Текст книги "Греховные помыслы"

Глава 3

После утомительного путешествия на поезде и затем в карете Адди наконец оказалась в местечке под названием Кенигсвинтер, где и поднялась на борт «Гогенцоллерна».

– Как удачно! – заметила она. – Кенигсвинтер – «Зима короля». Вы что, специально так подобрали место стоянки?

– Чистое совпадение, – улыбнулся кайзер. – Уверяю вас, фрау Бойл, до зимы мне еще далеко. Я пока еще нахожусь в самом разгаре лета.

Вопреки собственной воле Адди все же находила его привлекательным. Несмотря на высохшую руку, это, несомненно, был настоящий мужчина. По мнению Адди, гражданская одежда шла кайзеру больше, чем мундир. В костюме для верховой езды, плаще и широкополой шляпе Вильгельм выглядел просто великолепно.

На Адди был простой дорожный костюм из ирландской шерсти, надетый поверх белой блузки. На плечи она накинула отороченный мехом длинный редингот, а на ноги надела прочные ботинки из лайковой кожи.

Команда «Гогенцоллерна» состояла из военных моряков, которые работали проворно и четко. По своим размерам яхта лишь ненамного превосходила ту, что была у Джона Таппендена. Однако «Гогенцоллерн» не имел парусов и ходил только на моторной тяге. Медные поверхности были так надраены, что блеском слепили глаза, а палубы настолько чисто вымыты, что даже самый брезгливый человек не отказался бы на них отобедать.

Стюард проводил Адди в ее каюту, где она разделась и вымылась в ванне, в которой даже краны были из чистого золота. В небольшой каюте все поражало роскошью.

Завернувшись в огромное банное полотенце, Адди прошлепала в спальню. Ее чемоданы стояли перед стенным шкафом нераспакованными. Остановившись перед трельяжем, Адди окинула себя оценивающим взглядом.

– А ты набираешь вес, дорогая, – вслух произнесла она. Изучив лежавшие на серебряном подносе косметические принадлежности, Адди выбрала кисточку с золотой ручкой и такой же гребень. Тут ее словно громом поразило: стюард наверняка поселил ее не в ту каюту!

– Это же каюта Августы-Виктории! – воскликнула Адди. – Что она подумает, когда застанет меня здесь?

По словам кайзера Вильгельма, его супруга должна была присоединиться к ним позже, в Ремагене. Как он объяснил, императрица занималась государственными делами, не требовавшими его личного участия.

Открыв один из чемоданов, Адди вытащила белую блузку, матросский платок, а также темно-синие шаровары и атласные тапочки такого же цвета. Волосы она собрала в пучок и перевязала алой шелковой лентой.

После этого Адди поспешила на палубу, чтобы взглянуть на своего гостеприимного хозяина. Полосатый купальный костюм до колен подчеркивал достоинства мускулистого тела императора. При появлении Адди кайзер встал и жестом указал на соседнее кресло.

– Вы прекрасно выглядите, дорогая фрау Бойл, – сказал он. – Присаживайтесь, угощайтесь. – На столике на серебряном подносе стояли кувшин с парой бокалов и блюдо с пирожными.

– Благодарю, ваше величество, но сначала мне бы хотелось кое-что с вами обсудить. Мне кажется, Ганс ошибся – он, похоже, поселил меня в каюту императрицы.

– Это действительно каюта императрицы, – усмехнулся Вильгельм, – но Ганс не допустил никакой ошибки. Он точно выполнил мой приказ.

– Но… я не понимаю, – растерялась Адди. – Ведь когда императрица поднимется на борт яхты в Ремагене, она, очевидно, захочет занять собственную каюту!

– Ах, вот что! – окинув ее немигающим взглядом, ответил кайзер. – Боюсь, императрица не сможет присоединиться к нам в Ремагене.

– И когда же вы об этом узнали? Неужели за то короткое время, что я принимала ванну и переодевалась?

