Текст книги "Если мир наоборот"

12

На следующий день Стёпка бегал по двору, играясь сам с собой, и у калитки заметил друга, который настойчиво его звал и сквозь доски забора пытался разглядеть то, что делается во дворе.

– О, привет, – сказал Стёпка другу, подбежав к нему и отворив калитку. – А я сегодня не выйду. Не хочу. У меня раны заживают. Вон, видишь, какие, все в зелёнке, – и Стёпка указал на колени и локти, дабы подтвердить свои слова.

– А я и не гулять тебя зову, – ответил Пашок. Хотя, по правде говоря, он хотел его позвать погулять, но, видя, что ему уже заранее отказывают, не хотел настаивать. Зачем лису унижаться. – Я пришёл позвать тебя на завтра пасти со мной людей. Пойдёшь?

– Ого, пасти людей? – удивился Стёпка. – Я ни разу этого не делал.

– Давай со мной, будет интересно. Это на весь день.

– А разве нас одних отпустят? Мы же ещё маленькие.

– Да не бойся ты, – уверил Пашок, – с нами будет зубр-пастух, Гарош. Помнишь, мы как-то дом большой видели на краю деревни? Вот, это дом зубров-фермеров. Они богатые, людей заводят.

– А почему нас зовут их пасти? Они что, сами не могут?

– Могут, конечно. Там зубров полно, у них целое семейство. Просто мы с Гарошем друг друга знаем долго, понимаешь, – начал преувеличивать лисёнок. – Вот он и зовёт пасти людей, это… как сказать… для прогулки и развлечения. Заодно узнаем, как это – пасти людей. И поближе на них посмотрим.

Тут лисёнок приблизил голову к Стёпке, прикрыл рот лапкой, будто это была какая тайна, и сказал шёпотом:

– Эти люди у зубров особенные. Говорят, они особо молочного вида. Их из-за молока плодят и держат. А ещё из-за мяса.

Стёпке было всё равно, тайна это или нет. И из-за чего их плодят – тоже было всё равно. Он и не пытался шептаться:

– Я у бабушки спрошу. Не знаю, разрешит она мне или нет.

– Пойди, спроси. Думаю, что разрешит. Это будет и как прогулка, и как наше с тобой развлечение, – уже громко, как обычно, сказал лисёнок.

– Да, ты говорил уже. Я спрошу.

– Иди сейчас спроси, я подожду. Не буду же я бегать туда-сюда.

– Хорошо, сейчас, – и Стёпка побежал к бабушке спрашивать разрешения.

Старая овца была не против, только она предупредила, что это тяжёлый труд. Надо вставать очень рано и целый день гонять туда-сюда по лесу людей, и следить за ними, чтобы не разбрелись, не убежали, и чтобы досыта наелись природной едой.

У Стёпки возник интерес к предложению Пашка, и он решил, что всё-таки попробует завтра пасти людей. Он так ему об этом и сказал. Пашок предупредил, что он зайдёт за ним рано утром, и чтобы тот не опаздывал. А потом они вместе пойдут на окраину деревни к дому зубров, а оттуда они уже все вместе пойдут в лес, ведя толпу людей на дневной закорм. И лисёнок, самодовольный, убежал домой, готовиться к завтрашнему интересному дню.

Стёпка до вечера представлял себе, как это будет, рисовал в своём уме людей, лес, себя с палкой. Будто человек захотел убежать, а он взял да и пригрозил ему палкой, и человек будто испугался и больше не захотел убегать.

Бабушка приготовила внуку еду в дорогу и положила её в маленький рюкзачок.

– Смотри там, осторожнее в лесу. Не наткнись на какой-нибудь сук, – говорила бабушка Стёпке перед сном.

– А людей можно трогать? – спросил Стёпка. – Они не заразные?

– Нет, не заразные, – ответила бабушка. – Бродяги заразные, а вот те, которых зубры держат и разводят, так те все здоровые, привитые. Они ведь и молоко дают такое, что на продажу можно, и мяско вкусное, мягкое, также все контроли пройденное. Зубры плохих держать не станут.

– А если один человек ко мне подойдёт, можно его погладить или дотронуться?

