Текст книги "Повелители кукловодов"

– Миледи, я провел шесть лет в Академии. Все это время я почти не использовал магию Ун-Чу-Лай, чтобы не выдать себя. Ремидейская магия стала мне ближе, чем искусство Ордена. Когда Фаэ атаковала, я… я ответил бессознательно. Я не выбирал, что использовать. И до сих пор проклинаю себя за это.

– Лучше бы ты меньше себя проклинал, а больше думал, – гневно отрубила волшебница. – Вместе со своим джазовым магистром.

– Согласна с тобой, – ответила фигура у двери резким женским голосом. Лицо Гирана растаяло, перед Старыми Магами вновь стояла Ветария А'Джарх. – Я уже сказала вам, что несу ответственность за гибель вашей подруги. Все, что вы хотели сказать ее убийце, вы можете сказать мне.

– Что это изменит? – воскликнул Вартах. – Слова не вернут ее.

Ветария кивнула.

– Не вернут. И не искупят ее смерти. Лишь деяния способны исправить причиненное зло. Фаэлон, как и все вы, хотела остановить мага Кэрдана. Того же хочу и я. Потому я предлагаю вам остаться и помочь мне. Жа'нол приложила массу усилий, чтобы дать мне время доплыть с Мерканы, а затем обучить вас. Она убедила фею Адеир – сестру и любовницу Кэрдана – покинуть Атрею. Сейчас он чувствует ее присутствие за Гевазийским Хребтом и посылает войска на Тарву – туда, где, по его ощущению, она должна находиться. Если бы Адеир оставалась в Атрее, армия сатиров уже разорила бы эту землю. Но теперь вы успеете научиться новому способу магического сражения. И сумеете противостоять Кэрдану. Мы возьмем в кольцо Сожженную Землю и запрем на ней Кэрдана, его магов и богиню Иртел. Тогда человеческие войска зачистят Тарву и земли за Гевазийским Хребтом, куда еще сумели проникнуть сатиры. Кэрдан не сможет прорвать оборону и поддержать свою армию магически. Он останется один во дворце – с Иртел на бесполезном троне. Разве не этого хотела Фаэлон – избавить Ремидею от его власти?

– А что взамен? – спросил Герт. – Ты избавишь Ремидею от власти Кэрдана и уйдешь? Ты ничего не хочешь получить за свою помощь?

Ветария улыбнулась, тонко и двусмысленно.

– Я хочу получить Магическую Академию. Хочу, чтобы занятия, подобные сегодняшнему, проводились в ней каждый день. Чтобы она была открытой для Ун-Чу-Лай. А мы, в свою очередь, сделаем свою школу Валд'Оро открытой для ремидейских магов. Ваши маги смогут приезжать к нам, учиться и учить. И ун-чу-лай смогут свободно ездить на Ремидею, чтобы учиться вашей магии и учить вас нашей.

– У вас и так неплохо получалось, – буркнул Герт. – Этот молодчик, Гиран или как его там, вполне успешно обучался и у вас, и у Кэрдана. Вам мало?

– Я хочу открытости, – отчеканила Ветария. – Трагедия с Фаэлон произошла потому, что мы были вынуждены играть тайно. Мы скрывали свое присутствие на Ремидее и свою роль в ваших геополитических событиях. Тайные игры неизбежно влекут жертвы. Если бы мы могли действовать прозрачно, этой смерти – как и многих других – удалось бы избежать. Потому я хочу, чтобы наше присутствие на Ремидее было легализовано. Чтобы отпала необходимость тайных сетей и коалиций. То, что я предлагаю, в некоторых мирах называется «культурный обмен». Ваши маги осваивают нашу культуру, ун-чу-лай осваивают культуру Ремидеи. Два материка сблизятся, люди лучше узнают и поймут друг друга. Уйдет скрытность, уменьшится невежество, непонимание и агрессия. Проще бояться и ненавидеть то, о чем ничего не знаешь. Если вы узнаете Ун-Чу-Лай близко, уйдут мифы и страшилки, распространенные на вашем материке… Как и на Меркане.

