Текст книги "Адриан Моул: Годы прострации"

Вторник, 20 ноября

Рано утром позвонила мать из гостиничного номера в Манчестере. Сказала, что Рози и Лукас живут в той же гостинице, но на студию ездят в другой машине. А потом поведала, как вчера вечером они с отцом опустошили мини-бар и, напившись, принялись обсуждать свой брак, в смысле, стоило ли его спасать или лучше было развестись в свое время.

– И к какому же выводу вы пришли? – поинтересовался я.

– Не помним, ни он, ни я. Говорю же, мы были пьяны.

Но при чем тут их брак, спросил я, ведь на телевидение они приехали, чтобы выяснить, кто отец Рози.

Мать объяснила, что после беседы с ассистентом Джереми Кайла они решили «расширить формат» и согласились на проверку на детекторе лжи касательно супружеских измен.

С годами меня все чаще мучает вопрос: а точно ли они мои родители? Ведь у меня с ними нет ничего общего.

Гленн повез Финли-Роуз в Бирмингем. Он хочет купить ей подарок в «Харви Николз»[54]54
  «Харви Николз» – сеть универмагов, торгующих модной одеждой и «предметами роскоши». Пользуется популярностью среди молодого населения Британии.


[Закрыть].

Среда, 21 ноября

Терапия.

Вернулся домой, и в половине первого раздался звонок из школы. Директор желала срочно меня видеть. Сел на велосипед, поехал в школу. Нашел кабинет директора – миссис Булл выглядела неприлично молодо для такой должности.

– Спасибо, что пришли, мистер Моул, – начала директриса. – Позвольте я прямиком перейду к делу. Грейси давно вызывает у нас беспокойство. Мы терпели ее своеобразные, мягко выражаясь, наряды. Мы старались, как могли, с юмором воспринимать то, что считали лишь фазой развития. Однако я не могу долее мириться с ситуацией, когда учительский состав уделяет так много времени одной ученице.

– А вам не приходило в голову, миссис Булл, что Грейси, возможно, одаренный ребенок? – осведомился я.

– Нет, не приходило, ни разу. Сегодня утром, когда другие дети собрались в классной комнате на перекличку, Грейси сидела в раздевалке на подставке для обуви, одетая в костюм русалки. Я предложила ей отправиться со мной в класс, но она весьма высокомерным тоном ответила: «Рыбы не умеют ходить». Я настаивала, однако Грейси упорно отказывалась подняться на ноги. Сказала, что подставка для обуви – это большая скала, а пол в раздевалке – «такой особенный океан». Привести ее в класс мне удалось только после того, как я разрешила ей «плыть» на животе, и это отняло непозволительно много времени. Словом, она исчерпала все мое терпение, и я перепоручила ее мисс Натт. Затем, на утренней перемене, я выглянула в окно, которое выходит на игровую площадку, и увидела, что мисс Натт несет Грейси на руках. Ваша дочь кричала: «Рыбы не умеют ходить!» – и, разумеется, очень скоро многие девочки принялись кричать то же самое и упрашивать мисс Натт, а также других учителей, дежуривших на площадке, взять их на руки. Так больше не может продолжаться, мистер Моул. Здесь не аквариум. Здесь школа.

Мысленно я ответил ей: «Разве? Тогда прошу прощения. Я-то думал, что здесь аквариум, поэтому и отправил к вам дочку соответствующе одетой». Однако вслух я произнес:

– Понимаю, миссис Булл. Я прослежу, чтобы завтра Грейси пришла в школу в форме.

Отправился на почту заплатить за газеты, которые получают родители. Выходя, опрокинул рождественскую елку. Несколько шаров разбилось. Почему они не вешают пластиковые шары, как все люди?

Ведь на дворе 2007 год.

Подъезжая к дому, обнаружил, что у родителей горит свет. Сделав с десяток глубоких вдохов-выдохов, зашел к ним узнать, чем закончилось «Шоу Джереми Кайла». Мать трудилась над своими разнесчастными мемуарами, отец лежал в постели у себя в комнате.

