Текст книги "Охотница"

ГЛАВА 9

– Merde! – оглядывая помещение, выругался Мартин по-французски, совершенно забывшись. Он чуть не выронил свечу, обрызгав горячим воском руку. Мерцающее пламя свечей отбрасывало жуткие тени на каменные стены, вдоль которых рядами выстроились стеллажи с флягами, кувшинами и бутылками, заполненными всеми видами темных жидкостей. Намного больше вселял смятение дубовый стол по центру, покрытый кроваво-красной тканью, украшенной золотыми звездами, пентаграммами и другими таинственными символами.

Предметы, помещенные на столе, вызывали не меньшую тревогу. Там стояла ступа с пестиком, покрытая пылью старинная книга, какие-то весы с гирьками и небольшой железный котел. У Мартина кровь застыла в жилах.

– Что, черт возьми, все это означает?

Нед, пошатываясь, зашел вслед за ними внутрь. Он похлопал Мартина по плечу.

– Магия, мой милый друг, – ухмыльнулся он. – Колдовство.

Джейн остановилась на пороге, отказываясь делать еще хоть шаг дальше. Побледнев от ужаса, она быстро-быстро крестилась, и Мартин не обвинял ее за это.

Он тоже осенил себя крестным знамением, хотя давно уже позабыл, как это делается. В юности он испытывал вполне понятный страх перед всем сверхъестественным и не забывал лепить себе обереги для защиты против ведьм.

Благодаря встрече с сестрами Шени, он узнал многое об истинной сущности мудрых женщин, узнал, сколько всего из так называемого древнего знания приносило пользу людям, испытал на себе и своем друге целительный дар, которым природа наделила Арианн, познакомился с необыкновенной способностью Мири общаться с животными.

Но он также увидел и мрачную, тёмную сторону магии, узнал Кассандру Лассель, с ее соблазняющими духами и причиняющими страдания медальонами, ее страшное умение вызывать мертвых и вытягивать мысли человека одним прикосновением руки.

Он прошел через многое и никогда не захотел бы испытать это снова, как хотел бы, чтобы Мег никогда больше не сталкивалась ни с чем подобным. И вот теперь он видел перед собой то, от чего он пытался защитить свою дочь, что стремился изгнать из ее жизни.

Чуть дрожащей рукой Мартин поставил свечу на стол, не спуская глаз с пыльного переплета книги. Ему говорили, что на свете существовала только одна «Книга теней», одно собрание самых опасных из древних знаний. Но оставались ведь и другие старые тексты, которые могли таить в себе достаточно зла.

Мартин взглянул на книгу и вздрогнул, не в силах заставить себя приоткрыть обложку. Его обуял гнев, и, развернувшись, он схватил Неда за отвороты дублета.

– Черт бы вас побрал, вы, глупый неоперившийся юнец. Есть у вас хоть какое-то представление о темной силе того, во что вы влезаете? Насколько опасно все это, будь оно трижды проклято?

Нед заморгал, на мгновение ошеломлённый нападением Мартина. Потом нахмурился и отцепил руки Мартина.

– Нет ничего опасного или зловещего в моих изысканиях. Вы… узколобый, вы фанатик, вы… вы совсем как моя сестра.

– Это правда, – проговорила Джейн с беспокойством. – Я столько раз пыталась предостеречь его…

– Ба! Вы оба запоете другую песню, когда я добьюсь успеха.

– Добьетесь успеха? Успеха в чем? – требовательно спросил Мартин.

Нед покачнулся и обвел пьяным взглядом все вокруг себя. Как если бы и тут стены имели уши, он наклонился ближе к Мартину, и прошептал:

– Философский камень.

– Что?

– Я создам философский камень, а потом стану превращать свинец в золото. Я уже почти добился результата однажды. Когда я его сделаю, я стану нерп… неправдоподобно богатым.

Мартин посмотрел на него, пытаясь подавить вспышку истеричного смеха, повернувшись обратно к столу, он резко открыл книгу и прочитал название:

«Искусство алхимии».

Мартин облегченно вздохнул. Никакой измены, никакого колдовства, никакого зловещего заговора с целью использовать черную магию против королевы. Только скучающий молодой дворянин, играющий в мага.

