Текст книги "Все сложно"

Я бы с радостью постояла в очереди подольше, но мы уже у окошка. Придется расцепиться… К моему удивлению, Майер слегка подталкивает меня вперед и обнимает: теперь его рука лежит на моих ключицах.

– Нормально? – спрашивает он поверх моей макушки.

Я киваю, и мой подбородок касается его руки. Мы берем картошку фри с трюфельным маслом и шоколадный коктейль с кунжутом. Потом направляемся к следующему фургончику. Майер держит меня за плечо.

– У тебя это удивительно легко получается, – говорю я, кивая на его руку.

– Потому что мне удивительно приятно.

Я по привычке жду от него иронии, а он обезоруживает меня простыми и честными ответами.

– Кажется, я тебя до сих пор не поблагодарила?

– За что?

Господи, да за многое! За то, что веришь в меня и помогаешь мне осуществлять мои мечты, за то, что у тебя самый классный ребенок на планете, за то, что ты мой друг и мой якорь…

На пару секунд мне становится трудно говорить. Наконец я отвечаю:

– За то, что согласился на это.

– Фи, в этом нет ничего трудного или неприятного. – Майер криво улыбается и вздергивает бровь. – Но мне станет еще комфортнее, если ты расслабишься и пустишь дело на самотек.

Он отворачивается, чтобы изучить очередное меню, написанное мелом на доске, а я морщусь при мысли о том, что эксперимент может зайти слишком далеко, если я расслаблюсь…

Перестань, Фарли. Майер – взрослый человек, ты тоже, кто бы чего ни говорил. Вы заключили соглашение. Доверяй ему: он сам даст тебе знать, если ты причинишь ему какой-то дискомфорт.

Мой внутренний голос ужасно похож на голос моего психотерапевта, когда она меня урезонивает.

Мы с Майером заказываем по паре тако с разными гарнирами и соусами, а еще маринованный красный лук и острый капустный салат. Я прихожу к выводу, что это ужасно сексуально, если мужчина умудряется в двух руках нести пять контейнеров с едой и коктейль в придачу. Я несу всего две коробочки, а потом, когда мы находим место, караулю наш импровизированный шведский стол, пока Майер несет кресла.

Вижу, как к нему подходят какие-то люди – видимо, узнали. Он вежливо улыбается, однако не останавливается. Майер привык общаться с фанатами. Людей, которые его узнают, не так уж много, зато все они отлично помнят его выступления. Поэтому ведут себя уважительно.

Когда он возвращается и мы начинаем обустраиваться на покрывале, я понимаю, что в моем коротком платье невозможно сесть в пляжное кресло, не выставив напоказ часть задницы. Майер понимает, в чем моя проблема, и стаскивает с себя джемпер. Теперь на нем только белая футболка.

– Не замерзнешь? – спрашиваю я.

– Джонс, мы в Лос-Анджелесе. Здесь раньше декабря не замерзнуть.

– И правда, – смеюсь я и, прикрывшись его джемпером, набрасываюсь на еду.

Перед началом фильма показывают рекламу нового сезона моего любимого шоу «Долларовая гора». Я радостно хлопаю в ладоши.

– Ух ты! Скорее бы!

Майер фыркает и удрученно качает головой.

– Странно, что ты такое смотришь. Вы с Мариссой все ахаете, какие там классные парни, а их без субтитров и не понять.

– Ха! Да ты хоть раз видел это шоу? Они говорят совершенно без акцента. Все происходит в Айдахо.

– Видеть необязательно, достаточно один раз услышать: «А чо, вааще наамально…» – гнусаво тянет Майер, как будто жуя жвачку.

Я запрокидываю голову и начинаю хохотать. Эти звуки навсегда останутся в моей памяти, как и физиономия Майера в тот момент, когда он их издавал. Вот бы мне такой рингтон! Я бы поставила его себе на будильник, и каждое мое утро начиналось бы с того, что Майер бы меня смешил.

– Посмотреть тебе все-таки придется. Причем вместе со мной и в ближайшее время, – заявляю я.

– Как скажешь, – усмехается он.