– Не понимаю, почему твой отец куксится, – сказала мать. – Все симпатии публики достались ему.

– Как так вышло? – спросил я.

– Плачущий мужчина в инвалидной коляске обнаруживает, что его драгоценная дочка рождена от другого мужчины. Надо иметь каменное сердце, чтобы не пожалеть его.

– Значит, Лукас все-таки отец Рози?

– Да, – кивнула мать. – Когда Джереми Кайл объявил результаты теста ДНК, Лукас вскочил, выбросил вверх сжатый кулак, обежал вокруг сцены, обнял Рози, выхватил у Джереми Кайла листок с результатами, поцеловал эту бумажку, затем сел на место и разрыдался. Твой отец хотел двинуть Лукасу по морде, но из-за коляски не сумел подобраться к нему достаточно близко. После чего Джереми Кайл обозвал меня «позором семьи». Потом Рози на меня наехала, заявив, что вся ее жизнь была фальшаком. Лукас сказал, что хочет наверстать упущенное, и предложил Рози переехать к нему. Хвастался перед всей студией и миллионами телезрителей: мол, он живет в Бертоне-на-Тренте в особняке с крытым бассейном и уже подготовил спальню с туалетной комнатой для Рози. А Рози кинулась ему на шею и зарыдала: «Я перееду к тебе, папа, и буду жить с тобой!»

Глаза матери наполнились слезами.

– Меня прогнали со сцены злобными «бу-у», а отца подбадривали и устроили ему стоячую овацию. Как же я теперь жалею, что согласилась участвовать в этом проклятом шоу!

Я похлопал ее по плечу, а что еще я мог сделать. После чего наведался в комнату отца. Свет у него был погашен, шторы задернуты. Но я знал, что он не спит. Слышно было, как он хрипло дышит.

– Мне очень жаль, папа. Наверное, это ужасно – узнать, что Рози тебе не родня.

– Ей скоро надоест плавать в чертовом бассейне. У нее аллергия на хлорку.

Прежде чем уйти, я спросил у матери, когда их покажут по телевизору.

– Продюсер обещала позвонить и сообщить дату. – Мать заплакала и протянула ко мне руки: – Надо мной будет потешаться вся Англия.

– Великобритания, – уточнил я. – И даже весь мир. «Шоу Джереми Кайла» можно смотреть по Интернету, а стоит чему-нибудь попасть во Всемирную паутину, и оно там застревает навсегда, до скончания времен.

Мать отпрянула от меня и произнесла саркастически:

– Ты всегда найдешь чем утешить, Адриан.

Уже из дома позвонил Рози на мобильник. Незнакомый голос ответил:

– Она в бассейне.

Обидно, что она мне не перезвонила. Я ведь присутствовал при ее рождении!

Хотел поговорить с Георгиной, но Хьюго попросил ее отключать телефон в рабочее время, чтобы никто не отвлекал ее от дела.

Четверг, 22 ноября

Терапия.

Домой вернулся как раз в тот момент, когда Георгина уходила на работу. По-моему, декольте у нее чересчур глубокое. По моей просьбе она застегнула пару верхних пуговиц на блузке, но я видел, как, шагая по дорожке, она опять расстегнула их и поправила бретельки лифчика. Я напялил на Грейси школьную форму, затем велел ей почистить зубы. Из ванной она вернулась в платье и туфлях танцовщицы фламенко с веером в руках. Со скандалом стаскивая с нее платье в красный и черный горох, я сломал молнию, и Грейси так раскричалась, что на шум явилась моя мать. Она выгнала меня из кухни и десять минут спустя выдала мне дочь, одетую в школьную форму и аккуратно причесанную – две косички с бантиками на концах. Мать сказала, что впредь она будет водить внучку в школу.

Уж не знаю, чем она воздействовала на Грейси, но это определенно сработало.

