Текст книги "Навсегда"

– Они хотели меня изнасиловать, – медленно сказала Ханна, – но увидели кровь. У меня произошел выкидыш. – Голос ее задрожал. – Наверное, они подумали, что я умираю. Они просто ускакали на лошадях, бросив меня.

Джеб опять почувствовал ненависть к тем троим. Проклятье, Ханна могла бы умереть тогда?! Но одного он понять не мог: если Ханну не изнасиловали, то чем же объяснить ее нежелание, чтобы он прикасался к ней. Возможно, муж внушил ей отвращение ко всем мужчинам? Или она просто не испытывала никаких чувств к Джебу? Это его удручало.

Однако, думал он, Ханна же никак не отреагировала на его прикосновение, когда он помогал ей держать винтовку… Джеб не привык к такой неопределенности в отношениях с женщинами. Он любил чувствовать себя уверенным.

Джеб умышленно повел Ханну на те камни, под которыми поймал форель. Когда он ощутил, что камни слегка покачиваются под ними, он обнял Ханну, якобы стараясь удержать ее, чтобы она не упала. На какое-то мгновение Ханна прижалась к нему, так что Джеб смог ощутить, как сильно бьется ее сердце.

Ханна попыталась отодвинуться от него, но почувствовала, что руки Джеба не собираются ее отпускать. Она все же немного высвободилась и заглянула ему в лицо. Его глаза были такими ярко-зелеными, какими они бывали у него в ярости, однако Ханна знала, что сейчас не было причин, чтобы злиться.

И тут она поняла, что он хочет поцеловать ее. Она могла уклониться от его поцелуя. Но она не сделала этого. Ханна приблизила свое лицо к Джебу.

– Разве мы не можем сделать хотя бы короткую остановку? – спрашивал Уилкинс уже в сотый раз. Его одежда вся промокла от пота, но он, стиснув зубы, продолжал послушно следовать за Айком.

Взглянув на солнце, которое садилось, Айк крикнул:

– Заткнись, Леон!

– Черт побери, Айк. Я голоден, как волк, и вот уже час, как моя фляга совсем пуста.

Они скакали где-то совсем поблизости от реки, но Айк все еще не давал команды остановиться. Однако он молча отстегнул свою флягу и передал ее Уилкинсу:

– А теперь заткни свой проклятый рот! Пораженческое настроение охватило Уилкинса. Он совершенно не верил, что им удастся догнать Уэллза.

– Айк, мы должны признать, что проиграли. Мы никогда не найдем их следы.

Айк повернулся к нему, улыбнулся и посмотрел так, что Уилкинса даже передернуло.

– Ты – глупый болван, – тихо сказал Айк. – Уже с утра мы идем по их следу.

ГЛАВА 28

Еще раз он дотронулся до щеки вдовы Район, затем выпрямился. Он смотрел на ее бледное, прекрасное лицо и думал, как могло случиться, что в женщину стреляли прямо посреди улицы такого мирного маленького городка. Могли и сломать шею, как это было с девушкой из заведения Херка. Впрочем, неудивительно, что подобное случалось с проститутками: в конце концов, они ходят по лезвию ножа. Но такая, как Дженни Район… просто непостижимо. Доктор покачал головой.

Это испугало Дэниеля.

– Что такое, доктор? – спросил он хриплым голосом. Если с Дженни что-нибудь случится, то…

Пожилой доктор испуганно обернулся. На какое-то мгновение он забыл, что был не один. Рядом стоял Дэниель. С тех пор, как доктор был вызван сюда, чтобы вытащить пулю из плеча Дженни, Дэниель все время был здесь.

Он держался стойко, ожидая результатов. Вот уже два дня Дэниель хотел поговорить с доктором, но не решался, опасаясь, что услышит что-нибудь неутешительное. Сейчас, когда доктор вышел из комнаты, прикрыв дверь, Дэниель последовал за ним. Взглянув в измученные глаза Дэниеля, доктор прочитал в них тот вопрос, который обычно задают ему после осмотра тяжелобольного пациента. Доктор улыбнулся: на этот раз он мог с чистой совестью ответить:

– Она будет жить.

Дэниель был несказанно рад слышать это. Он сказал доктору, что они хотят пожениться, но тот уже давно все понял. Ему достаточно было увидеть, как мучительно переживал шериф, когда жизнь вдовы Район была в опасности. Дженни потеряла много крови, и доктор действительно несколько дней опасался за ее жизнь.

