Текст книги "Потерянное солнце"

У него получалось производить на нее впечатление. Он наконец-то расслабился и все у него начало получаться легко и просто. Его ничем не обязывающее и ненавязчивое общение чем-то привлекало. Его мужественность, его галантность, легкость, с ним хотелось общаться, а быть вместе или нет? – этот вопрос повис для нее первым и большим вопросительным знаком. Она смотрела на него и улыбалась. С ним здесь и сейчас ей хотелось улыбаться. Она улыбалась, а все остальное не имело значения.

Их обед в середине, перестал быть похож на обед. Скорее, на ужин, на свидание. Где мужчина и женщина, заигрывающие друг с другом, уже не стесняясь, показывали свое отношение, свое стремление, и все свои лучшие качества, пытаясь произвести впечатление. Ее глаза блестели от появившегося неожиданного волнения, от радости, которую дарил этот человек. Он просто обедал, он просто рассуждал, что это и не курица и не фазан и не куропатка. Он даже не знал, нужно ли это, нравится ли это ей, но остановиться у него уже не получалось.

Они возвращались на работу, довольные и веселые. Как будто один обед, что-то изменил. Как будто что-то произошло, известное только им двоим. И это что-то их сблизило, так незаметно и просто, без видимых причин и разрешения, ее разрешения. И только придя на свое рабочие место, она начала думать о том, что это неправильно, что так не бывает и быть не может, а если и может, то только не с ней. Она чувствовала, как ее помощница украдкой смотрела на нее. Она чувствовала, что она переживает, что хочет помочь ей, но не знает как. «Мне бы Женечка, оказаться на твоем месте. Где не надо выбирать, надо просто приложить усилия, чтоб этот выбор состоялся. Ничего, я помогу тебе, надеюсь, я правильно поступаю, ты не можешь мне помочь, я помогу тебе».

– Катерина, я хотела обратиться к тебе за помощью, – Ольга Валерьевна смотрела на нее, в ожидании, хоть кого-нибудь внимания. Когда та все-таки обернулась, Ольга Валерьевна продолжила, – это не сейчас нужно, а завтра, мне не совсем удобно…

– Ольга Валерьевна, я обязательно Вам помогу.

– Спасибо, Катюш, мне немного здесь помощи потребуется, сама знаешь того всего подрезать. Юбилей все-таки, хотелось хорошо отметить.

«Юбилей, – думала Катя, – я не знала, что день рожденье будет, а оказывается что еще и юбилей, сколько ей, по-моему, ей пятьдесят пять исполнится. Хорошо выглядит, молодец».

– Но самое: главное, я из дома много всего повезу, ты не могла бы с мужем меня, где-нибудь встретить, на остановке, допустим, а то сумки неподъемные просто.

– Хорошо быстро, – отозвалась Катя. «Осталось как-то попросить мужа об этом», – думала она уже про себя.

Довольная женщина, еще несколько раз кивками головы и тремя одобрительными улыбками одарила коллегу, прежде чем отвернутся, и продолжить работу.

Работать не хотелось, вопреки всем разумным доводам. В голову не приходила ни одна рабочая мысль, из необходимых слоганов, складывались только любовные строчки, не имеющие никого отношения к интерьеру, который требовал незамысловатого, но убедительного призыва. Все тщетные попытки были оставлены, дела отложены, на неопределенное время, до восстановления сил, мыслей, отношений. «А если это все так и будет меня изнурять. Стоит ли тогда чего-то ждать? Необходимо разобраться со всем этим», – сказала она себе твердым и решительным тоном. Если бы только эта решительность не пропадала когда дело дойдет до прояснений. Она поняла, что больше не может находиться на рабочем месте, а еще не хотелось, чтоб Денис, по окончанию рабочего дня зашел, с предложением подвезти до дома. Она встала начала собираться. Коллеги посматривали на нее, но ничего не спрашивали. Она это видела, но отсчитываться, а тем более у кого-то отпрашиваться хотелось ей еще меньше. Она быстро оделась, подкрасилась, около зеркала оглядела себя в последний раз. Спокойно и как ни в чем не бывало, вышла из кабинета, довольной, походкой, пронеслась к лифту, который должен был ее спасти, от внезапно навалившегося на нее чувства симпатии и вины одновременно.