– Можно, только всё равно у Гароша попроси разрешения. Вдруг у них порядок другой, и не гладят они людей.

– Жалко, если не разрешит погладить, – ответил Стёпка. – Я даже не знаю, хочу ли я погладить взрослого человека или нет. Вот малыша не боюсь, а большого боюсь.

– А ты не бойся. И спроси обязательно. Зубры – животные вспыльчивые, не к чему ссориться.

Стёпка внутренне испугался: не людей, а зубров, после того, как бабушка сказала ему об их вспыльчивости.

Старая овца поцеловала внука и сама пошла ложиться в свою кровать.

Ночью Стёпке снилось, как он гуляет по лесу один, и вокруг никого нет: ни Гароша, ни Пашка. Вдруг из-за дерева выскочил страшный человек и набросился на него, да так неожиданно, что Стёпка вздрогнул во сне и проснулся. Этот сон его напугал. Он даже стал сомневаться, идти ему завтра с утра пасти людей или не идти. Спать оставалось всего два часа, и ягнёнок провёл их в беспокойной дремоте.

Когда бабушка его разбудила, чуть светало. Стёпке совсем не хотелось вставать. Его беспокоил сон, и к тому же он совсем не выспался.

– Вставай, Стёпочка, – будила его бабушка. – Разок попробуй пасти людей, не поленись. Зато воспоминания о деревне останутся яркие и интересные.

Стёпка с неохотой всё же встал. Бабушка наклеила бактерицидные пластыри на его подсохшие ссадины на локтях и коленях. А когда ягнёнок умылся, позавтракал и оделся, бабушка дала ему рюкзачок с едой и проводила до калитки. Она ещё раз успокоила его добрыми словами, попросила быть осторожнее в лесу с корягами и ветками, а также с ранами и пластырями, и пожелала интересного дня.

Тут и Пашок появился из-за поворота.

– О, вот и ты, вовремя. Идём скорее. Зубры уже, наверное, ждут.

Стёпка пошёл за другом. Он оглянулся на бабушку. Та уже заходила в калитку и не глядела ему вслед. Стёпка странно себя чувствовал, будто идёт не на весёлое приключение, а на неприятное мероприятие. И опять начал думать о том, что зря согласился. Вечно этот Пашок его куда-нибудь затянет. То на поле завёл, где Стёпка упал и поранился, теперь вот это сомнительное приключение.

Зверята подошли к дому зубров. В это время ворота их большого двора отворились, и из них повалила толпа людей в серых безразмерных одеждах. Стёпке казалось, что их так много, этих людей. Но их было немного, человек двадцать, с короткими и длинными волосами, все почти одного роста, и все взросло выглядели. Малышей, типа того, что они с Пашком нашли вчера в мешке на поле, не было. И тут Стёпка решил спросить у друга о том ребёнке:

– Пашок, а что с тем ребёнком? Ты его накормил? А где он спал? А сейчас, где он?

Пашок стоял, разинув рот, глядя на выходивших из ворот людей.

– А? – Пашок вздрогнул от того, что его завороженный взгляд прервали. – Чего ты говоришь?

– Про ребёнка из мешка говорю, – повторил Стёпка. – Я даже и забыл про него. Вчера хотел спросить. Но забыл.

– А, – повторил Пашок. – Не знаю я, где он спал. Я даже не знаю, где он сейчас.

– Ты же говорил, что накормишь его?

– Ну да, накормил. Я вынес ему пирожок. Мама напекла. Разрешила ему один вынести. А оставить малыша не разрешила. Я ему так и сказал, чтобы он брал пирожок и шёл куда-нибудь. А потом я закрыл калитку в свой двор и вернулся в дом. Больше я его не видел. Наверно, он меня понял и ушёл «куда-нибудь».

– Ох, жалко его. Такой бедненький малыш.

– Знаешь, их сколько? Этих малышей. Их даже выкидывают – вот их сколько.

– Ну, чего, зверятня, стоите? Помогайте, раз согласились, – засмеялся зубрским басом Гарош, который выводил в ворота людей.

– Чего делать-то? Как помогать? – с задором и полной готовностью воскликнул Пашок.