Он засмеялся, обнажив крепкие белые зубы.

– Нет, моя дорогая, я с самого начала знал, что императрицы не будет.

Адди была в шоке и только из уважения к королевскому титулу собеседника постаралась сдержать гнев.

– Я поражена тем, что вы могли опуститься до такой низости, ваше величество, – холодно заметила она. – Чтобы император Германии обманом заманил на свою яхту замужнюю женщину – это просто немыслимо!

Кайзер, казалось, нисколько не был оскорблен.

– Да, я император Германии, но прежде всего я мужчина. И пока мы вдвоем на «Гогенцоллерне», мой титул не имеет значения. Я Вильгельм, а вы – Аделаида. Очень милое имя, хотя его обладательница еще милее.

Он взял ее руку и задержал в своей, несмотря на попытки Адди высвободиться.

– Отпустите же меня, ваше величество!

– Только если вы согласитесь называть меня Вильгельмом.

– Какая странная прихоть! Что подумает ваша команда?

– Они все мои подчиненные. Эти люди ничего не слышат, не говорят и не видят.

– Как те три обезьяны! – насмешливо сказала Адди. – Ну хорошо, пусть Вильгельм, только отпустите руку.

Подчинившись, он улыбнулся.

– Так-то лучше, Аделаида. А теперь садитесь – выпейте бокал холодного пунша. Если, конечно, не предпочитаете чего-нибудь покрепче.

– Я сяду, потому что у меня пересохло в горле. Но когда я выпью пунш, то вернусь в каюту и упакую вещи. Буду вам очень признательна, если вы доставите меня обратно в Берлин.

– Надеюсь, вы хорошо плаваете. Здесь очень сильное течение.

Пререкаясь с императором, Адди и не заметила, что яхта давно отошла от причала и теперь находилась метрах в тридцати от берега.

– Это возмутительно, ваше…

– Вильгельм – вы же обещали.

– Ну хорошо, пусть Вильгельм – я требую, чтобы вы немедленно высадили меня на берег!

– Это единственная ваша просьба, которую я не могу исполнить. Все остальное – только скажите. Бриллианты, меха, золото – ваше желание для меня закон.

Он попытался взять Адди за руку, но та резко отстранилась.

– Пожалуйста, не вздрагивайте так! Неужели я кажусь вам настолько неприятным?

– Не в этом дело! Вы красивый мужчина и знаете это. Но красота для мужчины, как и для женщины, – не самое главное. О нас судят по нашим поступкам, а не по тому, как мы выглядим. Ваш дешевый обман вызывает у меня отвращение.

Он опустил голову.

– Понимаю, что заслужил ваше осуждение. Но не окажете ли вы мне одну пустяковую услугу? Давайте останемся друзьями по крайней мере до Ремагена. Там, если будете настаивать, вы сможете сойти на берег и уехать – я отдам необходимые распоряжения. Дорогая Аделаида, я слишком вас ценю и уважаю, чтобы силой навязывать вам свое общество. Кроме того, мне кажется, что вас не так уж легко запугать.

Расчет оказался верным – Адди приняла вызов.

– Кажется, это вполне разумно. В любом случае у меня как будто появился выбор. – Она посмотрела на стремительно удалявшуюся пристань Кенигсвинтера. – Что ж, Ремаген так Ремаген. Постараюсь получить удовольствие от поездки, которую ждала с таким нетерпением.

– Gut! Gut! Ganz gut![20]20
  Хорошо! Хорошо! Очень хорошо! (нем.).


[Закрыть] – Император радовался, как юнец. Схватив Адди за руки, он закружил ее по палубе, чуть не опрокинув при этом буфетный столик. – А теперь начнем нашу экскурсию, – сказал он, подтащив ее к ограждению. – Все очарование Рейна заканчивается в Кенигсвинтере. Дальше к северу лежит Рур – бесплодная равнина, где добывают уголь и варят сталь. Но если двигаться к истокам реки, то можно увидеть тот Рейн, который воспет в немецком фольклоре, в песнях и операх. Черный лес породил немало легенд о сказочных гномах, гоблинах и ведьмах.