Она практически бежала. Но когда поняла, что бежит от себя, и что ее никто не догоняет, она замедлила свой ход, на неспешный шаг. Она ушла от того, к которому почему-то, по каким-то необъяснимым ей причинам стало тянуть. Она шла к тому, к которому идти не хотелось, но она шла. Она думала, как хотелось бы ей все изменить. Перевернуть. Сменить место работы, отдохнуть, нет, сначала отдохнуть, потом сменить место работы. И что-то сделать с личной жизнью, которая то ли была, то ли нет, но что-то надо было менять. Она вспомнила, что этот порыв уже был. И что на тот момент, ею было принято решение о восстановление отношений с любимым человеком, с мужем, с которым столько всего уже было позади, и так хотелось, чтоб было еще и впереди. Но видимо, не в силах бороться за свое или уже не свое счастье, опять настал тот момент, когда хотелось перемен, она так и не смогла ничего наладить. Попытка была хорошая, и на каком-то этапе действительно все было хорошо, или я так думала? Или это все была иллюзия? Или он так мастерски все расставляет, что кажется, что все просто прекрасно. Но зачем ему это? Нравится ли ему так жить? Когда все не по-настоящему? Когда все наигранно? Ее, безусловно, трогали ухаживания приятного мужчины, коллеги. Он был интересный. Может, это все стало приятно, когда так плохо стало на душе? Когда семейная жизнь пошла под откос? И душа, захотев разбавить черный цвет, принимает все красочное, с таким одобрением и восторгом? Но тогда почему тогда так хочется бежать от всего этого? Страх разрастался в ней меленькими синими венками, которые как плющ тянулся по всему телу. «Я перестала быть сильной, я стала слабой, и я не хочу больше ни за кого бороться и завоевывать. Это же абсурдно, бороться за то, что не хочет тебе принадлежать. И я тоже больше не хочу никому принадлежать. Я больше не хочу, чтоб было больно. Не хочу».

Она подходила к дому, без настроения, без улыбок. Она не собиралась, надевать маску радости, от встречи с мужем, с которым не виделась выходные. Ее ничто не радовало. Ей хотелось перемен. Она спокойно входила в дом, торопиться на радостную встречу не было никакого желания, и когда кто-то нервничал около кнопки вызова лифта, она была где-то далеко, не в этом доме, и не в этой жизни. Она была с мамой в каком-то городе, где не было ничего угнетающего, там палило солнце, мама была рядом, вокруг все было так интересно, что даже жаркое солнце не останавливало крутящегося ребенка в поисках чего-то нового. Они куда-то ехали, машины, ослы, кактусы. Эта же была Мексика. Это то самое воспоминание, которое появилось в ней не откуда, наверно потому что как никогда, вдруг стало плохо и невыносимо в этом мире. Это то самое воспоминание, которое оставило в памяти ребенка неизгладимый след, но по каким то причинам не появлялось, стерлось, и не давало даже отблеска в течение всей жизни. Она помнил, что что-то ее потрясло, я помню, как было там здорово, красиво, и не как везде. Но почему это никак не давало о себе знать? Почему это только сейчас в ней проснулось? Она по инерции зашла со всеми в лифт, даже не понимая, что уже едет домой. Она была еще там, где было солнце, там, где было что-то такое, от чего не хотелось возвращаться в реальность. Но пришлось. Двери лифта открылись.

* * *

Она вошла в дом незамеченной, ее там еще не ждали. Папа с дочкой были увлечены разбором сумок и подарков, которые так ждала Вика. Она разделась, прошла в ванную комнату, села на ванну, начала мыть руки. Глаза ее начали блестеть, потом, слезиться, она просидела несколько минут, начала умываться холодной водой. Лицо и глаза начали восстанавливаться, приобретая свежесть. Она посмотрела на себя еще раз в зеркало, несколько раз улыбнулась, все хорошо, у меня все хорошо. Она открыла дверь, около двери стоял улыбающейся муж, который сбивал наповал своей радостью, и обворожительной улыбкой. Он начал ее обнимать, прижимать к себе, она не отпиралась, почувствовав, что она все-таки скучала. А еще она почувствовала, охватившее ее чувство покоя, с этим человеком. Ей захотелось расслабиться и не думать о той волне которая еще не давно ее сносила и уносила куда-то далеко от этого дома, от него.