– Я сзади буду толпу вести, а вы с другом-ягнёнком по бокам, следите, чтоб не разбредались.

– Это мы можем! – крикнул Пашок и побежал на левую сторону от толпы.

Стёпка был в замешательстве. Он не понял, что ему делать, и стоял на месте.

– Что ж ты, друг любезный, пришёл так рано без желания помогать? – весело крикнул Стёпке Гарош.

Стёпка очнулся от неприятного ступора и ринулся на правую сторону от толпы. Пока зверята и зубр вели людей в лес на природное питание, Стёпка перестал думать о дважды брошенном ребёнке и к концу дня забыл о нём.

Обычно Гарош четыре раза в неделю осуществлял выгон людей в лес для сохранения их здоровья, для увеличения молочности женского вида, для наращивания мышечной массы у мужского вида для получения большего количества мяса при убое. И сегодня, в лесу было прохладно, приятно было прятаться под деревьями от жары. Как взрослого зубра, так и зверёнышей люди слушались, шли в те стороны, куда их гнали, останавливались там, где их останавливали – в местах большого количества природной пищи – ягод, орехов, целебных трав, подземных ключей с холодной чистой водой. Люди переговаривались тихо и осторожно непонятным для Стёпки человеческим языком. Вели они себя спокойно, не разбредались и предпочитали оставаться в толпе. Стёпке совсем не хотелось до них дотрагиваться, гладить их, щупать. Они казались ему противными, некрасивыми, несуразными. Не то, что маленькие человеческие дети. Дети казались ему милее. Такими хорошенькими, что вот детей хотелось гладить, а взрослых нет. Поэтому Стёпка даже не пытался приблизиться ни к одному из людей, старался держаться от них поодаль и просто смотрел на то, как они едят, пьют, ходят, сидят, лежат, общаются друг с другом. Да и люди совсем не хотели подходить к зверям, не хотели к ним притрагиваться, не хотели с ними общаться и даже встречаться взглядами…

Стёпка заметил в некоторых людях нечто странное, и ему захотелось поскорее узнать, что это с ними. Но он занимал своё положенное место справа от человеческой толпы, Пашок подальше слева, а Гарош позади следил за порядком среди людей. Поэтому дойти к Пашку или Гарошу не было возможности, так как нельзя было покидать свой пост. И Стёпка решил повременить с вопросом, достал из рюкзака еду, сложенную в него бабушкой, и начал есть. Он кушал и смотрел, как люди аккуратно отрывают красные ягодки от низеньких кустиков и бережно кладут их в свои рты. Он смотрел и видел странные поступки, которые совершали люди. Мужские особи помогали женским в сборе ягод, орехов и трав, потому что большая часть женских особей не могли сами это делать из-за своего странного телосложения.

Стёпка поел, сложил остатки еды в рюкзак. Ему было немного скучно, не с кем было поговорить, так как Пашок находился не рядом, и делать особо было нечего – просто сидеть и следить за толпой пасущихся людей.

Тут Стёпка всё же набрался смелости и спросил громко Гароша, который был от него недалеко и тоже что-то ел:

– Гарош, почему люди такие странные?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гарош, пережёвывая пищу.

– Те, у кого длинные волосы, это же женский вид?

Гарош решил, что сейчас у ягнёнка появится больше вопросов, на которые он хотел бы получить ответы, и, отложив недоеденный кусок еды, решил покинуть свой пост и подойти к Стёпке. Всё равно люди кучковались в стороне в одном месте, дело шло к полудню, и никто из них двигаться дальше не собирался. Все хотели больше отдыхать, наслаждаться свежим воздухом и кушать вкусные ягоды, которых здесь, в этом месте, было видимо-невидимо.

– Да, – сказал Гарош, садясь рядом со Стёпкой.

– Почему они толстые? – продолжил спрашивать ягнёнок, оживясь от того, что Гарош, взрослый и опытный зубр, подошёл к нему, сел рядом, да и, к тому же, хочет отвечать на его вопросы.

Стёпка и не заметил, как Пашок, сидя на своём посту, слева от толпы, всё это видел и надулся, ревнуя к тому, что к его другу подошли, а к нему нет. Пашок обидчиво наклонил голову, нахмурился и принялся нервно рвать травку около себя и бросать её вдаль.