Лассира заметила:

– Звучит красиво. Но почему Ун-Чу-Лай хотят открытости на Ремидее, когда вы не может достичь ее на Меркане? Тысячи людей гибнут в результате скрытых игр на твоем родном материке. А ты предлагаешь прозрачность и культурный обмен тем, с кем тебя разделяет океан. Почему, Ветария? Почему ты разговариваешь с нами, если не можешь договориться с сородичами? Почему мы должны верить, что за твоими обещаниями открытости не стоят иные намерения, еще более тайные, еще глубже закопанные?

Магистр долго молчала, прежде чем заговорить:

– Твои сомнения правомерны и справедливы. Но ответы содержатся в твоих же вопросах. Я не могу договориться с сородичами и потому обращаюсь к ремидейцам. Ун-Чу-Лай – не единственный магический орден на Меркане. Есть еще два, представляющие для нас реальную угрозу. И они не заинтересованы в том, чтобы переходить от тайных игр к прозрачному взаимодействию. Потому и мы не можем стать открытыми, сделать себя уязвимыми для конкурентов. Резиденция Высших Магистров Ун-Чу-Лай находится в самом недоступном месте на Меркане. Она надежно укрыта от чужих взглядов. Резиденции Ордена в крупных городах замаскированы под обычные учреждения или жилые дома. Наша магическая школа, Валд'Оро, и вовсе вынесена в параллельное пространство.

При этом наименовании четыре мага насторожились. Они слышали обрывки бесед Ке'Лисо с молодыми магами, и слово «Валд'Оро» нередко мелькало в них. Но Старые никогда не подходили к исследователю сами и не задавали прямых вопросов. Ветария уловила их интерес и пояснила:

– Триста лет назад один из ун-чу-лай овладел искусством сопряжения пространственных измерений. Он сотворил дом, который мог вместе с ним перемещаться из нашего мира в другие миры. В этом доме мы поселили детей членов Ордена. Семья – самое ценное для любого человека, в том числе для ун-чу-лай. И самое уязвимое. Мы решили сокрыть наших детей так глубоко, как возможно. Валд'Оро – так звали того мага – развивал и совершенствовал свой талант. Его межпространственный дом расширялся, и мы преобразовали убежище в коммуну, своеобразное воспитательное учреждение для детей членов Ордена. А затем мы стали отправлять туда не только кровных отпрысков, но и юных учеников. Тогда Валд'Оро разделился на две части – магическую школу для тех, кто обладал даром, и обычную, для всех остальных. Во второй школе мы воспитывали каждого ребенка сообразно его дару, каким бы он ни был. Я отбирала лучших педагогов, чутких и проницательных, чтобы они могли безошибочно определить призвание ученика, а затем поощрить и развить талант. В «светской», не магической школе Валд'Оро мы взращивали поэтов, ремесленников, музыкантов, торговцев, художников, банкиров, скульпторов, управленцев и даже фермеров.

– Которые затем выходили в мир, – подхватила Лассира, – занимали положение, подобающее их таланту и навыкам, и продолжали работать на Ун-Чу-Лай. Вот как вы укрепляли свое могущество. За счет выпускников Валд'Оро.

– Тех, кто желал того. Были и такие, кто хотел порвать с Орденом, начать новую жизнь без всякой связи с нами. Мы не удерживали их. Так же как сейчас я не удерживаю вас. Систему укрепляет добровольное участие. Принуждение требует дополнительных ресурсов. Потому я предпочитаю объяснять, а не заставлять. И мне проще рассчитывать на понимание ремидейцев, чем моих соотечественников на Меркане.

– Ты хочешь сделать Ремидею придатком к Ун-Чу-Лай, – резюмировал Герт. – Но как отреагируют твои соперники? Если мы будем иметь дело с тобой, рано или поздно придется иметь дело с ними.

– Так и так придется. Магические ордена неуклонно расширяют влияние. Игра ведется столетиями – не надейтесь остаться в стороне. Так или иначе вы вступите в нее. Решайте – по собственной воле или по искусному вовлечению других игроков. И кем – пешками, фигурами, а может даже – самостоятельными игроками.

Повисло напряженное молчание.

– Кажется, все давно решено за нас, – сказал Вартах. – Ты ведь нисколько не сомневаешься в нашем решении?