Закрыв глаза, Дэниель в душе благодарил Бога и старого врача за то, что они не дали Дженни умереть. Ослабевшие ноги понесли шерифа в комнату Дженни, но, взявшись за дверную ручку, он остановился и попросил:

– Сделайте одолжение, док.

– Конечно, – ответил доктор, протирая свои очки и водружая их опять на нос.

– Скажите той девушке внизу, пусть она сходит за Уорреном Солтерсом.

Доктор нахмурился. Он совсем не был против оказаться свидетелем бракосочетания Дженни и Дэниеля, но все же покачал отрицательно головой:

– Да, Дэниель, она действительно будет жить, но сегодня пока еще не может встать и вместе с вами произнести клятву перед священником. Ну дайте ей хотя бы несколько дней, чтобы прийти в себя и выздороветь окончательно. – Он улыбнулся. – По крайней мере, подождите, пока она сможет стоять на ногах!

Ответом врачу был жесткий, непримиримый взгляд шерифа.

– Этот ублюдок, стрелявший в нее, получил преимущество в два дня, доктор. Он мог уже далеко уйти. Я не могу больше задерживаться в городе. Если я не пойду по следу бандита сейчас, то мне не удастся поймать его вообще. Однако я хочу уехать, зная, что Дженни – моя жена.

Дэниель хотел быть уверенным, что у Дженни не будет необходимости вернуться к той жизни, которую она вела прежде.

– Ну и пускай он уходит, Дэниель, – предложил доктор. – Все равно он, наверное, уже на полпути к Мексике.

– Я – представитель закона, доктор. Я давал клятву защищать этот город. Этот мерзавец убил Коралл, он пытался попасть в меня. И чуть не убил Дженни. Я не могу позволить ему уйти от правосудия. – Дэниель был уверен, что этот бандит и сделал вдовой Ханну Барнс.

Однако доктор продолжал:

– Вы уверены, что думаете сейчас лишь о том, как защитить город? Или в вас говорит желание мести?

Это был тот вопрос, который сам шериф задал Джебу Уэллзу, когда тот впервые появился в городе с Ханной Барнс. Сейчас Дэниель прекрасно понимал, что чувствовал тогда Уэллз.

– И то, и другое, – ответил он. – И что более значимо, я не могу сказать. Но я сделаю все, чтобы этот мерзавец был мертв. – Шериф опять вопрошающе посмотрел на доктора. – Так вы скажете насчет священника?

Доктор смирился.

– Хорошо, я пошлю за ним.

Когда Дженни открыла глаза, первое, что она увидела, был профиль Дэниеля. Плечо ее нестерпимо болело.

Дэниель стоял у окна. Из-за опущенной занавески было видно, что над горизонтом сгущаются темные тучи. Прогремел гром. Дэниель выглядел так же угрюмо, как те облака, на которые он смотрел.

– Дэниель… – ее тихий голос заставил его очнуться. Сначала он даже подумал, что это его внутренний голос. За последние двое суток, когда она находилась между жизнью и смертью, он не раз слышал этот ее беспомощный голос внутри себя.

Медленно повернувшись, он посмотрел в ее немного смущенные глаза.

– Дженни… – осипшим голосом сказал он.

Услышав его, Дженни испытала некоторое облегчение, и угрюмый взгляд Дэниеля уже больше не пугал ее. Она поняла, что он передумал за эти дни. Она попыталась сделать знак, чтобы он подошел, но боль пронзила ее плечо.

Дэниель подошел к ее кровати и нежно дотронулся до Дженни. Он хотел было крепко обнять ее, но прекрасно понимал, что может причинить ей боль.

Улыбнувшись, Дженни попыталась поднять руки, как бы стараясь обнять Дэниеля. Он наклонился к ней. Ничто на свете не могло сравниться сейчас с его руками, осторожно обнимавшими ее, так же как не было ничего прекраснее, чем его обветренное лицо. Прижимая ее к груди, Дэниель чувствовал, каким хрупким созданием она была. Он слышал биение ее сердца, которое могло бы навсегда остановиться из-за бандитской пули. Он провел губами по ее волосам. Из-за него она чуть было не погибла!

– Прости меня, Дженни, любовь моя. Прости. Когда Дженни поняла, как страдает Дэниель, она прошептала сквозь слезы:

– О, Дэниель, не надо! Пожалуйста, не осуждай себя.

Она не могла позволить, чтобы он чувствовал хотя бы долю вины за происшедшее. Она и так переживала, что он подвергает себя постоянной опасности, будучи шерифом.