– Они не толстые, глупый, – засмеялся Гарош. – Они беременные.

– Что такое беременные?

– Внутри них растёт ребёнок.

– А, – ответил Стёпка. – А те, у кого короткие волосы, это мужской вид?

– Да.

– А почему мужской вид помогает женскому? Потому, что они толстые и не могут сами достать пищу?

– Я же сказал, что они не толстые, а беременные, – повторил Гарош. – Мужской вид помогает женскому потому, что у них такое биологическое поведение. Мы, зубры, их давно разводим, знаем, что к чему.

– А зачем вам оба вида? Для чего они?

– Мужской для мяса при убое. А ещё они для того, чтобы… Вообще-то, это не для ушей зверёнка, но я тебе образно скажу, для чего. Мужской вид для того, чтобы женский вид стал беременным. А после беременности наступают роды, после родов и получается отличное гипоаллергенное молоко в молочных железах женского вида, которое так ценится среди зверей, у которых зверята рождаются с аллергией. Многим это молоко спасает жизнь.

– Ого, какое у вас производство. Это здорово. Подожди, а куда деваются дети, которые рождаются?

– Ну, это кто куда. Кого забирают себе звери для охраны дома, кого – как простого домашнего обитателя-питомца, а большинство любит их как лакомство, нежное, запеченное в духовке под сырным соусом.

– Я не ел такого никогда, – сказал Стёпка.

– Это недёшево.

– Наверно, поэтому и не ел. У нас не богатая семья.

– За твою сегодняшнюю помощь я могу выделить тебе немного мяса. Не новорождённого, конечно. Это стоит недёшево. Но кусок мяса обычного взрослого человека твоей бабушке могу передать.

– Спасибо, – сказал Стёпка. Он был доволен. Он любил кушать мясо.

– И тебе дам кусок мяса, – крикнул Гарош Пашку, видя, как тот пригорюнился.

На что Пашок ничего не ответил и продолжил срывать травинки, бросая их вдаль.

Вдруг одна из женских особей упала на землю, схватилась за живот и начала стонать. Остальные люди подбежали и начали суетиться вокруг неё: кто придерживал ей голову, кто гладил руку, кто лицо, а кто просто стоял рядом и сочувственно смотрел.

Гарош понял, в чём дело и принялся звонить по телефону зубрам – членам семьи. Через пять минут два крепких зубра-брата приехали к месту происшествия на своём автомобиле со специальным мягким прицепом. Они погрузили упавшую и стонущую особь женского пола в мягкий прицеп и уехали. Оставшиеся люди были в явном волнении. Они перестали есть, собрались в кучу, что-то бормотали на своём, только им понятном человечьем языке. Кто-то ходил из стороны в сторону, кто-то сидел, схватившись за голову, кто-то стоял и рыдал. Особи женского вида, такие же, по мнению Стёпки, толстые, как и та, которую только что увезли, стояли, обнявшись, и тихо плакали.

Гарош был спокоен. Это был не первый случай в его жизни с приступом беременной на природе. Для него в этом не было ничего удивительного. Он сел на своём посту и продолжил уминать бутерброд.

Зверята также продолжили сидеть на своих постах, слева и справа от толпы людей. Они были потрясены увиденным, но боялись подробно расспросить о произошедшем у Гароша, почему-то думая, что он их за это поругает. Так, в молчании, Пашок и Стёпка провели остаток дня, вспоминая необычное, но довольно грустное и неприятное событие, продолжая следить за оставшимися людьми, пребывавшими в горестном расположении духа.

К вечеру звери благополучно отвели толпу людей обратно домой. Гарош запер ворота и попросил зверят немного подождать. Зверята опять же стояли, молча, иногда поглядывая друг на друга. Казалось, каждый из них хочет что-то сказать, но не решается. Их немые попытки обмолвиться словом прервал Гарош:

– Вот вам, зверята, за ваши труды, – и зубр протянул им по свёртку. – Как я и обещал, мясо. Отдайте своим родителям. Передайте им спасибо за таких помощников, которых они вырастили.