– Не совсем. Я всегда оставляю место фактору неопределенности. Ваши намерения, ваше решение – для меня такой фактор. Хотя я стараюсь максимально прояснить для вас положение дел, чтобы вы могли сделать оптимальный выбор.

– Ты стараешься максимально убедить нас в том, что ты – меньшее зло по сравнению с другими орденами Мерканы, – сказала Лассира.

Ветария улыбнулась уголком рта.

– Разве у меня плохо получается? Сегодня вы наблюдали в действии магию Ун-Чу-Лай. Я готова дать возможность каждому магу Ремидеи освоить ее. Я дарю вам Академию магического джаза. Вы же понимаете, как это укрепит вас, вашу землю? Я предлагаю вам открытое и взаимовыгодное сотрудничество. Как ты думаешь, Лассира, предложат ли вам такое Том-Ба? Не все ордена придерживаются политики добровольного участия. Вы можете отказать мне и я приму ваш отказ. Но примут ли его те, кто придут следом за мной? Они возьмут у вас то, что нужно им. Но взамен не дадут ничего и никак не компенсируют то, что забрали. Поэтому выбирайте, с кем вы. Сохранить нейтралитет не получится.

Магистр смолкла и выжидающе взглянула на четверку Старых Магов. Герт произнес:

– Нам нужно время подумать.

– Хорошо. Я жду вашего ответа завтра после ужина. Днем мы продолжим практику магической оркестровки. Если вы молча покинете сей дом, это будет расцениваться как ответ. Благодарю, что уделили время и выслушали меня. Спокойной ночи.

Ветария вышла, не дожидаясь встречных пожеланий, и закрыла за собой дверь. На устах магистра играла удовлетворенная улыбка. Она предчувствовала согласие Старых Магов, хоть и оставляла пространство фактору неопределенности – в данном случае, фактору упрямства гордецов.

Она обрисовала четверым предельно четкую картину. Мотивы, которые она озвучила им, были понятны и доступны их мышлению. Борьба за власть между тайными орденами, раздел сфер влияния – такие вещи легко ложились на способ мышления этих мнительных людей. Ветария не лгала. Все это действительно имело место – но лишь на поверхностном слое. Власть, конкуренция с другими орденами – не самый верхний уровень игры, но и не самый глубокий. Подлинные мотивы магистра лежали еще глубже. Их она не собиралась раскрывать никому, кроме фигур, напрямую вовлеченных в игру. И даже им – не всем и не до конца.

В игре есть место прозрачности и открытости, за которые Ветария ратовала перед Старыми Магами. Но не существует игры без тайн и умолчаний. Планы Великого Магистра были подобны океану. Поверхность воды искрилась под солнцем, чистая и прозрачная. Но никто не знал, какие неведомые, диковинные чудовища могли гнездиться в недосягаемой глубине.

Глава 10. Ось Схождения

Серена отложила в сторону котел, с которого только что соскоблила остатки налета. Еще вчера черный от сажи и копоти, котел блистал в лучах осеннего полуденного солнца. Девушка принялась за следующий. Напротив нее сидела принцесса Келитана и скоблила точно такой же чернющий котел. У принцессы было лицо самого несчастного человека на земле. Она напевала под нос унылый мотивчик, как нельзя лучше сочетавшийся с ее физиономией. Могла ли Серена вообразить себе пару лет назад, во дворце, что будет сидеть бок о бок с принцессой крови и выполнять одинаковую грязную работу?

Солнце пересекло зенит, и для Серены заканчивалось время трудовой повинности. Наступала пора исполнять иные обязанности – в шатре женщины по имени Алумо. Серена побаивалась ее – высокую, угловатую, с вытянутым лицом, темным и сосредоточенным взглядом, крупным подбородком, который всегда морщился, стоило женщине задуматься.

