Текст книги "Оруженосец"

ПРЯЛКА В НОЧИ

Мы прибыли в Сквирел-Кастл, когда до Самайна оставалось еще больше двух недель. Не было никакой необходимости являться сюда так рано. Обычно рыцари, собирающиеся отдать своих оруженосцев в воинскую науку, приезжают за несколько дней до начала зимы.

Я удивлялся: зачем вообще нужно такое место, как школа в Сквирел-Кастл, разве недостаточно выучки, которую будущие паладины Грифона проходят у своих наставников? Но сэр Грегори все объяснил. Ни один человек не может быть равно искусен во всем. Кто-то из рыцарей лучше управляется с копьем, другой – с мечом, есть среди паладинов меткие и проворные лучники, есть отменные следопыты. Но наравне с талантами имеются у каждого и свои слабые стороны. Как научить тому, чем не очень-то владеешь сам? А ведь нужно еще уметь готовить еду на костре, перевязывать раны, врачевать дорожные хвори, чинить одежду и конскую сбрую, знать грамоту и счет, обладать хорошими манерами. Да если рыцарь примется наставлять оруженосца во всем этом, ему времени на подвиги не останется. А сколько приемов боя и выездки просто нельзя освоить в чистом поле, постоянно перемещаясь с места на место!

Вот потому и проводят оруженосцы зиму в Сквирел-Кастл, где имеется отличная площадка для ристалищ, а еще есть стрельбище, и библиотека, и даже обещанный сэром Грегори бестиарий – собрание чучел, изображений и описаний всевозможных чудовищ и прочих порождений тьмы.

Бальный зал еще зачем-то…

В общем, то, что наставник рассказывал о Сквирел-Кастл, звучало вполне привлекательно, и жизнь там должна была быть повеселее, чем в Корби.

Ричард, правда, это место не любил и никогда о нем не вспоминал. Бросил как-то раз, что много времени потратил здесь на ерунду, и все.

А я был не прочь снова ненадолго очутиться в школе. Да и сам Сквирел-Кастл мне нравился. Чистый старинный город, открывающийся не вдруг, а только если долго бродить по запутанным улочкам, пытаясь угадать, что же будет там, за следующим поворотом? Он показывал мне то гранитные ступени набережной, уходящие прямо в медлительные темные воды реки, то место, где мне предстоит учиться, – старую крепость, возведенную еще при Ромуле Властителе Мира, то прозрачные арки столь же древнего акведука. Стертые камни, которыми были вымощены площади, помнили поступь легионов короля-завоевателя.

Я сидел на пыльной сухой траве, которой поросло тихое до поры поле для ристалищ; запрокинув голову, разглядывал диво дивное – часы на башне, черные похожие на ножницы стрелки которых отстригали ото дня все новые равные куски; заходил в оружейную и книжную лавки. По вечерам подробно рассказывал сэру Грегори, где был и что видел. Наставник слушал, кивая, и иногда подсказывал, что еще интересное есть в городе.

Как проходит день самого старого рыцаря, я не знал. Патрон не говорил, а я не решался спросить. Да какое мое дело, пусть даже дрыхнет с утра до вечера, отдыхая после наших странствий и отсыпаясь впрок. Человек сэр Грегори немолодой, утомился. Но в ближайшее время дел у него будет поменьше.

Зимой паладины Грифона не так уж нужны. Большая часть нечисти впадает в спячку, да и лихие люди предпочитают сидеть в теплых укрытиях, чем мерзнуть на пустых дорогах, подкарауливая редкие купеческие караваны и одиноких путников. Реки и болота покрываются льдом, земля смерзается, погосты заносит снегом. Жизнь, а следом и не-жизнь замирает. Если в это время случается беда, то уж такая, что двум людям с ней не справиться. Зима не время для одиночек. Бывалые воины собираются в отряды, а оруженосцы, особенно те, кто только начал свое обучение, почти дети, только мешают. Нет, пусть лучше будут в школе.

Но все-таки мне было немного жаль нашей кочевой жизни.