Зверята, молча, взяли свои свёртки и побрели каждый по своим домам. Никому из них больше не хотелось ни о чём говорить.

– Пока, – буркнул Пашок и свернул к своему дому.

– Пока, – так же тихо ответил Стёпка и быстро засеменил к своему.

Он отдал бабушке свёрток с мясом, чему она была очень довольна. Старая овца тут же начала радостно что-то бубнить себе под нос. Стёпка не прислушивался, но ему показалось, что она рассказывает сама себе, что именно она будет завтра из этого мяса готовить, и что этого большого куска надолго хватит.

На улице уже стемнело, было очень тепло, пели свои песенки сверчки, летали комары и мухи. Ягнёнок без аппетита поужинал, обмылся в тазике тёплой водой и лёг спать. Несмотря на то, что он рано встал, он всё же не мог долго уснуть, вспоминая сегодняшнее происшествие с толстым человеком женского пола. Её, эту мучившуюся от боли женщину, Стёпке не очень было жалко, но её почему-то было неприятно вспоминать. И как Стёпка ни старался, она и её муки всё время лезли ему в голову. От этого ягнёнку было ещё больше неприятно. Она ведь знала, зачем живёт, зачем её кормят и содержат. Она ведь видела, как другие также мучаются и их увозят. Тогда зачем она так кричала, корчась в муках, зачем другие толпились около неё и пытались утешить, посочувствовать. А некоторые вообще плакали. Странные они, люди. Зная своё предназначение – всё равно пытаются вызвать жалость и избежать неизбежное. Размышляя, Стёпка уснул.

На следующий день и в последующие Пашок у дома Стёпкиной бабушки так и не появился. Через неделю после происшествия у зубров за Стёпкой приехала мама Клара и увезла его обратно в город. Стёпкина обычная городская звериная жизнь продолжилась как ни в чём не бывало.

13

– Мама, когда мы пойдём в людопарк? – как-то спросил Стёпка у мамы.

– Не знаю, надо выбрать время, ещё и билеты надо покупать, – ответила Клара.

– Я хочу на людей посмотреть. Я их видел в деревне. Но в людопарке они другие. Мои одноклассники все ходят, смотрят, потом рассказывают, что видели. А мне и рассказать нечего. Про деревенских не хочу рассказывать.

– А что с деревенскими? – спросила мама. – Почему не хочешь?

– Да, обычные они. Ничего интересного, – соврал Стёпка, не желая углубляться в подробности.

– Но по телевизору же показывают людей. И как за ними ухаживают, и как они живут в естественной среде, и как их разводят, кормят, дрессируют.

– Но это всего лишь телевизор. А я хочу своими глазами посмотреть. На необычных.

– Ладно, в воскресенье сходим. Куплю билеты.

– Ура! А папа пойдёт? Я хочу, чтобы папа пошёл с нами.

– Значит, у папы нужно спросить, хочет ли он пойти. Он ведь может и не захотеть.

– Я спрошу вечером. Он должен согласиться.

Клара вздохнула и продолжила готовить еду.

Через час Жоржик пришёл с работы. Стёпка тут же пристал к нему с вопросом о людопарке.

– Да почему нет, пойдём, конечно. Только мы в людопарке были два года назад. Опять идти смотреть одно и то же?

– Пап, но я раньше был маленький. Я уже не помню. И хочу ещё раз посмотреть на необычных людей.

– По телевизору есть много передач про людей.

– Вот-вот, я тоже ему про это говорила, – крикнула Клара из кухни.

– Маааам, – недовольно ответил Стёпка, – я хочу в людопарк!

– Пойдём, пойдём, – согласился Жоржик, устало раздеваясь после длительного рабочего дня.

В воскресенье всё баранье семейство пошло в людопарк. Стёпка был очень рад. Городской людопарк был довольно большим, с различными аттракционами, каруселями, воздушными шарами, большими и маленькими клетками и вольерами для людей, а также на территории людопарка было много небольших палаток с газировкой, попкорном, чипсами и разнообразной выпечкой. Стёпка был очень-очень довольный. Он бегал от одной клетки к другой, пытаясь всё посмотреть, всё узнать и не пропустить ни одной причудливой человеческой особи. На каждой клетке и на каждом вольере была прикреплена табличка с описанием человека или людей, сидящих в них.