Девушка вспомнила, как степные всадницы схватили ее в приграничье Морехи. Она молила отпустить ее, но охотницы не понимали ни слова. Лишь смеялись и говорили что-то на своем языке, которого Серена тоже не понимала. Алумо была первой, кто заговорил с Сереной на ее родном языке. Она расспросила Серену, откуда она и куда идет, перевела ее ответы пленителям девушки. Те громко смеялись. От их смеха ее пробирал озноб. Она слишком хорошо знала этот смех. Так смеялись принцы и их свита, когда гнались за служанкой. Похотливый смех мужчин над беспомощной женщиной, которая вот-вот станет их добычей. Но она и помыслить не могла, что так могут смеяться женщины над другой женщиной…

Потом появилась незнакомая девушка и назвала Серену именем ее сестры. В этом странствии ее постоянно принимали за кого-то другого. Сначала фея Риниэль назвала ее именем Фаэлон, теперь незнакомка Лаэтана спутала ее с Эдерой. Алумо заинтересовалась путаницей и увела обеих девушек к себе в шатер, что-то резко бросив степным всадницам на их гортанном, некрасивом языке.

Знахарка допрашивала их до утра. Лаэтана поведала, как училась в ларгийском монастыре вместе с Эдерой. Серена рассказала свою семейную историю. Черные глаза худощавой степнячки едва не просверлили дырку в каждой из девушек. Глубокой ночью Алумо наконец отпустила Лаэтану, а Серене велела ложиться спать прямо в шатре, на медвежьей шкуре в углу.

Наутро Алумо объявила Серене, что взяла ее под покровительство, и отныне степнячки больше не потревожат пленницу. Позже Лаэтана растолковала, что Мудрая объявила Серену своей женой. Девушка не знала, плакать ей или смеяться. Вот так неожиданно оказаться женой женщины – Создатель немало подшутил над ней. Подобные отношение были не в новинку ей. В воровской общине Ларгуса были женщины, которые занимались любовью друг с другом. Были даже мужчины. Но для себя Серена не могла помыслить подобных отношений.

Несколько ночей она не могла сомкнуть глаз в опасении, что Алумо предъявит «супружеские права». Но знахарка не проявляла плотского интереса к внезапно обретенной супруге – только интеллектуальный. Она отвела специальное время для бесед с Сереной, расспрашивала обо всем. Неделю спустя степная целительница знала о жизни Серены больше, чем любой человек на Ремидее. О ее детстве, о воровском царстве Ларгуса, о ее службе принцессе, о заговоре Гретаны, Старых Магах и их роли в государственном перевороте, о Придворном Маге Кэрдане и его злосчастном семействе, о Сожжении и, наконец, о Люсе и путешествии на восток.

Серена с опаской поведала Алумо о своей любви к Люсу. Быть может, та презирала любовь мужчины и женщины. Но целительница развеяла опасения девушки, выслушав ее историю вдумчиво и с пониманием.

«Значит, ты пошла за ним на восток. Смело и безрассудно. Горцы давно сбросили власть оседлых. Если твой возлюбленный был солдатом захватчиков, он казнен или отправлен на каторгу. А ты не прошла бы и пяди по земле горцев, не владея их языком. В тебе мгновенно разоблачили бы чужеземку, казнили бы как шпионку, или отправили бы в… дом терпимости».

Алумо замешкалась, подбирая верное слово на чужом языке. У Серены язык присох к гортани. Люс казнен?! Не может быть. Он жив. Весь этот путь не мог быть напрасным. Она найдет его, чего бы то ни стоило! Однако сказать было легче чем сделать. Степняки денно и нощно не спускали глаз с чужеземок. Но Серена не опускала руки. Она не собиралась задерживаться в племени Кивано и продумывала побег. Рано или поздно ей представится возможность, и она ее не упустит… Она проникнет в Кситлану и разыщет Люса – всеми правдами и неправдами.

Больше всего в рассказах Серены знахарку взбудоражила встреча с некромантом в Морехском лесу. Алумо выспрашивала каждую мелочь: про фею и ее спутника, про действия некроманта, про мертвую фею, оживленную чарами страшного старика. Серена не понимала ничего из его поступков и действий, но Алумо продолжала спрашивать. Жадность этой женщины до событий в далеких краях пугала девушку.

Серена сочувственно посмотрела на принцессу Келитану. В отличие от «жены» Мудрой, та проводила за черной работой весь день. Серена невольно чувствовала себя виноватой, хотя формально было не за что. Облегчить участь Келитаны не могли ни Серена, ни сама Алумо, ни возлюбленная принцессы Лаэтана. Законы племени Кивано было неумолимы и едины для всех.

Келитана взглянула на подругу по несчастью, которая никак не решалась встать и оставить ее одну за работой.