– Девочка моя, как же я соскучился по тебе, – он, не переставая, обнимал ее.

– Я тоже скучала, как прошла командировка успешно?

– Все прекрасно. Извини меня, что не позвонил больше, совсем закрутился, да и с последним звонком, не очень удачно получилось. Я догадываюсь, что ты себе невесть, что на придумывала. Я просто забыл телефон.

– Ничего я себе не напридумывала. Забыл и забыл, только где ты его забыл?

– Ну вот, а говорила не напридумывала.

– Я не напридумывала, а думала, где же ты мог забыть свой личный телефон?

– У Сереги, он просил позвонить, у него деньги кончились. Я ему дал, и забыл забрать, так и ушел без телефона на поиски подарков.

– Только не Серега телефон взял… – Катя, смотрела на него с ехидной долей юмора на лице. И только излишние вопросы выдавали ее небезразличие.

– Я знаю, Катюшка, так все глупо получилось. Но ты же мне веришь, что я тут ни причем? – это была его девушка не моя, он доплачивал за двухместный номер, чтоб вместе с ней жить. Они вместе летели.

– Он вроде женат?

– Да, но я же говорю, что я здесь ни при чем. Это его выбор. Они хотели отдохнуть вместе.

– А звонил он видимо жене?

– Да.

– А почему, девушка чужой телефон берет?

– Я не знаю. Мне и так неудобно. Мне, как только Серега рассказал, что ты звонила, и что его подружка ответила, мне аж плохо стало.

– Отчего ж? Ты, что так плохо обо мне думаешь?

– Нет, не плохо, просто знаю тебя. Ты же из одного вопроса или предложения, можешь выявить десять нарушений и двадцать пять вариантов исходов событий.

– Может и так. Только какая разница, – она нежно отцепляла его руки от своей талии, намекая на кучу не отложных дел, так и ждущих ее.

Он пошел за ней.

– А почему ты раньше сегодня?

– К вам спешила.

– Это приятно, тебя не так часто можно увидеть раньше приходящей с работы.

– Ну, все равно раньше твоего прихожу, – она, раздеваясь, продолжала саркастически улыбаться в сторону мужа.

– Что-то случилось?

– Нет, все прекрасно.

– Ты злишься из-за этого случая? Тогда это глупо.

Ей не хотелось препираться, и объяснять свое не лучшее настроение. Она прошла в комнату, где Вика уже самостоятельно установила мольберт, любуясь, и представляя себя за работой.

– Привет, дочка, это папа тебе подарил? – на ее лице было такое удивление, как будто она об этом не знала.

Вика принялась ей рассказывать с эмоциями и бурной жестикуляцией, какие она уже видела мольберты, у девочек из школы и что такой, какой ей подарил папа, такого ни у кого нет и она такого еще не видела, он самый замечательный правда.

– Кто, папа или мольберт? – смеялась мама над неподдельной радостью дочери.

– И папа, и мольберт, – смущаясь, ответила девочка, поглядывая на вошедшего папу в комнату.

Катя стояла на кухне. Она думала, что бы ей такого приготовить, что бы и скрасить свое настроение, порадовать семью, и создать праздничную атмосферу. Наверное надо приготовить «горшочки». Времени еще предостаточно. Да! Она достала мясо из морозилки, поставила размораживаться в духовой шкаф. Заглянула в комнату, где увлеченные папа с дочкой разговаривали. Вика всегда с дотошным любопытством расспрашивала все касающиеся других городов, стран. Она безумно любила экскурсии, и если они отдыхали на море, Вика трясла родителей с уговорами, выбраться хоть на одну, две экскурсии. Ей было интересно все, что было связанно с видами, людьми, архитектурой города и просто известными, и не очень известными фактами, связанными с историей города. Катя, постояв немного около двери, умилялась их беседе, где двое были связаны в одно целое, в одно слово, которое за несколько секунд до его озвучивания одним договаривал другой. Она прошла на кухню, села около окна. Ей думала имеет ли она право, разлучать этих двоих. Но как же она? Может ли она быть счастливой? Имеет ли на это право? Она устала угнетать себя еще больше и взялась себя всячески веселить и подбадривать во время приготовления праздничного ужина по случаю сбора целой семьи. Она включила музыку, начала ритмично двигаться, вместе с латинским произношением певца. Ее мысли поменяли свою полярность. Оптимизм начал пульсировать по венам и приливать к голове. И уже ничто казалось, не может поменять ее настрой. Она, ее бедра, ходили в такт, мелодии, душа пела в унисон. Приготовление ужина становился легким и неожиданно приятным. Она готовила соус бешамель, к горячему жаркому, которое уже дымилось в духовке, издавая приятный аромат, развевающийся по квартире.