Следующие несколько минут Майер почему-то смотрит рекламу и анонсы более внимательно, чем обычно. Только изредка отрывает взгляд от экрана, чтобы отправить в рот большущий кусок тако.

И вдруг я слышу собственный голос. Как будто подражая солисту группы «Корн», я ору: «Вы думаете, так выглядит сексуальный мужик?! Я покажу вам, что такое секси!!!»

Уронив картошку, я поднимаю глаза на экран и вижу себя, увеличенную до сверхъестественных размеров: втянув голову в плечи и пружиня на согнутых ногах, я изображаю агрессивно настроенного шимпанзе. Потом показывают коротенькие отрывки из номеров Шоны и Кары. В конце ролика дается список мест, где мы будем выступать, с датами и информацией о билетах.

Я поворачиваюсь к Майеру, который явно подавляет смех.

– Ты знал об этом?

Он кивает и улыбается. Я принимаюсь безудержно хохотать. Отодвигаю свои объедки, встаю и начинаю прыгать. Майер тоже встает.

– Ой! А это не вы сейчас были? – спрашивает какая-то женщина, показывая на меня пальцем.

Я киваю, продолжая смеяться, и вытираю слезы. Короткая цепочка кадров длиной в несколько секунд подтвердила, что бессонные ночи, нервотрепка, сомнения, качели гордости и стыда – все это не напрасно.

Майер обнимает меня и прижимает мою голову к своей твердой груди. Я буквально в него втискиваюсь. Мне хочется поглубже отпечатать этот момент в своей душе, хочется, чтобы Майер почувствовал, как я ему благодарна.

Люди начинают нас фотографировать. Наконец мы успокаиваемся, садимся и смотрим «Бриолин»[5]5
  «Бриолин» (Grease, 1978) – музыкальная романтическая комедия режиссера Рэндала Клайзера, киноверсия мюзикла Джима Джейкобса и Уоррена Кейси о жизни старшеклассников.


[Закрыть].

Проходит чуть больше половины фильма; отсмеявшись над трагическим восклицанием Дэнни: «О Сэнди, Сэнди!», я замечаю на руках Майера мурашки. По-прежнему на кураже после недавнего радостного возбуждения я подскакиваю и плюхаюсь к нему на колени, вместо того чтобы просто вернуть джемпер.

– Нормально? – спрашиваю я через плечо, натягивая на нас угол покрывала.

– Ага, – усмехается Майер и повторяет то, что недавно сказала ему я: – У тебя это удивительно легко получается.

Его губы так близко, что воздух, который он выдыхает, щекочет мне ухо.

– Потому что мне удивительно приятно.

Глава 8

«Я говорю сам с собой, потому что не принимаю ничьих ответов, кроме собственных».

Джордж Карлин

Сейчас

Майер

– Тебе нужны друзья твоего возраста. Или обратись к мозгоправу, – устало говорит Ланс из-за барной стойки, массируя себе виски.

– Я уже восемь лет регулярно хожу к психотерапевту. И друзья у меня есть.

– Тогда почему бы тебе не пойти к ним со всей этой подростковой ерундой? Майер, мне шестьдесят три. И я слишком устал, я не готов делать вид, что мне не насрать.

– Я думал, ты сможешь дать мне какой-нибудь ценный совет, раз ты старше и мудрее.

А еще я просто не знаю, не рано ли идти с этим к доктору Дейлу. Опасаюсь излишнего энтузиазма с его стороны.

– Я сорок лет живу в браке с одной и той же женщиной. Когда мы познакомились и она мне понравилась, я спросил, какие у нее планы на вечер. На первом свидании мы поцеловались, а второе и все последующие оканчивались в постели. Мне не пришло в голову носить это в себе годами.

Я вспоминаю наше с Фи первое свидание. Тогда, почти неделю назад, я решил не ограничивать себя в непринужденных прикосновениях. Это было удовольствие и в то же время мучение. Как хороший массаж, который тебе делает кто-нибудь наподобие Терминатора. Ну а когда показали тот ролик и Фарли засияла, мое сердце на секунду запнулось, а потом застучало с бешеной скоростью. Чтобы Фи не видела моего лица и моих конвульсивных сглатываний, мне пришлось прижать ее к себе. Мы оба понимали, что́ для нее значила эта реклама, и чувствовали себя соответственно.