Это была самая странная лавка из всех, что мне доводилось видеть. Длинный прилавок разделял чистую просторную комнату пополам. Позади него с правой стороны лежали на полках всевозможные хлебы, румяные крендели, витые булки, слева же громоздились корзины с овощами и фруктами. И принадлежало это заведение не двум торговцам, родичам или компаньонам, из бережливости обосновавшимся в общем помещении, а одному почтенному лавочнику. Сильно подозреваю, что пожухлый и утративший привлекательный вид нераспроданный товар слева быстро перемещался на противоположную сторону, уже в виде начинки для пирогов.

Но, как бы то ни было, мне эта лавка нравилась. Купишь сразу пару булок и несколько крупных яблок – вот и завтрак, очень удобно.

Жители окрестных улиц тоже любили заходить в эту странную лавку, но предпочитали делать это или рано утром, пока все свежее, или под вечер, когда подвядшую зелень и день пролежавший хлеб можно купить немного дешевле. В полдень здесь обычно не было никого.

Потому-то я никак не ожидал, что, открывая дверь лавки, столкнусь на пороге…

– О, простите! Сударыня?..

На меня, усмехаясь, смотрела юная девушка. Смуглая кожа, смоляные волосы, которые не мог скрыть красный платок, яркая одежда, ожерелье из монет, идущих рядами от шеи до талии. Никакого сомнения не оставалось: незнакомка принадлежит к народу, который некогда вздумал обмануть Творца Всеведающего и с тех пор бежит, спасаясь от высшего гнева, не имея ни земли своей, ни дома. Нам в Корби запрещали даже близко подходить к этим людям – мигом зачаруют, задурят, останешься в лучшем случае без кошелька.

Но отступать было поздно – девица цепко ухватила меня за руку.

– Ай, красивый, подожди! Всю правду про тебя скажу! Что было, что будет, с кем тебе водиться, кого сторожиться, кто сердце твое возьмет, кто тебя хоронить будет!

– Что было, то сам ведаю. Что будет, знать не хочу. Все равно любую опасность честно встречу, убегать не стану. Кого хоронят, тем без разницы, кто этим делом занят. А кого полюблю… Какой смысл мне знать это, пока саму красотку не увижу?

– Ну тогда хотя бы с судьбой сыграть попробуй. Ничего не надо, сам все сделаешь. Просто подкинь монетку. Или боишься?

– Вот еще! Моя судьба – моя воля.

Я, не глядя, вытащил из поясной сумки монету и подбросил ее вверх. Серебряный кругляш завертелся в воздухе, но девушка тут же схватила его, будто кошка птичку. Подняла, зажав двумя пальцами, как стеклышко, сквозь которое смотрят на солнце.

– Услышишь прялку в ночи – не ходи за ней.

И, подавшись вперед, дунула мне в нос. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, девицы уже не было.

Вот ведь! Не так жалко монеты, хотя она была не лишняя, как обидно, что меня настолько легко провели. Ну погоди, босоногая, поймаю!

Я вошел в лавку. Хозяин аккуратно раскладывал на полках желтую блестящую репу.

– Скажите, почтенный, не знаете ли вы имени девушки, которая только что была здесь?

– Девушки, сударь? – торговец взглянул задумчиво. – Не было здесь никакой девушки. Только почтенная старая женщина, для которой вы любезно придержали дверь.

Я размышлял о произошедшем до обеда, а после стало уже не до того. Сэр Грегори объявил, что мы идем в гости. Мне уже не раз приходилось сопровождать патрона в разные дома, но всегда по делу. А теперь вот в гости. Интересно, к кому?

Оказалось, к брату сэра Грегори. Так как мастер Бриан Деер занимал должность королевского архивариуса при школе оруженосцев, сомнений не оставалось – брату младшему. Сложись жизнь по-другому, я мог бы через несколько лет оказаться его учеником.

