Текст книги "О Воплощении"

26) Ибо вот, как неутомимые в злочестии и ожесточенные, подобно Фараону, видя и слыша опять в Евангелиях повествуемое о человечестве Спасителя, по примеру Самосатского забыли совершенно Отчее Божество Сына и дерзким языком смело говорят: «Как может быть от Отца по естеству и уподобляться Ему по сущности Сын, который говорит: „дадеся Ми всяка власть“ (Мф. 28, 18), и: „Отец… не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови“ (Ин. 5, 22), и: „Отец любит Сына, и вся даде в руце Его. Веруяй в Сына имать живот вечный“ (Ин. 3, 35, 36), и еще: „вся Мне предана суть Отцем Моим: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще восхощет Сын открыта“ (Мф. 11, 27, 28), и еще: „все, еже даст Мне Отец, ко Мне приидет“ (Ин. 6, 37)?» Потом еретики присовокупляют: «Если бы Он был, как утверждаете, Сыном по естеству, то не имел бы нужды принимать, но как Сын имел бы сие по естеству. Или как может быть по естеству истинною Силою Отчею, кто во время страданий говорит: „Ныне душа Моя возмутися, и что реку? Отче, спаси Мя от часа сего: но сего ради приидох на час сей: Отче, прослави имя Твое. Прииде же глас с небесе: и прославих, и паки прославлю“ (Ин. 12, 27, 28)? Подобное также сему сказал Он: „Отче… аще возможно есть, да мимо идет… чаша сия“ (Мф. 26, 39). И: „сия рек Иисус возмутися духом и свидетельствова и рече: аминь, аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя“ (Ин. 13, 21)». И при этом говорят зломудренные: «Если бы Он был силою, то не страшился бы, но паче и другим подавал бы силу». Потом говорят: «Если бы Он был по естеству истинною и собственною Отчею Премудростию, то почему написано: „Иисус преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человек“» (Лк. 2, 52)? И пришедши «во страны Кесарии Филипповы, – спрашивал учеников: кого Мя глаголют человецы быти?» (Мф. 16, 13). И пришедши в Вифанию, спрашивал: где лежит Лазарь (Ин. 11, 34)? Сверх того, говорил ученикам: «колико хлебы имате?» (Мк. 6, 38) Почему же говорят: «Тот есть Премудрость, кто преспевает премудростию, и не знает того, о чем желал узнать от других». Еще же говорят они и следующее: «Как собственным Отчим Словом, без Которого, как мудрствуете вы, Отец никогда не был и чрез Которого все творит, может быть Тот, Кто на кресте говорит: „Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?“ (Мф. 27, 46) И прежде сего молится Он: „Отче, прослави имя Твое“ (Ин. 12, 28), „прослави Мя Ты, Отче… славою, юже имехуТебе прежде мир не бысть“ (Ин. 17, 5), и в пустыне молился и повелел ученикам молиться, чтобы не впали „в напасть“, и сказал: „дух… бодр, плоть же немощна“ (Мф. 26, 41), и: „о дни же том или о часе никтоже весть, ни Ангели… ни Сын“ (Мк. 13, 32). Потом опять и в рассуждении сего говорят эти жалкие: „Если бы Сын, по вашему разумению, существовал у Бога вечно, то не был бы Ему неизвестен день, напротив того, Он знал бы как Слово, и Соприсущий не был бы оставлен, не стал бы просить о приятии славы, имея ее в Отце, и вообще, не стал бы молиться, потому что как Слово ни в чем не имел бы нужды. Но поелику Он – тварь и в числе получивших бытие, то и говорил таким образом, и имел нужду в том, чего не имел, потому что тварям свойственно иметь недостаток и нужду в том, чего не имеют“.