«А что, если в один прекрасный день какая-нибудь бандитская пуля попадет в него?!»

Дженни постаралась не показать ему своей тревоги. Она обняла Дэниеля, прижавшись своей нежной щекой к его грубой коже.

– Я обязательно найду этого уб… я найду его… Дэниель собирался искать бандита, и это пугало Дженни, но она не могла запретить ему. Он был честен в своей работе и в своей любви к ней. Дженни понимала, что не должна вмешиваться в его дела, но все же нерешительно сказала:

– Я не хочу, чтобы ты искал его. Не оставляй меня! – Она тревожно ждала ответа.

Дэниель слегка отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Какая ирония судьбы! Все время он хотел ее и уже ни на что не надеялся, а сейчас, когда она принадлежала ему, он вынужден был уехать. Мозолистым пальцем он дотронулся до ее нижней губы.

– Я вернусь так быстро, что ты не успеешь оглянуться, – сказал он и посмотрел на нее жадными глазами. – Я люблю тебя, Дженни Район, и я никому не позволю разлучить нас.

Дэниель коснулся губами ее губ. Ему очень хотелось ощутить всю нежность ее тела. Но, вспомнив о ее раненом плече, он положил Дженни обратно на подушку.

– Я пошлю к тебе твою помощницу, чтобы она привела тебя в порядок перед венчанием.

Что до Дэниеля, то и в таком виде Дженни была прекрасна.

– Венчание? – Он хочет сейчас же жениться? Дженни оглядела себя, взглянув на ночную сорочку, на эту безобразную повязку на раненом плече, затем посмотрела на Дэниеля.

Видя ее растерянность, Дэниель даже улыбнулся.

– Его преподобие Солтерс ждет внизу. Ты должна поговорить с ним, как это уже сделал я. Он чертовски настаивает на этом.

Дженни могла представить, что священник говорил Дэниелю. Шериф был в некотором роде общественным столпом, тем, кому люди доверяли, от него многое зависело. Несомненно, его преподобие Солтерс знал, что из себя представляет Дженни. Понимал ли он, какие причины заставляли ее это делать? Знал ли он, что она все оставила в прошлом? Она нервно теребила пальцами край простыни.

– Может, мы вместе поговорим с ним? – спросила она, поджав губы.

Дэниель покачал головой.

– Он сказал, что должен поговорить с тобой наедине. – Увидев, как погрустнело ее лицо, Дэниель слегка нахмурился. – Все будет хорошо, Дженни. Он лишь хочет удостовериться, что мы приняли обоюдное решение.

«Может быть, она уже ничего не хочет? Теперь, когда она поняла, как опасно быть женой шерифа, может быть, сомнения мучают ее?»

Она силой заставила себя улыбнуться:

– Все будет хорошо.

Но она не верила этому ни на минуту.

Когда Дэниель вышел, ее улыбка тут же пропала. Спустя несколько минут кто-то постучал в дверь. Она думала, что это пришла девушка, работавшая у нее, чтобы причесать ее. Но, когда дверь открылась, оказалось, что это священник.

Дженни указала ему на стул, пробормотав какую-то любезность. Прежде, чем сесть, он осведомился о ее самочувствии. Когда он сел, Дженни вся напряглась.

Уоррен Солтерс слабо улыбнулся. Он привык к тому, что обычно так нервно чувствует себя жених, а не невеста. Это жених стесняется откровенного разговора о супружеской ответственности, включая постель и верность, а с невестами священники редко говорят об этом.

Вот и сейчас, хотя священнику предстоял разговор с невестой, он решил построить его по знакомой ему схеме.

– Как вы думаете, миссис Район, почему я здесь? Дженни подумала, не уклониться ли ей от честных ответов, но потом решила отвечать на его вопросы откровенно.

– Вы здесь, чтобы отговорить меня от замужества с Дэниелем.

Он удивился, не ожидая подобного ответа.

– Вы уже были замужем прежде. Вы, несомненно, знаете, что влечет за собой замужество. Я склонен верить, что вы лучше меня знаете, что замужество – это то, что вам надо сейчас.

Дженни сложила руки на коленях и ничего не сказала. Священник явно разговаривал с ней несколько необычно.

– Вы любите Дэниеля? – с любопытством спросил он.