Величественный слуга проводил нас в кабинет мастера Бриана. Родственники донельзя походили друг на друга, только выдающийся нос младшего оседлали большие круглые очки. Увидев нас, он быстро закрыл и отодвинул в сторону толстую книгу, которую читал. Братья обнялись. Патрон представил меня господину королевскому архивариусу, произнес все положенные рекомендательные слова и попросил найти мне какое-нибудь занятие, дабы не проводил я время в праздности. Младший Деер огляделся, потом взял со стола и протянул мне книгу. Все тот же служитель, что встретил нас, отвел меня в гостиную и оставил там. Для чего сэру Грегори нужно было брать с собой оруженосца, непонятно.

Гостиная в доме ученого мужа оказалась скучной, как келья схимника. Мебель, камин, ничем не украшенные стены. Посмотреть не на что. Ни гобеленов, ни оружия предков, ни диковинных вещиц. Пришлось открыть книгу. Я думал, это будет какой-нибудь заумный труд по философии, вопросам веры или устройству государства, но оказалось – сборник народных легенд и сказаний. Такими, скрашивая скуку темными зимними вечерами, школяры в Корби стращают младших. Интересно, узнаю ли я что-нибудь новое?

Забравшись с ногами в кресло, я принялся увлеченно читать.

Книга меня не разочаровала, хотя многое уже было известно. Из тех же баек, что рассказывали в Корби, или из поучений сэра Грегори. Иногда они мало отличались друг от друга по содержанию, только истории наставника были много жестче и страшнее. Наверное, потому, что они были правдой.

Я так увлекся, что не заметил, как пришли братья Дееры, и патрон повелел отправляться домой.

Пока родственники общались, наступил вечер. Стемнело, а от ночного светила на небе остался только тонкий, как ниточка, изогнутый краешек. Завтра новолуние, самая темная ночь в году. Однако сэра Грегори это не смущало. Уверенно направлял он Скорпия вперед, выбирая нужные улочки, а мне оставалось только следовать за патроном.

Мы почти добрались до площади, рядом с которой находилась гостиница, наше временное пристанище.

Внезапно сделав мне знак замереть на месте и молчать, сэр Грегори остановил коня и наклонился вперед, настороженно прислушиваясь и озираясь. Он был похож на гончую на охоте, только что взявшую след.

– Ты слышишь?

– Прялка, сеньор?

Звук этот не вызвал бы никакой тревоги и изумления, раздайся он где-нибудь в другом месте. Тихое размеренное жужжание прялки – что может быть более мирным и спокойным? Но только здесь – ни в крепости, ни на площади, ни в темных спящих домах – некому было крутить колесо и сучить нить.

Каким-то необъяснимым образом я понял: патрон знает, что сейчас происходит.

Прялка в ночи…

Сэр Грегори обернулся и уставился на меня, как филин, вытащенный из дупла в солнечный полдень.

– Сеньор?..

– Едем отсюда. Быстро!

Чтобы добраться до гостиницы, нужно было всего лишь пересечь площадь и проехать немного дальше по тихой улочке, но сэр Грегори направил коня в обратную сторону. Нам пришлось долго тащиться до перекрестка, а потом изрядно поплутать по закоулкам. А когда наконец оказались на месте, патрон тут же загнал меня в дом. Я даже коней обиходить не успел, сэр Грегори поручил это дело безжалостно разбуженному конюху. Меня же наставник чуть не за шиворот оттащил к моей комнате, впихнул внутрь и, прошипев, чтобы я до утра и носа не высовывал, захлопнул дверь. Странно? Очень.

Всю ночь я слышал за стеной тяжелые шаги патрона, расхаживающего из угла в угол.

Встреча с братом на него так подействовала? Но когда мы уезжали от мастера Бриана, мой наставник был в хорошем настроении, казался довольным.

Или же сэр Грегори распереживался на площади? Старого рыцаря так огорчило, что некая бедная женщина вынуждена работать за полночь, даже не зажигая огня?