Целый день перебирал свои рукописи. Вероятно, сейчас самое время послать на Би-би-си сценарий «Белого фургона», комедии о серийном убийце. Написал письмо с кратким содержанием сценария на имя директора отдела телесериалов, порекомендовав Рассела Брэнда на роль серийного убийцы и Эми Уайнхауз на роль его жены. Жертв могли бы сыграть: Кейт Уинслет, Барбара Виндзор, Билли Пайпер, Джоди Марш, Кэрол Вордерман, Колин Руни, Ким Марш, Шарлотта Черч, Лили Аллен, Черил Коул и Дот Коттон[55]55
  Профессиональных актрис, добившихся ощутимого успеха в кино и на сцене, в списке только две: Кейт Уинслет и Барбара Виндзор. Остальные получили известность благодаря скорее модельной внешности, музыке и телевидению либо удачному замужеству (Колин Руни – жена футболиста Уэйна Руни). Билли Пайпер и Ким Марш – актрисы и певицы. Джоди Марш – модель, увлекающаяся бодибилдингом, и телеведущая. Кэрол Вордерман в течение 26 лет ведет на британском ТВ познавательную передачу «Обратный счет». Шарлотта Черч – певица, актриса и телеведущая. Лили Аллен – певица и модельер. Черил Коул – певица, танцовщица и модель. А Дот Коттон и вовсе не человек, но персонаж долгоиграющего британского сериала «Обитатели Ист-Энда», эту назойливую старушонку и заядлую курильщицу сыграла Джун Браун.


[Закрыть].

Вложил рукопись в пакет и отнес его на почту. Венди Уэллбек вручила мне счет за три разбитых шара.

– Знаю, вы серьезно больны, мистер Моул, – сказала она, – но мы с Тони смотрим в будущее без всякой уверенности и не можем спускать никому, кто приводит в негодность наше имущество.

Она запросила с меня за каждый шар по два с половиной фунта! Я спросил, когда она покупала эти стеклянные шары. На Рождество 1979 года, был ответ.

– Будьте любезны, – сказал я, – выпишите мне другой счет согласно ценам 1979 года с вычетом за амортизацию изделий. А потом, и только потом я подумаю о возмещении убытков.

Затем я просунул рукопись под стеклянную перегородку.

Венди молча взвесила пакет, прочла адрес и прокомментировала с презрительным смешком:

– Би-би-си, надо же!

Выходя, я старался держаться от рождественской елки как можно дальше.

Пятница, 23 ноября

Кто-то повесил мишуру на аппарат лучевой терапии. По-моему, это явно идет вразрез с основными принципами государственного здравоохранения.

Салли поделилась со мной секретом: Энтони собирается подарить ей собаку на Рождество.

Любит ли она собак, поинтересовался я.

– Нет, – ответила Салли, – но Энтони любит.

– И какие же собаки нравятся Энтони? – допытывался я.

– Крупные. Он и сам как настоящий волчара.

– Из того, что вы рассказывали, у меня почему-то не сложилось впечатление о нем как о вожаке стаи.

– Энтони бывает очень настойчивым, – горячо запротестовала Салли. – На прошлых выборах он заставил родителей проголосовать за консерваторов.

Я уговаривал ее собраться с духом и сказать Энтони правду: она бы предпочла «симпатичные часики».

Поднялся наверх к мистеру Карлтон-Хейесу. Медсестра укладывала его чемоданчик. Сегодня его выписывают. Стараниями Лесли в их доме сделали пандусы и расширили двери так, чтобы в них проходила инвалидная коляска.

Я спросил босса, когда закроют магазин.

– Скоро, дорогой мой, – очень тихо ответил он. – В течение месяца.

Поехал в магазин. Бернард втолковывал высокому сутулому мужчине, что все обладатели Букера предварительно переспали с судьями, иначе бы им этой премии не видать как своих ушей.

– И Анита Брукнер[56]56
  Английская писательница Анита Брукнер (р. 1928) опубликовала свою первую книгу в 1981 г., в возрасте 53 лет. Премию Букера она получила в 1984 г. за роман «Отель у озера».


[Закрыть] тоже? – не поверил сутулый.

– А как еще объяснить сей факт? – вопросом на вопрос ответил Бернард.

Он потащил сутулого к полке с книгами букеровских лауреатов:

– Пошерудите тут, книжек немного, быстро управитесь. А потом скажите, по заслугам ли их авторы получили премию, потому что я в этом сильно сомневаюсь.

Я направился в подсобку и начал просматривать литературу, которую Бернард купил у «полярника», но уже через десять минут почувствовал, что мне нужно присесть. Перспектива дожидаться автобуса откровенно пугала, и я вызвал такси. Дома сразу же лег в постель. Позвонил матери и попросил забрать Грейси из школы.

В 3.10 дня вскочил как ошпаренный и ринулся в туалет. Помочился с жуткой, обжигающей болью. Позвонил в отделение лучевой терапии, переговорил с Салли.

– Почти наверняка это побочное действие терапии, – сказала она. – Просто до сих пор вам везло.

Суббота, 24 ноября

Георгина уехала рано утром с Фэрфакс-Лисеттом. Они отправились на разведку в конкурирующее заведение, замок Бельвуар, там они надеются поднабраться идей на предмет, как привлечь публику. Прощаясь с женой, я пожелал ей хорошо провести время.

– Это не развлечение, Адриан, – огрызнулась она, – это работа.

У меня не было сил спорить с ней.

Отвел Грейси к родителям, сел на велосипед и поехал на терапию. На середине подъездной дорожки вынужден был повернуть обратно и вызвать такси. Такси дважды в день – убийственная роскошь. А как я буду добираться до больницы, когда деньги кончатся?

Возвращение домой обошлось мне в 14 с половиной фунтов. Когда я сказал водителю, что утром за ту же самую поездку я заплатил всего 10.80, он ответил:

– Днем моя тачка жрет больше бензина.

Я промолчал, но с тех пор пытаюсь найти научное объяснение этому явлению. Забрал Грейси, потом переоделся в халат и пижаму, хотя на улице было еще светло. Чувствую себя инвалидом – даже поел рисового пудинга из банки.

Грейси сгребла все подушки с дивана, взяла чистые простыни из сушильного шкафа и соорудила себе шалаш, и я не остановил ее – слабость не позволила.

До возвращения жены я так и не вылез из пижамы и халата. Георгина вышла из себя, увидев, в каком состоянии находится гостиная, и окончательно распалилась, когда обнаружила, что Грейси сидит в шалаше в ее винтажном коктейльном платье от Вивьен Вествуд. Дневник, я правда хотел помочь ей навести порядок, но не смог пошевельнуться. Неужели это начало моего заката?

Грейси отправили в ее комнату, но вряд ли это может считаться наказанием. Там у нее игрушек больше, чем в детском универмаге.

Воскресенье, 25 ноября

На такси в больницу. На такси обратно. Переоделся в пижаму. Лег в постель. Вставал только для того, чтобы помочиться, испытывая невыносимую боль.

Ко мне в спальню пришла Грейси и доложила, что они с матерью только что посмотрели «Титаник».

– Мамочка плакала в конце, – добавила Грейси.

– Что ж, это очень грустный фильм, доченька. Я удивляюсь, как мамочка разрешила тебе его смотреть.

– Она все еще плачет, – сказала Грейси.

Я нехотя встал и пошел искать Георгину. Нашел ее в ванной, она рыдала, прижавшись лицом к банному полотенцу.

– Не плачь, дорогая, это всего лишь кино, – попытался я утешить жену.

Георгина швырнула полотенце в ванну и закричала:

– Думаешь, я плачу из какого-то дурацкого фильма? У меня уже три недели глаза на мокром месте!

– Если ты беспокоишься обо мне…

– Не все в этом мире вертится вокруг тебя, Адриан. У меня есть своя жизнь, знаешь ли!

Мне бросилось в глаза, что на пальце у нее нет обручального кольца. Я спросил, почему она его не носит.

– Ты, конечно, не заметил, – ответила Георгина, – но я сильно похудела за последнее время. И теперь оно сваливается с пальца.

Понедельник, 26 ноября

После терапии меня встретила мать – в новенькой «мазде», выкрашенной в тот оттенок зеленого, какой в природе не водится. Припарковалась мать прямо у онкологического корпуса, в неположенном месте. Переваливая через «лежачих полицейских» на пути к больничным воротам, она сообщила, что сегодня утром приняла решение: опустошить старую банку из-под конфет, в которую она три года складывала монетки, и отнести их в автосалон.

– Пока у меня есть на что похоронить Джорджа, деньги меня не волнуют, – заявила она. – И я видеть не могу, с каким трудом ты добираешься до больницы. Поэтому отныне я буду возить тебя туда и обратно.

Я – совершенно искренне – возразил:

– Нет, мама, нельзя эксплуатировать тебя до такой степени.

– Я твоя мать, Адриан, а ты – мой очень больной мальчик. Ради тебя я пройду по горящим углям, переплыву океан, кишащий акулами, сражусь с полярным медведем…

Мысль о том, что дважды в день я буду заперт в машине с моей матерью, наполняет меня ужасом. Минуты через две она включила радио, и четыре стереоколонки взревели песней Джеймса Бланта «Ты прекрасна».

Пока мы ехали, позвонила Пандора:

– Немедленно продавай все акции и ценные бумаги, какие у тебя есть. Финансовый рынок вот-вот рухнет.

Я сказал ей, что моя мать предсказывала такой поворот событий много месяцев назад.

– Редкая прозорливость! – с восхищением заметила Пандора. – Я всегда говорила, что твоя мать – ведьма.

Мать взяла у меня телефон, продолжая рулить одной рукой:

– Пэн! Как ты? С кем-нибудь встречаешься?

Не знаю, что ответила Пандора, но мать рассмеялась:

– Членик с кукиш – еще не самая большая беда на свете, и это не должно тебя смущать, особенно если у мужика куча денег.

Мы остановились на красный свет, и тут в окно со стороны водителя постучал полицейский. Поскольку освоиться в новой машине мать еще не успела, стекло она опускала целую вечность. Полицейский что-то говорил, но мы его не слышали – Джеймс Блант во все горло восхвалял свою несравненную возлюбленную, а Пандора, теперь уже по громкой связи, рассказывала матери что-то скабрезное о Питере Мендельсоне[57]57
  Питер Мендельсон (р. 1953) – британский политик-лейборист, работал в правительстве как Тони Блэра, так и Гордона Брауна. Его карьера отмечена рядом шумных скандалов, в том числе сексуальным – в 2000 г. Мендельсон был вынужден признать свою нетрадиционную ориентацию.


[Закрыть].

– Вы владелица этой машины, мадам? – осведомился полицейский.

– Да, – ответила мать. – Прибомбила ее сегодня утром.

– Можно взглянуть на ваши водительские права?

Мать поставила сумку себе на колени и передала мне телефон. Он выскользнул у меня из пальцев, упав между переключателем скоростей и моим сиденьем. Я потянулся, чтобы поднять его, но в результате только глубже загнал его под кресло. Пандора во весь голос жаловалась на начальника лондонской полиции. Водительские права мать нашла очень не скоро, предварительно перерыв всю сумку. Полицейский глянул на фотографию, затем уставился на мою мать. Тем временем Пандора восклицала во весь голос:

– Полин, мы живем прямо-таки в полицейском государстве!

Наконец и стражу порядка удалось вставить слово:

– Вы знаете, почему я остановил вас, мадам?

– Нет, не знаю.

– Вы ехали, вихляя, и разговаривали по мобильному телефону.

– Вот мой сын, констебль, – мать указала на меня, – он болен раком, и я пыталась записать его на срочную консультацию…

– На срочную консультацию с особой, – перебил полицейский, – которая поливает грязью уважаемого государственного служащего?

Из-под пассажирского сиденья Пандора докладывала нам троим, что Харриет Харман[58]58
  Харриет Харман (р. 1950) – крупный британский политик. В 2007 г. была избрана заместителем председателя Лейбористской партии, исполняла обязанности представителя правительства в парламенте и занималась положением женщин в стране.


[Закрыть] испортит любую вечеринку, потому что она законченная ханжа и чувство юмора у нее давно и надежно заблокировано.

Скрючившись в три погибели, я тщетно пытался дотянуться до телефона.

– Я напрочь забыла про закон, запрещающий пользоваться мобильником, – объяснялась мать с полицейским. – У меня заключительная стадия менопаузы. Гормоны просто взбесились.

– Пандора! – крикнул я, обращаясь к полу под сиденьем. – Заканчивай разговор! Мою мать допрашивает полиция.

– Удачи с этими гадами, Полин! – гаркнула в ответ Пандора. А затем, благодарение Господу, отключила телефон.

Мать оштрафовали как злостную нарушительницу, содрав с нее 80 фунтов прямо «на месте происшествия». Это же натуральный грабеж! И чем, спрашивается, полиция отличается от разбойников с большой дороги?

Вторник, 27 ноября

С трудом выволок себя из постели. Мать отвезла меня на терапию и потребовала, чтобы ее впустили в комнату, где проводится лечение. Ей захотелось познакомиться с Салли.

Не понимаю, почему всем так нравится моя мать. Салли в итоге дала ей номер своего телефона и электронный адрес. За время их короткой беседы мать посоветовала Салли бросить Энтони, назвала место, где отлично стригут, и сообщила, что у нее дефицит витамина B6.

Она также довела до сведения Салли, что больничный халат на ней не смотрится:

– Носите пояс! И затяните его покрепче на талии!

– Ваша мама – просто фантастика! – восхитилась Салли, когда мать вышла в коридор. – Вот бы мне такую. Моя почти со мной не разговаривает и чуть не разорила отца. Она истратила целое состояние, скупая все, что связано с Клиффом Ричардом. На прошлой неделе спустила месячную зарплату – ей, видите ли, понадобилась его старинная пластинка в 45 оборотов под названием «Живая кукла».

Из больницы мы поехали в книжный магазин. Мать опять припарковалась не по правилам, на двойной желтой линии. С целью отвадить дорожную полицию она нацарапала записку и сунула ее под дворник.

Уважаемая дорожная полиция,

Я припарковалась на двойной желтой линии, потому что мой сын лечится от рака простаты и слишком слаб, чтобы пройти пешком даже очень короткое расстояние. Если возникнет чрезвычайная ситуация и потребуется переставить машину, вы найдете меня в книжном магазине.

Искренне ваша

Полин Моул.

Бернард Хопкинс воскликнул, обнимая мою мать:

– Полин, ты просто загляденье!

– Бернард! – польщенно отозвалась мать. – Адриан говорил, что ты пытался наложить на себя руки.

Хопкинс рассмеялся:

– Я впал в глубокий мрачняк, потому что у меня кончились сигареты. Пойдем найдем паб со столиками на улице, чтобы можно было курить, и я тебе все расскажу.

И они удалились рука об руку, оставив на меня магазин. Час спустя явился инспектор дорожной полиции и спросил, знаю ли я Полин Моул. Я ответил, что мою мать вызвали по срочному делу.

– Так это вы тот самый сын, который не в состоянии пройти пешком пару метров? – сообразил инспектор.

Пришлось подтвердить его догадку. К несчастью, в этот момент я стоял на верхней ступеньке стремянки, наводя порядок на полке с поэзией. Инспектор дал мне десять минут на то, чтобы переставить машину. Когда он ушел, я немедленно позвонил матери. Она сказала, что они с Бернардом сидят снаружи «Розы и короны» и только что заказали вторую порцию выпивки. Минуло десять минут, мать не возвращалась, и я опять ей позвонил.

– Мы как раз закусываем! – заявила мать и велела мне самому переставить машину. Я напомнил ей, что у меня нет автостраховки, на что она ответила: – Какой же ты педант!

В трубке раздался странный хруст.

– Что это за звук? – встревожился я.

– Я ем маринованный лук, – объяснила мать.

Спустя несколько минут я увидел, как инспектор дорожной полиции прилепил квитанцию о штрафе на ветровое стекло «мазды». Матери придется раскошелиться на 60 фунтов, и это ей не по карману.

Она встала на опасный путь.