Дима стоял в дверях любовавшийся своей женой, как когда-то озорной, подвижной и живой. Он умилялся ее активности, непонятно, откуда пылающим идеям, он усмехался ее целеустремленности и скрытности, авантюрности и толерантности. Она всегда была такая разная и такая милая, упрямая и спокойная, она знал, что даже когда в ее душе бушует ураган, на ее милом личике всегда был полный штиль. Разве иногда когда она уставала показывать всем, что она очень сильная и все может выдержать, на ее личике появлялся дождь. Он никогда не боялся ее дождей, он любил ее успокаивать. Он получал удовольствие оттого, что в этот момент она становилась капельку ближе, слабей, беззащитней, ей была необходима поддержка, его нежные руки, объятия. Он любил, когда после дождей на ее лице снова появлялась радуга. Ему нравилось думать, что он тому виной, что благодаря нему его любимая женщина начинала сиять. Он подошел сзади, обнял ее за двигающиеся бедра.

– Ты прекрасна, – шептал он нежно ей на ухо, – Я люблю тебя, – он целовал ее шею.

Ее движения стали сдержанней, но не остановились. Ей было приятно. Ей хотелось верить в искренность сказанного, она чувствовала это, оставалось только верить себе и своим чувствам.

– И я.

– И ты что? – продолжал шептать он, целуя ее, заставляя озвучить желаемое.

– Люблю.

Он развернул ее к себе. Начал целовать в губы. И только музыка могла их понять, и только музыка могла их простить. Все то, что эти двое сделали и сделают, только восприятие музыки и тот мир, что она дарила, наполнял, и воодушевлял.

Семейный ужин, их воссоединил. Они смеялись за столом, нахваливая хозяйку, за вкусный ужин, за импровизацию, ей всегда хотелось чем-то удивить домашних, приготовить что-нибудь такое, чего еще не было. Она не думала о том, что комплиментов слишком много и что за ними скрывается. Он не думал о том, что она так редко смотрит ему в глаза, что она что-то скрывает. Он рассказывал о приключении с самолетом. Как получил билет всего с одной неправильной буквой. И как быстро, но с потрепанными нервами исправляли эту оплошность перед вылетом. Им было хорошо вместе. И каждый из них задавал себе этот вопрос не раз, не находя на него ответа. Они просто ужинали, они просто думали, что люди часто задают себе вопросы и ищут на них ответы. Люди часто ищут там, где лучше, с кем лучше, так устроено все живое. Иногда даже кажется, что это новое, лучше, ярче, сочнее. Но со временем это блеск потухает, яркость блекнет. И на вопрос, почему он выбирает именно это, может ответить по-разному. Потому что именно с этим человеком ты чувствуешь себя таким, какой ты есть, ты не играешь, тебя понимают, любят, ты отдаешься весь, не боясь ничего. Потому что ты не хочешь жить без нее, без него.

Ночь. Она была нежна, она была полна любви, она была полна тишиной, в которой двое говорили мыслями, они так многое хотели сказать, но опять молчали, им так много нужно было рассказать, но тишину никто не прервал. Она чувствовала, что он хочет поговорить, он чувствовал, что она хочет. Но никто так и не решился спросить, никто так и не заговорил. Они засыпали с негой. И только ей в последних мыслях перед сном думалось о тишине, которая не уходила, не отступала. Как хотелось бы, что бы дом наполнился ручьями слов. Морями искренности, правды, и раскрытиями тайн. Когда есть тайны, все уже не то, все становится не тем, когда появляются они – тайны. Первые обманы, первые тайны, первое недоверие, а потом дом обволакивает пелена непонимания, тревожности, чувство, что тебя обманывают, начинает поедать тебя и накатывает тишина. Тишина порождает тишину. Тишина, тишина и опять тишина. Люди привыкают к ней. Но она ужасна и и руки ее зловещие, потому что она рушит все, сначала она прорастает во всем, куда ее пустили, а потом она начинает медленно убивать все светлое и прекрасное, что жило до нее. Страшней тишины – может быть только жизнь в ней.