Он закрыл книгу. От счастья у него голова закружилась, и он с трудом подавил желание сгрести леди Дэнвер в охапку и успокоить в своих объятиях.

Бедная женщина все еще стояла на пороге, вцепившись в золотую цепь распятия, и казалось, вот-вот упадет в обморок от жуткого страха.

– Ваш брат прав, – улыбнулся ей Мартин. – Он не занимается ничем, что таило бы опасность.

– Разве я не говорил ей об этом много раз? – Нед качнулся назад и вперед. – Она напоминает мне испуганного кролика. Но женщины ничего не понимают в магии. У них не хватает умственных способностей для… для…

Нед затих, его лицо приняло зеленоватый оттенок.

– Ой-ой. Думаю, меня сейчас вырвет.

Робость Джейн исчезла. Она бросилась мимо Мартина и вовремя подхватила котел, чтобы спасти изящные ботинки Неда от рвоты.

* * *

Джейн накрыла брата одеялом, успокоившись, что ей наконец-то удалось уложить Неда в постель.

С ним уже очень давно не случались его припадки неистовства. Джейн научилась заранее узнавать тревожные признаки и предотвращала приступы его ярости. Но послание от королевы застало ее врасплох. Ах, если бы ей удалось первой перехватить посыльного королевы и передать плохие новости самой. Она сумела бы смягчить удар.

Джейн с нежностью погладила по голове Неда, который лежал бледный, с восковым лицом. Бедный мальчик. Ее величество поступила с ним так безжалостно. Нед пошевелился от ее прикосновения. Веки приоткрылись, и он посмотрел на нее сквозь узкие щелки глаз.

– Прости меня, Джейн. Я очень виноват, – прошептал он. – Опозорил тебя сегодня вечером. – Слеза скатилась у него по щеке. – Такой никчемный скандалист. Я приношу тебе одни лишь страдания.

– Нет! Замолчи, Нед. – Она смахнула слезинку кончиками пальцев, совсем как тогда, когда он был маленьким мальчиком.

– Ты всегда остаешься единственной моей радостью, – утешала Джейн брата. – Ты ни в чем не виноват.

– Но ты… но тебя, конечно, возмутило, что я показал Вулфу свою тайную комнату.

– Лучше бы ты этого не делал, – мягко сказала она. – Но полагаю, все обойдется. – Теперь я пойду к мистеру Вулфу, а ты попытайся уснуть. – Она нагнулась и осторожно поцеловала его в лоб.

Выйдя на площадку лестницы, она увидела Маркуса Вулфа, ожидающего ее внизу. Тот беспокойно мерил шагами холл, накинув плащ на одно плечо. Мягкий свет свечей играл на его пышной соболиной шевелюре и аккуратно подстриженной бородке.

Джейн с тревогой отметила, как замерло ее сердце при взгляде на этого широкоплечего красавца. Она была слишком взрослой, чтобы трепетать от волнения при встрече с мужчиной, о котором она знала лишь то, что он спас ее жизнь и когда-то был актером. Занятие, едва ли достойное уважения, но она не в первый раз околдована кем-то без роду без племени.

Неужели ей никогда не избавиться от воспоминаний о своих прошлых грехах, великом безумии юности? Ей было всего лишь четырнадцать, когда она потеряла голову от любви к красивому молодому конюху из конюшен графа Шревсбури.

«С такой пылкой натурой недолго и до беды, детка», – сетовала старая няня. И няня Мэри оказалась права. Свидетельство тому похоронено на заброшенном церковном кладбище, малютка, которая по милости божьей родилась мертвой.

Джейн, скорее всего, услали бы в монастырь, если бы в Англии на тот момент не разогнали бы все монастыри. Оставался единственный выход – устроить ей приемлемый брак.

Нед может возмущаться, что ее пожертвовали такому болезненному юноше, как Ричард Аркрайт, но сама Джейн так не считала. Неискушенного юнца оказалось намного легче заставить поверить, что его невеста невинна.

