Текст книги "Меркнущий свет"

Глава 22

Языки пламени рвались к небу, пожирая дерево, пластик, бумагу и человеческую плоть. Огонь трещал и выстреливал искрами в дождливую ночь – даже сильный ливень не справлялся с его голодной яростью. Для того-то он и залил столько бензина в щель почтового ящика. Его собственный самодельный крематорий.

Место было идеальное: короткая извилистая дорога в низине реки, в южной части города. С одной стороны – высокие каменные стены, с другой – в беспорядке разбросанные дома. Достаточно укромное, чтобы заглушить шум, если вдруг он поднимется слишком быстро, и со множеством удобных укрытий для него самого, чтобы, спрятавшись, наблюдать за пожаром. Даже если кто-то и поднимет тревогу, все равно пожарные машины будут заняты в другом месте.

Он понимал, что не должен быть здесь. Слишком быстро после того пожара. Знал, что попадет из-за этого в беду, но ничего не мог с собой поделать. Когда окна на верхнем этаже лопнули, посыпавшись вниз стеклянным дождем, он стоял в тени на другой стороне дороги и, гримасничая, усиленно трудился над своим эрегированным членом.

Господи, это было великолепно.

Крики продолжались целых десять минут. Четыре бензиновые бомбы – прямо в окно спальни. Кто-то из живущих в доме осмелился бросить вызов огню, бушующему в прихожей, и неистово забарабанил кулаками во входную дверь изнутри, не зная, что она намертво зашита шурупами, так же, как и дверь с другой стороны дома. Он закусил нижнюю губу, представляя, как от жары трескается и вздувается пузырями их кожа. Бушующее пламя внизу, бушующее пламя наверху. Бежать некуда. Можно только умереть. Он захрипел, содрогнулся… сжал крепче и попытался сдержаться, но было поздно. Запрокинув голову, застонал в экстазе, и в это время крыша наконец рухнула, выбросив вверх фонтан белых и оранжевых искр, спиралью взметнувшихся в ночное небо. Потом приехала пожарная команда, заполнив все своими лестницами и брандспойтами, но для семьи из четырех человек, обугливавшейся под пылающими обломками, было уже слишком поздно.

Не надо ему было поджигать этот дом – теперь он точно попадет в беду.

Но сейчас ему было все равно.

Семь сорок пять, пятница, утро, усталость, затуманенный взгляд и похмелье. Ночь была тяжелой; детектив-инспектор Стил отпустила Логана домой пораньше, и он крепко подружился с бутылкой односолодового виски двенадцатилетней выдержки. Естественно, напился, стал слезливым и депрессивным. Вот только что лежал себе констебль Мейтлэнд в хроническом вегетативном состоянии, и вдруг нет его. Детектив-инспектор Инщ сказал, чтобы Логан не беспокоился, что это, конечно, ужасно, но такие вещи случаются. И что в этом нет его вины. И что все пройдет. А когда инспектор ушел под дождем вверх по дороге, детектив-инспектор Стил сказала, что Инщ нес полную фигню. Что теперь-то вот и появилась у этих скользких ублюдков возможность подкрасться внезапно и всадить ему нож в спину.

Когда он пришел утром на работу, первое, что его ожидало, – вызов от инспектора Напье.

И теперь он сидел напротив кабинета службы собственной безопасности, с тошнотой и бунтующим желудком, и ждал, когда инспектор Напье вызовет его в Кабинет Страшного Суда. Наконец дверь отворилась, инспектор высунул наружу свою острую мордочку и, кивнув головой, пригласил Логана войти. На этот раз в кабинете было людно. Вдобавок к Логану, Напье и молчаливому безымянному инспектору в углу, на одном из неудобных стульев для посетителей сидел Большой Гари. Стул предательски прогибался под его громадной тушей. Когда Логан вошел, он посмотрел на него и кивнул. Ну, вот и все. На этот раз он по-настоящему влип.

– Сержант Макрей, – сказал Напье, усаживаясь за свой идеально-чистый рабочий стол. – Как вы можете заметить, я попросил представителя вашего профсоюза присутствовать на этой встрече. – С холодной улыбой он кивнул в сторону Большого Гари. – Перед тем как начать, я бы хотел сказать, что все мы поражены новостью о безвременной кончине констебля Мейтлэнда. Он был хорошим офицером и навсегда останется в памяти его друзей и коллег. Мыслями и молитвами мы вместе с его женой и… – Напье заглянул в лежавший на столе листок, – дочерью.

И снова все по новой. Опять подробно по всей проваленной операции, при этом Напье мрачно кивал, а Большой Гари что-то записывал.

– Конечно, – сказал Напье, когда Логан закончил, – вы должны понимать, что вам очень повезло, потому что появилось вот это. – Он протянул экземпляр утреннего выпуска «Пресс энд джорнал». Через всю первую полосу шел заголовок: «СМЕРТОНОСНОЕ ПЛАМЯ УНЕСЛО ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ!», под ним фотография догорающего рухнувшего дома, вокруг, в потемках, несколько пожарных машин. – Эта история с поджогом вызвала громадный общественный интерес. К тому же вести о безвременной кончине констебля Мейтлэнда дойдут до журналистов не раньше, чем выйдет вечерний выпуск. Естественно, мы ожидаем, что «выдающиеся граждане нашего города», вроде члена городского совета Маршалла… – в устах Напье это имя прозвучало как название болезни, – поделятся своей озабоченностью по поводу этой проблемы.

Логан чуть не застонал. Для надутого скользкого извращенца это будет знаменательный день.

– Конечно же, внутреннее расследование примет во внимание тот факт, что офицер полиции погиб во время операции, которую вы организовали и возглавили, – сказал Напье, наверное, наслаждавшийся каждым мгновением этого действа. – Если следствием будет установлено, что вы проявили халатность, можете ожидать понижения в звании и возможного увольнения со службы. Не исключено также и выдвижение против вас обвинения в совершении уголовного преступления.

Большой Гари наклонился вперед и нахмурился:

– Я думаю, что несколько преждевременно говорить об уголовном преследовании, не так ли? Сержанта Макрея еще ни в чем не признали виновным.

Молчаливый инспектор в углу судорожно дернулся.

Напье умиротворяюще вытянул вперед руки:

– Конечно, конечно. Я приношу свои извинения. Вы правы: невиновен, пока не доказана вина, и тому подобное. – Он встал и открыл дверь. – О дате проведения расследования вам будет сообщено сегодня вечером. Не стесняйтесь заглянуть к нам, если вдруг у вас возникнет желание обсудить какие-нибудь вопросы.

Комната для допросов номер шесть была свободна, Большой Гари затащил Логана внутрь и произнес короткую зажигательную речь. В жопу Напье. Логан ничего плохого не сделал, так ведь? Не сделал. Значит, не о чем беспокоиться: внутреннее расследование ничего не выявит, для всех этот случай станет просто большим эмоциональным переживанием и уроком, и все продолжат жить по-старому. Все, подумал Логан, кроме констебля Мейтлэнда.

Когда Большой Гари ушел, Логан тяжело опустился на стул и хмуро уставился в потолок. Черт бы побрал Напье с его охотой на ведьм, как будто мало он сам себя винил за смерть Мейтлэнда! Как только появляется возможность недооценить, пригрозить или унизить, пожалуйста, Напье тут как тут, уже готов ножик в спину всадить и повернуть. И чего это он приказал Логану следить за тем, чтобы Стил не обидели в прессе? Чертова Стил со своим чертовым сарказмом и этим своим «не бывает всё только черным и белым», как будто он какой-то сопливый школьник! Защищать ее от прессы? Да Логан сам на медленном огне поджарит этого самодовольного, лицемерного, пристающего к детям извращенца Маршалла, а не детектив-инспектор Стил. Как же, она-то будет кормить его со своей ладони в никотиновых пятнах… Но в эту игру можно играть вдвоем. Логан достал мобильный телефон, набрал дежурную часть и попросил номер телефона члена городского совета Эндрю Маршалла. Три минуты потратил на то, чтобы пробиться через его личного секретаря, и наконец знакомый голос масляно-властно зазвучал из телефонной трубки:

– Это что, очень важно? У меня через пять минут начинается заседание.

Логан улыбнулся:

– Просто один короткий вопрос, советник, имя «Кайли» вам о чем-нибудь говорит? – Молчание на другом конце линии. – Нет? Молодая литовская проститутка заявляет, что в прошлом месяце имела с вами и с вашим другом сексуальную близость. Одновременно.

Слегка заикаясь:

– Сексуальную близость?

– Ну, на самом деле она сказала «групповушка». Надеюсь, вы были сзади?

– Я… Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Она арестована и опознала вас по фотографии. Вы знали, что ей всего четырнадцать лет?

– О господи… – Последовала длинная пауза. – Чего вы хотите? Денег? Конечно, чего же еще – вы ведь всегда хотите одного и того же! Почему бы вам всем не оставить меня в покое?

Логан улыбнулся. Он всегда подозревал, что детектив-инспектор Стил брала взятки.

– Значит, кто-то уже шантажировал вас тем, что у вас был анальный секс с четырнадцатилетней девочкой?

– О господи, это просто кошмар… Да я вообще не знал, пока он мне после об этом не сказал! Клянусь! Да если бы я знал, я бы к ней пальцем не притронулся! – Маршалл начинал паниковать.

Улыбка на лице Логана застыла.

– Пока он не сказал? Кто он?

– Это… Я… Я не знаю его имени. Я получил письмо и свою фотографию… нас троих… вместе. Я не знал, что ей четырнадцать лет! – Он кричал все громче и громче, и Логан уже начал беспокоиться, был ли Маршалл достаточно сообразителен, чтобы закрыть дверь в свой кабинет, а то как бы весь городской совет не узнал о его маленьком «неблагоразумном поступке» еще до ланча.

– Мне нужно имя вашего друга, советник, того, который был на другом конце вашей акробатической пантомимы.

Пауза, потом подавленный вздох:

– О… вы и его собираетесь шантажировать, не так ли?

– Мне нужно знать его имя.

Это был Джон Николас, член городского совета, старший архитектор-планировщик по развитию зеленой зоны города. Весьма довольный собой, Логан отключил телефон. Несовершеннолетняя литовская проститутка из Эдинбурга занималась сексом с парнем, который решал, что можно, а что нельзя строить за пределами города. Фотографии сняты, соответствующие угрозы разосланы адресатам, и – совершенно неожиданно – девелоперская компания Малка-Ножа получает разрешение на новое строительство в зеленой зоне города. Если это и было совпадением, то уж очень оно было подозрительным. А поскольку Брендан – Тычок – Сазерленд ходил у Малки в посредниках, он, возможно, и обеспечил то везение, которое внезапно выпало на долю «Макленнан Хоумз». Будет о чем с ним поговорить, если Колин Миллер сможет раскопать его адрес.

Для того чтобы информация о смерти констебля Мейтлэнда стала достоянием общественности, много времени не потребовалось: первый звонок от средств массовой информации поступил ровно в девять часов, положив конец хорошему настроению Логана. Пресс-служба распространила заявление, очень похожее на то, что сказал Напье: констебль Мейтлэнд был прекрасным офицером, его коллеги скорбят, бла-бла-бла… К тому моменту, когда констебль Стив просунул голову в дверь координационного центра, наверное, все информационные компании страны уже обрывали их телефон.

– Еще один пожар был, – сказал констебль, протягивая экземпляр «Пресс энд джорнал».

– Я знаю, Напье утром показывал.

Стив удивленно вскинул бровь:

– С Дракулой виделись? А как же… – И, вспомнив, осекся. Смерть Мейтлэнда черной тучей висела над участком. Прийти на работу утром было все равно что смотреть немой фильм. Как только Логан входил в комнату, все разговоры сразу же прекращались. – Ну, так, – сказал констебль, слегка покраснев. – Инспектор Инщ хочет, чтобы вы присоединились к нему на месте преступления. Сказал, что вы должны исполнить свой мерзкий номер.

Докладывать Стил Логан не стал.

* * *

Найти место, где произошел пожар, среди умеренно буколической роскоши Инчгарт-роуд было нетрудно. Дождь куда-то ушел, оставив траву и деревья блестеть свежей зеленью в теплом золотистом свете подернутого дымкой солнца. На этом месте город вел какую-то неуклюжую борьбу с деревней, огороды и фермы смешивались с муниципальным жильем и дорогими частными домами. Песчанистая, цвета сажи, грязь покрыла поверхность дороги тонкой маслянистой пленкой, забив ливневые стоки и образовав на асфальте небольшое озеро. То, что осталось от дома, возвышалось в самом конце короткой гравийной дороги, одна торцовая стена провалилась внутрь, рассыпав по развалинам кирпичи и куски засохшего цемента. Рядом с обожженным розовым кустом стоял грязно-белый «форд-транзит», чуть дальше – грязный передвижной полицейский пост; повсюду сновали люди в белых комбинезонах, брали на анализ образцы и фотографировали. Внутри передвижного пункта было тесно, но Логану и Стиву хватило места, чтобы переодеться в защитные комбинезоны для работы на месте преступления, да еще кто-то умудрился вскипятить чайник, чтобы устроить поздний завтрак из растворимой лапши. Потом они снова вышли в сад.

Входную дверь пожарные выбили, и это было непростым делом: дверная рама была усеяна трехдюймовыми шурупами, точно так же, как в прошлый раз. Им этого было достаточно: очередная работа серийного психа. Дверь с остатками стекла лежала посреди холла, почти полностью похороненная под кучей битой кровельной черепицы и обуглившимися балками.

Внутри верхнего этажа не было, и только по редким сохранившимся балкам можно было установить то место, где погибла целая семья. Устоявшие стены почернели и выгорели. Коридор был забит кусками каменной кладки и остатками искореженной лестницы.

Инщ в белом комбинезоне стоял там, где раньше была гостиная. Он балансировал на вершине кучи мусора, а какой-то человек в грязном брезентовом комбинезоне и пожарной каске тыкал в эту кучу длинной палкой.

Осторожно ступая по осколкам кирпичей и обугленным деревяшкам, Логан подошел к инспектору:

– Вы хотели меня видеть, сэр?

– Правда? – Инщ нахмурился. – Ах да. Семья из четырех человек: отец, мать и две маленькие девочки. Пожарные сказали, что бензин заливали через щель в почтовом ящике, а потом в окна бросили бензиновые бомбы. Знакомо, правда? Тот, кто это устроил, сделал с краденого мобильного телефона четыре ложных вызова в разные концы города. Когда пожарные машины приехали сюда, всё, что они смогли сделать, – это не дать огню перекинуться на соседние строения. – Он покачал головой и начал осторожно спускаться вниз по куче мусора к осколкам окна первого этажа. – У этих несчастных не было ни одного шанса остаться в живых. Я было уже начал склоняться к мысли, что предыдущий пожар – в сквоте – был каким-то образом связан с наркотиками, но это, кажется, что-то… Я лично не вижу в этом никакого смысла. – Он вздохнул и провел рукой по круглой красной физиономии. – У меня это в голове не укладывается. Хочу, чтобы ты посмотрел свежим взглядом.

Логан кивнул.

– Тела нашли?

– Только фрагменты… Кажется, спальня девочек была над кухней. Когда крыша рухнула, за ней обрушилось все остальное. Можно предположить, что отец и мать были вместе с ними. Ничего точно сказать нельзя, пока не расчистят комнату.

Логан осторожно пробирался по развалинам дома, переходя из комнаты в комнату, ос матривал разрушения. Не осталось почти ничего, что можно было бы узнать: все либо сгорело, либо расплавилось; более-менее уцелела только выбитая входная дверь, все еще лежавшая на том же месте, где упала; краска на ней пошла пузырями и облупилась, стекла были разбиты или закоптились. Он стоял и смотрел на нее – единственную вещь, которая уцелела на пожаре, унесшем жизни четырех человек. К ней была привинчена бронзовая табличка, как раз над щелью почтового ящика; он присел на корточки, смахнул грязь и мусор, прочитал: «ЭНДРЮ, ВЕНДИ, ДЖОАННА И МОЛЛИ ЛОУСОН». Не хватало только «ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ». Встал и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг показалось, что он что-то увидел в обожженном огнем стекле. В ушах застучало, он схватился руками за край двери и потянул. Дерево заскрипело, освобождаясь от обломков, на покрытый битым кирпичом пол со стуком посыпались осколки черепицы. Из-под двери, почти скрытое кусками штукатурки, выглянуло обгоревшее человеческое лицо; различить на нем можно было только коричневато-желтые зубы; череп с одной стороны был расплющен куском упавшей кирпичной стены. Похмельный желудок Логана перевернулся.

На его крик пришел, громыхая и неуклюже переваливаясь, детектив-инспектор Инщ, взглянул на то место, куда показывал Логан, нахмурился и начал ругаться.

– Уж это место хожено-перехожено! – Потом заорал на пожарного, требуя объяснить, какого черта никто не нашел этого раньше.

И пока они спорили, кто должен был отвечать за то, чтобы люди здесь не натыкались на трупы, Логан, пошатываясь, перешагнул через порог и снова вышел в реальный мир.

Солнце еще светило, и воздух был заполнен вонью сгоревшего мяса и обугленного дерева. Закрыв глаза, Логан попытался сделать глубокий вдох. Он не будет блевать, нет, он не будет блевать – обуглившиеся женщины и дети, забитые насмерть проститутки, лицо молодой женщины с содранной кожей, разлагающиеся трупы животных, Мейтлэнд… Всё, пошел блевать. Логан сделал несколько нетвердых шагов в сторону садовой стены, потом плюнул на все и рванул к громадному фиолетовому кусту будлеи[19]19
  Buddleia (лат.), род тропических и субтропических деревьев и кустарников из семейства Scrophularineae, названный в XVIII веке в честь английского ботаника Адама Будла.


[Закрыть]. Он сорвал с лица маску, и его вывернуло прямо за кустом.

Когда все закончилось и не осталось даже желчи и мышцы живота противно ныли от натуги, он, трясясь мелкой дрожью, встал и вытер рукавом комбинезона нити горькой слюны. Господи, только бы никто не заметил, что он тут в кустах делал… Быстро оглянулся вокруг – все были заняты своими делами, и неплохо справлялись со своей работой, в отличие от него.

Он стоял на затоптанной траве, смотрел на разрушенный дом и старался не вспоминать лица мертвых. Этот пожар в сквоте, где погибли шесть человек, – за ним было очень удобно наблюдать. Стоит человек в темноте и, пока живые люди превращаются в обгорелые трупы, мило сам с собой забавляется. Ему нужно было хорошо видеть происходящее. И желательно находиться близко, чтобы слышать, как шипит и лопается мясо. Логан начал кружить по саду в поисках идеальной позиции, с которой можно было бы наблюдать за тем, как сгорает заживо семья из четырех человек, причем такое место, которое не стало бы ловушкой, если бы пожарные неожиданно приехали раньше. Не нашлось ни одного. Он медленно повернулся. От главной дороги отходила аллея к отелю, въезд на нее был обозначен ржавыми фонарями, укрепленными на двухметровой каменной стене. Единственное место с очень хорошей прямой линией видимости.

Как был, в комбинезоне, хирургических перчатках и бахилах, он прошлепал по луже и зашел на территорию отеля. Конечно, можно было незаметно выглядывать из-за гранитной стойки ворот и дрочить потихоньку, в надежде, что никто сюда не посмотрит, но это, скорее всего, испортило бы романтическую атмосферу… Так: метрах в двух от входа громадный куст рододендрона. Идеально: если кто-нибудь туда посмотрит, будут видны только листья и тень. Логан подошел по мокрой траве к рододендрону и заглянул под оборку из темно-зеленых восковых листьев. Головки цветов уже опадали, и изящные ярко-красные бутоны покрывали траву, как кровавые пятна… В грязи за кустом был четко виден отпечаток ноги.

Управляющий гостиницей был несколько озабочен тем эффектом, который синий шатер, стоявший на месте преступления, оказывал на его гостей. Мало того что дорога с прошлого вечера перекрыта, так еще целая куча людей бродит по территории отеля, как будто они только что из телевизора вылезли, это, знаете ли… Нет, он не совсем представляет, в чем там дело, но уже послал туда молодого человека с громадным термосом чая и термосом кофе, и большим блюдом слоеных булочек с вареньем. К большому удовольствию детектива-инспектора Инща.

Дела пошли лучше. Листья не только скрывали поджигателя, пока он мастурбировал, они еще и помогли сохранить улики, которые он оставил на месте преступления. В дополнение к отпечатку ноги был найден пахнувший спермой одноразовый носовой платок. Сотрудники криминалистического бюро толпились вокруг рододендрона, искали волокна, отпечатки пальцев – всё, что можно.

Инщ со счастливым видом приканчивал третью плюшку, когда напротив выгоревшей скорлупы дома остановилась патрульная машина, и из нее вылез их лысый знакомец – психолог. Держа руки за спиной, он начал неторопливо прохаживаться по палисаднику, внимательно все разглядывая.

– Какое счастье, – сказал Инщ, стряхивая крошки с подбородка. – Хочешь пообщаться с Их Высочеством Господином Профессором или мне одному сходить?