Потом Фарли села ко мне на колени и прислонилась спиной к моей груди. Я боялся, что раздавлю подлокотник кресла, который изо всех сил сжимал свободной рукой, чтобы не поддаться искушению и не погладить бедро Фи. Как мне хотелось провести подушечками пальцев по ее мягкой коже вниз и вверх, игриво поддеть край платья… Держать Фарли у себя на коленях было так офигительно хорошо и комфортно, что моя физическая реакция, разумеется, только усилилась.

В тот вечер я проводил Фи до порога и, прежде чем она успела как-нибудь сострить насчет поцелуя, ткнулся губами ей в руку, как напыщенный викторианский психопат, быстро развернулся и чуть ли не скоростной ходьбой направился к машине.

Слава богу, на следующий день Хейзл решила пойти выпрашивать сладости не с нами, а с подружками. Это дало мне возможность некоторое время не видеться с Фарли.

Господи, неловко-то как!

– Ты прав, не надо было во все это впутываться. Но черт подери, включать заднюю уже поздно. – Я со стоном утыкаюсь лицом в ладони. Потом выглядываю и, состроив гримасу, беру бокал, который Ланс передо мной поставил. – Старик, это что такое?

– Голландский яблочный ликер. Неразбавленный.

– Я думал, ты нальешь мне виски, как поступил бы любой другой бармен на этой планете.

– Кисло-сладкое пойло для кисло-сладкого нытика, – с каменным лицом отвечает Ланс.

– Послушай, через час у меня встреча в ресторане. Мы будем обсуждать план действий до начала гастролей. К этому времени я должен разобраться в себе.

Ланс издает тяжелый дребезжащий вздох.

– В чем тут разбираться, Майер? Ты знаешь: я прекрасно отношусь к Фи, но не считаю, что все это хорошо для тебя. Для нее и для турне – да. Я желаю девчонке успеха, она его заслужила. Тем не менее надо обозначить конечную дату и какие-то рамки, чтобы ты не взвалил на себя больше, чем сможешь вывезти.

Я киваю и машинально делаю очередной глоток.

– Черт! Ты прав.

Однажды я уже запихнул свои чувства в долгий ящик и научился с этим жить. Сейчас как никогда важно сосредоточиться именно на рабочих отношениях и не лезть, куда не надо. Наша вынужденная близость, естественно, усложнит задачу, но я думаю, что справлюсь. Должен справиться. Мне не впервой. Когда все это закончится… Вычеркнуть Фи из жизни Хейзл я не смогу, ну а в остальном… Чтобы было легче, действительно нужно определить конечную дату. Например, решить, что после гастролей я перестану быть менеджером Фарли. Тогда получится, как в марафоне: тебе тяжело, а ты терпишь, потому что точно знаешь, где финиш. С каждым шагом он становится все ближе. А значит, и момент, когда ты испытаешь облегчение.

Правда, в моем маленьком романтическом сценарии оно тоже будет небезболезненным.

– Майер, я повторюсь: мы с женой живем вместе уже сорок лет. За это время она довела меня до того, что теперь я во всем от нее завишу. Даже думать не могу сам по себе. И все-таки, по-моему, лучше иметь хоть какой-то жизненный план, чем никакого.

– Спасибо, Ланс.

Когда я прихожу в ресторан, все уже сидят за столиком. Странно. Ведь я пришел на двадцать минут раньше. Кара, Клэй, Шона и Фи над чем-то весело смеются. Я смотрю на них и чувствую, что принял правильное решение.

После гастролей Фарли прекрасно обойдется без меня. Останемся ли мы друзьями, я не знаю. В любом случае мне будет нужна определенная дистанция. В наших отношениях точно станет одним аспектом меньше: как менеджер я ей уже не понадоблюсь. Она и до нашей встречи была хорошим комиком, а теперь еще и заработала себе имя. Популярность позволит ей уверенно двигаться дальше.

– Вот и Майер! – радостно кричит Фарли.

Подскочив ко мне, она быстро обнимает меня, но тут же отстраняется и отводит глаза. Похоже, она сама удивлена тем, насколько легко ей далось такое приветствие.