Утро, было приятным, солнечным. Она готовила яичницу с беконом для Димы. Он довольно шел на запах.

– Я готов, спасибо за прекраснейший завтрак.

– Не за что. У меня к тебе просьба, о которой я забыла попросить тебя еще вчера. У Ольги Валерьевны сегодня день рождение, мы могли бы заехать за ней, у нее сумки тяжелые, заодно и меня на работу подкинешь, – игривым тоном Катя заканчивала предложение.

– Забыл тебе сказать, мне на работу надо раньше, я уже выхожу, прости Катюш, но не сегодня, у меня отчеты.

– Ничего, – сказала расстроенная Катя, она накладывала завтрак в тарелку, – завтра мне уже не надо.

Она смотрела в окно, провожая мужа и дочь взглядом. Она достала телефон.

– Доброе утро, Денис, я надеюсь, что ты уже бодрствуешь.

– Доброе утро, Катерина, неожиданный звонок.

Она молчала, теряясь, и не находя слов.

– Ты позвонила, чтоб пожелать мне доброго утра?

– Я хотела попросить тебя об одолжении.

– Я слушаю тебя. Ты не могла бы поскорее озвучивать просьбу, а то я все-таки на работу собираюсь, и честно говоря, одеваюсь.

Она покраснела, потерла лоб рукой, и затараторила.

– Ты же помнишь сегодня день рождения у Ольги Валерьевны, ей помочь надо, забрать ее у дома, у нее сумки, я ей обещала, но у меня ничего не вышло, ты не мог бы помочь?

– Я готов, только я адреса не знаю.

– Ой, я тебе покажу, если ты меня встретишь на остановке, то мы доедем до нее. Там ехать десять минут, я ей сейчас позвоню, скажу, что мы приедем, – она понимала, что уже заметно нервничает, не понятно почему, это всего лишь просьба говорила она себе, но просьбы по отношению к этому человеку давались тяжело.

– Хорошо, хорошо, говорливая ты моя, я буду на остановке через пятнадцать минут, жду тебя, до встречи, – он положил трубку.

Она еще две минуты смотрела в окно, ее сердце билось учащенно. Моя? Но я не твоя. Ему так хотелось? А почему тогда так волнуюсь? Поняв, что время на рассуждения уже нет, она быстро одевалась, подводила губы, закрывала дверь.

Около остановки она начала дергаться, пыталась расслабиться, но у нее плохо получалось. Да, что с тобой, говорила она себе. Это просто друг, коллега и ни чего больше. А нервы это оттого, что в последние время, мы, почему-то сблизились. Почему?

Подъехала машина, она со второго раза открыла дверь. Села, поздоровалась и уставилась на дорогу, будто сосредотачиваясь, вспоминая верный путь.

– Почему вчера сбежала и ничего не сказала?

– Так получилось, мне надо было.

– Понятно, почему вчера не сказала, что надо помочь, я бы раньше приехал к тебе.

– Надеялась, что муж поможет, но ему надо было на работу раньше.

– Ясно, не переживай ты так, заберем твою Ольгу Валерьевну, все будет хорошо, – он подмигнул ей и прибавил скорость.

Они выходили из машины около работы, с сумками. Ольга Валерьевна, не уставая, благодарила их.

– Спасибо ребятушки, без Вас бы я никак, не справилась.

– Да, что Вы, это же такие пустяки, забирая сумки у женщины, – отвечал Денис, – ну что поедем? Нас ждет работа и праздник. Вы чего там набрали? Как на целую роту солдат.

– Все домашнее, ничего лишнего. Шампанское, вот еще купила, вино на работе стоит, а так – все вроде.

Он проводил их до кабинета, поставил сумки и отправился на свое место.