Прялка в ночи…

К утру сэр Грегори то ли принял для себя какое-то важное решение, то ли просто перебесился и успокоился. Во всяком случае, когда я снова увидел патрона, его деревянный лик ничего не выражал. Как обычно. Он снова отпустил меня в город, не дав никакого поручения. И очень хорошо. Я твердо решил найти вчерашнюю девицу и выяснить у нее, что она болтала про ночную прялку.

Разговаривать с владельцем хлебно-зеленной лавки и думать нечего было. Похоже, тот еще пройдоха, в сговоре с босоногой мошенницей.

Поразмыслив хорошенько, я решил, что такой яркий цветок должен цвести на рынке.

Торжище в Сквирел-Кастл богатое и шумное. Искать здесь одного человека – все равно что маленькую птичку в густой дубраве. Я пробродил по рядам до вечера, но так ничего и не узнал. Людям явно не нравились мои расспросы о той, кто принадлежит к проклятому племени. Если б не сюрке оруженосца, меня бы точно побили.

Я смертельно устал и очень хотел пить. Добираться до гостиницы было далеко, и я отправился туда, где из бочек, кувшинов и просто ведер наливали в кружки всяческую живительную влагу.

Дорогу перегородила пустая телега. Возчик стоял рядом и беседовал с одним из местных торговцев.

– Так, значит, Дик, – говорил тот, – аккурат к Самайну и привози. Прямо в «Дуб и терновник». Все разом у тебя возьму. Внакладе не останешься. Очень господа рыцари добрый эль уважают.

– По рукам!

Возчик повернулся, чтобы взобраться на свою телегу.

Нет. Этого не может быть. Он сгинул в Медовых пустошах, и сэр Грегори привез семье горестную весть.

Но, верно, Творцу Всемилостивейшему угодно было явить этому миру чудо, потому что вот стоит и смотрит на меня…

– Ричард!

– Артур?

Одинокая сонная муха билась в стекло. Устало ползала по окну, на миг замирала, словно размышляла о чем-то, и снова начинала рваться из теплого сытного трактира на холодную улицу.

Как странно: нашелся мой брат, которого все считали погибшим, вот он, сидит сейчас напротив меня, а я смотрю на какую-то глупую муху и думаю о ней.

– Артур, – окликнул меня Ричард. – Наши сильно горевали? Родители, Коннор, сестры?

– Не знаю… Отец приехал в Корби вместе с сэром Грегори, сказал, что ты пропал в Медовых пустошах и теперь я должен занять твое место… Почему так получилось?

– Почему? – брат криво усмехнулся. – Потому что я не хотел быть рыцарем. Потому что недалеко от Медовых пустошей жила девушка, которая была согласна стать моей женой, а вот вечно ждать, гадая, не сожрала ли меня очередная нечисть, нет. Потому что наши судьбы предопределены от рождения до смерти, и меня никогда не отпустили бы из ордена. Второй сын в благородном семействе должен стать паладином Грифона. Да если бы нас силком не заставляли вступать в орден, знаешь, сколько рыцарей болталось бы сейчас то трактам? Уверен – очень мало! Высокая честь! Снег и дождь, раскисшие дороги, или же палящее солнце и пыль. Вместо дома – грязные придорожные кабаки. Вместо любви – случайные шлюхи и платоническое служение даме сердца, которая забудет тебя через день после знакомства. Вместо семьи, детей – новые обреченные мальчишки, которым придется морочить голову словами о долге, чести и высоком предназначении. Я ушел потому, что хочу иметь свой дом, в котором я буду жить с женщиной, которую люблю и которая любит меня. Чтобы наши дети могли сами выбирать, чем им заниматься в жизни.

Ричард разом осушил кружку и со стуком поставил ее на стол.

– Думаешь, я всех предал? Фламмов, орден, сэра Грегори? Тебя? Но признайся, братец, ты ведь мне всегда слегка завидовал. Тебе хотелось греметь оружием, а не просиживать штаны на какой-нибудь скучной писарской должности. А родичи… Уверен, что по-настоящему по мне горевал лишь ты. И то недолго.