– Ступай, Серена, не заставляй Алумо ждать. Эта любопытная женщина сгорит от нетерпения, если немедленно не продолжит допрашивать тебя. Интересно, чего она еще не знает о столичной жизни? И почему она допрашивает тебя, а не меня? Я тоже могла бы рассказать ей немало…

Келитана вздохнула. Серена встала с виноватым лицом.

– Она спрашивает о моей семье, миле… Кели.

Принцесса попросила называть ее по имени, но Серене было нелегко переступить через себя. Служанкой и безродной нищенкой она была семнадцать лет, а законнорожденной дворянкой – чуть больше месяца. А потом снова отправилась в странствие, без имени, без титула.

– Тем более ступай. Зачем этой степнячке твоя семья… Она никогда в жизни не столкнется ни с кем из них. К ее счастью. Придворному Магу не нужны Дикие Степи.

Серена не ответила. Она едва удержалась, чтобы не поклониться принцессе, прежде чем оставить ее наедине с котлами. Алумо и впрямь сгорала от нетерпения. Она указала на медвежью шкуру, которая стала личным уголком Серены в юрте Алумо.

– Сегодня ты поздно.

– Прости, Мудрая. Последний котел оказался очень грязен.

Они разговаривали на общеремидейском. Алумо не учила Серену степному наречию, в отличие от Лаэтаны. Это обнадеживало девушку. Быть может, знахарка не намеревалась оставлять ее при себя на веки вечные, собиралась отпустить сама, и Серене не придется сбегать и опасаться преследований Кивано…

– Что ж, не будем терять время. Расскажи о воровской общине Ларгуса. Как она устроена, кто правит, кто служит.

Серена повела рассказ. Но Алумо вновь пришлось задержаться с удовлетворением любопытства. Полог юрты откинулся, и вошел мужчина – такой высокий и рослый, что юрта Алумо будто вмиг съежилась в размере. Его широкое лицо хранило сердитое выражение. То был вождь Кивано по имени Зайга.

– Когда ты объявишь начало Иссарама?! – прорычал он гневно. – Зима близко! Нам надо перекочевать на юг!

Хоть Алумо и не учила Серену, девушка понимала язык степняков. Он был предельно легок – скудный словарный запас, примитивное строение фраз. Проведя с Кивано несколько дней, Серена почти полностью понимала их.

Алумо и бровью не повела в ответ на гнев вождя.

– Ты задаешь вопрос, но знаешь ответ, Зайга. Каждый кивано знает ответ веками. Я объявлю начало праздника тогда, когда будет угодно богине. Иссатро молчит. Значит, желает, чтобы Кивано оставались здесь.

– Ты темнишь, Алумо! Никогда Кивано не ждали Иссарама так долго! Сколько лет в это время мы уже расстилали юрты на юге!

– Сколько лет боги молчали, Зайга. Этот год – особенный. Сила, дремавшая под землей, пробудилась. Боги пробудились. Мир меняется. Нам остается прислушиваться к изменениям и меняться вместе с миром. Потому успокойся сам и успокой людей. Иссарам будет объявлен, когда я почувствую знак. И тогда племя отпразднует конец года и отправится на юг.

Мускулы на лице вождя напряглись, он приготовился изрыгнуть возражение. Но в этот момент его перебил шум снаружи. Полог распахнулся, и вошел один из степняков.

– Зайга! Алумо! Чужаки у становища! Слишком много северян собирается нынче у юрт Кивано!

Вождь одарил непрошенного вестника разгневанным взглядом. А тот почему-то глазел на Серену. Алумо прищурилась.

– Чужаки с севера?

– Да, Мудрая, – подтвердил степняк. – Два мужчины, две женщины, два младенца. Одна из женщин – точь-в-точь твоя жена! Я было подумал, что она сбежала и привела их. А она тут, с тобой!

Серена вскрикнула. В следующее мгновение она сообразила, что выдала себя, – она не должна знать наречия Кивано.

– Ты понимаешь нас, – бросила Алумо. – Следовало ожидать. Ты – дочь феи, и выросла среди людей. А значит, осваиваешь языки быстрее и проще. Твоя сестра пришла к нам?

– Только один человек может быть точь-в-точь похож на меня, Мудрая… Дозволь взглянуть.

