Текст книги "Очерки по словообразованию и формообразованию в детской речи"

Активно используется лишь одна модель со смешанным формантом -И– + -СЯ, при этом образуются дериваты нескольких семантических подтипов:

1) 'действовать с помощью предмета': Ты будешь сегодня бритвиться? (возникает семантический круг: бриться → бритва → бритвиться); Мама скоро придет, она фенится (укладывает волосы феном); Что ты там делаешь? – Зеркалюсь (смотрится в зеркало); Мама пошла умываться и щётиться (чистить зубы щеткой);

2) 'совершать действия, свойственные предмету', ср. в нормативном языке: петух → петушиться: На дереве скворец скворечится; Ну что же ты собачишься? Ты же не собака, – сказано тому, кто в игре издавал громкие звуки, напоминающие собачий лай; Вот духи. Они душатся немного, хотя в бутылке просто вода;

3) 'производить на свет того, кто назван производящим существительным': Эта овца скоро будет овечиться?; Утки каждый год утятся?

В редких случаях в качестве первого элемента форманта выступают другие суффиксы, например -А-. Так, Женя Г. в трехлетнем возрасте употреблял сочиненный им глагол волоскаться; запись из дневника отца: «Любит прийти ко мне, взять мои руки и нежно пощипывать губами волосы на них. Называет это — волоскаться».

В составе смешанных формантов используется суффикс -И– и постфикс -СЯ в сочетании с разнообразными префиксами. Число детских окказиональных дериватов данного типа весьма значительно. Их можно трактовать как следствие чресступенчатой деривации; например, глагол разбантиться (У тебя лента разбантилась) может быть представлен как результат трехшагового деривационного процесса: бант → бантить → разбантить → разбантиться или бант → бантить → бантиться → разбантиться с пропущенными промежуточными звеньями. Мы имеем в данном случае дело, в сущности, с окказиональными моделями смешанного типа, формирующимися на основе комбинации моделей чистого типа – префиксации, суффиксации, постфиксации.

Наиболее часто используется формант РАЗ– + -И– + -СЯ, образующий дериваты со значением чрезмерности действия, связанного с производящим существительным: Паровоз распаровозился!; Мы сегодня совсем разбандитились; в других случаях префикс РАЗ– сохраняет значение 'пространственного распространения действия': Гусь раскрылился – крылья распустил. Зарегистрированы и дериваты, в которых РАЗ– имеет значение 'ликвидации результатов действия': Я уже выпальтилась и разгалошилась; Уже разгащивается! (т. е. гости расходятся понемногу; здесь представлена имперфективная параллель, дериват, образованный с помощью дополнительного деривационного шага – прибавления суффикса -ИВА-); У тебя лента разбантилась (т. е. развязался бант); Нитки раскатушились, помоги их снова закатушить.

К числу активно употребляемых при образовании детских дериватов относится формант ОБ– + -И– + -СЯ: Ой, я упал и весь обгрязился!; Она там обкрапивится; Больше не буду так обснеживаться! – имперфективная параллель к обснежиться. Трехлетний мальчик употреблял сконструированный им глагол обнаташкиться, что обозначало – испачкаться об пеленки своей маленькой сестренки наташки. Зарегистрированы также обмаслиться и обкомпотиться. Во всех этих случаях реализуется значение 'испачкаться в том, что названо производящим существительным'.

Продуктивен и окказиональный формант О– + -И– +-СЯ, с помощью которого образуются дериваты со значением 'произвести на свет того, кто назван производящим существительным': Наша курица оцыплятилась! Другой ребенок в аналогичной ситуации сказал окурилась. Зарегистрированы также оовечиться, особачиться и т. п.

Распространены образования с НА– + -И– + -СЯ, имеющие значение доведения действия до желаемого, иногда с оттенком чрезмерности результата: Ты еще не настульчился? (т. е. насиделся на стуле); Напластилинился, не буду больше; Наволчился (т. е. наигрался волчком); насупился (т. е. наелся супу).

В некоторых случаях в качестве элемента смешанного форманта выступают суффиксы -А- или -ОВА-: Снимите меня с дерева: я засучковалась за трусики; Хочу наволоскаться! (дериват от окказионального глагола волоскаться).