Здоровой рукой кайзер указал куда-то назад.

– Видите вон те холмы, что, словно часовые, выстроились на восточном берегу реки? Легенда гласит, что это семь гномов, которые подружились с Белоснежкой. Злая королева из зависти превратила их в камень.

Адди вздрогнула. Речную долину действительно окутывала атмосфера какой-то тайны. Наверное, легко поддаться воображению, если живешь в стране, где из уст в уста передают предания о черной магии, колдовстве и огнедышащих драконах.

Впереди в небо вонзался одинокий острый пик, возле вершины которого теснились снежно-белые облака.

– Der Draschenfels, – сказал кайзер.

– Скала дракона, – перевела Адди. Император был польщен.

– Я уже оценил – вы знаете немецкий лучше, чем большинство туристов. Особенно британских – они такие тщеславные. Приезжая в чужую страну, ожидают, что все туземцы говорят по-английски.

– Австралийцы не такие, – рассмеялась Адди. – О, смотрите, какой замок!

Высоко на скале виднелись древние руины. На фоне неба четко прорисовывались подточенные временем зубцы, напоминая обнаженную в предсмертном оскале гигантскую челюсть.

За кормой яхты уходили вдаль полоски белой пены.

– Мне вспомнилась одна известная музыкальная пьеса, – сказала Адди. – Помните тот момент, когда рыба выпрыгивает из воды?

– У вас живое воображение, дорогая Аделаида. Император попытался ее обнять, но Адди решительно отстранила его руку.

– Вы обещали, что не будете силой навязывать мне свое внимание.

Кайзер только вздохнул.

Адди оглянулась по сторонам – не наблюдает ли за ними кто-нибудь из команды. Никого. Вильгельм был прав, говоря о своих подчиненных, что они ничего не видят, ничего не слышат и ничего никому не скажут.

По реке плыло немало барж, колесных пароходов и разного рода мелких суденышек. Проплывая мимо речного порта Меглем, «Гогенцоллерн» обогнал более сорока таких судов. На флагштоке яхты гордо развевались государственный флаг Германии и императорский штандарт. Каждый раз, когда яхта приближалась к очередному судну, в лица Адди и кайзера ударял порыв ветра.

– Давайте сядем, выпьем пунша и насладимся пейзажем.

Зрелище было действительно потрясающим, и Адди утратила всякое ощущение времени. На обоих берегах реки высокие скалы и горные долины постепенно сменились цветущими лугами. Рейн здесь разливался очень широко, образуя многочисленные живописные островки.

На Адди особое впечатление произвел один такой остров, где стоял большой белый дом, окруженный зелеными лужайками. Там паслись тучные коровы и овцы.

– Не могу понять, что это за архитектурный стиль, – призналась она. – Не георгианский и не итальянский – вообще не европейский. Напоминает экзотические строения Востока.

– Вы наблюдательны, моя дорогая. Этот дом построил Фредерик Шопен для одной из своих любовниц. Скорее всего для Жорж Санд.

– Счастливица!

– Вы можете стать столь же счастливой, Аделаида, – пристально посмотрев на нее, произнес император.

– У меня уже есть дом, Вильгельм, в предместье Мельбурна, и я по нему очень скучаю. Так же, как скучаю по своей дочери и своему дорогому мужу.

– Вашему дорогому мужу… ну да… Герр Бойлу очень повезло. Он ценит вас, Аделаида?

– Полагаю, что да.

– Он хороший любовник?

Она демонстративно подняла бровь.

– Это, Вильгельм, абсолютно вас не касается, но я отвечу. Он исключительный любовник.

Император Германии, король Пруссии съежился, словно Адди нанесла ему удар в солнечное сплетение.

– Прошу прощения за свой вопрос.