В обитель приехал только наш отец. Его не так занимала возможная гибель среднего отпрыска, как необходимость определить на его место младшего. От мамы, старшего брата Коннора, сестер – ни записочки, ни переданного слова.

– Нужен только первый сын, наследник, продолжатель рода, опора в старости. Дочерей спихнут замуж, младших заберет королевство. Меня увезли из дома в двенадцать лет, тебя – в десять. Что так будет, известно заранее, какой смысл привязываться к подобным детям? Часто ли ты за время своей учебы видел кого-нибудь из семьи? А сам думал ли о тех, кто остался в родовом замке? Меня-то, небось, вспоминал, только когда я приезжал в обитель. Ведь даже этот толстяк в Корби, твой друг, тебе ближе и дороже, чем я, родной брат, или любой из Фламмов.

И это правда. Наша дружба с Джеффри занимала меня гораздо больше, чем мысли о ком-либо из семьи.

– А как же сэр Грегори?

– А что сэр Грегори? Сколько лет он меряет дороги королевства? Скольких оруженосцев воспитал и благословил на служение ордену? Один или другой, какая ему разница? Весной мне исполнится двадцать один год, я все равно принял бы посвящение в рыцари и ушел от наставника. Сам он… Сэр Грегори – старый человек. Я был уверен, что он сразу удалится на покой.

– Он не удалился.

– Зато взял нового ученика. Так что в конечном счете никто ничего не потерял, а все, наоборот, получили то, к чему стремились и чего заслуживают по справедливости.

– Но я не могу занять место здравствующего брата! Нет, я безумно рад, что ты жив и счастлив… Но я… Будто украл, обманул.

Ричард рассматривал меня пристально, будто увидел впервые в жизни.

– Ты не самозванец. Будущего сэра Ричарда действительно больше нет, остался Дик Пивовар.

Брат заглянул в свою опустевшую кружку и быстро, словно боялся опоздать, махнул рукой трактирщику.

– Эй, любезный! Неси-ка еще кувшин!

Хозяин повиновался и, проходя мимо окна, равнодушно прихлопнул полотенцем бьющуюся о стекло муху.

Расставшись с братом, – он, выгодно продав несколько бочек пива и меда, уехал в свою деревню, – я до позднего вечера просидел на набережной.

Если подумать спокойно, то Ричард прав. В результате его деяния никто не пострадал, и все даже остались в выигрыше. Почему же мне так невыносимо стыдно?

Промучившись несколько часов, я отправился в гостиницу. Во-первых, не ночевать же мне на ступенях набережной, как какому-нибудь бездомному бродяге. Во-вторых, я обязан рассказать о случившемся сэру Грегори. Решит патрон, что все может оставаться по-прежнему, – буду очень рад. Сочтет, что Ричард больше подходит на роль будущего паладина Грифона, – пусть сам извлекает брата из его пивоварни, а я вернусь в Корби. Ничего, плакать не стану. Хотя теперь, когда я испробовал жизнь рыцаря, становиться чиновником не хочется еще больше.

Сэра Грегори в общем зале гостиницы не оказалось. Я ожидал знатной выволочки за то, что прошлялся невесть где до глубокой ночи, даже готовил достойный ответ на случай, если наставник слишком уж разойдется, а старый рыцарь просто взял и завалился спать.

– Эй, сударь! – окликнул меня зевающий хозяин заведения. – Ваш сеньор куда-то уехал, а вам велел передать, чтобы, как появитесь, сразу шли в его комнату.

Я поднялся наверх. Дверь в комнату сэра Грегори была чуть приоткрыта. На столе горела свеча. Рядом лежал придавленный янтарем Грифона листок бумаги.

Почерк у наставника был ужасающий. Хорошо, что разбирать пришлось всего несколько строк. С утра мне надлежит явиться к мастеру Бриану. Жить у него до самого Самайна, когда младший Деер определит меня в школу оруженосцев. На этом все.

С запиской в одной руке и янтарем в другой я растерянно стоял у стола. Несомненно, с наставником что-то случилось, только что?