«Бедный Ричи, – подумала Джейн. – Его вообще мало что волновало в этой жизни, кроме постоянного недомогания и болезней».

Ричарда погубил приступ терциарной лихорадки в первый же год их брака. К тому времени, когда она выходила замуж за своего второго мужа, богатого виноторговца, сэра Уильяма Дэнвера, Джейн уже была совершенно другой женщиной. Уравновешенной, благоразумной, исполненной сознания своего долга. Пламя страсти и бунтарский дух казались давно и прочно позабытыми до недавнего времени…

Задержавшись на минуту, чтобы прийти в себя, Джейн подхватила подол юбки и начала медленно спускаться по лестнице. Вулф смотрел, как она приближалась.

Его лицо выражало сердечное участие, от которого растаяла бы даже самая стойкая женщина.

– Все в порядке?

– Да, мой брат наконец уснул. С ним все хорошо, или, по крайней мере, так будет, пока он не проснется завтра с…

– Я неправильно выразился. Я хотел спросить, с вами все в порядке?

Джейн растерялась. Она настолько не привыкла, чтобы кто-то интересовался ее душевным состоянием, что смогла только слегка кивнуть в ответ.

Он взял ее за руку. Джейн не следовало бы позволять ему подобную вольность. Но ей было удивительно приятно чувствовать прикосновение его горячей крепкой ладони. Она позволила своим пальцам задержаться в его руке дольше, чем следовало, прежде чем высвободила их.

– Ох, мистер Вулф, – нервно улыбаясь, заговорила она. – Даже представить себе не могу, что вы должны думать…

– Ничего особенного. Ваш брат слишком много выпил, а это случается с любым из нас.

– Благодарю вас за понимание, но я же видела, как там внизу, в подвале, вас встревожило странное увлечение Неда. Я сама уже давно обеспокоена его интересом к… к колдовству.

– Поверьте мне, вам не о чем волноваться. Я наслышан, что многие молодые дворяне балуются алхимией, надеясь раскрыть тайну превращения свинца в золото. Это совершенно безобидная ерунда.

– Ерунда, которая может привести к обвинениями в колдовстве. По моей вере все подобные занятия – греховны. Бог не позволяет нам касаться запретного знания. Но Неду нравится дразнить меня. – Она несмело улыбнулась. – Он говорит, что, если бы я была первой женщиной, запретный плод так и остался бы нетронутым в райском саду.

Вулф улыбнулся в ответ, осмелившись коснуться ее щеки.

– И никто не лишился бы божьей милости, и вы превратились бы в ангела.

Джейн покачала головой, подумав, как мало Маркус Вулф знает о ней. Впрочем, и ее собственный брат тоже.

– Неду не следовало бы так богохульничать. Да, ему действительно нужно исповедаться, – невольно вырвалось у нее.

Лицо Мартина по-прежнему сохраняло серьезное и немного печальное выражение.

– Вам, наверное, трудно обходиться без церковных обрядов?

– Это трудно для многих католиков. Но я как-то справляюсь, тихо читаю молитвы, перебирая четки, но ночам, когда меня никто не видит, кроме Бога. – Она вздохнула. – Мужчины в моей семье никогда не проявляли подобного благоразумия. Вы, без сомнения, знаете нашу злосчастную историю. Дедушка сложил голову в борьбе за дело католиков. Моего отца тоже убили. А Нед… – Она взволнованно прикусила губу. – Он уж точно не отличается набожностью. Но он молод и честолюбив и очень хочет оставить свой след в этом мире. Именно поэтому я обрадовалась, когда он стал покровительствовать вашему театру. У него возник интерес к чему-то, помимо этой ужасной алхимии. Я боюсь, что когда-нибудь и он, как все мужчины нашего рода, поступит опрометчиво, и все это кончится Тауэром.

– Этого не случится! Нет, если я сумею помочь ему, – страстно проговорил Мартин.

Она импульсивно схватила его за рукав.

– Вы удивительно хороший друг для нас обоих.

Он сдержанно усмехнулся, и его глаза как-то странно потемнели.

– Я хотел бы быть удостоен чести называть себя вашим другом, – невесело проговорил он, – но я не осмеливаюсь себе это позволить. Боюсь, я всего лишь самый обыкновенный бродяга.