Вот одна из клеток с человеческим семейством с надписью «Альбиносы». Посреди клетки сделана уютная халабуда из досок и мягких тканей, в которой данное семейство и проживало. А рядом с халабудой врыты в землю качели. Здесь обитают мать, отец и их сынок. Альбиносное семейство сидело около халабуды и ело из тарелок какую-то еду, не обращая никакого внимания на посетителей людопарка, которые толпами ходили у их клетки и глазели на них. Обросшие, все с длинными, совсем белыми волосами, бровями и ресницами. Все их тела были покрыты веснушками.

– Ой, какие страшненькие, – сказал Стёпка, глядя на это семейство, – такие белые и конопатые, прям противные-противные.

– Сын, не говори так, все люди разные и по-своему примечательны, – сказала Клара сыну. – Ты ведь пришёл посмотреть на людей, на их разновидности, на их манеры и среду обитания. Вот и смотри, не обижай их.

– А разве я обижаю? – спросил Стёпка, не поняв, что мать имеет в виду.

– Клара, – сказал Жоржик, – у сына своё мнение, пусть высказывает. Не может же ему каждый человек нравиться.

– Но так тоже нехорошо говорить, – ответила Клара.

– У Степана может быть и своё мнение. Не будет же он у каждой клетки говорить: «Ой, какой хорошенький человек», или «Ой, какая прелесть». Мне, например, тоже кто-то нравится, кто-то нет. Эти белёсые мне тоже противны. И создаёт же природа такие виды.

Клара вздохнула, но спорить не стала.

– Говорите тогда своё мнение тише, – сказала она, – не хочу позориться перед другими с вашим мнением.

– Да ладно тебе, перед кем позориться? – сказал Жоржик и усмехнулся. – Все звери думают так же, а люди всё равно не понимают ничего.

Клара опять вздохнула и ничего не сказала.

Белый людской сын вдруг бросил ложку в свою тарелку, запрыгнул на качели и принялся раскачиваться.

– Мам, посмотри, он раскачивается, как и мы, – с удивлением сказал маме Стёпка.

Клара утвердительно покачала головой в знак согласия.

– Пойдём, пойдём дальше, – не терпелось Стёпке. И баранье семейство направилось к другим клеткам.

Стёпка много нового увидел и узнал для себя.

В соседней клетке жили два очень высоких человека, но очень-очень худых. На табличке была надпись: «Дистрофики». Стёпке было непонятно, как такие худые-худые люди, с тоненькими ножками и ручками, исхудалыми лицами, с торчащими скулами, и виднеющимися рёбрами в области живота, могут не только двигаться и что-то делать, но и вообще жить.

А вот другая клетка, в ней, наоборот, очень-очень толстые люди. Женская и мужская особь. На табличке написано: «Ожирение». А вот здесь Стёпка ещё сильнее был впечатлён. Никогда он не видел таких толстых людей. Они еле передвигались, были похожи на колобки, заплывшие в собственном жиру, теряясь в складках собственной обвисшей кожи. Два очень-очень жирных человека сидели прямо на земле на расстеленных мягких пледах, забрызганных остатками еды, и ели. Стёпка поморщился от вида того, как ели эти создания. Они брали руками куски мяса, обгладывали их до самых костей, заедая жирную пищу овощами и запивая специально для них сваренным квасом.

А в большом вольере Стёпка увидел таких странных людей, что сначала зажмурился от страха. Ему показалось, что они сейчас нападут на него. Но потом он открыл один глаз, второй, и, видя, что никто на него нападать не собирается, пригляделся лучше. Какие же страшные все, ещё страшнее, чем в предыдущих клетках. На табличке была надпись: «Инвалиды и сумасшедшие». В клетке было собрано человек десять с разными дефектами и отклонениями. Без рук, без ног, без глаза, с обширными ожогами, со странными искривлёнными лицами или с неподобающим человеческой особи поведением. Эти люди, как могли, ходили, ползали, бегали, ели, пили, пытались общаться друг с другом непонятными жестами, мимикой и звуками.