27) На подобные речи отваживаются злочестивые, но рассуждающих так должно смело спросить: почему вообще Слово сделалось плотью? Или присовокупить еще: как Ему, будучи Богом, можно было сделаться человеком? Или: как Бесплотный мог понести на Себе тело? Или и по-иудейски сказать с Каиафою: почему вообще Христос, будучи человеком, творил Себя Богом? Так или подобно сему роптали тогда иудеи, взирая на Христа, а ныне ариане, читая о Нем, не веруют и впадают в хулы. Если кто, сличив слова тех и других, подвергнет их исследованию, то непременно найдет, что те и другие вдаются в то же неверие, у тех и у других равная дерзость нечестия, у тех и у других общая пря с нами. Иудеи говорили: как, будучи человеком, может быть Богом? Ариане же говорят: если был истинный Бог от Бога, то как мог соделаться человеком? И как иудеи соблазнялись и посмевались, говоря: не претерпел бы Он креста, если бы Божий был Сын, так ариане, став прямо с ними в ряд, говорят нам: как смеете вы называть собственным Словом Отчей сущности Имеющего тело, почему и претерпел сие? Потом, как иудеи искали убить Господа за то, что Бога называл Отцом Своим и творил Себя равным Богу, делая то же, что делает Отец, так ариане и сами научились говорить: не равен Он Богу, Бог не собственный по естеству Отец Слова, и ищут смерти тех, которые не так думают. И еще иудеи говорят: „не сей ли есть… Сын Иосифов, егоже мы знаем отца и матерь, како убо глаголет… прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь“, и: „с небесе снидох“ (Ин. 6, 42, 8, 58)? Внимают им и ариане, равным образом говоря: как может быть Словом или Богом, Кто, как человек, спит, плачет, спрашивает? Те и другие за то, что в Спасителе было человеческого по причине носимой Им на Себе плоти, отрицают вечность и Божество Слова.

28) Итак, поелику такое безумие есть иудейское, и иудейское занятое у предателя Иуды, то пусть ариане или явно исповедуют себя учениками Каиафы и Ирода, не прикрывая иудейства именем христианства, и совершенно, как говорили мы и прежде, отрицают пришествие Спасителя во плоти (это мудрование свойственно их ереси), или, если в угождение Констанцию и обольщенным ими боятся явно иудействовать и обрезываться, то не говорят свойственного иудеям. Ибо справедливо отвращаться мудрования тех, от имени которых отказываются.

Да будет же известно арианам, что мы христиане. Мы христиане, и нам свойственно хорошо понимать сказанное о Спасителе в Евангелиях, и как вместе с иудеями не метать в Него камнями, если слышим о Божестве и о Его вечности, так вместе с вами не соблазняться теми смиренными речениями, какие ради нас употребляет как человек.

Посему, если и вы желаете быть христианами, то отложите Ариево безумие и слух свой, оскверненный хульными речениями, омойте словесами благочестия, зная, что, как скоро перестав быть арианами, оставите зломудрие нынешних иудеев, тотчас, как из тьмы, воссияет вам истина, и не будете уже укорять нас, что признаем двух вечных, но и сами узнаете, что Господь есть истинный и по естеству Божий Сын, и познается не просто вечным, но соприсущим Отчей вечности. Ибо именуются вечными и такие вещи, которых Он есть Зиждитель. Так, в псалме двадцать третьем написано: „возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная“ (Псал. 23, 9), но явно, что и эти врата сотворены Им. Если же Он есть Зиждитель вечного, то может ли кто из нас сомневаться еще, что Он превыше и сего вечного? Но Господь познается не столько по вечности, сколько потому, что Он Божий есть Сын. Ибо будучи Сыном, неотлучен от Отца, и не было, когда бы Он не был, напротив того, Он всегда, и будучи образом и сиянием Отца, имеет и Отчую вечность.

Посему, сколько еретики изобличили себя худопонимающими те изречения, какие выставляли они на вид, это можно видеть из сказанного нами прежде кратко, но что и в рассуждении изречений, ныне представляемых ими из Евангелий, разумение их оказывается неосновательным, это удобно можно видеть, если и теперь особенно обратимся к цели нашей христианской веры и, приняв ее для себя за правило, будем, как сказал апостол, внимательны к чтению богодухновенного Писания (1 Тим. 4, 13). Ибо христоборцы, не уразумев этой цели, совратились с пути истины и преткнулись „о камень претыкания“ (Рим. 9, 33), мудрствуя паче, нежели как должно мудрствовать.

