарности. Ведерко со льдом перевернулось, и лед высыпался на ее облаченное футболкой до колен тело, заставив заверещать еще громче, чем при ударе зонтиком.

– Простите месье, он не у себя дома! – смеясь, крикнула Леанн.

3

Был бы я посмелее или попьянее, прыгнул бы с балкона моего номера в лазурно-голубые волны, мягко подгоняемые ветерком с востока на запад, к материку. Бандоль был так близко, что, стоя на балконе, я мог при некотором усилии различить золотые логотипы на солнцезащитных очках людей, гулявших по набережной. А вот на острове было безлюдно, тишину нарушали только мерные удары волн.

Что бы там ни говорили психотерапевты, это меня не успокаивало. Я никак не мог решить, встречаться мне с Леанн или нет. Как ни крути, на таком маленьком островке трудно будет избежать дальнейших встреч.

Я постарался убедить себя в том, что ничего предосудительного в предложении выпить вместе нет. Я не был увлечен этой женщиной. В ней было что-то излишне жесткое. В отличие от М., которая при первой же встрече показалась мне ранимой, Леанн была как алмаз (я имею в виду исключительную твердость этого камня). Легкость, с которой она подсела ко мне в этом своем бикини… И полная невозмутимость, когда она предложила выпить по стаканчику. Ей было совершенно наплевать, что у меня есть девушка. Она увидела шанс и вцепилась в него. Правильно о французских женщинах говорят, что они бесстрашные и бессовестные пожиратели мужчин. Теперь она собирается и от меня отхватить кусок.

Ну нет, это чересчур самоуверенно с моей стороны. Приглашение выпить вовсе не означает, что за ним стоит что-то большее. Ее позабавило, что наши пути снова пересеклись. К тому же она путешествует одна, и ей захотелось посидеть в компании. Наверное, ей не часто предоставляется возможность попрактиковаться в английском с настоящим британцем. Мне и раньше попадались подобного рода языковые фанаты. Правда, фанаты любого рода – это последнее, что мне сейчас нужно.

– Черт подери, М., – сказал я пролетающей мимо чайке, – какого черта тебе понадобилось отправиться в Марсель?

Мне нужен был совет, и, как и много раз до этого, я поддался мазохистской стороне своей натуры, набрав номер Джейка – единственного человека, который гарантированно запутает меня еще больше.

– Джейк? Привет, это Пол.

– Поль! Привет, старикан. Как жизнь?

Я рассказал ему, что оказался в небольшом пастисе, и описал свою встречу с Леанн.

– Леанн… А какой она национальности? – Это его первый вопрос о любой девушке.

– Француженка.

– Француженка? Поль, ты так предвидим!

– Что?

– В смысле, черт… Сначала англичанка, потом француженка. Трахнул бы спаниеля для разнообразия.

– Спаниеля?

– Ну да. Как их там называют. Девушку из Испании. Или итальянку, по крайней мере.

Я сказал ему, что география не имеет к моей проблеме никакого отношения, и постарался разъяснить ситуацию с М. и Леанн.

– Все это просто, – заявил он. – Ты переспал с англичанкой. Теперь переспи с француженкой. Однообразно, конечно, но с какой-то переменностью.

Как обычно, он поверг меня в бездну отчаяния.

– Господи, Джейк. Ты хоть когда-нибудь задумываешься дальше своего следующего оргазма? А как насчет чувств? У тебя сейчас есть девушка?

– Да.

– И какой она национальности?

– Ладно, старикан. Задел, – застеснялся он. – Она американка.

– Ага!

– Но она из каджунов. То есть, по крайней мере, другая группа этноса. И моя пози трогает ее.

– Звучит двусмысленно.

– Не весели себя за мой счет, Поль. Она понимает мою пози. Она читает ее.

Ничего себе, новая девушка Джейка оказалась садомазохисткой.