В целом число дериватов префиксально-суффиксально-постфиксального типа очень велико. Некоторые форманты представлены единичными примерами: Мы вчера совсем обессонились (лишились сна); Вот вы и оджокондились! (приобрели репродукцию «Джоконды»); Кусок никак не навиливается (не надевается на вилку); Молоко уже спростоквашилось; Законурюсь к папе в кабинет (до этого в разговоре кабинет отца был назван конурой).

5. Некоторые типы словообразовательных процессов в детской речи

Овладение лексическим запасом языка (если иметь в виду производные слова и их соотнесенность с источником деривации) можно в известной степени представить как овладение словообразовательными гнездами. При этом не подлежит сомнению, что последовательность усвоения того или иного слова как элемента словообразовательного гнезда отнюдь не зависит от места, занимаемого данным словом в гнезде, а определяется естественными, внеязыковыми причинами. Известно, например, что ребенок, как правило, раньше знакомится с существительными, содержащими модификационные суффиксы субъективно-оценочного значения (уменьшительные, ласкательные и т. п.) и лишь затем, иногда со значительным временным разрывом, – с производящими существительными (симплексами), что объясняется особенностями общения с детьми, традициями, сложившимися во многих семьях. Так, слово «лошадка» попадает в поле зрения ребенка обычно раньше, чем «лошадь», а «пёрышко» – раньше, чем «перо»[179]179
  Об этом свидетельствует распространенность в речи детей таких слов, как «лошада», «пёро», явно вторичных по отношению к названным суффиксальным образованиям.


[Закрыть]. Прибегая в случае необходимости к номинации того или другого явления, ребенок опирается на усвоенные им модели типовых, регулярных отношений в словообразовательных гнездах. При этом «словообразовательный процесс может осуществляться на основании любого соотношения, имеющего место в гнезде, – не только мотивационного, но и немотивационного» [Улуханов 1911: 63].

Ниже приведен фрагмент словообразовательного гнезда с исходным словом «соль», включающий ряд словообразовательных инноваций, выявленных в речи детей[180]180
  В гнездо включены лишь те из узуальных слов, которые могут быть интерпретированы как звенья деривационных процессов, приведших к образованию детской инновации. Ср. с полной структурой гнезда, объединяющей все зафиксированные толковыми словарями производные в [Тихонов 1985, т. II: 142–143].


[Закрыть].

Ребенок как бы восстанавливает неизвестные ему элементы словообразовательного гнезда, заполняя как абсолютные (солька, высолить, солилка), так и относительные (солона, сольница, ср. «солонка», пересоливать, ср. «пересаливать») лакуны. При этом он может двигаться в любую сторону: на один шаг вниз (прямая деривация), на один шаг в сторону (заменительная деривация) на один шаг вверх (обратная деривация), и даже, более того, вниз через две ступени: вниз, затем в сторону и т. п., т. е. может иметь место не только одношаговая, но и многошаговая чресступенчатая деривация[181]181
  О чресступенчатой деривации см. [Арутюнова 1961: 142–148; Янко-Триницкая 1961: 139, 141–142; Ханпира 1972: 278; Гинзбург 1979: 158; Улуханов 1977, 1986].


[Закрыть], так как «словообразование может осуществляться с пропуском любого количества опосредствующих элементов» [Арутюнова 1961: 142]. Явление чресступенчатой деривации, обнаруживаемое в речевой деятельности, «может рассматриваться как свидетельство языковой реальности и оперативности деривационной истории» [Гинзбург 1979: 158]. На основе чресступенчатой деривации складываются узуальные и окказиональные словообразовательные модели, использующие в качестве формантов комбинации деривационных аффиксов[182]182
  Поскольку смешанные способы словообразования сложились на основе совмещения двух или более чистых, при реконструировании словообразовательного процесса в ряде случаев практически невозможно разграничить, какая операция имела место: использование имеющейся в языке модели смешанного типа или двухшаговое образование слова. Мы исходим из следующего допущения: если в современном языке имеется соответствующая модель смешанного типа и детская инновация отвечает ей и в формальном, и в семантическом отношении, считаем данное образование результатом одношаговой деривации (например, скулить → пересиливаться: Щенки весь день перескуливались в ящике; ср. стучать → перестукиваться, глядеть → переглядываться); если же в современном языке соответствующая модель отсутствует, фиксируем чресступенчатую деривацию, представляющую собой разновидность образования по окказиональной модели.