– Нет, вы далеко не обыкновенный, Маркус Вулф, – мягко поправила она его и машинально погладила по руке.

Он кинул на нее удивленный взгляд. Их глаза встретились, и оба долго не могли отвести взгляд друг от друга. Потом он наклонился вперед и осторожно, едва касаясь, поцеловал ее в губы.

Джейн не следовало бы поощрять его, но тепло его губ возбудило в ней давно забытую жажду. У нее возникло жгучее желание запустить пальцы в его гриву и притянуть его к себе, чтобы до конца ощутить его поцелуй, почувствовать на себе горячее прикосновение его языка.

Вспыхнув, молодая женщина отпрянула. Выходит, пламя, сжигавшее ее в юности, вовсе еще не превратилось в холодный пепел. Искра еще осталась, и Джейн постаралась затушить ее. Затаив дыхание, она пожелала Вулфу доброй ночи и побежала вверх по лестнице.

Мартин сидел в своем кабинете в одной рубашке и бричесах. Он потягивал вино из бутыли, и его одолевали мысли столь мрачные, что он с удовольствием последовал бы примеру юного Неда и напился бы до бесчувствия.

Подобной вольности Мартин не позволял себе уже довольно давно, с самого появления Мег в его жизни. Но сейчас дочь крепко спала. А если и был повод напиться, так именно в эту ночь.

«Выпей достаточно вина, и оно смоет вкус вины во рту», – думал Мартин, морщась и отпивая огромный глоток. Он сомневался, что во всем Лондоне найдется достаточно вина, чтобы успокоить его совесть или стереть из его головы память о доверчивом взгляде Джейн Дэнвер.

«Вы удивительно хороший друг для нас обоих».

«О да», – с горечью отметил Мартин. Совсем хороший друг. Лучше только Великий инквизитор для еретиков. Он прижал холодную приплюснутую оловянную бутыль к горячему лбу.

Ему придется сообщить Уолсингему о случившемся сегодня ночью в Стрэнд-хаузе. Если он не сделает этого, это сделает кто-нибудь другой. Нед устроил такое представление, разглагольствуя о королеве… Бог знает, что другие гости могли услышать. По крайней мере, Мартин попытается смягчить свой доклад, убедить министра, что все это не больше чем вздор, который нес молодой человек, пьяный от вина и обиды.

Что касается всего остального, то Мартин вообще не видел никаких причин упоминать о тайной комнате Неда, никак не связанной со всякими заговорами против королевы. Но Уолсингем ухватится за это как предлог, лишь бы арестовать Неда. Министр был так убежден, что лорд Оксбридж способен оказаться для королевы опасным. Если Уолсингем не может обвинить Неда в измене, ему сойдет и обвинение в колдовстве.

Как опечалится Джейн, если самые худшие ее опасения сбудутся и последний из оставшихся мужчин ее семьи будет брошен в Тауэр.

«Нет, если я сумею помочь ему».

Джейн Дэнвер была такой милой, такой нежной. Когда Мартин увидел, как она обезумела от волнения и ее обычно ясное и спокойное лицо побледнело, в нем ожили все его рыцарские порывы. Он пообещал бы все, что угодно, лишь бы в мягких серых глазах исчезло тревожное выражение.

Как прекрасно было встретить женщину, которая соглашалась просто быть женщиной, которую не интересовали никакие запретные знания, у которой хватало разума видеть заключенную в них опасность.

Когда он поцеловал Джейн, она, в отличие от Кэт, не пригрозила разбить его голову. Молодая женщина только вспыхнула и вся как-то обмякла и затаила дыхание. И вся она была сама прелесть, сама скромность.

Какой же она ангел…

Мысли Мартина прервал негромкий звук, донесшийся снаружи. Пламя свечи дрогнуло, словно от порыва ветра. Кто-то медленно и осторожно открывал дверь кабинета. Мартин напрягся, уже приготовился сбросить ноги со стола и вскочить, но в этот момент разглядел, кто это.