В этот момент, прервав неловкую сцену, на палубе появился стюард.

– Будете завтракать в салоне, ваше величество?

– Нет, я думаю, мы перекусим прямо здесь, чтобы фрау Бойл не пропустила ни одного красивого вида.

Выполняя его распоряжение, стюард принес складной походный столик и, разложив его, покрыл льняной скатертью. Стол был сервирован изысканным фарфором и серебряными приборами, украшенными королевским гербом.

Завтрак был роскошным: жареные голуби с тушеными овощами – морковью, луком и репой. Все это предлагалось запить очень сухим сотерном.

В самое жаркое время дня, когда ветер совсем стих, яхта бросила якорь в одной из уединенных заводей.

– У вас есть с собой купальный костюм? – поинтересовался кайзер.

– Боюсь, что нет, – ответила Адди.

– Это не важно, в каюте императрицы их множество. Выберите себе, какой понравится.

Адди, которая очень любила воду, не могла устоять перед таким предложением.

– Пожалуй, я так и сделаю.

Спустившись вниз, она принялась рыться в стоявшем в углу тяжелом дубовом комоде и вскоре добралась до купальных костюмов. Ни один из них ей не понравился – слишком старомодно и чопорно.

– Августа-Виктория, да вы ханжа, моя девочка!

В конце концов Адди остановила выбор на бордовом купальнике с высоким воротником, широкими рукавами, короткой юбочкой и шароварами.

Надев его, она вернулась на палубу. В глубине души гостья ощущала неловкость. С момента ее появления на яхте ни один из моряков ни разу даже не взглянул на нее – все смотрели словно сквозь, как если бы она была неодушевленным предметом. Тем не менее Адди была уверена, что, оставшись в кубрике одни, матросы обстоятельно обсудят ее достоинства.

Сколько дам уже успели совершить подобные путешествия на борту «Гогенцоллерна»? Адди подозревала, что кайзер неплохой любовник, и, по правде говоря, если бы она была не замужем и не любила другого, то, вероятно, могла бы ему уступить.

«Опять в тебе просыпается шлюха, Аделаида!»

Во время заплыва вокруг яхты кайзеру лишь с большим трудом удалось немного опередить Адди. Император был поражен.

– Никогда еще не видел женщины, которая по-настоящему умела бы плавать, – задыхаясь, признался он, когда состязание закончилось.

– Если бы не тяжелая одежда, я бы вас побила, – наморщив нос, сказала Адди. – Обычно я предпочитаю плавать обнаженной.

Глаза кайзера загорелись.

– Это можно устроить, моя дорогая. Я не против ночных купаний.

– Полагаю, что да, но мой ответ будет – нет, спасибо, Вильгельм.

– Вы меня боитесь, не так ли?

– Нет… По крайней мере я так не думаю, – надув губы, ответила Адди. В глазах ее заплясали золотистые искры. – Скорее я боюсь себя, Вильгельм.

Он поднес ее руку к своим губам.

– Либхен… Должен признаться, Адди, что я по уши в вас влюбился.

– Вы меня даже не знаете. Как же можете так говорить? Хотя не могу отрицать, что я достаточно привлекательная женщина.

– Привлекательная?! Да вы самая красивая женщина в мире!

– Вряд ли, хотя ваши слова мне льстят.

– Вы моя мечта. Либештраум – женщина моей мечты.

– Никогда бы не подумала, что услышу слова любви из уст императора Германии. Об этом я всегда буду помнить… – Опустив глаза, Адди ясно увидела, что он возбужден. – Пожалуй, на сегодня хватит воды. Мы можем подняться на борт?

– Конечно. – Он отдал приказания стоявшим возле перил трем палубным матросам, и те быстро подняли плотик, за который держались Адди и кайзер.

Оказавшись на палубе, оба согласились, что пора ужинать.

– Сейчас я надену свой самый роскошный мундир, – заявил император. – Что же касается вас, то даже в убогом рубище вы будете выглядеть великолепно.