[Закрыть].

Приводимая ниже классификация процессов словообразовательной деривации в детской речи основана на использовании одновременно двух критериев. Во-первых, учитывается количество тактов (шагов), из которых состоит деривационный процесс, т. е. различаются одношаговые и неодношаговые (двухшаговые, трехшаговые, четырехшаговые) деривации. Во-вторых, учитывается направление деривации в каждом такте, т. е. разграничивается прямая, обратная и заменительная деривация.

1. Одношаговая прямая деривация: спать → спун, молоток → молоточить, чистить → исчистить, разбудить → разбудиться, конфета → бесконфетный, ленивый → ленивиться и т. д. Формант может быть одноморфемным (в случае суффиксации, префиксации, постфиксации) или представлять собой комбинацию морфем (префиксально-суффиксальный, суффиксально-постфиксальный и прочие способы смешанного словообразования).

2. Одношаговая обратная деривация (подушка → подуха, мизинчик → мизин, заразить → разить, улыбаться → улыбать). Разновидности этого деривационного процесса: десуффиксация, депрефиксация, депостфиксация. Специфической и очень интересной разновидностью обратной деривации можно считать разложение наречий, которые были образованы путем адвербиализации падежных форм существительного – изолированных или в сочетании с предлогом.

3. Одношаговая заменительная деривация. Разрядить (елку) непосредственно восходит к «нарядить»; аналогичным образом отвесить соотносится с «повесить».

4. Двухшаговая прямая деривация: хулиган → хулиганничать → расхулиганничаться; обгородить → обгородка → обгородочка; гармонь → гармонить → погармонить.

5. Двухшаговая комбинированная деривация, при которой прямая деривация сочетается с заменительной, заменительная – с обратной и т. п. Пример сочетания обратной и прямой деривации: заниматься → занимать → отзанимать (Петя его так отзанимал, что он даже пятерку получил). Пример сочетания заменительной деривации и прямой: вдеть → выдеть → выдеться: Я вдел нитку, а она у меня сразу выделась.

6. Трехшаговые и четырехшаговые деривации[183]183
  Процессы, включающие пять или более формальных операций, теоретически возможны, однако в нашем материале не зарегистрированы. Это совпадает с наблюдениями И. С. Улуханова [Улуханов 1986: 96].


[Закрыть] различной структуры. Примеры четырехшаговых дериваций, основанных на комбинации трех прямых шагов и одного заменительного: гайка → гайкать → пригайкать → отгайкать → отгайкивать (Будем эту гайку отгайкивать?); ключ → ключить → заключить → отключить → отключивать (Не надо дверь отключивать!).

Разумеется, это не означает, что в каждом случае деривации ребенок последовательно осуществляет ряд деривационных шагов. Скорее можно говорить о том, что, осваивая различные фрагменты словообразовательных гнезд, ребенок овладевает более сложными отношениями, чем отношения в словообразовательной паре, он овладевает правилами конструирования целых блоков, учитывая семантические и формальные соотношения между их элементами.

Далее подробнее рассматриваются два типа деривационных процессов, типичных для детской речи: одношаговая обратная и заменительная деривация.

Под обратной деривацией (редеривацией, реверсией, регрессивной деривацией) понимают обычно такое явление, когда слово образуется от другого не путем прибавления словообразовательных аффиксов, а путем их устранения[184]184
  Об обратной деривации см. [Смирницкий 1956: 64–66; Арутюнова 1961: 113–130; Шанский 1968: 291–295; Моисеев 1975; Улуханов 1977: 7181; Янко-Триницкая 1975б: 260–262; Рихтер 1976; Соболева 1981: 21–27]. Обратная деривация в детской речи рассматривается в [Мехович 1986а].


[Закрыть].

Обратная деривация осуществляется по тем же словообразовательным моделям, что и прямая деривация, только «читаемым наоборот»: слово, являющееся результатом деривационного процесса, занимает место не производного, а производящего в словообразовательной модели. «Всякое соотношение мотивирующего и мотивированного может быть прочитано не только слева направо, но и справа налево, т. е. потенциально может быть моделью для обратного словообразовательного процесса. Обратный словообразовательный процесс – это окказиональное заполнение пустующей клетки, предназначенной в неполной словообразовательной цепочке для отсутствующего в ней слова» [Улуханов 2008: 39]. Для подобных случаев становится очевидной необходимость разграничения понятий «производящее слово» и «базовое слово» подобно тому, как мы стремились разграничить понятия «исходная форма» и «базовая форма».