Кэт вглядывалась в него, ее взъерошенные рыжие волосы рассыпались по плечам. Она явно только что проснулась. Мартин почти не удивился, заметив, что она вооружена шпагой.

Он снова откинулся на спинку стула.

– Входите, мисс О'Хэнлон. Если вы не оставили мысль проткнуть меня своим клинком, воспользуйтесь шансом. У меня сейчас отсутствует всякое желание защищаться.

Возникла пауза, потом Кэт все же вошла. Она казалась немного оробевшей.

– Я услышала какое-то движение и захотела разобраться, в чем дело.

– И вы, черт побери, рванулись вниз, со шпагой наперевес, без малейшего понятия, что ожидает вас? А вам не пришло в голову, что разумнее было бы запереться вместе с моей дочерью в ее комнате и позволить мне занять первую линию обороны?

– Не в моих привычках трусливо прятаться, съежившись за запертыми дверями. – Кэт нахмурилась и упрямо вздернула голову. – Кроме, того, откуда мне знать, что вы вернулись.

– Ну, раз вы все равно проснулись, вы вполне можете войти и присоединиться ко мне. Выпьете со мной вина? Там, на том маленьком столике на трех ножках, есть бутылка. Угощайтесь.

Немного поколебавшись, Кэт закрыла за собой дверь. Мартин не знал, что побудило его пригласить Катриону, но он искренне пожалел об этом, когда она вошла в свет свечи.

На Катрионе оказалась одна только женская сорочка, да еще из такой тонкой изношенной ткани, что казалась почти прозрачной, когда свеча горела позади нее. Мартин разглядел очертания ее груди достаточно ясно, чтобы отметить, что вторая грудь была столь же налитой и упругой, как и первая, которую он видел во время их поединка. Полупрозрачная ткань выдавала и другие женские прелести, обводы ее бедер, интригующий темный треугольник между ногами. И весь эффект ее появления почти нагой странно и эротично усиливался тем фактом, что она была вооружена этой проклятой шпагой.

Мартин почувствовал, как резко отреагировало все его естество, и даже изменил положение, чтобы скрыть это. Опустив ноги со стола, он сел, выпрямив спину, и застонал:

– Mon Die, женщина! Эта истрепанная сорочка на вас просто позорна. Будь проклята ваша гордость. Вам все-таки придется позволить мне снабдить вас хотя бы приличной ночной рубашкой.

– Вы только впустую потратите деньги. Я предпочитаю спать голой, – ответила она с жизнерадостной беззаботностью, пристраивая шпагу возле камина. – Конечно, я понимаю, что здесь я себе этого не позволю. Будет неловко, если мне придется сражаться с незваными гостями в таком виде.

– Я думал, обнажать грудь – ваш любимый прием и нападении.

– Но с этого нельзя начинать. Теряется элемент неожиданности. – Наливая себе кубок вина, она не заметила, как тонкая женская сорочка, прилипая к её телу, подвергла его мучительному созерцанию ее красивых ягодиц. Мартин заскрежетал зубами и вздохнул с облегчением, когда Кэт уселась на табурет подальше от свечи.

Она сделала глоток вина и состроила кислую физиономию.

– Пойло для свиней.

– Знаю, – Мартин угрюмо посмотрел в собственный кубок. – Но я не всегда могу позволить себе импортные вина.

Кэт рискнула сделать еще один глоток, передернулась и отставила кубок. Прислонившись к стене, она зевнула и вытянула ноги перед собой, согнув пальцы босых ног.

У нее и правда были удивительно изящные ступни. Мартин изумился, как она вообще умудрялась передвигать ноги в его ботинках. У нее были узкие лодыжки, не говоря уже об упругих белых икрах. Мартин корчился на стуле, все старательнее разглядывая свой кубок.

– Итак, я делаю вывод из вашего потухшего и пристыженного взгляда, что вечер не был успешным, – заметила Кэт. – Ваша леди Дэнвер не улыбалась вам?

Мартин взболтал муть в своей бутылке.

– Ее светлость была сегодня отнюдь не в настроении улыбаться кому бы то ни было. Королева прислала свои извинения, и вечер пошел насмарку из-за отсутствия ее величества.