Патрона могли срочно призвать на битву с очередной нечистью, но он никогда не оставил бы знак ордена. Да странствующий рыцарь скорее без порток из дому выйдет, чем без янтаря!

Подался в загул? Сэр Грегори не ходит по кабакам и борделям, брезгует.

Если же слуги Творца решили взять моего сеньора живым на небо или же, наоборот, его утащили прихвостни Породителя Скверны, то почему здесь янтарь и записка?

Оставалось только надеяться, что что-то известно мастеру Бриану.

Это была дерзость, но я отправился к младшему Дееру тут же, не дожидаясь утра. А тот, когда после долгих переговоров слуга наконец впустил меня в дом, сошел вниз в шлафроке и ночном колпаке. Явно спал и ни о чем не подозревал.

Понял меня, однако, мастер Бриан сразу, только на пороге объясняться не захотел, пришлось переместиться в кабинет.

Там брат сэра Грегори прочитал записку, не удивлюсь, если трижды, покрутил ее в руках, только что не понюхал и уставился на меня сквозь очки. Нехороший такой взгляд.

– Скажи мне, мальчик, не случилось ли в последнее время чего-нибудь странного?

Полно всего было – от предостережения загадочной гадалки до моей встречи с Ричардом. Но я почему-то решил рассказать мастеру Бриану лишь об одном событии.

– Вчера вечером, когда мы подъезжали к крепости, слышали на площади прялку.

– Прялку? Ночью? Этот звук вы слышали оба – и ты, и Грегори? А потом мой брат исчез. Подорвался куда-то, даже не поговорив со мной. Ты ведь прочел про прялку в ночи и рассказал про нее наставнику?

Мастер Бриан схватил со стола давешнюю книгу и выставил ее перед собой, как щит.

– Ничего я ему не рассказывал, потому что сам ничего не понимаю! Думал, хоть вы мне объясните.

Младший Деер обессиленно опустился в кресло.

– Я должен был догадаться… Ты – Фламм, как и предыдущий оруженосец Грегори. Перестарков не берут в науку, если тому нет особых причин. Брат наследует брату. Творец Милосердный, что же, теперь и мне предстоит… На дорогах…

Он с ужасом оглядел свое не роскошное, но уютное жилище, как будто прощаясь с ним.

– Да никто вас в орден загонять не собирается! Вы уже старый! Просто скажите, куда мог деться ваш брат! Вы ведь что-то знаете!

– Есть легенда: если кто-то недоволен своей судьбой, он может обменять ее на чью-либо другую. Нужно только дождаться, когда в пустынном месте услышишь ночью звук, как будто пряха работает, и прийти туда одному. Говорят, увидишь дом, которого отродясь не было. Нужно войти…

Младший Деер замолчал.

– И что будет?

– Никто не знает. Но говорят, вошедший меняется судьбой с другим человеком, принимает его участь и отдает свою.

– А сэр Грегори тут при чем? Он на жизнь никогда не жаловался!

– Грегори просил меня разыскать легенду о прялке в ночи. Сам он что-то слышал, но не помнил всего. Я нашел, здесь, в книге. Но не стал говорить. Мой брат считал себя виноватым в том, что не сумел сберечь преданного ему оруженосца. Он хотел обменять его жизнь на свою.

Было бы в кабинете мастера Бриана еще одно кресло, я бы тоже сел. Сэр Грегори считает, что Ричард сгинул по его вине, и решил поменяться с ним судьбой. Но мой брат жив, в добром здравии и всем доволен. А патрон…

Даже не простившись с мастером Брианом, я вылетел на улицу.

Площадь была тиха и пуста.

Если бы я был умным, то сейчас находился бы не здесь, а в местной резиденции ордена Грифона. Пусть бы взрослые бывалые люди разбирались с тем, что происходит, и решали, что делать дальше. Даже сам Устав странствующих рыцарей недвусмысленно велит: в случае гибели или исчезновения патрона оруженосец не имеет права предпринимать что-либо. Он должен как можно скорее добраться до любого крупного города и известить орден.