– Жду приглашения, сказал он смотревшим на него женщинам. И скрылся за дверью кабинета.

– Ну, вот и все. Я сейчас в холодильник все отнесу, спасибо тебе, Катюша, дальше я справлюсь, ты работай, мы потом все накроем.

Она послушно села на свое место. Не понимая, что произошло. Откуда все то, что так бурлит внутри? И как это называется? И почему это происходит со мной сейчас? Отпираться было просто бесполезно, хотя бы перед собой. Она начала соглашаться с тем, что это называется влечением. Но почему сейчас, мы же знакомы давно? Просто подходящий момент для моей опустошенности. Если кувшин пуст, его всегда кто-нибудь наполнит. А ей так хотелось, чтобы его наполнял только один человек. Но его ли это вина? Он стал внимательным как никогда, может, чувствует, что что-то не так? «Так нельзя, – думала она, так не может продолжаться, – Я скорее уволюсь. Уволюсь? Так и поступают наверно слабые женщины, пытаясь сбежать. Роман Димы этим и закончился. А мой еще не начался. Но хочу ли я, чтоб он начинался?» Она обхватила голову руками, вытянувшись на столе. Как хочется оказаться где-нибудь далеко, подальше от всего этого. Она подняла глаза, ничего не произошло, все то же место, все те же люди. Чувство смятения, не оставляло ее. А не этого ли ты хотела? Быть нужной. Вот получай. Только этого ли так хотелось? Вопрос повис в воздухе.

– Доброе утро, девушки, – Валерий Алексеевич прошел в кабинет, дойдя сразу до стола Ольги Валерьевны, подарил ей большой, но аккуратный симпатичный букет.

Со словами поздравлений, он простоял несколько минут, смущая уже не молодую подчиненную. Но своими умелыми комплиментами и признаниями возвращая ей молодость.

– Катерина, я доволен Вашей работой, Вы всегда хорошо работали, но выглядите как-то бледновато. У Вас все в порядке? Я бы не спрашивал, если бы Ваша бледнота, так не затянулась.

– Спасибо за беспокойство, Валерий Алексеевич, у меня все хорошо. Сегодня есть какие-нибудь документы?

– Нет, сегодня нет. Только отчеты. Сегодня праздник, завтра короткий день и выходные, девушки. Весна пришла, пора отдыхать. Я желаю Вам молодости и цветения, Вы прекрасны весной.

Он ушел. Оставив приятный след. После его присутствия в кабинете запахло весной и еще большим волнением. И только про себя все уже додумывали, что послужило поводом прекрасного настроения начальника.

Катя листала последние файлы, свои заготовки, исправления. Она вчитывалась в красивые предложения, написанные ей для привлечения покупателей. Что-то ей нравилось, что-то оставляло желать лучшего, но почему-то нравилось начальству. Она поглядывала на ярлык на рабочем столе, так и зазывающий, воспользоваться им. Но ей не хотелось, возобновлять, все то, что начала сама, все то, что привело к чувству смятения. Она не стала открывать «аську», хотя любопытство разъедало ее. Ей было интересно, что может написать Дима о своей командировке, что он расскажет, может правду? Но хочет ли она теперь ее знать? И какая разница, что это за правда, она уже далеко и не хочет ничего менять. День так и проходил, за отчетами, новыми выдумками. Только мысли о Жене иногда вторгались в сознание Кати, она казалась такой печальной в такой прекрасный, весенний день. Ближе к вечеру поступила команда – помогать готовить. И вся женская половина ринулась на помощь. Они болтали, накрывая на стол, кто-то спорил, как и что резать и как лучше подать. Людмила была на удивления вежлива и корректна по отношению к окружающим. Ее приятного настроения невозможно было не заметить. Кого-то любопытство подмывало больше чем остальных.

– Людмила, ты случайно замуж не выходишь?

– Еще нет, девочки, но чувствую, очень скоро, я встретила такого мужчину, такого. Он такой, такой, – она порозовела, от навалившегося на нее внимания.

И все отмечали, что любая женщина выглядит лучше, когда влюблена, и что любая женщина хоть немного краснеет, говоря «о нем».