– Мег будет разочарована. Она рассчитывала услышать от вас все подробности.

– Значит, моя дочь простила меня за роль сурового отца?

– Мег простила бы вам все, что угодно. – Некоторое раздражение в голосе Кэт заставило Мартина резко переместить взгляд на ее лицо.

– Звучит так, будто я совершил нечто ужасное и нуждаюсь в прощении.

– Не нарочно. – Кэт прикусила губу. – Пообещаете не съесть меня с потрохами, если я расскажу вам что-то о Мег?

Мартин вздрогнул. Она неудачно подобрала выражение, учитывая его возбужденное состояние.

– Я изо всех сил постараюсь не пускать в ход клыки.

Кэт поднялась на ноги и начала ходить по кабинету.

Мартин уже давно заметил, что для этой женщины было трудно вести разговор, оставаясь сидеть на месте. Но, когда она начала расхаживать перед ним, он, на свою голову, замечал и нечто другое тоже.

– Ради всего святого, Кэт, – сказал он. – Рассказывайте все, что пожелаете. Но умоляю вас, сядьте, и лучше подальше от свечи.

Катриона замерла и озадаченно посмотрела сначала на него, потом на свечу. Но когда она перевела взгляд от свечи на себя, она, судя по всему, неожиданно поняла, в чем дело.

– Гм. – Она подавила неловкий смешок. Но, похоже, не особенно обеспокоившись, вернулась к табурету и села.

Она сцепила руки и глубоко вздохнула.

– Сегодня вечером у нас с Мег состоялся длинный разговор о ваших планах превратить ее в благовоспитанную маленькую англичанку. Она настолько несчастна, что это почти убивает ее, – выпалила она на одном дыхании.

Нахмурившись, Мартин поглядел на Кэт. Ее речь о Мег погасила в нем всякое мужское желание. С меньшим эффектом он окунулся бы для этого в воды Темзы.

– Вы не имели никакого права ничего обсуждать с моей дочерью.

– Девочке нужно с кем-нибудь разговаривать, поскольку вы не позволяете ей говорить с вами. Ваши требования к ней совершенно неблагоразумны. Вы заставляете ее забыть, что она – дочь земли, забыть все, что она узнала о древнем искусстве магии… – Кэт сделала паузу и продолжила с вызовом: – И более того, забыть собственную мать.

– Что хорошего в этих воспоминаниях? – вскипел он.

– Воспоминания бывают не только хорошими. Но даже самое плохое из нашего прошлого – все равно часть того, кто мы есть. Вы должны позволить Мег горевать, и печалиться, и справляться со своими ранами.

– Раны лучше лечить, а не бередить.

– Но шрамы остаются, Мартин. Наследство Кассандры…

– Нет никакого наследства. Ее мать не оставила ей ничего.

– Не будьте таким слепым, мужчина, – нетерпеливо перебила его Кэт. – Все, чему Кассандра учила дочь, каждое слово, которое она произносила о предначертанной ей судьбе, о «Серебряной розе» наконец, – все это накрепко засело в голове у девочки.

– Мег достаточно умна, чтобы понимать, что все, сказанное Кассандрой, было сущим гнильем.

– Понимать головой и понимать сердцем – это большая разница. Мег умна, ее ум порой внушает ужас. Она – единственная, кому удалось перевести саму «Книгу теней».

– Но Кассандра заставляла ее, и это больше не имеет никакого значения теперь, когда проклятая книга исчезла.

Зачем Кэт надоедает ему разговорами на эту жуткую тему? Мартин в волнении вскочил на ноги, словно, расхаживая по кабинету, он мог бы каким-то образом избежать нежелательного разговора.

Но женщина оказалась настырнее слепня. Она тоже вскочила с места и стала ходить вслед за ним.