Но что-то подсказывало мне, будто сам Злой Насмешник шептал за левым плечом: начну действовать по правилам – и упущу время, а значит, потеряю наставника.

Спешившись, я вышел на площадь. Брусчатка чистая, словно вымытая. Ни одного огня вокруг. Небо темное – полнолуние. Где здесь искать дом загадочной пряхи?

Но он и не должен являться всем.

С кем мне желать поменяться судьбой? С сэром Грегори? С Ричардом? С бродячим котом? Или имя не важно?

Ричард сам отказался от всего принадлежавшего ему по праву и велел мне не считать себя самозванцем.

Как мог громко и четко, я произнес:

– Я, Артур Фламм, третий сын, хочу взять участь оруженосца славного рыцаря сэра Грегори Деера.

Минуту все было по-прежнему. А потом я услышал пение прялки.

Дом будто сам соткался из темного ночного воздуха. Он стоял на площади так, как если бы изначально был здесь поставлен, и очертания находящейся позади крепости сквозь него не проступали. Просто городской дом в один этаж, не богатый, но и не халупа, чистый, ухоженный. Окна его были темны, но из-за приоткрытой двери пробивался свет.

Словно зачарованный, поднялся я на крыльцо, взялся за ручку двери. Обычный металл, холодный, чуть влажный от предутренней сырости. Судорожно сглотнув, я потянул дверь на себя.

Сам не знаю, что я ожидал увидеть за порогом колдовского дома. Но уж точно не ничем не примечательную скудно обставленную комнату. Всего-то стол, горящая свеча и табурет. На него коленками взгромоздилась давешняя гадалка. Локтями оперлась о столешницу, поигрывает серебряной монетой.

– Не послушался-таки. Посмел сам прийти. Решил судьбу переиграть. Ну так попробуй!

Девица подкинула монету. Та, крутясь, повисла в воздухе.

Хлопнула за спиной закрывшаяся дверь, и комната исчезла. Я стоял посреди серого, пустого, уходящего в обе стороны коридора.

Белый туман заливает коридор. Еще недавно он едва достигал до щиколоток, и вот уже оплетает колени. Брести трудно, словно сквозь холодную воду. Скоро туман поднимется до пояса, до груди. Зальет слипающиеся глаза. Поглотит меня целиком. Тогда наступит покой.

Мерно жужжит прялка.

Впереди показалась высокая тощая фигура. Медленно оборачивается. Наставник сутулится больше обычного и, кажется, едва стоит на ногах. Лицо будто отлито из серого стекла, а глаза, бывшие карими, сейчас белесые, пустые, как у слепца.

– Сэр Грегори!

– Сэр Грегори? Кто? Я… не помню.

– Вы – сэр Грегори Деер, паладин Грифона! А я – Артур Фламм, ваш оруженосец. У вас еще конь есть, рыжий, Скорпием зовут. И брат, мастер Бриан, архивариус.

– Меня нет. Человека без судьбы не существует. Я отказался от своей. Взял у того, кого уже нет на свете…

– Сэр Грегори! Ричард Фламм доволен жизнью, которую сам выбрал!

Мертвенные глаза неуверенно, совсем по-человечески моргнули.

– Ричард – живой? Доволен?

Сэр Грегори упал сразу, как срубленное дерево, даже колени не подогнулись. Жутко стукнул о каменный пол затылок.

– Сеньор!

Мне показалось, что наставник умер, но он медленно открыл невидящие глаза.

– Мы в ловушке, мальчик. Слышишь прялку? Древние говорили, вещие пряхи свивают нить жизни. Хочешь изменить судьбу – значит, отказываешься от нее. Это место… Оно пожирает наше будущее и прошлое. Мысли, поступки, чувства. В первую очередь – память. Нельзя уступать ему. Найди прялку. Ты не хотел, у тебя должно получиться…

Сэр Грегори глубоко вздохнул и снова сомкнул веки.

Я не мог поднять наставника, сил не хватало, но готов был тащить его волоком куда угодно. Если бы знать, где он – выход из ловушки.