– Идем.

Алумо схватила Серену за руку, рывком подняла с медвежьей шкуры и повлекла наружу, не обращая внимания на вождя. Она скомандовала степняку-вестнику:

– Веди меня к чужакам, Ийми!

Четверых всадников было заметно издалека. Их лошади и посадка выдавали чужаков. Кивано совсем иначе держались в седле. Зоркий глаз Серены узнал сестру издали. Но не она приковала взгляд девушки. Рядом с ней восседала на дорогой породистой лошади темноволосая простолюдинка. Окружали женщин двое мужчин. Рядом с чернявой – светловолосый парень с пугающим взглядом серых глаз. А рядом с Эдерой…

– Люс! Любимый!

Серена выдрала руку из цепкой хватки Алумо и бросилась к чужакам. К одному из них. Самому драгоценному для нее в целом мире. Люс тоже узнал ее, соскочил с лошади и побежал навстречу. Так мужчина и девушка, которые шли навстречу друг другу, не чая дойти, наконец встретились.

Степняки зароптали, поглядывая на Алумо. Женщина нахмурилась, быстрым шагом подошла к влюбленным, рванула Серену за руку. Черные глаза, не мигая, вперились в мужчину. Две секунды она вглядывалась, будто изучая его. Затем кивнула, словно бы собственным мыслям. Она провозгласила на степном наречии:

– Это муж моей жены из северного края оседлых. Боги сочетали их раньше, а значит, я не посмею нарушить Их волю и разлучить чету. – Она обратилась к чужаку вполголоса на общеремидейском. – Встань на колени и почтительно обратись ко мне.

– О чем, миле… монна?

– Неважно, дуралей. Говори хоть что-нибудь, главное – почительно!

Мужчина опустился на колени.

– Монна, я… признателен тебе… Ты приютила Серену, пока я… пока я вел себя как глупец.

– Сойдет, – фыркнула Алумо. Она объявила: – Сей муж клянется служить Иссатро и исполнять Ее волю, соединившую его с женой. Поднимись и служи!

Мужчина не шелохнулся, и Мудрая дернула его за ворот. Тогда он встал и поклонился. Алумо прошла мимо воссоединившейся парочки к остальным странникам. Две девушки с одинаковым изумлением взирали на Серену. Обе везли младенцев, одна – прямо в перевязи, другая – в люльке, пристроенной на седле. Мудрая скользнула взглядом по темноволосой смуглянке и задержалась на второй девушке. Той, которая как две капли воды походила на ее фиктивную жену. Женщина поклонилась.

– Приветствую тебя на земле Кивано, Дочь Элезеума. Мое имя Алумо. Я – Мудрая сего племени. Мы предоставим тебе любую помощь, в коей ты нуждаешься. Но я бы хотела иметь возможность поговорить с тобой о твоем странствии и твоих нуждах.

Девушка поклонилась в ответ.

– Приветствую тебя, Алумо, Мудрая сего племени. Мое имя Адеир – или Эдера, как меня называют на земле людей. Я признательна тебе за помощь. Но боюсь, ты получишь от меня совсем мало ответов. О нашем странствии и нуждах больше знает Розали, – она кивнула в сторону черноволосой спутницы. – Она главная в нашем путешествии, не я.

Алумо подняла бровь. Затем повернулась к смуглянке.

– Приветствую тебя, Розали. Прости, что не уделила тебе должного внимания. Кивано окажут тебе и твоим компаньонам надлежащее гостеприимство. Буду благодарна, если ты найдешь время для беседы со мной.

– Мне придется его найти, Мудрая. Потому что наш путь лежит в сердце Восточных Столбов, и без помощи местных жителей мы вряд ли справимся. А кто, как не Мудрая племени, сможет лучше направить нас…

Алумо надолго замолчала. Затем поклонилась Розали, повернулась к соплеменникам и провозгласила на их языке:

– Люди Кивано! Северяне явились к нам по воле Иссатро! Мы должны принять их и помочь. И я возвещаю начало Иссарама! Богиня послала знак! Мы можем праздновать, а затем, когда отслужим бдение и исполним Ее волю, уходить на юг!

Степняки откликнулись громкими радостными восклицаниями.