Когда стол был готов. Все начали разбегаться к зеркалам, ведь должна была придти мужская часть коллектива. Женя с Катей неохотно уселись за стол, создавая ненавязчивое и не очень-то нужное поправление макияжа.

Зашла молодая девушка.

– Здравствуйте, Валерий Алексеевич попросил вас переместить празднование в большую переговорную комнату.

– А раньше нельзя было об этом сообщить? – не выдержала Люда.

– Я только передаю просьбу.

– А может он давно уже просил передать, а ты только опомнилась?

– Люда, Люда! Извините ее. Мы сейчас переедем.

Девушка ничего не ответила и молча вышла.

Все отметили ее сдержанность, молодость, красоту.

– Тоже мне нашлась, – Люда, стояла в дверях с упертыми кулаками в бедра. Она смотрела на суетившихся женщин, которые быстро, как муравьи бегали, перенося все со стола, в переговорную.

– Она хоть бы представилась, ее что хорошим манерам не учили? – не утихомиривалась Людмила.

– Это Галя, секретарь Валерия Алексеевича, он ее вчера представлял, только вас вчера не было, – отозвалась Ольга Валерьевна, – Давайте не будет препираться по мелочам. Праздник же, не будем его портить. Там музыку можно включить, это же хороню.

Приготовление стола было закончено быстро. Кто-то побежал созывать народ. Время подходило к концу рабочего дня, а еще не был выпит первый тост. Когда все собрались, и были подняты бокалы, пластиковые стаканчики – кому что досталось, Валерий Алексеевич, стоявший рядом со своей новой помощницей, любезно протягивал ей бокал, с широченной улыбкой, как будто только что их объявили мужем и женой, и он решил взять тост.

– Ольга Валерьевна, Вы у нас незаменимый человек, во всех отношениях. И это правда. Вы не только прекрасный сотрудник. – «Который никогда не просит прибавки к зарплате», – подумал он про себя. – Очаровательная женщина, мама, Вы еще и есть то звено, которое так тесно, тучно, сплачивает наш коллектив. В ваши «восемнадцать» хочется Вам пожелать, не терять никаких качеств, а только приобретать новые, расцветать вместе с весной и улыбаться, чаще улыбаться. Дорогие наши девушки и женщины Вам всем очень идет улыбка. Улыбайтесь, пожалуйста, чаще, радуйте нас!

– Спасибо, – сказала довольно-смущенная именинница.

Все начали чокаться, закусывать, говорить. Шампанское не успевало открываться и разливаться и опять заканчиваться. Ольгу Валерьевну, поздравляли снова и снова. Катя шептала ей что-то рядом, чокаясь с ней отдельно. В голове у всех наступал легкий хмель, разговоры стали более открытыми, смех громче, в комнате душнее.

Катя, стоявшая рядом с Женей, настраивалась на разговор, который должен был изменить ее жизнь. Прежде чем она решила заговорить, она увидела как Денис, с другой стороны комнаты, прикрывает губы указательным пальцем. Почему ничего не говорить? Откуда он знает, что она уже хотела поговорить? Он не заставил себя долго ждать, он подошел вместе с уверенно державшимся Игорем. Они поздоровались так, как могли здороваться джентльмены в девятнадцатом веке. Чем произвели впечатление на переглядывающихся девушек. Они как-то очень плавно говорили о суете, о прекрасном празднике, и о неописуемой красоте наделивших таких замечательных девушек, с которыми им выпала честь стоять. Они рассмеялись, взявшись за руки, как лучшие подружки. Настроение не заметно для них самих взлетело до не видимых высот, все проблемы ушли на второй или на третий план. Была музыка, веселье, и мужчины, которые так галантно ухаживали. Они танцевали. Денис так нежно и так близко держал свою партнершу, что ей чувствовала себя героиней мультфильма. Они уже отлетели от пола и вот уже кружат где-то чуть выше винтовой лестницы. Она думала, что уже так давно не танцевала, и что музыка, шампанское вскружило ей голову. Она думала об этом, но потом махнула рукой, ей было хорошо. Когда рабочий день совершенно точно уже кончился, и когда все-таки заметившие это событие люди, потянулись домой. То многие из присутствующих домой не собирались, продолжая танцевать, смеяться и обниматься.