Вдруг один человек, с выкаченными глазами и торчащими во все стороны жиденькими волосами, всей своей сущностью кинулся на сетку вольера и принялся трясти её изо всех сил, издавая громкие, пугающие и совсем не нормальные для человеческой особи звуки из грязной глотки. Рядом с тем местом стояла маленькая пони со своей мамой. Событие произошло совсем недалеко от Стёпки, поэтому он всё это хорошо видел. От неожиданного появления сумасшедшего и его страшных криков маленькая пони заплакала, а её мать мигом схватила свою дочь и отвела от вольера, произнося недовольные фразы в сторону не только человека, сделавшего такое, но и в сторону смотрителей людопарка, которые могли такое допустить.

Смотрители людопарка сразу же отреагировали на это неприятное происшествие. Два толстокожих и сильных бегемота ворвались в вольер и принялись ловить человека с выкаченными глазами, который с неимоверным рвением и одновременно безразличием пытался убежать от них. Остальные пожизненные обитатели этого вольера были крайне напуганы ворвавшимися бегемотами и в ужасе принялись кто куда разбегаться и расползаться, кому как позволяли их оставшиеся в наличии части тела.

Бегемоты быстро схватили убегавшего человека и при виде удивлённой и всполошившейся толпы зверей-зевак, собравшихся у вольера, вкололи ему какое-то лекарство. Пойманный человек ещё раз попытался выкатить глаза, направляя свой стеклянный и лишённый всякой души взор прямо на Стёпку, издал скрипящий звук из своей грязной глотки так, что его торчащие во все стороны жиденькие волосы, казалось, собирались выпасть из его морщинистого черепа, и тут же умолк. Бегемоты донесли его обмякшее тело к человеческим кроватям и положили его на одну из них. Тут же к этой кровати подошёл человеческий ребёнок, по-видимому, женского пола, так как на его голове были небрежно привязаны два красных банта. Человеческий ребёнок что-то говорил бегемотам, что-то показывал жестами. Звери хоть и не понимали человеческого языка, но сейчас они точно поняли, чего хочет этот индивид. Бегемоты взяли обмякшее тело человека, которому только что сделали укол, и переложили его на другую кровать. А человеческий ребёнок женского пола с видимым спокойствием поправил смятую постель и сел эту на кровать. Было ясно, что это была её кровать, и этот индивид женского пола как мог объяснил это бегемотам так, что те всё поняли. Один из бегемотов даже подошёл к этому до удивления спокойному ребёнку и погладил его по голове своим грубым копытом. Ребёнок с бантами на голове продолжал спокойно сидеть на своей кровати и наблюдать за происходящим.

– Ужас какой, – прокомментировала Клара произошедшую ситуацию. Она взяла за копытце Стёпку. – Идём к другой клетке, здесь опасный вольер.

Жоржику тоже неприятно было смотреть на странных людей с пугающим видом и поведением.

Стёпка поначалу испугался, особенно после того, как бездонные, занесённые светлой пеленой глаза человека с торчащими во все стороны жиденькими волосами впились в него и не хотели отпускать.

Бегемоты, сделав своё дело, вышли из вольера. Один из них стоял у двери и запирал её на замок. Стёпка вдруг решился спросить у него:

– А что с тем человеком, который кинулся на сетку?

– Стёпа! – испугалась Клара.

– Ничего, – ответил Кларе бегемот. – Я отвечу вашему зверёнышу. Тот человек сумасшедший. И это неизлечимо. Вы же пришли посмотреть на разновидности человеческих особей? Вот, смотрите. И таблички есть с надписями. В людопарке всё есть, – и бегемот усмехнулся, оголив свои длинные резцы.

– Пойдём, Стёпа, – продолжала Клара.

– Идём, сын, – поддержал Жоржик. – Посмотрим на кого-нибудь другого.

Тут к Кларе и Жоржику подошла их знакомая лошадь с мужем и дочкой, и они тут же разговорились, на минуту оставив Стёпку в покое.

А Стёпка повернулся к вольеру.

Ему стала интересна та человеческая особь с красными бантами. Что она здесь делает, среди взрослых инвалидов? И она, что, тоже инвалид?