– Больше жизни. – Дженни подумала, что она никогда не говорила правды. Но сейчас, поверив в то, что у них с Дэниелем есть будущее, она не представляла своего существования без него. Если бы она потеряла его, то, возможно, и сама бы не смогла жить.

– Вы надеетесь быть ему хорошей женой?

Мурашки побежали у нее по рукам. Ну вот и началось. Ее прошлое висело над ней, как дамоклов меч. Она подняла подбородок и произнесла:

– Каждый день я буду стараться быть ему хорошей женой.

– Ну, в таком случае, Дэниель Гастингс – счастливый человек, – священник улыбнулся, увидев, как Дженни от изумления открыла рот. – Ну, а теперь давайте обсудим, тот ли мужчина Дэниель, который годится вам в мужья.

Когда Дженни поняла, что ее опасения относительно откровенного разговора со священником были беспочвенны, она ощутила покой. Она сказала, что Дэниель – идеальный муж для нее.

Позже, когда Дэниель стоял у кровати Дженни, взяв ее за руку, Уоррен Солтерс был абсолютно уверен, что эти двое нашли друг друга по божьей воле. При свидетелях – докторе и девушке-служанке – он произнес слова, которые должны были связать Дженни и Дэниеля на всю оставшуюся жизнь, слова, которые соединили два любящих сердца.

– Дженни, не смотри на меня так, – умолял Дэниель. – Я должен уехать!

Дженни не была уверена в том, что страх за него не отражался на ее лице. Однако вслух она не стала говорить о своих переживаниях, чтобы он не беспокоился. Она решила все перевести в шутку:

– Ты действительно хочешь, чтобы я радовалась тому, что ты уезжаешь в день нашей свадьбы?

Несмотря на усилия, которые она предпринимала, чтобы не показать, как она боится, в ее голосе все равно звучала грусть.

Он ласково посмотрел на нее, понимая, что она просто успокаивает его. Но ему тоже хотелось успокоить ее. Дэниель наклонился вперед, дотронулся до нижней губы Дженни, а затем стал нежно целовать ее, и она ответила ему тем же. Он целовал ее так долго и проникновенно, что было ясно, как ему не хочется оставлять ее.

– Я вернусь, Дженни. Клянусь. – Это было обещанием для них обоих.

После того, как Дэниель ушел, она всячески пыталась бороться с собой, чтобы не разрыдаться. Она слышала его шаги по лестнице, он ступал как человек, которого ожидало серьезное и опасное дело.

Спустившись вниз, шериф увидел сидевшего на диване священника. Уоррен Солтер поднялся и посмотрел на него выжидающе.

– Ей необходимо, чтобы кто-нибудь хотя бы недолго побыл рядом с ней, – просительно сказал Дэниель.

– Я останусь здесь до тех пор, пока она не почувствует, что может остаться одна. А потом я буду каждый день заходить и справляться о ее благополучии.

При этих словах у Дэниеля сразу отлегло от сердца. Доктор тоже будет заходить, но Дэниель не знал, насколько присутствие доктора окажется ободряющим для Дженни. Вот насчет священника он был уверен – его присутствие будет ее успокаивать.

Кивнув головой, Дэниель вышел на веранду, поправил шляпу. После прошедшей грозы воздух был влажен. От земли парило. К тому же дождь смыл следы бандита, которые Дэниель надеялся обнаружить. Поэтому сейчас ему оставалось полагаться лишь на свою интуицию. А она подсказывала ему, что человек, ранивший Дженни, никогда бы не появился в этом маленьком городке, если бы он не разыскивал Джеба Уэллза и Ханну Барнс. А Дэниель знал, куда направились Уэллз и его спутница: в Теос, на территорию Нью-Мексико.

Когда Дэниель пошел по улице, он не оглянулся и не посмотрел на верхнее окно комнаты Дженни. А она, вопреки запретам доктора, стояла у окна, прижимаясь лицом к стеклу.

Глядя вслед удаляющемуся Дэниелю, зная, на какое опасное дело он обрек себя, Дженни подумала, неужели она выжила от бандитской пули лишь для того, чтобы умереть от разрыва сердца?

ГЛАВА 29

Ханна сидела и смотрела на огонь костра. Она думала о том мгновении, когда Джеб два дня тому назад прижимал ее к себе. У нее на коленях лежала винтовка, которую она то заряжала, то разряжала, но делала это машинально. Ничего более прекрасного, чем его поцелуй, ей не приходилось раньше испытывать. Сейчас ей было стыдно вспоминать о случившемся, и ее бросило в жар. По крайней мере, Джеб не должен был видеть, как она краснела от стыда.