29) Итак, цель эта и отличительная черта Святого Писания, как неоднократно говорили мы, возвестит нам о Спасителе две истины: что Он всегда был Бог, и есть Сын, будучи Словом, сиянием и Премудростию Отца, и что напоследок, ради нас приняв на Себя плоть от Девы Богородицы Марии, сделался человеком. И можно находить, что это дается разуметь во всем богодухновенном Писании, как сказал Сам Господь: „испытайте Писаний, яко… та суть свидетельствующая о Мне“ (Ин. 5, 39). Но чтобы, собирая воедино все изречения, не написать много, удовольствуемся тем, что вместо всех мест приведем на память следующие. Иоанн говорит: „В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть“ (Ин. 1, 1–3), потом: „Слово плоть бысть и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца“ (Ин. 1, 14). И Павел пишет: „Иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек: смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя“ (Флп. 2, 6–8). Ибо кто, начав с сего, с тою же мыслью пройдет все Писание, тот увидит, как вначале сказал Слову Отец: „да будет свет“ (Быт. 1, 3), „да будет твердь“ (Быт. 1, 6), „сотворим человека“ (Быт. 1, 26); при скончании же веков „посла Его в мир, не да судит мирови, но да спасется Им мир“ (Ин. 3, 17), и написано: „се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, еже есть сказаемо: с нами Бог“ (Мф. 1, 23).

30) Посему читающий Божественное Писание да изучает и ветхозаветные изречения, и в Евангелиях да усматривает Господа, сделавшегося человеком. Ибо сказано: „Слово плоть бысть и вселися в ны“. Слово сделалось человеком, а не снизошло в человека. И это необходимо знать, чтобы злочестивые, остановившись на сем, не обольстили иных, и обольщенные не подумали, что, как в прежние времена в каждом из святых было слово, так и ныне снизошло Оно в человека, и освятило его, и явилось в нем, как и в прочих людях. Ибо если бы так это было и Слово явилось только в человеке, то не было бы в сем ничего необыкновенного, и видящие не дивились бы и не стали говорить: „кто есть Сей?“ (Мф. 8, 27) И почему „Ты, человек сый, твориши Себе Бога“ (Ин. 10, 33)? Привычно было для них слышать, что было Слово Господне к каждому пророку. Поелику же теперь Само Божие Слово, „Имже вся быша“, снизошло до того, что сделалось и сыном человеческим, и смирило Себя, „зрак раба приим“, то посему иудеям крест Христов есть соблазн, нам же „Христос, Божия сила и Божия Премудрость“ (1 Кор. 1, 24). Ибо, как сказал Иоанн, „Слово плоть бысть“, Писанию обычно человека называть плотью, как сказано чрез пророка Иоиля: „излию от Духа Моего на всяку плоть“ (Иоил. 2, 28), и как Даниил сказал Астиагу: „не покланяюся кумиром руками сотворенным, но живому Богу сотворшему небо и землю и владущему всякою плотию“ (Дан. 14, 5). Ибо Даниил и Иоиль род человеческий называют плотью.

31) Итак, в древности к каждому из святых бывало Слово и освящало приемлющих Его искренно, но когда рождались они, не говорилось, что Слово соделалось человеком, и когда страдали, также не говорилось, что Слово пострадало. Когда же от Марии пришел „единою в кончину веков, во отметание греха“ (Евр. 9, 26), потому что, так благоволив, Отец „посла… Сына Своего… раждаемаго от жены, бываема под законом“ (Гал. 4, 4), тогда говорится, что Слово, восприяв на Себя плоть, сделалось человеком, и в ней, (как сказал Петр: „Христу убо пострадавшу за ны плотию“ – (1 Петр. 4, 1), пострадало за нас, чтобы явно стало и все мы уверовали, что всегда будучи Богом, освящая тех, к кому приходило и все устрояя по воле Отца, напоследок ради нас сделалось Слово человеком, и, как говорит Апостол, Божество обитало во плоти „телесне“ (Кол. 2, 9). А это значит, что Слово, будучи Богом, имело собственное тело и, употребив его как орудие, ради нас сделалось человеком.