– Как у тебя это получилось? – спрашивала уже виснущая Катерина на Денисе, которая с умилением смотрела на своего друга, который танцевал с ее помощницей.

– Разве это имеет значение? Все прекрасно, они обязательно будут вместе. И это твоя заслуга.

– Моя? – удивилась Катя, – Я ничего не сделала, я только хотела, но не успела. Это все ты. Так что нечего перекладывать на меня свои достижения.

– Это все ты. Сам бы я никогда ничего не сделал, если бы ты меня об этом не попросила, – начал откровенничать он.

Катя положила подбородок на его плечо. Она понимала всю его искренность и начала чувствовать то же самое. «Но как отблагодарить тебя», – думала она, лежа на его плече, в танце, с уже закрытыми глазами.

– Спасибо.

Танец закончился, он что-то показал своему новоиспеченному другу. Придерживая свою спутницу, которая уже нетвердо стояла на ногах.

– Что-то мне шампанское в голову ударило, – начала оправдываться она, – я скоро приду.

– Ты куда? – он не отпускал ее руку. Я не могу тебя отпустить, ты же можешь потеряться по дороге.

– Ха-ха-ха, – она отцепила его руку, чтоб пойти в туалетную комнату немного привести себя в порядок.

Она даже не видела, что он молча шел за ней. Она прошла по пустым коридорам, придерживаясь одной рукой за стену, каблуки так и подводили ее на каждом шаге. Узкая юбка, обтягивающая бедра, только смотрелась очень изящно, подчеркивающая все ее достоинства, на самом деле она сковывала движения женщины, которая плохо владела с собой. Она дошла до умывальника и начала умываться холодной водой, ей казалось, что это должно было пойти ее на пользу, но почему-то не шло. Она рассматривала себя в зеркало, проводя мокрыми руками по волосам, по шее, по лицу. Она еще немного постояла, отдышалась, поняв, что чувствует себя гораздо лучше, выходила из туалета.

– Как ты долго.

– Ты что здесь делаешь?

– Беспокоился за тебя.

– Я же сказала, что со мной все в порядке, – она посмотрела на него еще раз, – ладно пошли.

Они шли по коридору, с конца которого доносилось звучание музыки.

– Как ты это сделал, что ты сказал ему, что он изменился до неузнаваемости? Это уже не тот Игорек, которого я знала.

– Ему просто не хватало немножко уверенности в себе.

– И ты с ним поделился?

– Ну, если можно так сказать. Я дал ему несколько советов.

– Да, ты – молодец, у тебя хорошо получилось. Я рада за них.

– А за нас? – он остановил ее легким движением, слегка придерживая за талию.

Она смотрела на него большими глазами, делая вид, что не понимает, о чем идет речь, отвечая ему молчанием.

Его рука легла ей на плечо, потом он провел нежным прикосновением по щеке, он смотрел на нее так, как смотрит влюбленный мужчина на свою женщину. Он медленно двигался губами ей на встречу. Она, опешив от всего происходящего, не шевелилась, намертво прилипшая к стене. Ее несопротивление он принял как согласие, укоротив до нуля расстояние между ними. Их губы слились в поцелуе, горячем и безрассудном. Его горячие губы неустанно покрывали ее лицо поцелуями, шею, губы, глаза, он больше всего любил ее глаза, как он долго мечтал поцеловать ее глаза. Она млела от необыкновенно приятных ощущений, жажда страсти поглощала ее. Она обняла его за шею и позволяла целовать себя, пока не открылась дверь из переговорного кабинета, где люди еще праздновали день рождение сотрудницы, которой уже не было на празднике, начали выходить. Открывающиеся дверь не внутрь стала их везением спасением. Катя отпрянула от Дениса как от кипятка за несколько долей секунд, она не только обрела трезвую голову, с рассудком, она обрела несравненно ровную осанку и не подкупающую позу разговора. Денис даже не успевший понять, что именно произошло и не успевший отойти от так долго ожидаемого момента поцелуя, страсти, нежности. Он смотрел на свою Катю, понимая, что она не его, но он хочет, чтобы она была его. Он быстро сориентировался в происходящем, он понимал, что его любимая женщина несвободна, и что она не хочет чтоб этот поцелуй стал достоянием общественности.