Человеческий ребёнок с бантами встал с кровати и, будто заметив среди всего зверья именно Стёпку, медленно направился в его сторону. Стёпке стало страшно, но он почему-то не отходил от вольера и в упор смотрел на приближающуюся к нему девочку. Она почти вплотную приблизилась к сетке вольера, пристально посмотрела на Стёпу и начала что-то говорить на своём, человеческом. У Стёпки перехватило дыхание. Он не понимал, что с этим ребёнком. У человеческой девочки было искажённое, очень некрасивое лицо, широко поставленные глаза и странная речь, не совсем схожая по интонации с речью обычных людей. Её обычные, прямые волосы были слегка растрёпаны и завязаны двумя красными бантами почти у висков в два жидких хвостика. Необычный человеческий вид стоял перед Стёпкой, глядел на него во все свои некрасивые, широко поставленные глаза и что-то говорил, говорил, совершенно спокойно, по-детски, даже и не думая пугать, кричать или нападать. Стёпке казалось, будто это самый обычный человеческий ребёнок, просто эта особь не совсем, вернее, совсем не похожа на своих вольерных соседей. Эта странная девочка опустила руку в карман, достала оттуда маленькую конфетку, завёрнутую в яркий фантик, и протянула Стёпке. Ему вдруг очень-очень захотелось протянуть своё копытце и взять эту конфетку. И Стёпка уже, было, начал протягивать своё копытце, как вдруг Клара, закончив блеять в кругу знакомых лошадей, увидела, что происходит с сыном, в ужасе схватила Стёпку и крикнула:

– Ты что делаешь? Она может тебя покалечить!

И Клара с силой поволокла Стёпку от вольера. Знакомая лошадь тоже всё видела. Она подошла к Кларе и проржала Стёпке, наклонясь к нему:

– С даунятами поосторожнее, непредсказуемы они.

– Не верю я. Она такая хорошая. Она мне конфетку хотела дать.

– Стёпа. Если будешь трогать всё подряд и к тому же брать из рук ненормальных людей всякую дрянь, тут же пойдёшь домой. Никаких больше людопарков не будет.

– Ну, мам, она, правда, очень добрая. Мне её жалко.

– Степан! – строго сказала Клара.

– Ладно, понял я, – грустно сказал Стёпка. Клара взяла сына за копытце, и овечье семейство направилось к другой клетке.

Идя за матерью, Стёпка ещё раз оглянулся. У сетки, по ту сторону вольера продолжал стоять странный человеческий ребёнок с двумя красными бантами и глядеть сквозь толпу проходивших мимо зверей на него, на Стёпку, опустив свою руку, в которой она держала конфетку в ярком фантике, которую Стёпка так и не успел взять.

У другой клетки Стёпка увидел приятных на вид людей. Несколько человек находились в большой клетке, были очень стройными и красиво выглядели. Несколько смотрителей-ланей часто заходили в клетку по очереди, по двое, брали по одному красивому человеку и приводили их в порядок: расчесывали, переодевали в красивые одежды, делали из человеческих волос красивые и необычные причёски, раскрашивали разными косметическими средствами их лица. На табличке данной клетки была надпись: «Красивые».

– Это называется «человеческая красота». Видишь, они отличаются от других, – прокомментировала Клара сыну.

– Да, у них другие лица и телосложение, – сказал Жоржик. – А все эти прически и переодевания людей зачем?

– Жорж, ну это же ясно, это как маленькое шоу, смотрители хотят показать всю красоту людского рода. Не все же они уроды. Есть и красивые особи.

– Что тут смотреть, – сказал Жоржик, – люди как люди. Ничего интересного.

Стёпка тоже не совсем заинтересовался человеческой красотой и сказал:

– Мам, я уже хочу есть. Пошли, купим пирожок.

– Да, идём. Я тоже чего-нибудь перекушу. Жорж, ты будешь что-нибудь есть?

– Да, я с вами. Тоже немного проголодался.

– А шарик мне купишь? – спросил Стёпка у мамы.

– Куплю, – вздохнула Клара. – Только шары здесь очень дорогие. Может, без шара обойдёмся. Маленький ты, что ли?