– Всем добрый вечер, – говорю я и жму руки нашим партнерам.

Мы заказываем подошедшему официанту напитки, и Клэй, не теряя времени, переходит к делу.

– Итак, начнем с главного. Я принес всем на подпись договоры о конфиденциальности, а вам двоим, – он кивает на нас с Фарли, – еще и дополнительное соглашение. Покажите своим юристам и пришлите, когда сможете.

Я бегло просматриваю документы. Вроде бы ничего неожиданного. Кладу их в папку и отодвигаю на край стола.

– Как идет работа над новым материалом? – спрашивает Шона, потягивая коктейль, и смотрит на Фи, вопросительно подняв бровь.

– Неплохо. Даже очень. Когда вы хотите, чтобы я опробовала первую порцию на публике?

– Вот об этом-то мы и собирались поговорить, – отвечает Кара. – В районе залива много классных маленьких клубов. Можно постепенно двигаться отсюда туда, и будет здорово, если мы проделаем это вместе. Устроим совместный автобусный тур. Двинем на север, заглянем в долину, потом на залив, потом спустимся по побережью и вернемся сюда. Ну как?

Я тут же выпаливаю:

– Постойте! А сколько же времени все это займет? Я не могу подолгу отсутствовать дома!

– Обычное турне, – объясняет Шона. – Вы сможете улетать, когда нужно, а потом возвращаться к нам. Надеюсь, получится прикольно. Если удастся, подгадаем так, чтобы оказаться на заливе, когда Тайсон будет там играть. Тогда все вместе пойдем на стадион. Мы тут с Карой прикинули… В общем, это займет три недели после праздников.

– Кстати, мне тоже придется часто отскакивать домой. У меня трое детей, а няни нет. Есть мама, которая убьет моего мужа, если я их вовремя не разниму. Когда он начинает ее раздражать, она перестает разговаривать по-английски, и обстановка становится, мягко выражаясь, напряженной. Так что вы не единственный, кто будет мотаться туда-сюда.

– По-моему, хорошая идея, – говорит Фарли. – Что скажешь, Май? Ты сможешь?

Подобные турне – это не только выступления в стендап-клубах, но и мозговые штурмы, необходимость постоянно шутить и смеяться в кругу других комиков, которые норовят как-нибудь тебя поддеть и могут даже плести интриги за твоей спиной… Я не варился во всем этом с тех пор, как родилась Хейзл.

Автобусный тур. Переезды из отеля в отель в коробке на колесах, из которой никуда не убежишь, чтобы собраться с мыслями. От нас с Фарли все ожидают взаимной нежности. Скорее всего, в гостиницах нам будут давать один номер на двоих.

А когда мы вернемся домой, Фи захочет видеть Хейзл почти так же, как я. Значит, нашу нежность друг к другу придется сразу же выключить. А это будет непросто, судя по тому, что уже сейчас я до смерти хочу взять ее за руку.

– Конечно, смогу.

Глава 9

«Если ты знаешь, что делает тебя счастливой, – это офигенное начало».

Люсиль Болл

Сейчас

Фарли

– Хорошо, так где они нас ждут?

– Где-то на улице, – отвечает Майер, страдальчески вздохнув.

– Мы в торговом центре под открытым небом. Можно считать, что это улица. Ну и? – говорю я, оглядываясь по сторонам в поисках фотографов, о которых говорил нам Клэй.

– Карту он не нарисовал. – Майер раздраженно встряхивает головой.

Я киваю, поджав губы. Похоже, у моего партнера терпение уже на исходе. А ведь наш спектакль начался только три дня назад.

Всего лишь сутки прошли с того момента, как мы подписали последние документы. Клэй устроил для своей «команды» очередную встречу – консультацию по работе со СМИ. Проходила она следующим образом: сначала мы с Майером долго выслушивали, что мы должны делать, как себя вести и какие фотографии выкладывать в соцсети. А потом Клэй не менее долго доказывал нам, что чем активнее мы будем светить физиономиями, тем скорее люди нами заинтересуются.