– Что за крики? Чему радуемся? – прозвучал веселый голос Модаро. Пригарцовывая, дойтан въехала в ряды Кивано вокруг новоприбывших северян. За ней ехала ученица Алумо, Лаэтана. К седлам обеих были приторочены тушки дроф, у Модаро – с полдюжины, у северянки всего две. Мудрая приказала предводительнице дойтан брать ее ученицу на охоту и учить владеть луком. Кажется, сегодня урок дал первый результат.

Модаро взглянула на троицу чужеземных всадников и расхохоталась. Серену и ее возлюбленного чуть поодаль ни она, ни Лаэтана не заметили.

– Твоя жена умеет сидеть в седле, Мудрая? Кто бы мог подумать! Может, сделать и из нее дойтан? Твоя ученица не безнадежна, может, и жена справится? И что это за северяне вокруг нее? И когда она успела родить? Вроде брюха у ней не было!

Лаэтана подъехала поближе и вгляделась в обеих девушек. И завопила:

– Эдди! Рози! Что вы здесь делаете?!

У странниц разом отвисли челюсти. Они воскликнули в голос:

– Лаэ?! А ты здесь откуда?!

Три северянки мгновенно спешились с коней и бросились обниматься. Алумо вновь прищурилась. Еще одна негаданная встреча… Похоже, сплетение судеб божественной волей оказалось еще сложнее, чем Мудрая предчувствовала. Она с нетерпением предвкушала беседу с пришельцами. Из их рассказа ей предстоит понять замысел вышних сил. В последние недели Алумо буквально кожей осязала его прикосновение… И вот наконец он начал вырисовываться перед ней. Оставалось понять его суть… и свою роль в нем. Как роль каждого их пришельцев. И конечно же, роль всего племени Кивано…

Вечером степняки по обыкновению собрались на традиционные посиделки у костров. Для пришельцев поставили одну большую отдельную юрту. Эдера плевалась, что ей придется спать в таком узком пространстве с Че – за долгое путешествие и перенесенные опасности у них так и не наладились отношения. Лаэтана предложила подруге ночевать в их с Келитаной юрте. Фея посмотрела, как вытянулось лицо принцессы при этом предложении, и отказалась. Она состроила кислую физиономию – мол, в вашей теснотище еще хуже.

На самом деле Эдера замечала, как ревновала принцесса свою любимую к внезапно обретенным подругам. Три бывшие монастырские воспитанницы не могли наговориться и нахихикаться. Похоже, Келитана чувствовала себя брошенной. То, что связывало ее возлюбленную с подругами, было ей недоступно. Эдера решила не тревожить принцессу еще сильнее, вторгаясь в интимное пространство пары. Подобные отношения были ей непонятны, но подруга есть подруга. Если Лаэтана счастлива с женщиной, дело Эдеры – не судить, а порадоваться. А Лаэтана и впрямь была явно счастливее в своих странных нетрадиционных отношениях, чем Эдера в своих… К тому же, у дойтан они были вполне традиционны.

Эдера подивилась про себя, как причудливо сложилась их судьба. Лаэтана сошлась с женщиной. Розали – с ужасным Че, который бьет и увечит ее в постели, а ей это нравится… И у него горят глаза, когда он вонзает оружие в чужую плоть. Ну и конечно, она сама. Тут и слов нет, как описать причудливость ее собственной судьбы… Так что не ей судить и мерять подруг. Пусть будут счастливы – каждая на свой лад. Им, в отличие от нее, это счастье доступно…

Ледяная хватка Пустоты вновь стиснула сердце. В который раз Эдера вспомнила последнюю ночь в Кедари. Она сама вошла в спальню Кэрдана, готовая отдаться по собственной воле. И если бы вторжение ун-чу-лай не помешало, они бы… Чувство вины отогнало от Эдеры фантазии того, что могло произойти. Она заставила себя вернуться из чувств и воспоминаний в реальность, в которой не было Кэрдана. Лишь степь, да костры, да становище степняков. И голос Алумо. Семеро северян собрались за отдельным костром, и Алумо сидела с ними. Она рассказывала о предстоящем празднестве Иссарам.

– Это праздник богини Иссатро. Она провожает вместе с нами уходящий год. Мы славим Ее, а затем снимаем становище и откочевываем на юг.