– Она любит, когда я выписываю пози на ее теле кленовым сиропом. Я макаю свой зизи в сироп и…

– Без видеоряда, Джейк, большое спасибо.

– Раз мы запарлили о пози… – сказал он. – Как насчет пары Элоди?

– Какой пары?

– Ее папы.

– Жан-Мари?

– Ну да. Ты продискутировал с ним мой фестиваль? Он передаст мою просьбу о финнах министру франкофонии?

– Возможно. Я не знаю.

– Это наиважнейше, старикан, наисрочнейше.

– Хорошо, я с ним снова поговорю. А пока спасибо тебе огромное за все твои советы.

– Без проблем, старикан. Ты в них серьезнейше нуждался.

Я повесил трубку и был вынужден признать, что мне полегчало. Просто разговор с кем-то, кто был в миллиард раз более чокнутым, чем я, и не парился по этому поводу, уже поднял мне настроение. Это как если бы у меня началась мигрень, а потом на моих глазах кому-то отрубили голову.

Я набрал номер отца Элоди:

– Жан-Мари?

– Поль? Ты с Элоди?

– Нет.

– Ах, черт. А где она, не знаешь?

– Нет, а ты не знаешь?

– Нет. Между нами произошла ссора. Она не отвечает на мои звонки.

– Ссора? По какому поводу?

– По поводу свадьбы с этим аристократическим кретином, по какому еще?

– А, Валери. Я с ним знаком. Приятный парень.

– Возможно, но его бабушка – vieille pétasse.

Так. Помимо стервы и коровы, Бабуля теперь была еще и старой пукалкой. Эта высокопоставленная леди, несомненно, добилась уважения в семье Элоди. Я задумался о том, что на самом деле вызвало ссору. Насколько я знал, их взгляды во многом совпадали.

– Разве ты не рад, что Элоди войдет в такую семью? – спросил я. – Это уж точно лучше ее прошлых ухажеров, например юнца-модели и престарелого рок-звезды.

– И конечно, тебя, Поль.

– Если ты включаешь меня в число ее ухажеров, большое спасибо. Наверное, она в Сен-Тропе. Я должен туда поехать и обсудить меню с пукалкой, как ты ее называешь.

Жан-Мари рассмеялся и немного расслабился.

– Главное, не позволь им снобить, – сказал он. – Они ведь ничем не лучше нас. Франция – это республика, а не монархия. Не позволяй пукалке возомнить себя королевой.

– Она наша клиентка, Жан-Мари, а я всегда считал, что клиенты должны чувствовать себя королями.

– Ты слишком много времени провел в Америке, друг мой, – заворчал он. – Здесь, во Франции, мы предпочитаем, чтобы наши клиенты нас боялись.

– Ладно, согласен. – Обычно с ним проще согласиться и сделать по-своему. – К вопросу об Америке, ты подумал над проектом моего друга Джейка?

– Что? А, ну да. Думаешь, у меня есть время на идиотов, которые поощряют этих каджунских неудачников на написание стихов? Найди Элоди и скажи ей, чтобы она мне позвонила, хорошо? Au revoir[68]68
  До свидания (фр.).


[Закрыть].

Похоже, Джейку придется припасть к другому источнику. Грустно, но с другой стороны, в глубине души я считал, что любая возможность ограничить поток стихов Джейка (равно как и стихов, написанных под его влиянием), в конечном счете, к лучшему для всех.

Я позвонил Элоди, которая сразу ответила и нажаловалась на своего отца, который «не понимает, что стоит на кону». Потом, без всякого перехода, она заявила, что ей нужно идти, потому что в замке царит la crise totale[69]69
  Полный кризис (фр.).


[Закрыть].

– Кризис какого рода? – спросил я.

– Нет времени объяснять. Приезжай побыстрее. Пока.

Она повесила трубку и оставила меня наедине с мыслями о том, в какой хаос я попаду по приезде в Сен-Тропе. Хотя ничто не могло сравниться с тем merde, в которое я вляпался здесь, на Бендоре.