Ханна тогда не ответила на его поцелуй, и Джеб сразу выпустил ее из объятий. Каким же слепцом он был, если не прочитал в ее глазах, что творилось у нее на душе! Возможно, Джеб привык к тому, что женщины всегда отвечали на его поцелуи? Ханна догадывалась, что у него было много женщин. И ей вовсе не хотелось быть одной из них. Ханна пыталась понять, чем она привлекает Джеба. Наверное, не так уж и многим. Последние несколько лет она чувствовала себя старой девой, несмотря на то, что была замужней женщиной.

Однако после поцелуя Джеба это ощущение исчезло. Был только один поцелуй, один… Потом Джеб осторожно отодвинул ее от себя, как-то криво улыбнулся и сразу переключил внимание на черепаху, плывшую против течения. У Ханны чуть сердце не выскочило из груди от волнения. Она чувствовала, что в их отношениях теперь многое может измениться.

Джеб тоже сидел у костра, напротив Ханны, и наблюдал за ней. Сомнений не было, она мучилась из-за того, что случилось между ними на реке. Он не собирался больше форсировать события: он хотел, чтобы она постепенно привыкла к его прикосновениям. Ему и в голову не приходило, что один поцелуй так тяжело подействует на нее.

– Ханна, – вдруг сказал он, – я не хотел сделать тебе больно.

Она посмотрела на него широко открытыми глазами. Как удается Джебу Уэллзу читать ее мысли? Неужели он знает, о чем она думает сейчас?

Джеб опять повторил:

– Я не собираюсь делать ничего такого, чего ты не хочешь.

Опустив голову, Ханна уставилась на мерцавшие огоньки костра.

– Дверь остается широко открытой, – пробормотала она.

– Что? – Джеб удивленно посмотрел на нее. Он был уверен, что просто не понял ее слов.

Ханна заставила себя посмотреть на него. «Не надо быть такой полной дурой», – подумала она про себя. А вслух произнесла:

– Я знаю, что ты не причинишь мне зла, – и добавила: – Я никогда и не думала, что ты способен на подобное.

От такого неожиданного поворота Джеб чуть не выругался.

Увидев, как все тщательно убрано на месте, где недавно был костер, Айк задумался, почему Уэллз замедлял ход. Может быть, он не хотел перебираться через реку, за которой начиналась территория индейцев? Возможно, были и другие причины. Как бы то ни было, но Айк тоже замедлил ход и принялся изучать следы. Вскоре он обнаружил, что со следом Уэллза перекрещиваются другие следы. Очевидно, это была небольшая группа индейцев, не более четырех человек, которые как-то бесцельно брели, но направлялись в ту же сторону, что и Уэллз. Айк не думал, что они следуют за Уэллзом и его женщиной, но каких-либо осложнений он не хотел и на всякий случай решил держаться на расстоянии, пока индейцы не оторвутся от Уэллза.

Вокруг места, где был костер Уэллза, земля была усеяна отпечатками следов, оставленных мокасинами. Айк всматривался в них.

– Что такое, Айк? Что-то случилось? – спрашивал с беспокойством Леон.

Айка раздражал голос Леона, напоминая ему жужжание комара. Но он постарался не обнаружить своего раздражения и беспокойства.

– Возвращайся к своей лошади, – сказал Айк и сам вскочил на коня.

Через час Леон стал ныть еще пуще, теперь его жужжание и нытье напоминало Айку целый комариный хор.

– Ну сколько их, Айк? Скажи, как ты думаешь, их много?

– Я видел лишь один след. Может быть, это был одноногий индеец, а может, группа воинов так умело оставила лишь один след – откуда мне знать? Но если ты не перестанешь задавать вопросы, я прирежу тебя, как свинью, и брошу на растерзание этим индейцам.

Айк вполне мог прирезать его. Пот выступил на спине у Леона. Время от времени он нервно оглядывал простиравшееся к северу и западу обширное плато. Каждый дюйм его принадлежал индейцам. Они с Айком были здесь незваными гостями. Но Уэллза и его спутницу тоже здесь не ждали.

Леону хотелось сказать, что хорошо было бы повернуть в какое-нибудь безопасное местечко, в тихий городок, но он сразу вспомнил, что в Техасе для них не было таких мест. И не только из-за убийств, которые совершал Айк. Теперь и он, Леон, разделив участь убийцы, стал таким же.

Одна назойливая мысль все время свербила у него в голове – о том, чего лишила его жена проповедника. Он должен найти эту суку, он во что бы то ни стало найдет ее.

Когда Леон примолк, Айк вдруг ясно ощутил присутствие человека, и где-то совсем рядом. Сквозь шуршание копыт по золотистой траве прерии, сквозь жужжание насекомых и птичьи трели доносился какой-то посторонний звук. Он был похож на тихое завывание или даже причитание. Уилкинс хотел было открыть рот, когда Айк вдруг натянул вожжи и сделал ему знак молчать.

Когда они остановились, трава вокруг них была неподвижна, но сквозь тишину был слышен какой-то монотонный звук. Айк оглянулся вокруг, затем повернул лошадь к стоявшему неподалеку одинокому дереву, окруженному низкорослым кустарником.

Леон почувствовал, как мурашки побежали по его спине. Это были песнопения индейцев. Будь он проклят, если это не так! Какого черта Айк направился прямо к ним? Леон покачал головой и поехал за ним на достаточном расстоянии, решив, что, как только мимо него просвистит выпущенная из лука стрела, он тут же повернет назад. Если Айк такой храбрый, пусть сам едет в волчье логово. Леон хотел еще пожить.

Айк подъехал к дереву. Там, опираясь о дерево спиной, сидел старик-команчи. Его длинные волосы были совершенно седыми. На нем была его самая лучшая одежда, рядом с ним в землю была воткнута боевая пика. К концу ее были прикреплены разноцветные перья, которые слегка покачивались при дуновении ветерка.

Индеец, подняв глаза к небу, продолжал свое тихое пение, не обращая на подъехавших никакого внимания.

– Айк, Айк! – хрипло прошептал Уилкинс. Айк обернулся, зло уставившись на него.

– Не подходи ты к нему! – Леону совсем не хотелось, чтобы с Айком что-то случилось. Он содрогался при мысли, что может остаться один на этом огромном пространстве Стейкт Плейн, и ему придется иметь дело с теми индейцами из разных племен, которые отказались подчиниться белым людям и уйти в резервации.

– Заткнись, Леон, – прошипел Айк, удивляясь, что Уилкинс не видит, как беспомощен этот старик. Наверное, он пришел сюда умирать, или его просто бросили здесь.

Несколько минут Айк ломал голову, пытаясь сообразить, к какому племени индейцев принадлежит старик. Едва ли это индейцы, которые идут тропой войны. Судя по следам, в этой группе было всего несколько человек, и, по крайней мере, один из следов принадлежал женщине. Потом Айк подумал, что это, возможно, небольшая группа налетчиков, но тогда вряд ли среди них был бы старик.

Он пожал плечами, теряясь в догадках, затем сказал Леону:

– Пошли!

Этот старик ничем им не угрожал. Его надо оставить, пусть он поет свою лебединую песню, а через пару дней здесь будут кружить канюки.

– Ты не убьешь его, Айк? – Леон не мог понять, зачем оставлять этого индейца, если его можно просто прикончить. Хотя ему было бы противно смотреть, как Айк делает это.

Айк направил свою лошадь на запад, покачав головой; ему не хотелось даже отвечать. По мере того, как они отъезжали от старика в ту сторону, куда указывали следы, оставленные мокасинами индейцев, пение становилось все тише и наконец прекратилось совсем. Старик смотрел вслед этим двоим и думал о своем внуке и двух невестках. Он старался отбросить эти мысли. Сегодня утром, когда он проснулся, это дерево и это место позвали его на вечный покой. Именно сегодня он решил, что настал день, чтобы умереть.

Посмотрев на небо, он запел с новой силой, но что-то было уже не так. Тот мир, в который он себя погружал, вдруг стал ускользать от него.

На своем веку он видел много бледнолицых. Некоторые из них были хорошими людьми, как, например, тот техасец с зелеными глазами и его женщина, у которой волосы напоминали осенние листья. Но были среди белых и плохие люди. Эти двое явно были плохими. Когда они стояли и смотрели на него, он почувствовал запах зла, исходящий от них.

Он смотрел на горизонт, на фоне которого виднелись эти двое всадников, медленно скрывавшихся среди высокой травы прерии. Взявшись за пику, он вытащил ее из земли. Его старые кости всячески сопротивлялись каждому движению. Скоро, говорил он себе, скоро настанет время вечного покоя. Но сначала он должен удостовериться, что эти плохие люди не причинят зла его внуку и женщинам.