Рассмотрим наиболее распространенные случаи обратной деривации, связанные с устранением одного из словообразовательных аффиксов: суффикса, приставки или постфикса[185]185
  Возможны случаи одновременного усечения двух или более аффиксов. Так, «пропастить» образовано путем усечения как префикса, так и постфикса (запропаститься – пропастить): Всегда ты мой мячик куда-то пропастишь. В качестве частного случая обратной деривации может быть рассмотрено и разложение наречий (реадвербиализация): Я нутрь кровати застелила, а ты сверху стели; А мышки надо намыливать?; Тощак – это такой диван? (вопрос, заданный после прочитанной фразы «Лечь решили натощак»).


[Закрыть] – или того элемента, который оценивается в качестве суффикса, приставки или постфикса.

1. Десуффиксация

Десуффиксация часто бывает с окказиональным усложнением морфемной структуры базового слова[186]186
  Л. В. Сахарный называет такое явление гиперчленением [Сахарный 1919: 90].


[Закрыть]. Так, нечленимой с точки зрения синхронных словообразовательных связей является основа слова «белка», тем не менее оно может осмысливаться как суффиксальное производное от бела; аналогичным образом переосмысливаются «ложка», «тарелка», «веревка», «будка», «шапка» и другие подобные существительные, что приводит к возможности образования слов лога, тарела, верева и т. д. Отсекаемое от основы -К– имеет статус субморфа, но воспринимается ребенком в качестве значимого элемента основы – суффикса с модификационным значением. Подобное явление зарегистрировано и в разговорной речи взрослых, однако следует подчеркнуть следующее существенное различие: взрослый знает узуальное значение слова, являющегося источником деривации, это слово является для него базовым, а в качестве форманта выступает сама операция усечения субморфа. Слово лога и по смыслу, и по форме оказывается производным от «ложка»: лога – большая ложка. Производное существительное с более короткой основой в разговорной речи взрослых является маркированным стилистически. Что же касается детской речи, то здесь базовое слово выступает в роли не производящего, а производного, ибо моделируется естественное для языка отношение – от более короткой и семантически более простой основы к более длинной и семантически сложной. Для ребенка лога – это предмет, не определяемый относительно своего размера (именно то значение, которое в нашей речи закреплено на словом «ложка»), а «ложка» – маленькая лога.

Членятся в языковом сознании ребенка и существительные, образованные путем метафорической мотивации [Лопатин 1976] и имеющие, как правило, модификационное значение подобия [Милославский 1980]. Вопрос их членимости решается, как известно, по-разному [Янко-Триницкая 1975а: 175–185]. Эти существительные часто выступают в качестве базовых при обратной деривации: Смотрите, какого мы кузнеца поймали!; У стола нога сломалась!;Папа мне новый знак подарил! (т. е. значок[187]187
  Образованные путем десуффиксации слова в этом случае формально совпадают с имеющимися в нормативном языке. Однако если для взрослого носителя языка (а случаи подобного рода распространены и в разговорной речи взрослых) играет важную роль момент «омонимической аттракции» (ср. понятие «паронимической аттракции» в работах В. П. Григорьева [Григорьев 1979: 251–299]), то для ребенка этот фактор не является сколько-нибудь действенным, ибо в основе деривационного процесса лежит переосмысление базовых существительных, о котором речь шла выше.


[Закрыть]); Это ее вон в том ларе купила! (т. е. ларьке).

Характерно, что в речи детей отмечается та же тенденция, что и в разговорной речи взрослых [Янко-Триницкая 1975б: 262]: если субморфу или суффиксу предшествует шипящий, то в существительном, возникшем путем десуффиксации, осуществляется, как правило, чередование с заднеязычным: ложка → лога, фуражка → фурага, подушка → подуха и т. п., хотя встречаются и ложа, картоша и т. п. Как отметил еще А. Н. Гвоздев, ребенок при словообразовании довольно рано прибегает к узаконенным чередованиям согласных.