Лаэтана поежилась.

– Скажи, Мудрая, а что за богиня Иссатро? Ее имя напоминает имя другой богини на языке племени козлоногих нелюдей… Но та богиня далеко от степей.

– Иссатро – самая высокая гора Восточных Столбов. Вы видите отсюда Ее макушку. Никто не может измерить Ее вышину, ибо добраться к Ней невозможно. Ваши церковники пытались истребить почитание Иссатро в степных землях. Но те, кто живет под боком у богини, знают, что Ее гнев страшнее гнева людского. Стоит Ей захотеть, степь под нами разломится и становища провалятся в недра земли. Потому мы чтим богиню и исполняем Ее волю – чего бы нам ни стоило.

– О да, – хмыкнула Лаэтана. – Волю богов исполняют во что бы то ни стоило… Мы с Кели тоже могли стать… да и стали, приложением божественной воли. Мы видели Иртел лицом к лицу.

– А мы с Эдди видели Светлых Близнецов Атров! – подхватила Розали.

– Ого! Расскажи!

– Ты первая! – возразила Розали.

Лаэтана поведала, как их с принцессой едва не принесли в жертву Иртел, как богиня отпустила их и забрала вместо них двух ушлых царедворцев. Больше всего рассказ заинтересовал Че. Он хмыкнул.

– Сожрала проныру Моласа, надо же! Недолго он наслаждался милостями Ее Хрюшачьего Величества!

Розали пожала плечами.

– Да и сама Гретана наслаждалась короной недолго. Иртел и ее слопала.

– Что?! – изумилась Келитана.

– Бывший Придворный Маг принес королеву в жертву богине, – пояснила Розали. – Собственноручно.

Эдера прищурилась.

– А ты откуда знаешь, Рози? На постоялых дворах сплетники жаловались, что из столицы и дворца нет вестей. Кэрдан никого не выпускает оттуда.

Девушка запнулась, поняв, что сболтнула лишнего. Не стать ей истинным ун-чу-лай. Она расслабилась с подругами, как в детстве, когда они поверяли друг дружке все тайны и секреты. Нынче все изменилось. У нее появились секреты, которыми нельзя делиться ни с кем. Хотя… лети оно все к бесам! Она уже не чаяла увидеть Лаэтану. А перед Эдерой она и так была виновата.

– Леди Жа'нол, моя хозяйка с Мерканы, ежевечерне рассказывает мне новости, что творится на Ремидее. Госпожа Ветария… Великий Магистр видит все своими очами. Ей не нужны лазутчики во дворце, чтобы ведать происходящее.

Келитана присвистнула.

– Это что же за Великий Магистр такой?

Ей ответила возлюбленная, ласково коснувшись руки.

– Помнишь, ты спрашивала меня об Ун-Чу-Лай, Кели? Я читала в монастыре книгу мэтра Балаха об этом ордене. Так звали их Великого Магистра. Но она правила орденом 300 лет назад. А ты говоришь о ней как о живой, Рози!

– Она и есть живая. И правит Орденом и сейчас. Я видела ее своими глазами. Правда, не наяву, в теле леди Жа'нол.

Розали, в свою очередь, рассказала о приключениях, что выпали на ее долю. Лаэтана, Келитана и Алумо слушали во все уши. Люс и Серена, которые тоже ничего не знали об Ун-Чу-Лай, вряд ли уловили хоть слово, поглощенные собой. Они нежно перебирали пальцы друг друга, гладили волосы и ладони. Че смотрел на них презрительно и свысока, Эдера испытывала неловкость, будто подглядывала в чужом алькове. Все-таки, людям стоит предаваться подобным ласкам в уединении. Что они будут делать ночью, любопытно? В их общей юрте, где пятерым станет тесно? Она надеялась, что Серена останется в юрте Мудрой, избавив сестру от их ласк и обнимашек.

– Вы оказались здесь по их воле, – утвердила, а не спросила Алумо, когда Розали закончила рассказ.

Розали кивнула.

– Да, монна. Несколько дней назад моя наставница, леди Жа'нол, приказала мне идти сюда, на границу Морехи и Диких Степей. В самую восточную ее точку.

Эдера насторожилась.