– Перестаньте льстить, Вильгельм, а то вы меня вконец избалуете.

– Очень на это надеюсь.

Спустившись вниз, Адди выбрала платье довольно необычного фасона. Оно не было последним криком парижской моды, однако вполне соответствовало сложившимся обстоятельствам. Этот туалет, предназначенный для бала по случаю двухсотлетия со дня открытия материка, Адди сшила мать по выкройкам, взятым из американского журнала мод; небесно-голубой атлас был щедро усыпан изображениями австралийских бабочек, цветов и птичек.

Надев платье, она уложила свои роскошные белокурые волосы в сетку из золотой нити, усеянной полудрагоценными камнями.

Когда Адди появилась в салоне, Вильгельм долго молча любовался ею, не в силах обрести дар речи, затем хриплым голосом проговорил:

– Глядя на вас при свете свечей, я вспомнил, как однажды стоял на вершине горы в «Вольфшанце» и наблюдал за восходом солнца. Я был готов пасть на землю и заплакать как ребенок, вознося хвалу Господу за то, что живу на такой прекрасной планете.

Глаза Адди затуманились, но голос по-прежнему звучал твердо:

– Это красиво сказано, Вильгельм, и я обязательно запомню ваши слова.

К ужину была приготовлена только что выловленная форель. За ней последовало главное блюдо – роньон соте, которому английские вареные почки, безусловно, уступали по всем пунктам. Трапезу довершали салат из цикория, шампанское и десерт – свежие фрукты.

Стюард начал убирать со стола, и Адди с Вильгельмом переместились на софу, чтобы выпить кофе и бренди. Диван располагался как раз напротив широкого окна, так что можно было любоваться рекой. В этом месте Рейн разливался так широко, что создавалась иллюзия того, что они плывут по морю. На небосклоне огромным оранжевым шаром висела луна.

– Знаете, мне сейчас кажется, что мы в Австралии, – настолько все похоже. Взгляните на эту лунную дорожку на воде!

– Рейн отличается от других рек. Недаром он обозначается словом Storm,[21]21
  Поток (нем.).


[Закрыть] в то время как остальные – Fluss.[22]22
  Река (нем.).


[Закрыть] – Он достал трубку и кисет. – Вы не возражаете, если я закурю?

– Нисколько. А вы не возражаете, если и я закурю? На лице императора появилось неодобрение, однако он сказал:

– Я не привык к тому, чтобы дамы курили, но если в вашей стране так принято, то, конечно, курите.

– Не стану уверять вас, что в Австралии большинство женщин курит, – засмеялась Адди, – но я никогда не старалась походить на большинство.

– Готов поверить. Таких, как вы, – одна на миллион, Аделаида.

Она достала из сумки золотой портсигар и вытащила оттуда сигарету – черную с золотистым фильтром. Наклонившись, кайзер дал ей прикурить.

– Дас штрейхгольц, – сказал он.

– Спичка, – перевела Адди. – Если не возражаете, я бы хотела немного поговорить по-немецки, чтобы попрактиковаться в языке.

– Sehr gut.[23]23
  Очень хорошо (нем.).


[Закрыть]

Они заговорили по-немецки.

– Еще бренди? – осведомился император.

– После шампанского не стоит, у меня кружится голова. Давайте выйдем на палубу, Вильгельм. Хочется подышать ночным воздухом.

– Хорошо, но вам нужно что-то на себя набросить. Ночью на реке прохладно. – Вызвав Ганса, он приказал ему сходить в каюту Адди и принести шаль. Через минуту тот вернулся и накинул тонкую кашемировую шаль ей на плечи.

– Спасибо, Ганс.

Из салона перешли на корму. Яхта плавно скользила по воде, бортовые огни предупреждали встречные корабли о ее приближении.

Расправив плечи, Адди полной грудью вдохнула свежий речной воздух. Нельзя сказать, что ей было неприятно, когда она заметила алчные взгляды, которые кайзер бросал на ее тугие груди. По поводу отношений между мужчинами и женщинами Адди никогда не питала иллюзий. И те, и другие созданы именно для того, чтобы составлять единое целое.

Две половинки, одна человеческая сущность, об этом когда-то писала ее бабушка. Адди нравились стройные, сильные мужчины, пропорционально сложенные и с приятной внешностью. И она прекрасно знала, что мужчины ею восхищаются. Она гордилась тем, что мужчины хотят ее. В определенном смысле именно эта гордость позволяла Адди полно отдаваться Дэну.

«Из всех, кто меня хочет, только ты, дорогой, можешь действительно мною обладать».

Адди вся напряглась, когда сильная рука кайзера обвила ее талию и он привлек ее к себе.

– Вильгельм… помните, вы обещали…

– Ах, du Lieber, meine Liebchen![24]24
  Дорогая, любимая моя! (нем.).


[Закрыть] Неужели вы думаете, что я сделан из закаленной стали? Не мучьте меня, это жестоко. Один поцелуй – только для того, чтобы потом я мог вспомнить, что однажды держал вас в своих объятиях. Клянусь, больше я ни о чем вас не попрошу.

В мозгу Адди прозвенел тревожный звоночек, но тем не менее она перестала сопротивляться и сказала:

– Вильгельм… один поцелуй, а потом я пожелаю вам спокойной ночи. Для меня это был трудный день.

– Майне либе… – Вильгельм порывисто прижал ее к себе. Сквозь ткань одежды Адди чувствовала, как он дрожит, чувствовала напряжение в его паху. Судя по его поведению, кайзер не был искусным любовником. Когда он в первый раз попытался поцеловать ее, они столкнулись носами, и, суетясь, как неопытный школьник, Вильгельм чуть не попал ей в левый глаз своим острым носом.

– Вильгельм, не следует так волноваться из-за поцелуя. Обхватив лицо императора Германии руками, Адди приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его прямо в губы. Руки кайзера скользнули вниз и обхватили ее ягодицы. Упершись руками ему в грудь, Адди с трудом высвободилась из его объятий.

– Довольно, Вильгельм, а теперь спокойной ночи и приятных снов.

– Снов! – простонал он. – Готт им химмель! Как можно уснуть в таком состоянии?

Раздевшись, Адди облачилась в соблазнительную ночную рубашку с длинным разрезом вдоль бедра, забралась в постель и задула свечу.

В иллюминатор выглянула луна и залила мягким светом ее тело, прикрытое тонкой простыней. В небе мелькнула падающая звезда, и Адди, закрыв глаза, загадала желание:

– Хочу быть в твоих объятиях, мой дорогой, и любить тебя крепко-крепко.

Вскоре она заснула.

Через некоторое время – когда именно, Адди не имела не малейшего понятия, – она внезапно проснулась, вздрогнув, как от толчка. Инстинкт предупреждал ее, что опасность близка. Уверенная в том, что в комнате кто-то есть, Адди устремила взгляд в сторону двери.

– Кто здесь и что вы делаете в моей каюте? – собрав все свое мужество, твердым голосом спросила она.

Ответа не последовало, послышался лишь тихий шорох шагов.

– Сейчас же прекратите или я позову на помощь!

– Простите, Аделаида, – несколько смущенным тоном сказал нарушитель спокойствия. – Я не хотел вас пугать.

– Вильгельм! – Адди привстала на кровати. – Что все это значит?

Он передвинулся в полосу лунного света. Император был только в коротких подштанниках. Обнаженный по пояс, с голыми ногами он выглядел даже эффектнее, чем в нелепом купальном костюме.

– Майне либхен, после того, что произошло на палубе, мне хочется сидеть и выть на луну.

– Вильгельм, все это зашло слишком далеко. Что подумают ваши подчиненные, если услышат, как вы скулите и подвываете? Вам же самому будет стыдно!

Он присел на край кровати.

– Я просто хотел посмотреть на вас, моя дорогая. – В подтверждение своих слов он положил ей руку на бедро.

– Вильгельм! Сейчас же уберите руку! Он в отчаянии покачал головой.

– Я не могу себя сдержать. Я теряю над собой контроль. Gott, vorgeben Sie mich![25]25
  Боже, отдайтесь мне! (нем.)


[Закрыть]

С этими словами он принялся расстегивать свое белье.

– Я должен это сделать, или я сойду с ума. – В голосе его звучала решимость. – Не пытайтесь кричать. Никто не обратит на это ни малейшего внимания.

– Должно быть, вы не первый раз совершаете изнасилование, – с отвращением сказала Адди.

– До сих пор мне не нужно было применять силу. Обычно женщина гордится тем, что ее хочет император Германии.

Отшвырнув в сторону подштанники, он стянул с Адди простыню. Рубашка ее во сне задралась, и теперь она под жадным взглядом Вильгельма пыталась опустить ее вниз.

– Чтобы обладать вашим телом, я готов пожертвовать своим королевством. Чтобы вы стали моей навсегда, я готов расстаться с жизнью.

Адди встретила его слова безжалостным смехом.

– Можете пожертвовать хоть дюжиной королевств, но вы никогда не сможете обладать мною, Вильгельм! Даже сейчас вы можете подвергнуть насилию мое тело, но не будете мною обладать. Вы понимаете значение этого слова?

Он уже был на ней. Адди не сопротивлялась, но ее руки и ноги лежали безвольно, как у тряпичной куклы.

– Что с тобой, Liebchen? – нахмурился кайзер.

– Меня здесь нет, Вильгельм. С таким же точно успехом вы могли бы сами удовлетворить себя, – мое тело не принесет вам удовольствия. Посмотрите мне в глаза и скажите, что вы в них видите.

Он склонился над ней так низко, что их носы почти соприкоснулись. В лунном свете глаза Адди лихорадочно сверкали.

– Ну! Так что вы видите?

– Отвращение и ненависть, – едва слышно сказал он.

– Нет, не ненависть… вы слишком жалки, чтобы ее внушать.

Отпрянув назад, он медленно сполз с постели.

– Чего же вы ждете, Вильгельм? – презрительно усмехнулась Адди, поняв, что вся его страсть улетучилась.

Пробормотав нечто нечленораздельное, он отступил и, понурив плечи, исчез в темноте. Через мгновение Адди услышала, как открылась и вновь закрылась дверь. В каюте воцарились тишина и покой.

Когда на следующее утро Адди проснулась, солнце вовсю светило в иллюминатор. Встав с постели, она выглянула наружу. К изумлению Адди, яхта неподвижно стояла у причала. Поспешно одевшись, она поднялась на палубу.

Возле сходного трапа ее встретил первый помощник:

– Guten morgen,[26]26
  С добрым утром (нем.).


[Закрыть] фрау Бойл.

Встав по стойке «смирно», он приложил руку к козырьку фуражки.

– Где мы находимся? – спросила Адди.

– В Ремагене. Кайзер Вильгельм поручил мне выразить свои глубочайшие сожаления по поводу его преждевременного отъезда. Срочные государственные дела. Теперь мы вернемся в Кенигсвинтер, и оттуда вас доставят обратно в Берлин.

– Спасибо, лейтенант. Я, в свою очередь, сожалею о том, что не имела возможности поблагодарить императора за его внимание и щедрость. Он оказал мне особую честь, уделив свое драгоценное время.

– Мадам… – Первый помощник поклонился и предложил ей свою руку. – Разрешите проводить вас в салон, где вас ждет завтрак.

– С удовольствием, лейтенант, – улыбнулась Адди. И подумала: «Ауф видерзеен, Вильгельм… Увидимся ли мы снова?»