Нередки случаи, когда десуффиксация бывает связана с окказиональным переразложением основы базового слова: мизинчик → мизин: У меня мизинчик, а у тебя — мизин!; огурчик → огур: Какой этот огур длинный! Нетрудно видеть, что детские пары мизин → мизинчик, огур → огурчик проще в морфонологическом отношении, чем имеющиеся в нормативном языке – мизинец → мизинчик, огурец → огурчик, поскольку отсутствуют чередования, беглость гласных, передвижка ударения, и, следовательно, данные образования в соответствии с избранными нами критериями могут быть охарактеризованы как более системные.

Десуффиксация может и не быть связана с окказиональным изменением членимости базового слова и переосмыслением его семантики. Неверное реконструирование детьми производящего слова бывает обусловлено тем, что в ряде случаев словообразовательная модель допускает образование от слов, имеющих разные формальные характеристики, например от существительных, относящихся к разным типам склонения (ср. ночь → ночка и туча → тучка). В таких случаях по производному нельзя со стопроцентной вероятностью определить производящее, и детский дериват может попасть в разряд инноваций. Отсюда распространенность в речи детей существительных типа лошада (от лошадка – ср. «лошадь»), мыха (от мышка – ср. «мышь»). Отметим, что и здесь явно ощущается приоритет первого склонения над третьим, характерный для детской речи. Распространенность таких явлений в детской речи связана с тем, что в речи, обращенной к ребенку раннего возраста, и в речи самого ребенка число уменьшительно-ласкательных слов очень велико. Диминутив становится достоянием лексикона ребенка часто раньше, чем то слово, от которого он образован. Реконструируя исходное слово, ребенок не всегда может верно восстановить исходное.

С помощью десуффиксации могут быть образованы наименования лиц мужского пола от наименований лиц женского пола: кокетка → кокет: Ну, ты, папа, и кокет! – говорится отцу, причесывающемуся перед зеркалом. Зарегистрированы также истерик (от «истеричка»), прач (от «прачка»), сестрик (от «сестричка»), русал (от «русалка») и многое другое.

Отбрасывание суффикса может привести к изолированному употреблению корня, который в современном языке выступает только в связанном виде. Любопытен такой, например, диалог: Это чье мясо? – Говяжье. – Вы что же, говяж зарезали? В данном случае путем десуффиксации осуществляется образование существительного от прилагательного, что расходится с утверждением Т. А. Мехович относительно того, что при обратном словообразовании в речи детей «исходное и вторичное остаются в пределах одной и той же части речи» [Мехович 1986б: 65]. Можно привести и другие примеры межкатегориального словообразования, например: сверчок → сверчеть (о характерном звуке, издаваемом сверчком); зарядка → зарядить: Сейчас буду своих кукол зарядить (т. е. делать с ними зарядку); прищепка → прищепить: Сколько прищепок я прищепила?

Весьма распространенное в речи детей прилагательное «больный» в значении 'причиняющий боль' (А это не больный укол?) образовано путем десуффиксации от «больно». Очевидно, нет такой словообразовательной модели, которая не могла бы быть использована в речевой деятельности не только в прямом, но и в обратном направлении. Абсолютное преобладание внутрикатегориальных образований модификационного типа свидетельствует о том, что эти модели осваиваются ребенком особенно прочно, раз он может использовать их «в обе стороны». Играет существенную роль и возможность осмысления субморфов в качестве морфов.

2. Депрефиксация

Широко распространены в речи детей и процессы депрефиксации. Наиболее типичны две ее разновидности: 1) депрефиксация слов различной морфологической природы, содержащих в своем составе НЕ– или БЕЗ-; 2) депрефиксация глаголов, связанная с образованием видовых пар.

Депрефиксация первого типа чаще всего объясняется неосознанным стремлением сконструировать однокоренной антоним. Регулярно воспроизводимое в речи противопоставление слов типа «высокий – невысокий» приводит ребенка к заключению, что любому образованию с НЕ– должно соответствовать образование без НЕ-, имеющее противоположное значение. Между тем многие слова с НЕ потеряли в силу разных причин соотносительность с теми, от которых были в свое время образованы путем префиксации, в ряде случаев этимологические производящие утрачены в современном языке. В речи детей они как бы рождаются во второй раз – иногда в своих исконных значениях: уклюжий, ряха, лепый и пр. В большинстве случаев детские инновации оказываются «эхо-реакциями» на фразы взрослых, содержащие базовые слова: А ты, оказывается, невежа! – Нет, я вежа; Ну и несуразная! – Очень даже суразная!; Тебе нездоровится? – Нет, здоровится. Ряд слов, содержащих в своем составе НЕ-, мог быть в свое время образован не с помощью префиксации, а префиксально-суффиксальным или суффиксальным путем: Ах ты, ненаглядная моя! – Я очень даже наглядная! Дети в ряде случаев отбрасывают начальное НЕ– в словах, не содержащих этой приставки даже этимологически: Это река Нева, а это — Ва!; Это негритенок? А где же гритенок?

К рассмотренным выше примерам примыкают случаи устранения префикса БЕЗ– в существительных и прилагательных, образованных префиксально-суффиксальным путем: У нас все мальчишки бессовестные, один Игорь совестный!; Ты бесстыдница! – Нет, я очень даже стыдница; Это не бескозырка, это козырка; Ты говоришь, положение безвыходное? А по-моему, выходное. Ребенку говорят: «Эта гусеница безобидная». Он в ответ: Нет, она обидная, она растения ест. В результате возникают окказиональные антонимы.

Депрефиксация второго типа основана на действующем в современном языке правиле перфективации, в соответствии с которым прибавление приставки к бесприставочному глаголу несовершенного вида автоматически превращает его в глагол совершенного вида. Дети используют «обратный ход» этого закона: если это так, то отбрасывание приставки от любого приставочного глагола совершенного вида должно привести к образованию соотносительного по смыслу глагола несовершенного вида. Как правило, бесприставочный глагол оказывается при этом имперфективной парой к исходному приставочному. При наличии в нормативном языке суффиксального вторичного имперфектива образуется семантический круг: хитить → похитить → похищать; сучить → засучить → засучивать. Мать говорит сыну: «Я опешила». Сын: Теперь не пешишь?

Большая часть глаголов, выступающих в качестве базовых, включает так называемые связанные корни, некоторые пережили опрощение и утратили способность члениться на морфемы; в детской речи они эту способность обретают заново.

3. Депостфиксация

Депостфиксация – самая распространенная разновидность обратной деривации в детской речи. Это объясняется, видимо, тем, что любой возвратный глагол, даже являющийся непроизводным с точки зрения современных синхронных словообразовательных связей, не утрачивает членимости, что связано с особым, постфлексийным положением -СЯ. В основе депостфиксации (как и в основе широко распространенной в речи детей постфиксации) лежит использование механизма образования возвратных глаголов, действующего в современном языке. Особенно распространены случаи, когда дети путем отбрасывания -СЯ создают каузативную пару, тогда как в нормативном языке соответствующего глагола со значением каузации либо нет вообще, либо он составляет с семантически соответствующим ему возвратным глаголом супплетивную или коррелятивную оппозицию.

Действия, обозначенные глаголами «присниться», «плестись», «улыбаться», «расхохотаться», языком представляются как некаузируемые, ср., однако, в речи детей: Такой сон только Оле-Лукойе может приснить; Он сам еле плетется и меня плетёт; Никто меня так не улыбает, как артист Леонов (из письма в журнал «Юность»); Зачем ты меня расхохотала?; Я хочу тебя поздоровать с Максимом!

Глаголы «разбудить – проснуться» составляют супплетивную оппозицию, атакуемую детьми с двух сторон. Устраняя супплетивизм, дети приходят к более системной оппозиции: разбудить → разбудиться, созданной способом постфиксации, или проснуть → проснуться, образованной путем депостфиксации. Источником деривации может стать и глагол, осмысливаемый как обладающий значением взаимности; особенно часто – «драться». От него образуется путем депостфиксации глагол драть, необыкновенно частотный в детской речи: Меня мальчишки дерут; Лариса меня драла; таким образом, глаголу возвращается его прежнее, уже фактически не существующее в современном языке значение.

Путем депостфиксации образуются не только переходные, но и непереходные глаголы: Осторожно: лед трескает (таким образом, устраняется аномальность в создании видовой оппозиции: пара трескать → треснуть образована более стандартным способом, чем треснуть → трескаться, поскольку нормативная пара, кроме суффиксов, различается также и наличием/отсутствием постфикса).