– Сеньор, вы только не умирайте, ладно? Мы прорвемся! Я найду!

Я наугад бреду по затопленным туманом коридорам. И как заклинание или молитву повторяю:

– Меня зовут Артур Фламм. Я оруженосец сэра Грегори Деера. Мне пятнадцать лет.

Я иду на звук прялки.

Идущий достигнет, ищущий обрящет.

Прялка была передо мной. Вертелось колесо, наматывалась на веретено серая нить, но нигде не было видно той, кто была занята рукоделием. Не с кем говорить, пытаться объяснить что-то. Некого просить прервать безостановочное верчение. Можно только сделать это самому.

Я никогда не следил за работой прях. Старшего брата Коннора заставляли сидеть рядом с женщинами, так как будущему владетелю манора должно быть известно каждое ремесло. Меня же учили другому. Но все же я увидел и сумел понять: то, что происходит, неправильно и опасно. На крутящееся веретено наматывалась не одна, а сразу две нити. В какой-то момент они зацепились друг за друга, запутались, и теперь сбивались в подобие лохматого колтуна.

Я шагнул поближе, пригляделся.

Понял, что ошибся: гораздо больше, чем две нити, возникали из сумрака, тянулись, пока не попадали в общую путаницу.

Если это действительно судьбы… Возможно, сейчас рушится налаженная жизнь Дика Пивовара. Путаются, меняются участи людей, которые как-то связаны с сэром Грегори и моим братом.

Отступив, я выдернул меч из ножен и со всей силы обрушил клинок на проклятый узел.

Банг! Меч отлетел назад так, будто Творцу Всемогущему было угодно сотворить гранит, упругий, как кожа, натянутая на барабан, и придать ему вид пряжи. С нитями не совладать, но можно сломать прялку. Я снова поднял оружие, примеряясь к колесу.

Стой, Артур Фламм! Разрушишь колдовскую вещь, разорвешь нити жизней – погубишь всех. Судьбы нет только у мертвых.

Я обессиленно уселся на пол, глядя на безумное кручение колеса.

Как поступают обычные пряхи, если видят, что их работа испорчена? Верно, пытаются распутать негодную нить. А прежде сбрасывают ее с веретена, остановив прялку.

Я вскочил и обеими руками вцепился в спицу колеса.

Ой-ей! С тем же успехом можно пытаться удержать катящийся с горы воз, груженный камнями.

Испугавшись, что мне сейчас вывернет плечи, я отпустил колесо. Оно продолжало вертеться как ни в чем не бывало. Тянулись и путались новые нити, прялка уже не жужжала, а шипела, будто ее обвивал клубок разъяренных змей.

От бешеного кружения рябило в глазах. Мысли разлетались в клочья, ускользали. Скорее! Пока я еще помню, кто я и что здесь делаю.

Я снова поднял меч, верный клинок Фламмов, и, движимый уже не разумом, а отчаянием, проткнул им ненавистное колесо насквозь.

Прялка гневно взвизгнула и остановилась.

Торопливо, боясь опоздать, я попытался снять пряжу с веретена. Не получается! Надо хоть немного ослабить натяжение, а для этого повернуть колесо назад. Освободить его.

Нити чужих судеб сплетаются вокруг, как паутина. Стоит убрать ступор, колесо начнет крутиться снова, и меня затянет. Но стоять вот так, в бездействии, куда более мучительно.

Я снова вцепился в эфес обеими руками и рванул меч на себя.

Колесо… Оставалось неподвижным?!

Творец, Творец, Творец Всемилостивый, пусть у меня получится!

Казалось, что легче сдвинуть земную ось. Я упирался ногами в пол и тянул, тянул изо всех сил. Суставы трещали, как на дыбе, глаза заливал пот. Но вот проклятое колесо подалось, совсем чуть-чуть повернулось назад. Слишком мало! Я умру от запредельных усилий прежде, чем хоть сколько-то ослаблю натяжение колдовской пряжи!

Сухие, почти прозрачные руки легли на спицу рядом с моими. