Текст книги "Современные стратегии британской политической коммуникации"

Тривиализания содержания СМИ и «ньюсзак».

Некоторые ученые видят причину тривиализации политики в таблоидизации и тривиализации содержания ТВ и газет, равно характерной для широкополосных и таблоидных изданий: как пишет Р. Негрин, в печати наблюдается «растущий интерес к раскапыванию тайной информации о личных объектах»[298]298
  Negrine R. Parliament and the Media, p. 3.


[Закрыть]. Факторы, формировавшие «СМИ повышенной манипулятивности» (Питчер), совпадали с оными в других странах Западной Европы. Так, борьба за читателя неизбежно привела к росту бытового содержания (lifestyle content) прессы и, как следствие, к росту новых тематических секций. Этому способствовал бум газетной рекламы, в которой владельцы газет видели основной источник дохода и увеличивали количество полос ради большего числа рекламных модулей, а журналисты, еще не совсем знакомые с новыми темами, не могли найти достаточно материала для заполнения новых страниц.[299]299
  Pitcher G. Op. cit. P. 15–47.


[Закрыть] А победа медиамагнатов над медийными профсоюзами сняла с редакций один из уровней контроля качества продукции СМИ.

Симптомами тривиализации британского ТВ стали сокращение международного вещания[300]300
  Только в 1997–1998 году наблюдался некоторый подъем международной тематики в связи с предвыборной спекуляцией новых лейбористов на теме Евросоюза и введением евро.


[Закрыть] и вещания по текущей политической ситуации (current affairs), уменьшение количества документальных фильмов и передач и резкое увеличение объема реалити-шоу, которое пришлось на самое начало XXI века, и растущая тенденция сохранения в тайне источника информации, чему способствовали решения нескольких судов по вопросам прессы в 1980-х годах. Те же тенденции проявились и в прессе. МакНейр подробно описывает, как в 1980-90-е в Британии шла общественная дискуссия по поводу «тривиализации, инфотейнмента и отупения» СМИ[301]301
  McNair В. News and Journalism in the UK, p. 46–52.


[Закрыть]; Б. Франклин назвал новый тип медиапродукта, типичного для британских СМИ, «ньюсзаком»[302]302
  Подробнее см.: Franklin В. News and Newszak. London: Edward Arnold, 1998.


[Закрыть] – в соответствии с подходом Лазарсфельда-Мертона к продукту СМИ как «социальному наркотику»[303]303
  См.: Lazarsfeld P. F., Merton R. K. Mass Communication, Popular Taste and Organized Social Action // Mass Communications. A Book of Readings / 2^nd ed. / Ed. by Schramm W. Urbana: University of Illinois Press, 1960.


[Закрыть] и по аналогии с лекарством от депрессии Prozak, бесконтрольное употребление которого в привело к росту числа депрессивных состояний и массовым самоубийствам.

Нашей задачей не является дать полную характеристику трансформации аудитории британских СМИ; мы только кратко упомянем здесь характеристики, которые представляются нам важнейшими для понимания того, почему элитарная коммуникативная практика привела к результатам, описанным в Главах 2 и 3.

Ведущий франко-английский специалист по брендингу и СМК Жан-Ноэль Кэпферер[304]304
  См. URL: www.kapferer.com.


[Закрыть] в книге «Переизобретение бренда» задает рамки рассмотрения социальных тенденций для коммуникативистики. Из описанных им четырех главных трендов 1970-90-х годов выделим два, которые формируют лицо растущей социальной фрагментации традиционного британского общества: это 1) рост индивидуализма как мышления и поведенческого паттерна на фоне прежде всего роста образованности (см. Приложение 1, 36), что привело к разрушению традиционного понятия семьи и места и роли семьи в жизни взрослого человека, и 2) рост консумеризма и «потребительского класса».[305]305
  Kaepferer J.-N. [reinventing the brand. London: Kogan Page, 2001. P. 2–14.


[Закрыть] Авторитетные коммуникативисты Барнетт и Габер отмечают, что в 1990-е годы процессы социальной фрагментации по сравнению с 1980-ми резко ускорились[306]306
  Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 83.


[Закрыть]. Но первыми ситуацию описали практики медиаиндустрии, так как им пришлось первыми считаться и бороться с ней путем определения новых целевых групп телепрограмм и специальных выпусков[307]307
  Negrine R. Politics and the Mass Media, p. 14.


[Закрыть]; одним из последствий социальной фрагментации стала растущая фрагментация продукции медиасектора.[308]308
  Подробнее см. в книгах Бламлера, Каванаха, Кэпферера и мн. др.


[Закрыть]

Таким образом, к середине 1990-х годов в Британии корродировала традиционная основа стратификации массовой аудитории: как мы уже отмечали, аудитория оказалась раздроблена на более мелкие страты, чем традиционные классы. Поиск нового основания для единения привел теоретиков к СМИ как к новому носителю социально значимой информации и общественных ценностей и (в итоге) к концепции media-driven society — «общества, ведомого СМИ», то есть развивающегося и формирующего приоритеты под влиянием массмедиа.[309]309
  Лекция Н. Джоунза, прочитанная в Университете Вестминстера (Лондон, Великобритания). Ноябрь 2002 года.


[Закрыть]Это оказалось возможным в силу того, что сегодня в Британии весьма высок уровень доверия информации, почерпнутой из газет и телепрограмм (см. Приложение 1,37); он выше, чем в континентальной Европе (см. Приложение 1,38), и значительно выше, чем в России[310]310
  По данным опроса «Левада-Центра» от 2004 года, 18 % россиян нисколько не доверяют российской прессе, радио и ТВ; еще 45 % считают, что российские СМИ не вполне заслуживают доверия, и только 26 % россиян доверяют информации СМИ. Источник: Статистика // Индустрия рекламы. 2004. № 20(70). С. 8.


[Закрыть]. Это подтверждается и количественно: «в начале нового тысячелетия Великобритания может гордиться тем, что здесь продается больше газет на душу населения, чем в любой другой стране мира. В результате проведенных исследований выяснилось, что около 60 % населения Великобритании читает минимум одну национальную ежедневную газету и около 70 % – одно национальное воскресное периодическое издание»[311]311
  Бодрунова С. С., Озерова Е. Г. Указ. соч.


[Закрыть].

Уровни относительного доверия телевидению за последние 15 лет почти не изменились, тогда как центральная пресса несколько потеряла в глазах читателей, а лондонцы в начале XXI века продемонстрировали относительное недоверие и газетам, и ТВ (11 % против 5 % по всей стране)[312]312
  Baines Р., Worcester R. М. When the British «Tommy» went to war, public opinion followed // Journal of Public Affairs. 2005. № 5. P. 15.


[Закрыть], но падение было относительно невелико по сравнению с другими странами ЕС и не изменились даже во время иракского кризиса, когда были раскрыты многие манипулятивные механизмы политического истэблишмента. Здесь же следует отметить, что в британских регионах очень высок уровень доверия местной прессе – возможно, в силу того, что в большинстве небольших городов в регионах существует только по одной газете; такие газеты должны придерживаться принципов объективности и близости к читателю, чтобы сохранить лояльность читателей ради тиражности и доходности. Отметим также, что уровень доверия прессе в Британии заметно выше, чем в США, где манипулятивные технологии развивались быстрее, что и привело к резкому падению уровня доверия американцев прежде всего к ведущим газетам[313]313
  Ibid. P. 34.


[Закрыть]: с 1985 по 1999 год число опрошенных, согласных с тем, что СМИ подают новости точно, упало в США до 37 %, а число тех, кто считал политические новости пристрастными, выросло до 56 %.[314]314
  Ibid.


[Закрыть] В итоге еще в конце 1980-х в Британии начало формироваться понимание того, что развитие постмодерной публичной сферы идет в направлении «общества псевдосообществ» «от органичного сообщества на базе межличностных отношений к внеличностной ассоциации, интегрированной посредством СМИ»[315]315
  Whillock R. K. Giant Sucking Sounds: Politics as Illusion // Soundbite Culture: The Death of Discourse in a Wired World / Ed. by Slayden D., Whillock R. K. London: Sage, 1999. P. 26.


[Закрыть].

Еще одной значимой особенностью британской аудитории в сравнении с другими европейскими может считаться высокая политизированность рядовых обывателей; так, партийная аффилированность среди мужчин старше сорока лет считается обычным делом, а явки избирателей на общих выборах традиционно выше 70 %.[316]316
  Political Communication: The New Imperatives / Ed. by Ferguson M. London: Sage, 1990. P. 16–58.


[Закрыть] Также из всех западноевропейских стран уровень социального протеста в Британии самый высокий, что продемонстрировали, в частности, демонстрации против военной операции в Ираке в 2003 году.

* * *

В Главе 1 нами проанализирован контекст складывания и развития политической коммуникации британского постмодерна в рамках схемы «политический истэблишмент – СМИ общего интереса – аудитория СМИ электорального возраста». В результате нами сделаны следующие выводы:

1. Ключевым трендом развития британского истэблишмента в ситуации постмодерна стала его медиатизация. Коммуникативная деятельность истэблишмента теперь проактивна и строится на основе стратегического планирования. Коммуникативные технологии становятся критически важны для выживания истэблишмента и укреплении его мощи. Ведущей группой в британском истэблишменте остается политическая; к ней примыкают экономические; отдельную страту составляет медиаистэблишмент.

2. Описание развития коммуникативных стратегий в рамках указанной схемы требует описания тенденций в каждом из указанных элементов. Мы проследили главнейшие изменения в политической страте истэблишмента, газетной и телевизионной журналистике и аудитории национальных СМИ Британии. Мы увидели в политической культуре Британии тенденции, общие для атлантической цивилизации: в частности, сращение бизнеса и политики, рост нелегитимной коллегиальности в правительстве, скатывание партий к центризму, рождение политического маркетинга и медиаполитики, рост тривиализации политического процесса и снижение роли традиционных демократических институтов.

3. Тревожные тенденции наблюдались и в британской журналистике: информационная революция оказала деструктивное воздействие на традиционную британскую газету и не смогла остановить падение тиражей; перестала существовать «империя Флит-стрит». Рост скорости новостного потока усилил пиаризацию британской журналистики, а ориентация на аудиторию, коммерциализация вещания и «выхолащивание политики» дали толчок относительному упадку политической журналистики, и часть ее в итоге замкнулась в «самоосвещении». Эти тенденции развивались на фоне растущей фрагментации аудитории СМИ; «news and issues» стали новой формой объединения политизированного общества, и в конце XX века уровень медиатизации аудитории достиг появления media-driven society – «общества, ведомого СМИ».

Глава 2
Стратегическая коммуникация в британской политике раннего постмодерна. Правление М. Тэтчер и Дж. Мейджора

Период 1970–1990 годов можно условно обозначить как ранний постмодерн или период, переходный от модерна к постмодерну в коммуникативном отношении. Именно в период раннего постмодерна коммуникативная активность политического истэблишмента продемонстрировала резкий рост (от коммуникативной стагнации до «персональной коммуникативной ситуации» М. Тэтчер); возникли предпосылки для формирования устойчивых политико-коммуникативных ситуаций 1990-х и сложились некоторые элементы самих этих ситуаций. Мы проследим эти процессы в Главе 2. В силу этого параграфы 3 и 4 нашего исследования посвящены политической и коммуникативной ситуации в стране до прихода на арену большой политики команды «новых лейбористов» во главе с Тони Блэром.

На наш взгляд, информационная политика институтов власти в Британии в период правления двух консервативных правительств – Тэтчер и Мейджора – составляет разительный контраст, но также показывает, какие элементы комплексной политики в сфере коммуникации развивались раньше других и легли в основу будущей комплексной медиатизации политики.

§ 3. Политическая коммуникация в 1970–1990 годах

Как уже было отмечено, исследуемый нами период (1970–2006 годы) можно условно разделить на периоды «раннего» и «зрелого» постмодерна. Водораздел, проходящий по году отставки Тэтчер, отнюдь не случаен и более всего связан именно с коренной трансформацией политико-коммуникативной атмосферы страны. Интересующие нас явления в сфере политической коммуникации («стратегизация» партийной и правительственной коммуникации) имели принципиально разную природу и разный вес на разных этапах складывания постмодерного социума в Британии. Мы рассматриваем 1970-е и 1980-е годы как подготовительный этап к резкой медиатизации политических коммуникаций в период зрелого постмодерна. Сам этот этап также можно разбить на два периода, совпадающих с календарными десятилетиями, и если в 1970-е годы исследователи имеют дело со стагнацией политической коммуникации, то в 1980-х просматриваются не только предпосылки проникновения стратегического мышления в политические коммуникации, но и складывание элементов будущих рамочных политико-коммуникативных ситуаций 1990-х.

Рассматривая два десятилетия, мы, несомненно, ущемляем во внимании первое из них; однако мы попытаемся доказать, что такой подход оправдан с точки зрения коммуникативистики, поскольку именно с приходом к власти Маргарет Тэтчер в Британии начинается новая коммуникативная эпоха.

Рассматриваемый нами период начинается с «эпохи глубокого кризиса хозяйства и государственности, поразившего западный мир в первой половине 1970-х годов»[317]317
  Травин Д. Маргарет Тэтчер. Единственный мужчина // Дело. 2003. 22 сентября. URL: http://www.idelo.ru/295/28.htBTl.


[Закрыть]. Как известно, в начале 1970-х за Британией закрепилось прозвище «больной человек Европы»: империя, распадающаяся согласно международному законодательству в сфере деколонизации, теряла как доминионы, так и место в тройке лидеров европейской экономики. Государственное регулирование рынка и производства привело к экономическом стагнации; во второй половине 1970-х от чрезмерного огосударствления хозяйства пришлось отказаться по обе стороны Атлантики: левые администрации США и Британии (демократическая и лейбористская) параллельно начали процессы разгосударствления экономики «сверху». Чуть позже в этом направлении двинулись власти Австралии, Новой Зеландии, Испании, Франции, Швеции, тоже по большей части левые[318]318
  Там же.


[Закрыть]; начался процесс пересмотра европейского социализма, развивался неолиберализм. Но в Британии либерализация экономики натолкнулась на сопротивление организованной экономической силы – профсоюзов в лице Британского конгресса тред-юнионов, Национального союза угольщиков и отдельных профсоюзных организаций в ключевых отраслях: грузоперевозках, сталелитье, государственном секторе услуг, СМИ и др. Все премьер-министры 1970-х сталкивались с забастовками; Эдвард Хит и Джеймс Каллаган – со всеобщими забастовками сразу в нескольких отраслях (в 1974 и 1978–1979 годах, соответственно). Именно борьбам консервативных, и лейбористских правительств с набирающим силу профсоюзным движением (см. Приложение 1,39) определяла британскую повестку дня десяток лет до прихода во власть Тэтчер; экономический спад и бессилие правительства привели к ситуации, известной под названием «зимы недовольства» («Winter of Discontent»).

Мы считаем, что в 1970-х в британской политике еще не сложились механизмы стратегической коммуникации как элемента принятия политических решений – ни в электоральной практике, ни в парламентских обсуждениях, ни в программах правительства. Такая точка зрения подтверждается следующими факторами:

1. Административные работники аппарата правительства, связанные с обеспечением запросных групп (СМИ, групп давления, граждан на местах и т. п.) информацией о правительственных инициативах, не работали на основе проактивности и не имели решающего голоса в формировании отраслевых и более общих стратегий Даунинг-стрит. Их целью было своевременное распространение текущей информации, с чем успешно справлялась сперва COI, а затем GIS. Также не наблюдалось резкого количественного роста числа информационных служащих, и они рассматривали себя как служащих нации, а не Кабинету: так, известны случаи ухода пресс-секретарей в отставку из-за несогласия с позицией начальства.[319]319
  Самый известный случай – уход в отставку во время Суэцкого кризиса в середине 1950-х Дугласа Кларка, пресс-секретаря Энтони Идена, из-за несогласия с тем, «как обманывают нацию» (цит. по: Ingham В. The Wages of Spin, p. 98.).


[Закрыть]

2. Анализ электоральных программ ведущих партий указывает на их коренные различия, в том числе в подходах к социальному обеспечению, государственному сектору экономики, финансовой инициативе граждан, вопросам собственности.

3. Наблюдалось сосуществование политики и прессы на условиях паритетности, взаимного уважения и взаимоконтроля в рамках концепции «прессы как четвертой власти»; особенно ярко это проявилось в работе с Лобби Д. Мэйтлэнда. Принципы офисной работы Хиса и Каллагана не предполагали опоры на поллинг и медиаосвещение при принятии решений; пресса виделась им как один из необходимых, но несущественных для стратегической политики демократических институтов: более того, именно их равнодушие к повестке дня в СМИ довело страну до кризиса «зимы недовольства». Большее внимание информационным вопросам уделял Гарольд Вильсон («он, как и Блэр, страдал манией контроля СМИ, окончившейся для него печально»[320]320
  Ingham В. The Wages of Spin, p. 87.


[Закрыть]), но и он не ставил стратегическую политику правительства в зависимость от ее информационной оболочки.

4. Парламентские дебаты проходили в открытой обстановке (открытые галереи для туристов и прессы), но ни разу не транслировались по ТВ до 1975 года и не транслировались регулярно до 1989 года. Медиатизация Палаты Общин, как и роспуск Палаты Лордов, была еще впереди.

5. Кризисы правительства, связанные со скандальными разоблачениями, приводили к немедленной отставке министров и выходу членов парламента из Палаты Общин; но много чаще выход в отставку был связан с принципиальным несогласием с политикой правящей партии или позицией фракции.

6. Пропагандистские усилия правительства в ситуации наличия внешнего врага, потери большинства колоний и объединительных процессов в Европе были направлены вовне собственно Англии: на конфликты метрополии и местных властей в Родезии, Южной Африке и на Мальте, на ирано-иракский конфликт и «тресковую войну» с Исландией, на террор ИРА и сепаратизм в регионах, на вступление в ЕЭС, а также на работу советских дипломатов внутри и вне страны.[321]321
  Несмотря на политику разрядки, в 1970-80-е Британия и СССР пережили череду «шпионских» скандалов, сопровождающихся взаимной высылкой дипломатов и ростом напряженности в дипломатической сфере.


[Закрыть]

Тем не менее развитие медиа не могло не подстегнуть развитие политической коммуникации. Элементами новой коммуникативной культуры стали:

1. Частично – деятельность пресс-секретарей премьеров, в частности Джо Хейнса и Тома МакКафри. Первый отличался манипулятивным, но весьма виртуозным подходом к информации для Лобби, в силу чего «ленивая» часть Лобби буквально слово в слово повторяла в своих публикациях тексты брифингов. Он также формировал устойчивые неформальные связи с избранными журналистами: в итоге Иан Эйткен из «Гардиан», Гарри Бойн из «Дейли Телеграф» и Терри Ланкастер из «Дейли Миррор» пользовались эксклюзивом и не посещали брифингов. Он участвовал в политическом комментировании без доказанного согласия своего патрона и демонстрировал глубинное недоверие к системе Лобби (в результате чего во второй срок Вильсона на брифинги он почти не ходил), неуважение к парламентской лейбористской фракции и ее Национальному исполнительному комитету.[322]322
  Kavanagh D., Seldon A. Op. cit. Р. 117–118.


[Закрыть] А Томас МакКафри, как мы уже говорили, практически подорвал роль главы GIS, когда начал еженедельно координировать работу министерских информационных служб.

2. Серия правительственно-парламентских скандалов, не связанных с политической деятельностью фигурантов, и кампания в поддержку Джорджа Дэвиса.[323]323
  Джордж Дэвис – вооруженный грабитель, кампанию в поддержку которого вели его родственники и друзья. Эта кампания стала одним из первых масштабных опытов использования медиасреды в защиту преступника. История не утихла до сих пор. Подробности см.: Verkaik R. George Davis is still innocent, OK: after 30 years, ex-con back in court to clear name // The Independent. 2007. 10 February. URL: http://www.independent.co.uk/news/ uk/crime/george-davis-is-still-innocent-ok-after-30-years-excon-back-in-court-to-clear-name-435776.html.


[Закрыть] Они способствовали росту сенсационализма в прессе. На фоне растущей технологизации производства СМИ отход от критического журнализма в пользу «коврового» освещения скандалов стал первой ступенью тривиализации политического контента СМИ.

3. Наиболее ярким событием второй половины 1970-х стала «зима недовольства» – период с 22 января по 14 февраля 1979 года, породивший то, что мы считаем первой постмодерной прото-ситуацией в британской политической коммуникации. Это была буквально «революционная ситуация», складывание которой критически зависело от недооценки правительством медийной информации о выступлениях просфоюзов и личной неинформированности Джеймса Каллагана. Попытки правительства сдержать уровень роста зарплат на отметке 5 % в 1977–1978 годах на фоне растущих ставок по ссудам и неэффективной борьбы с инфляцией привели к самым массовым забастовкам в истории страны; правительство оказалось к ним не готово. Сказалось и отсутствие премьера в стране. Когда у трапа прилетевшего с саммита в Гваделупе самолета журналисты задали Каллагану вопрос о массовых забастовках, он заявил, что извне ситуация вовсе не видится кризисной, и обвинил прессу в нагнетании истерии. На следующий день, 11 января, таблоид «Сан» вышел с первополосным заголовком «Кризис? Какой кризис?» («Crisis? What Crisis?»), что ознаменовало отход и так уже про-консервативной прессы от освещения позиции лейбористского правительства и почти полный ее переход на сторону бастующих. В итоге Каллагану пришлось выйти в отставку и назначить выборы, на которых его партия проиграла.

Как показывает анализ материалов о «зиме недовольства», это словосочетание стало термином для обозначения кризисной политико-коммуникативной ситуации, которая характеризовалась устойчивыми элементами:

1) слабостью правительственных механизмов – например, нежеланием объявить чрезвычайное положение, как это делал премьер-министр Э. Хис;

2) нарушенной коммуникацией между правительством (и политической сферой в целом) и профсоюзами как самой активной частью населения;

3) новой ролью СМИ, которые впервые (почти по аналогии с Уотергейтом) играли роль самостоятельного актора на политической сцене;

4) формированием стабильного дискурсивного фрейма в сознании электората. Этот фрейм «работает как дискурсивный ключ к коллективной мифологии, которая возникает в сознании и прилагается к каждой волне смятения в промышленности, к каждому намеку на беспорядок в политике и (до недавнего времени) к каждому моменту, когда растет вероятность избрания лейбористского правительства»[324]324
  Нау С. Narrating Crisis: The Discursive Construction of the «Winter of Discontent» // Sociology. 1996. Vol. 30, № 2. Abstract.


[Закрыть]. Этот фрейм влияет на сознание в том числе сегодня – в частности, он сработал, когда Тони Блэр столкнулся с критикой деятельности правительства в области реформы NHS[325]325
  См.: Dowling T. Coming soon – (another) winter of discontent? // The Guardian. 2006. 4 October. URL: http://www.guardian.co.uk/Columnists/ Column/0, 1886951,00.html.


[Закрыть];

5) складыванием «кризисного нарратива» в таблоидной прессе. Социолог Колин Хэй отмечает, что именно таблоиды задали вектор рассмотрения «зимы недовольства» как кризиса государственности в стране, «которой невозможно управлять»[326]326
  Нау С. Op. cit.


[Закрыть]. Анализ Хея демонстрирует, что позиция «новых правых» во главе с Тэтчер во многом строилась на разъяснении того, что «зима недовольства» – не кризис правительства, но проявление более фундаментального кризиса правления, и на этой волне Тэтчер смогла победить, пообещав структурные перемены во власти.