– Итак, – подытожил Майер, – вы собираетесь привлечь внимание людей к нам, вернее, к выступлениям Фи, путем тиражирования ничем не примечательных снимков, на которых мы занимаемся ничем не примечательными вещами. Но для повышенного интереса нужны особые фотографии, а чтобы они выглядели естественно, нужен максимум усилий с нашей стороны. Резонно. Я понял.

И вот мы готовы приступить к осуществлению плана, а обещанных папарацци не видно.

– Ну, наше дело прийти… Ты изви… – начинаю я.

– Не извиняйся. Извиняться должен я. – Майер с нажимом проводит ладонью по щеке. От этого звука у меня возникает ощущение, будто по моей собственной коже кто-то провел наждачной бумагой. – Просто я на нервах – не люблю, когда за мной наблюдает неизвестно кто неизвестно откуда.

– Понимаю. Я же… Ладно, ладно! – осекаюсь я под сердитым взглядом. – Можно?

Получив утвердительный кивок, я беру Майера под руку, засунутую в карман и согнутую в локте.

– Не надо ли тебе чего-нибудь купить? Раз уж все равно сюда пришли… – предлагаю я бодрым голосом. – Может, у тебя подходит к концу запас обезболивающей мази или военных сувениров?

– Каких еще военных сувениров?

– Ну, не знаю. Чем вы, старички, обычно развлекаетесь? Просто ткнула пальцем в небо.

Боги юмора сегодня мне благоволят – нам тут же попадается магазин медицинских товаров. Я делаю вид, что хочу втолкнуть Майера внутрь. Он, как в хоккее, блокирует меня бедром.

– Разве тебе не нужна прививка от опоясывающего лишая?[6]6
  Прививка от опоясывающего лишая делается людям старше шестидесяти лет.


[Закрыть]

– Нет, спасибо! – Майер вздергивает уголок рта. – Но если уж ты заговорила об инъекциях, то завтра тебе пора делать противозачаточный укол. И кстати, я посоветовал бы тебе вносить подобные напоминалки не в наш общий календарь, а исключительно в личный. Как прикажешь объяснять Хейзл, что означает сочетание ножа, баклажана и детской рожицы?

Я морщусь.

– Извини! Опять забыла!

Майер только грустно усмехается. Тогда я задаю очередной отвлекающий вопрос:

– Кстати, тебе нравится моя дурацкая прическа?

Он смотрит на мои косички и пожимает плечами.

– Почему дурацкая?

– Не знаю… Каре Ву идет. Даже сексуально получается. А при моем лице длинные волосы смотрятся как-то по-мормонски. – Воодушевленная сочным смехом Майера, я продолжаю: – Такая внешность обычно у носительниц двойных фамилий.

– Ты определенно входишь в тройку моих любимых жен, – заявляет Майер, дернув меня за косичку.

Я в восторге от того, что он включился в игру.

– В какую еще тройку?! Я у тебя номер один!

– Конечно. В том смысле, что в умении создавать проблемы с тобой никто не сравнится.

– Это уж точно, – печально соглашаюсь я.

– Давай купим тебе зонтик, пока мы здесь. – Видя мою внезапно помрачневшую физиономию, Майер поясняет: – Ты ведь сама говоришь, что собираешься его купить, каждый раз, когда берешь мой. Погоди-ка… – Склонив голову набок, он с подозрением всматривается в мое лицо. – У тебя какой-то комплекс, связанный с зонтами?

– Знаю. Это тупо, – вздыхаю я.

– У тебя много недостатков, Джонс, но тупость в их число не входит.

Мы не торопясь идем дальше. День пасмурный и прохладный. В такую погоду чувствуешь, что солнце где-то рядом, даже если оно и не выглядывает из-за облаков.