И поелику Слово было во плоти, то о Нем сказуется свойственное плоти, например: алкание, жажда, страдание, утруждение и всё тому подобное, что удобоприемлемо для плоти. Дела же, свойственные Самому Слову, каковы: воскресение мертвых, дарование прозрения слепым, исцеление кровоточивой – совершало Оно посредством тела Своего. И Слово немощи плоти носило на Себе как собственные, потому что плоть сия была Его, и плоть служила делам Божества, потому что в ней пребывало Божество, и тело было Божие. Хорошо сказал пророк: „понесе“ (Ис. 53, 4, 11), не сказал: исцелил наши немощи, чтобы Слову как сущему вне тела и исцелившему только оное, что и всегда делало, не оставить людей снова повинными смерти, но Оно носит наши немощи, несет наши грехи, чтобы видно было, что ради нас сделалось человеком, и тело, на себе носящее эти немощи, есть Его собственное. И как Само Слово не потерпело вреда, „вознесши, – как сказал Петр, – грехи наша… на теле Своем на древо“ (1 Петр. 2, 24), так мы, люди, освободились от своих страстей и исполнились правды Слова.

32) Посему, когда страдала плоть, не вне ее было Слово, почему и страдание называется Его страданием. И когда Божески творило Оно дела Отца, не вне Его была плоть, но опять в самом теле творил сие Господь. Потому, и сделавшись человеком, говорил: „аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте: да разумеете… яко во Мне Отец, и Аз в Нем“ (Ин. 10, 37, 38). Конечно, когда нужно было восставить Петрову тещу, „огнем жегому“ (Мф. 8, 14), тогда по-человечески простер руку, а Божески прекратил болезнь. И слепому от рождения от плоти человеческой сотворил плюновение и Божески отверз очи брением. И Лазаря как человек воззвал человеческим гласом, а Божески, как Бог, воскресил Лазаря из мертвых.

Все же так делалось и показывало, что не мечтанием, но действительно имел тело. И Господу, облекшемуся в плоть человеческую, прилично было облечься в совершенную плоть со всеми свойственными ей страданиями, чтобы как тело именуется собственным Его телом, так и телесные страдания именовались Его только собственными, хотя и не касались Божества Его. Если бы тело принадлежало иному, то и страдания именовались бы страданиями сего иного. А если это плоть Слова (ибо „Слово плоть бысть“), то необходимо и страданиям плоти именоваться страданиями Того, чья плоть. А Кому приписываются страдания, каковы особливо: быть осужденным, быть предану на биение, а также жажда, крест, смерть и другие немощи телесные, Того и составляют они заслугу и благодать. Посему сообразно с истиною и прилично таковые страдания приписываются не иному кому, но Господу, чтобы и благодать была от Него, и мы сделались не служителями иного кого, но истинно богочестивыми, потому что не кого-либо из созданных, не простого какого человека, но по естеству сущего от Бога и истинного Сына, и когда сделался Он человеком, призываем, тем не менее, именуя Господом, и Богом, и Спасителем.

33) Кто же не подивится сему? Или кто не согласится, что воистину Божие это дело? Ибо если бы дела свойственные Божеству Слова совершились не посредством тела, то человек не был бы обожен. И наоборот, если бы свойственное плоти не приписывалось Слову, то человек не освободился бы от сего совершенно, но хотя, как сказали мы прежде, избавился бы не надолго, однако же в нем оставались бы еще грех и тление, как было это с людьми, жившими прежде. И это очевидно. Многие сделались святыми и чистыми от всякого греха: Иеремия был освящен от матернего чрева (Иер. 1, 5), Иоанн, носимый еще во чреве, „взыграся… радощами“ от гласа Богородицы Марии (Лк. 1, 44). Однако же „царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова“ (Рим. 5, 14). А таким образом, люди, тем не менее, оставались смертными, тленными, доступными свойственным естеству страданиям. Теперь же, поелику Слово соделалось человеком и Себе усвоило свойственное плоти, сие не касается уже тела по причине бывшего в теле Слова, но истреблено Им, и люди не остаются уже грешными и мертвыми по своим страстям, но, восстав силою Слова, навсегда пребывают бессмертными и нетленными. Посему, когда рождается плоть от Богородицы Марии, родившимся именуется Тот, Кто другим дает бытие, чтобы на Себя перенести Ему наше рождение и нам как единой земле не отходить в землю, но, сочетавшись со Словом, которое с неба, от Него быть возведенными на небо. Посему не без причины перенес Он на Себя также и прочие немощи тела, чтобы мы уже не как человеки, но как свои Слову стали причастниками вечной жизни. Ибо не умираем уже по прежнему бытию во Адаме, но поелику бытие наше и все телесные немощи перенесены на Слово, то восстаем от земли по разрешении клятвы за грех Тем, Кто в нас и за нас сделался клятвою. И это справедливо. Как все мы от земли сущие умираем в Адаме, так, возродившись свыше водою и Духом, все оживотворяемся во Христе, потому что плоть наша есть уже как бы не земная, но со Словом приведенная в тождество Самим Божиим Словом, которое ради нас „плоть бысть“.

34) Но чтобы точнее уразуметь и бесстрастие естества в Слове, и немощи, приписываемые Ему по причине плоти, хорошо выслушать блаженного Петра. Ибо он может быть достоверным свидетелем о Спасителе. И так пишет он в своем послании, говоря: „Христу убо пострадавшу за ны плотию“ (1 Петр. 4, 1). Следовательно, когда сказывается о Христе, что алчет, жаждет, утруждается, не знает, спит, плачет, просит, убегает, рождается, отказывается от чаши, и вообще, приписывается Ему все свойственное плоти, каждый раз справедливо будет повторять то же. Так, Христос алчет и жаждет „за ны плотию“, именует Себя не знающим, заушается и утруждается „за ны плотию“ и еще возносится на крест (Ин. 12, 32), рождается, возрастает плотию, страшится, скрывается „плотию“, говорит: „аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия“ (Мф. 26, 39), терпит биение, приемлет раны „плотию“, и вообще, все подобное сему восприемлет на Себя „за ны плотию“. Посему и сам Апостол сказал: „Христу убо пострадавшу“, не Божеством, но „за ны плотию“, чтобы разумеемы были страдания, не Самому Слову по естеству свойственные, но свойственные по естеству самой плоти. Потому никто да не соблазняется тем, что в Господе есть человеческое, а напротив того, да знает, что Само Слово по естеству бесстрастно, и однако же по причине плоти, в которую облеклось Оно, сказуется о Нем это, потому что свойственно это плоти, а тело стало собственным телом Спасителя. И Он как бесстрастный по естеству и пребывает бесстрастным, не терпя от сего вреда, но паче уничтожая и истребляя все сие; люди же, так как немощи их перешли на Бесстрастного и истреблены, и сами уже навеки делаются бесстрастными и свободными от немощей, как учит Иоанн, говоря: „и весте, яко Он явися, да грехи наша возмет, и греха в Нем несть“ (1 Ин. 3, 5).

Поелику это так, то никто из еретиков не будет вопиять, почему восстанет плоть по природе смертная? Почему, если восстанет, опять не будет алкать, жаждать, страдать и не останется смертною? Почему, хотя она из земли произошла, прекратится в ней то, что ей естественно? Иначе плоть могла бы отвечать такому упорному еретику: „Хотя я из земли, по природе смертная, но впоследствии стала плотью Слова, Само Слово, хотя Оно бесстрастно, понесло на Себе мои страдания, и я сделалась свободною от них, и от рабства им уволена освободившим меня от них Господом. Если вопиешь на то, что избавилась я от естественного тления, то смотри, не вздумай вопиять и на то, что Слово Божие восприяло на Себя мой рабский образ“. Как Господь, облекшись плотью, сделался человеком, мы люди, восприятие Словом, обожаемся ради плоти Его и уже наследуем вечную жизнь.

35) Это по необходимости подвергли мы предварительному исследованию, чтобы нам, если увидим Спасителя, божески что-либо совершающего или изрекающего орудием собственного тела Своего, разуметь, что делает Он сие как Бог; и опять, если увидим Его, по-человечески говорящего или страждущего, не оставаться в неведении, что, понесши на Себе плоть, сделался Он человеком и, таким образом, делает и говорит это. Зная свойственное тому и другому естеству, видя и разумея, что то и другое совершается одним, право будем веровать и никогда не впадем в заблуждение. Если же кто, взирая на совершаемое Словом божески, будет отрицать тело, или, взирая на свойственное телу, будет отрицать плотское пришествие Слова, или по человеческим действиям Слова станет думать о Нем низко, то таковой, как иудейский корчемник, мешая вино с водою, почтет крест соблазном, а как язычник, признает проповедь буйством. Это и постигло богоборцев ариан. Ибо, взирая на человеческие дела Спасителя, почли Его тварью. Посему, и взирая на Божеские дела Слова, надлежало им отрицать бытие тела Его и сопричислить уже себя к манихеям.

Но пусть, хотя бы и поздно, вразумятся они, что „Слово плоть бысть“, а мы, держась цели веры, признаем имеющим правильный смысл то, что понимают они худо. Сказанное: „Отец любит Сына, и вся даде в руце Его“ (Ин. 3, 35), и: „вся Мне предана суть Отцем Моим“ (Мф. 11, 27), и: „не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду“ (Ин. 5, 30), и все подобные сим изречения показывают не то, что Сын некогда не имел сего. И почему же того, что имеет Отец, не имело вечно единое по сущности Отчее Слово и Премудрость, не имел Тот, Кто говорит: „вся, елика имать Отец, Моя суть“ и Мое принадлежит Отцу (Ин. 16, 15; Ин. 17, 10)? Если что принадлежит Отцу, то принадлежит и Сыну, а Отец имеет это всегда, то явно, что все, что имеет Сын, поколику это принадлежит Отцу, всегда есть в Сыне. Итак, не потому сказал это, что некогда не имел, но потому, что Сын, что ни имеет, имея это вечно, имеет от Отца.

36) Чтобы иной, видя Сына имеющим все, что имеет Отец, и введенный в заблуждение этим безразличным подобием и тождеством того, что имеет, не вознечествовал, как Савеллий, и не почел Сына Отцом, говорил Сын: „дадеся Ми“ (Мф. 28, 18), и „приях“ (Ин. 10, 18), и „Мне предана суть“, показывая этим то одно, что Он не Отец, но Отчее Слово и вечный Сын, по подобию со Отцом вечно имеющий то, что имеет от Отца. Поелику же Он Сын, то от Отца имеет все, что ни имеет у Себя вечно.

А что речения „дадеся, предана“ и подобные им не умаляют Божества в Сыне, напротив же того, более доказывают, что Он истинно Сын, это можно дознать из самих этих изречений. Ибо если „вся предана“ Ему, то, во-первых, отличен Он от всего, что приял, а потом, будучи наследником всего, есть единственный и собственный по сущности Отчий Сын. А если бы Он был один из всех, то не был бы наследником всего, но и каждый принимал бы, сколько восхотел бы и дал Отец. Теперь же Он, приемля все, есть иной от всего и единственный собственный Отчий Сын.

А что речения: „дадеся“ и „предана“ и все им подобные не показывают, что Сын некогда не имел, это можно видеть из другого подобного изречения. Сам Спаситель говорит: „якоже Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе“ (Ин. 5, 26). Словом „даде“ дает разуметь о Себе, что Он не Отец, а словом „тако“ показывает естественное подобие и единство Сына со Отцом. Поэтому, если было, когда не имел Отец, то явно, что было, когда не имел и Сын. Ибо как имеет Отец, так имеет и Сын. А если нечестиво говорить это, гораздо же благочестивее сказать, что Отец всегда имеет, то когда говорит Сын, что как имеет Отец, так имеет и Сын, совместно ли с чем утверждать еретикам, что Он имеет не так, но иначе? Посему более достойно веры Слово, и всегда имея все то, что именует Себя приявшим, имеет это от Отца. Отец имеет не от кого-либо, а Сын имеет от Отца. Как в рассуждении сияния, если само сияние скажет: „Свет дал мне освещать всякое место, и я освещаю не от себя, но как хочет это свет“, – то, говоря это, покажет не то, что некогда не имело оно сего, а напротив следующее: „Я собственность света, и все, что принадлежит ему, есть мое“, так и еще в большей мере должно представлять себе и о Сыне. Отец, все дав Сыну, все опять Сам имеет в Сыне. И когда имеет Сын, Отец опять имеет это, потому что Божество Сына есть Божество Отца. Так, Отец в Сыне промышляет обо всем.

37) Таков смысл подобных этим изречений. А что касается до сказанного о Спасителе по-человечески, то и это также имеет благочестный смысл. Ибо для того и входили мы в исследование таковых речений, чтобы нам, если услышим Его спрашивающего, где лежит Лазарь, и когда, пришедши в пределы Кесарии, вопрошает Он: „кого Мя глаголют человецы быти?“ (Мф. 16, 13), и: „колико хлебы имате?“ (Мк. 6, 38), и: „что хощета, да сотворю вама?“ (Мф. 20, 32), – из сказанного ранее уразумевать правильный смысл этих изречений и не соблазняться подобно христоборным арианам. И во-первых, этим нечестивцам должно сказать следующее: почему думают, что Спаситель не знает? Кто спрашивает, тот не по незнанию непременно спрашивает; напротив того, и ведущему можно спрашивать о том, что знает. И действительно, Иоанн о Христе, вопрошающем: „колико хлебы имате?“ знал, что Он не был в неведении, а напротив, ведал это. Ибо говорит: „сие же глаголаше, искушая Филиппа: Сам бо ведяше, что хощет сотворити“ (Ин. 6, 6). А если знал, что творил, то и спрашивал не по неведению, но зная. А подобно этому должно понимать и другие таковые же изречения, именно, когда спрашивал Господь: где лежит Лазарь? или: „кого Мя глаголют человецы быти?“ – спрашивал не как не знающий, но знал то, о чем спрашивал, ведая, „что хощет сотворити“. А таким образом, ухищрение еретиков немедленно ниспровергается.

Если же еще будут упорствовать в рассуждении того, что Христос спрашивал, то пусть слышат, что в Божестве нет неведения, а плоти, как сказано, свойственно не ведать. И что это справедливо, то смотри, как Господь, вопрошавший, где лежит Лазарь, когда не был еще на месте, а находился далеко, говорил: „Лазарь умре“ (Ин. 11, 14), и сказывал, где умер. И Кого еретики почитают не ведущим, Тот предузнает помышления учеников, ведает, что в сердце у каждого и что в человеке, а что еще важнее, Он один знает Отца и говорит: „Аз во Отце, и Отец во Мне“ (Ин. 14, 10).

38) Итак, не для всякого ли очевидно, что неведение свойственно плоти, Само же Слово, поколику Оно – Слово, знает все и прежде события. Оно, и когда сделалось человеком, не перестало быть Богом и не избегает человеческого, потому что Оно – Бог. Да не будет сего! Напротив же того, будучи Богом, прияло на Себя плоть и, будучи во плоти, обожило плоть. И как вопрошало во плоти, так в ней же и воскресило мертвого, и всем показало, что Животворящий мертвых и воззывающий душу тем паче знает тайны всех. Оно ведало, где лежит Лазарь, однако же вопрошало. Поступило же так всё ради нас претерпевшее всесвятейшее Божие Слово, чтобы, таким образом понесши на Себе и неведение наше, даровать нам познание Единого истинного Его Отца и Его Самого, ради нас посланного во спасение всех, а выше этой милости и быть ничего не может.

Посему и об изречениях, представляемых еретиками, когда говорит Спаситель: „дадеся Ми… власть“ (Мф. 28, 18), и: „прослави Сына Твоего“ (Ин. 17, 1), и когда Петр говорит: „дана Ему власть“[6]6
  В 1 послании св. ап. Петра читаем: «Славу Ему давша» (1 Петр. 1, 21).


[Закрыть], знаем, что все сказано в том же смысле, потому что говорится все это по-человечески, по причине тела. Ибо хотя не имеет нужды, однако же сказуется как бы Сам приявшим то, что приял по человечеству, чтобы опять, так как приемлет Господь и так как на Нем почивает деяние, твердою пребывала благодать. Простой человек, приняв, может и лишиться принятого, и это видно стало на Адаме, потому что он, приняв, утратил. Но чтобы благодать сделалась неотъемлемою и постоянно соблюдалась у людей, для этого Он присвояет Себе даяние, как человек, называет Себя приявшим „власть“, которую всегда имеет как Бог, прославляющий других говорит: „прослави Мя“, желая показать, что имеет плоть, которой нужно прославление. Посему когда приемлет плоть, поелику приемлющая плоть в Нем, и прияв ее, сделался Он человеком, то Себя именует как бы приявшим.

39) Итак, если, как говорено было неоднократно, Слово не сделалось человеком, то пусть, по словам вашим, Слову принадлежит и приятие, и нужда в прославлении, и неведение. А если сделалось человеком (ибо и действительно сделалось), то человеку принадлежит и приять, и иметь нужду, и не ведать.

Почему же Дающего почитаем приемлющим, о том, кто снабдевает других, предполагаем, что имеет нужду, и Слово как несовершенное и имеющее нужду отделяем от Отца, а человечество лишаем благодати? Если Само Слово, поколику Оно Слово ради Себя и приемлет, и прославлено, если Оно по Божеству прославлено и воскресло, то какая надежда людям? Они, как и были, остаются нагими, и жалкими, и мертвыми, нимало не участвующими в дарованном Сыну. Для чего же Слово и приходило, и „плоть бысть“? Если для приятия того, что говорит Оно, приняло, а прежде не имело сего, то по необходимости Оно должно благодарить тело, потому что, когда стало с телом, тогда приняло от Отца, чего не имело до снисшествия в плоть, а из этого оказывается, что Оно Само паче усовершилось чрез тело, нежели тело чрез Него. Но это иудейское мудрование. А если Слово приходило искупить род человеческий и чтобы людей освятить и обожить, „Слово плоть бысть“ (ибо для сего и стало Оно плотью), то кому уже не явно, что если именует Себя приявшим что-либо, когда стало плотью, то именует относительно не к Себе, но к плоти? Во плоти был Именующий Себя приявшим, плоти и дарования были даны чрез Него Отцом.

Рассмотрим же, что такое было, чего просил Он Себе, и вообще, что такое именовал Он Себя приявшим, чтобы хотя бы этим могли быть пристыждены еретики. Итак, просил Себе славы и сказал: „вся Мне предана быша“ (Лк. 10, 22). И по Воскресении говорит, что приял всякую власть. Но и прежде, нежели сказал: „вся Мне предана быша“, был Господом всего, ибо „вся Тем быша“ (Ин. 1, 3), и „един Господь… Имже вся“ (1 Кор. 8, 6). И прося славы, был и есть Господь славы, как говорит Павел: „аще… быша разумели, не быша Господа славы распяли“ (1 Кор. 2, 8). Ибо имел и ту славу, о какой просил, говоря: „славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть“ (Ин. 17, 5).

40) И ту власть, какую приявшим Себя наименовал по Воскресении, имел прежде сего приятия и прежде Воскресения, потому что там от Себя запрещал сатане, говоря: „иди за Мною, сатано“ (Мф. 4, 10), ученикам же дал над ним власть, когда возвратившимся им сказал: „видех сатану яко молнию с небесе спадша“ (Лк. 10, 18, 19). Но что и еще именовал Себя приявшим, то оказывается имевшим и до приятия, потому что изгонял бесов, Сам разрешал, что было связано сатаною, как учинил сие над дщерью Авраамлею (Лк. 13, 16); отпускал грехи, говоря расслабленному и жене помазавшей ноги: „отпущаются греси твои“ (Мф. 9, 2, Лк. 7, 48), воскрешал мертвых, обновил бытие слепого, даровав ему зрение, и совершил это, не отложив до того времени, когда приимет, но как властитель. Почему и из этого явствует, что сделавшись человеком и по Воскресении, то самое, что имел Он как Слово, именует Себя приявшим по человечеству, чтобы чрез Него люди на земле как сделавшиеся причастниками Божественного естества, имели, наконец, власть над бесами, а на небесах, как освободившиеся от тления, вечно царствовали. Вообще же надобно знать, что если именует Себя приявшим что-либо, не как неимевший приял Он это, потому что Слово, будучи Богом, имело это всегда, именуется же теперь приемлющим по человечеству, чтобы по приятии сего плотью в Нем от нее уже твердым пребыло и в нас. Такой имеет смысл и сказанное Петром: „приемь… от Бога… честь и славу“ (2 Петр. 1, 17), „покоршимся Ему Ангелом“ (1 Петр. 3, 22). Как по человечеству Он вопрошал и по Божеству воскресил Лазаря, так говорится по человечеству о Нем „приемь“, покорность же ангелов доказывает Божество Слова.