– У Мег потрясающая память, Мартин. Боюсь, она помнит очень многое, если не все, из той адской книги. Даже самой мудрой из мудрых женщин было бы трудно сопротивляться влиянию «Книги теней», а мы говорим с вами о маленькой девочке. – Кэт бросилась ему наперерез, ее глубокие синие глаза пылали. – Ваша дочь сбита с толку. Она нуждается в дружеском наставлении, в ком-то, кто наставил бы ее на истинный путь дочерей земли. Она нуждается в Арианн. Если бы только у вас хватило здравого смысла увезти ее на остров Фэр…

– Только не начинайте снова! Вы обвиняете меня в том, что я слеп, но я заметил, что у вас некоторые проблемы со слухом. Проклятие, я уже все сказал вам. И я не хочу, чтобы вы вновь поднимали эту тему.

Одним махом он оказался у окна, чтобы укрыться от ее взгляда, чтобы она не увидела правду.

Едва ли он смог бы признаться даже себе самому, что случались моменты, когда он с тревогой изучал Мег, страшась, что он может увидеть в дочери какую-то тень Кассандры, какой-то признак темного влияния ведьмы.

«Нет, ничего такого нет», – тысячу раз убеждал он себя со свирепым отчаянием. Мег была сама доброта и невинность. И, если дать ей достаточно времени, она забудет о своей матери. Забудет.

Мартин вытянулся в струнку, услышав за спиной шаги Кэт.

– Простите меня, – сказала она. – Иногда я бываю слишком резкой и прямолинейной. Моя бабуля обычно пеняла, что таков недостаток всех О'Хэнлонов. Из нас гораздо лучше получаются воины, чем дипломаты.

Она осторожно дотронулась до его руки.

– Я знаю, как сильно вы любите Мег, и она обожает вас. Но она волнуется за вас. Она сказала мне, что вы потеряли музыку в вашем голосе.

– Полагаю, она имеет в виду мой акцент. Хотя английский моя дочь знает лучше, по какой-то необъяснимой причине ей нравится, когда я говорю по-французски.

– Возможно, потому что вы – француз. Все это притворство – ваши попытки стать англичанином, ваше желание любой ценой стать неким… неким обрюзгшим деревенским дворянином в своем аккуратненьком приличненьком поместье, – ничуть не лучше для вас, чем для Мег. А как быть тогда с Мартином Ле Лупом, который имел обыкновение воспринимать жизнь как великое приключение? Он исчезнет целиком и полностью?

– Вовсе не такая уж большая потеря, ручаюсь вам, – ответил Мартин с грустной улыбкой. – Вот уж кто вообще никогда ничего из себя не представлял.

– Ваша дочь не согласилась бы с вами.

– Моя дочь – всего лишь ребенок. Она многого еще не понимает на этом свете. – Мартин искоса кинул недобрый взгляд на Кэт. – Кроме того, с чего вы взяли, что я стану обрюзгшим?

– Обрюзгшим, – злорадно повторила Кэт. – И разбитым подагрой.

Он попытался посмотреть на нее с негодованием, но невольно расхохотался.

– В ваших словах есть определенный смысл. – Он снова посерьезнел. – Мег нуждается в женском воспитании. Но не какая-то дочь земли должна ее наставлять, а мать. Достойная мать, которая учила бы ее рисованию, музыке, рукоделию, и… и как вести дом.

– Кто-то, кто похож на вашу безупречную леди Дэнвер? – уточнила Кэт, презрительно сморщив нос.

– Да, если бы ее можно было убедить принять меня в мужья.

«И если мне удастся удержать ее несчастного брата от эшафота, а саму Джейн – от впутывания в какое-нибудь безумие Неда», – мрачно подумал Мартин.

Кэт скрестила руки, скривив губы в неодобрительной гримасе.

– Я желаю вам успеха в вашем ухаживании, – пожала она плечами. – Вот только надеюсь, что эта леди Дэнвер имеет хоть каплю силы где-нибудь во всей той сладости, текущей через ее вены. Мне кажется, сила ей понадобится, чтобы держать в узде вас и такую умницу, как ваша девочка. Небо свидетель, я же не смогу оставаться здесь всегда, присматривать за вами обоими. Я и так уже надеялась отправиться в обратный путь на остров Фэр. Ведь Арианн. Она… – Кэт запнулась, ее лицо затуманилось.

– Что-то неладное с Арианн? – спросил Мартин.