– Моя мама часто вспоминала одну историю… У меня тогда начинался подростковый возраст, и я была просто невыносима, а она проявляла чудеса терпения. Никогда не наказывала меня за эмоциональные всплески, хотя в той ситуации это можно было бы оправдать… Как-то раз выдалась особенно тяжелая неделя. Я кричала и хлопала дверьми из-за всяких пустяков. – Вздохнув, я продолжаю: – Отец собирался снова жениться, и, хотя близких отношений у нас не было, я переживала. Ну и гормоны, конечно. В общем, в то утро я начала закатывать истерики, едва разлепив глаза. До сих пор помню то ощущение: в тебе как будто сидит какой-то монстр, и ты вот-вот лопнешь по швам. Мама старалась не обращать внимания: разговаривала со мной как ни в чем не бывало. А я злилась еще сильней – на нее и на весь мир… Да, я ведь не сказала, что жили мы тогда в Сиэтле, а там зонтики носят с собой только туристы. Ну а мне всегда хотелось выделяться, поэтому я ходила с зонтом. За месяц до того дня у меня был день рождения, и мама подарила мне шикарный зонтик – яркий, стильный, с цветочками на внутренней стороне и с кисточками. Мне казалось, это самая красивая вещь из всего, что у меня есть. Так вот в то утро, когда мама не велась на мое плохое настроение, пошел дождь, – и эта капля переполнила чашу моего терпения, я буквально взбесилась. Но мама лишь покачала головой, тихонько усмехнулась и напомнила мне, что я могу опоздать на автобус. Я вспоминаю, каким было ее лицо в тот момент, и начинаю плакать…

Майер вытирает мне щеку рукавом и кладет мою руку в свой карман – наверное, чтобы успокоить. Потом переплетает мои пальцы со своими и спокойно ждет, когда я продолжу рассказывать.

– Собираюсь я, значит, в школу и так злюсь, что прямо сломать все готова. Когда мне под руку попался зонтик, я раскрыла его с такой силой, что он вывернулся наизнанку, и спицы с одной стороны проткнули ткань. Испортила любимую вещь! На мой рев мама отреагировала мягко. Мягко и в то же время решительно. Спокойно подошла, закрыла зонтик, вернула его мне и говорит: «Так тебе и надо, Фарли. В следующий раз не сердись на дождь». – Я судорожно вздыхаю. – Вечером я опять поплакала и извинилась. Мама заверила меня, что не сердится, что все хорошо и что мне больше не нужно себя корить. Мол, однажды этот случай станет нашей любимой историей, потому что в нем вся я. Нельзя выплескивать сильные эмоции из-за всяких пустяков. Однажды я научусь с достоинством носить их в себе, не причиняя вреда ни предметам, ни людям, которые мне дороги. А иначе мне самой станет только хуже.

Я поднимаю глаза на Майера. Знакомая линия подбородка, знакомые морщинки на лбу… Я люблю эти линии, мой взгляд на них отдыхает.

– Потом зонтик починили?

– Да, он служил мне много лет, пока буквально не развалился. Кстати, это произошло перед клубом Ланса в тот день, когда я познакомилась с тобой. – Я смеюсь, вспоминая нашу первую встречу. – Я его столько раз латала, что со временем одна из его секций прогнулась внутрь и там стала скапливаться вода. Поэтому в тот момент, когда он сломался окончательно, я оказалась мокрее, чем если бы вышла под дождь вообще без зонта. – Я улыбаюсь и смахиваю еще одну слезинку. – Теперь ты понимаешь: с зонтами у меня всегда были особые отношения.

Майер грустно улыбается.

– Может, все-таки хочешь новый?

Я пожимаю плечами.

– Зачем? Ты ведь не против, если я и дальше буду пользоваться твоим?

Он кивает и, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони, говорит:

– Судя по твоим рассказам, Фи, твоя мама была чудесным человеком.

– Это правда.

Он поднимает свободную руку и, секунду поколебавшись, заправляет мне за ухо прядь волос.

– Знаешь, мы с мамой несколько раз вместе смотрели твои выступления, – выкладываю я, расхрабрившись. – Не живьем, конечно. Мне было еще рановато ходить в клубы… Но она говорила, что ей нравится твой едкий юмор.

Майер широко раскрывает глаза и меняется в лице. Сначала он, видимо, не знает, что ответить, а потом наконец произносит:

– Мне очень приятно это слышать. Правда. Спасибо, что сказала, Фи.

Щелк!

Моргнув, я оборачиваюсь и вижу мужчину с фотоаппаратом.

Я улыбаюсь и машу ему рукой.