В конце концов, оба побрели по лужам к сгоревшему дому. Они нашли доктора Бушела сидящим на корточках над куском белого пластика, на котором были разложены четыре раскрытых мешка для трупов. В каждом лежали чьи-то останки. Сожженное бедро, почерневшая ключица, тело, которое нашли под входной дверью, кусок горелого мяса, который еще вчера был туловищем ребенка… Пустой желудок Логана сделал предупреждающий толчок. Когда они подошли ближе, доктор улыбнулся, солнечный луч блеснул на его маленьких круглых очках.

– Инспектор, сержант, рад снова вас видеть, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Правда, вам повезло, что я здесь оказался? Старший констебль попросил меня сделать психологический портрет вашего поджигателя. Это займет какое-то время, но суть я могу рассказать прямо сейчас, конечно, если вам это интересно. – Вопрос был чисто риторическим. – Совершенно очевидно, что психическая патология преступника проявляется в ненависти. Подготовка, зашивка двери шурупами, заливание внутрь бензина, особое внимание на то, чтобы никто не смог спастись, – всё направлено против семьи…

Тут Инщ заметил, что первая группа жертв не была семьей. Просто кучка живших вместе сквоттеров. Доктор Бушел снисходительно улыбнулся:

– О да, инспектор, и все-таки они были семейной ячейкой: жили вместе, воспитывали ребенка. Я думаю, преступник испытывает глубокую ненависть к своей семье и поэтому совершает все эти ужасные вещи. – Он скромно поклонился, как будто кто-то только что похвалил его за блестящую догадку. – Взгляните на входную дверь: зашита шурупами намертво. Это сублимированный акт проникновения. Очень возможно, что он страдает какой-нибудь формой эректильной дисфункции – насчет этого я еще не пришел к определенному выводу, – но и сам по себе выбор шурупов[20]20
  Языковая игра с многозначностью английского слова screw: в номинативной форме в значении «винт, шуруп», в глагольной форме – обозначение полового акта.


[Закрыть] весьма знаменателен, вам не кажется? Коннотация имеет очень сильный сексуальный заряд. Отсюда и свидетельства мастурбации, которые вы нашли на месте первого преступления. Меня не удивит, если вы и здесь найдете что-нибудь подобное, просто нужно знать, где искать… – Доктор Бушел медленно повернулся на месте, осматривая окрестности. – Я могу сделать вывод, что он…

– Куст рододендрона, – сказал Инщ, ткнув пальцем в сторону территории отеля. – Детектив-сержант Макрей это уже вычислил. Но, в любом случае, спасибо.

Растерявшись, доктор Бушел снял очки и начал их тщательно протирать:

– А-а… да… Неплохо, очень неплохо, просто очень хорошо.

– Ладно, – сказал детектив-инспектор Инщ, сунув руки в карманы, – для одного дня похвал более чем достаточно, мы ведь не хотим, чтобы у детектива-сержанта Макрея от них голова распухла.

Вряд ли это случится сегодня, подумал Логан, наблюдая, как доктор Бушел влезает в патрульную машину и уезжает в штаб-квартиру полиции. Особенно сейчас, когда над ним висит смерть констебля Мейтлэнда. Когда машина уехала, Инщ стянул с головы капюшон комбинезона, обнажив громадную потную лысину:

– Господи, здесь поджариться можно. – Расстегнул до пояса молнию, прислонился к стене и широко ухмыльнулся: – Кажется, ты украл у Мистера Хитрожопого момент его торжества… – Замолчал. – Что? У тебя не лицо, а задница моей тещи.

Логан смотрел, как один из криминалистов кладет какой-то обугленный кусок размером с крупную репу в детский патолого-анатомический мешок, на то место, где должна находиться голова. Джоанна или Молли? Он закрыл глаза, не в силах больше на это смотреть.

– Мейтлэнд.

– Ах да, констебль Мейтлэнд…

– Я собирался зайти проведать его, но… – Логан вздохнул. – Знаете, как бывает – всегда находятся какие-то дела. – Потер усталыми руками усталое лицо, латексные перчатки заскрипели по коже. – Даже не верится, что я ни разу не навестил его.

Инщ положил тяжелую руку ему на плечо:

– Какой смысл сейчас ругать себя за это? Что сделано, то сделано. Он умер, а тебе надо думать о своей карьере. Ты хороший коп, Логан. Не позволяй этим ублюдкам загнать тебя в угол и не наделай глупостей из-за чувства вины.