– Она ждет ребенка. Разве я не говорила вам этого?

– Но это же замечательно, – нетерпеливо начал Мартин, но, вспомнив все, что он знал про Арианн, спросил уже с сомнением: – Разве нет? С ней все в порядке?

– Она говорит, да. Но вы же знаете Арианн. Эта женщина будет умирать, но сделает храброе лицо, только чтобы… – у Кэт задрожали губы, и она прикусила нижнюю губу, чтобы Мартин этого не увидел.

– Я уверен, что у Арианн все будет хорошо. – Мартин взял ее за руку, пытаясь успокоить. – Никто не знает, как лечить людей лучше, чем Хозяйка острова Фэр. Она всегда очень умело и с успехом заботилась о больных.

– Обо всех, но не о себе самой. Ее роды должны начаться где-то в начале зимы. Я… я хотела бы быть там.

– Я не вижу никаких причин, почему бы вам там не быть, особенно если предостережение Арианн оказалось перестраховкой. Если здесь все спокойно…

– Я никуда не поеду, если моя предводительница не прикажет мне. – Кэт умела проявлять упорство.

– Тогда напишите Арианн и спросите ее саму. Я прослежу, чтобы ваше письмо было доставлено.

Кэт нахмурилась и задумалась, явно разрываясь между тем, в чем видела свой долг перед Арианн, и тревогой за подругу.

«Занятно следить за проявлениями ее противоречивого характера. Эта ирландка вся состоит из противоположностей», – подумал Мартин.

Несгибаемая и несговорчивая, независимая, сама по себе, словно кошка. Но, если уж она кого-то любила, то делала это с исступленной горячей преданностью, и вряд ли можно тогда отыскать более верного друга.

Кэт стояла в тени у окна, ее волосы рассыпались по плечам совсем как темное пламя. Он с трудом подавил желание заключить ее в свои объятия, лаской добиться, чтобы она раскрыла свои губы навстречу ему, попытаться проложить путь к нежной и ласковой женщине, глубоко скрытой под суровым фасадом Кэт.

– Хорошо, – резкое согласие Кэт вывело его из опасных размышлений, – я пошлю письмо Арианн, хотя бы потому, что мне не хочется заставлять ее волноваться за меня. Возможно, сейчас она уже разузнала больше и о секте, и о Темной Королеве, и она согласится с вами.

Кэт взяла свою шпагу и направилась к двери, но там она остановилась.

– Тогда мы с вами выпьем еще по кубку, чтобы отпраздновать наше избавление друг от друга, – хитро усмехнулась она. – Хотя хотелось бы рассчитывать на что-то получше того пойла, которым вы угощали меня сегодня вечером.

– Ох, только самое лучшее «Бордо» подойдет для такого великого случая, – сказал Мартин, подыгрывая ее легкому тону.

Вдогонку он отвесил ей нарочито низкий поклон, и она вышла из комнаты.

Его улыбка сбежала с лица, как только дверь закрылась за ней. Как бы ни был он благодарен ей за помощь и опеку Мег, ему не будет жаль, когда ирландка покинет их. Его жизнь и так была достаточно сложной для человека, который замыслил жениться на ангеле, и окажется вовсе некстати… эта тяга, которую он испытывал к женщине с дьявольским норовом, но со всем теплом неба в синих глазах.

* * *

Вулф уже давно ушел, и весь дом затих, когда Джейн украдкой покинула спальню. Она сменила свое изысканное дорогое шелковое платье цвета сливок на скромное темное платье, как у монахини, и длинный черный плащ. На этот раз она и не пыталась скрыть распятие, золотой крест лежал на лифе ее платья.

Все вокруг было так тихо и неподвижно, что Джейн испугалась, что он мог не прийти, что его раскрыли и арестовали. Она с облегчением вздохнула, когда из тени вышла темная фигура.

Он был сильно укутан, и она мало что различала, кроме мелькнувшего бледного лица и золотого шитья, которое украшал его камзол.

Но она даже не пыталась притворяться, обращаясь к нему как к капитану Фортескью.

– Отец Баллард, – прошептала Джейн. – Как я рада, что вы пришли.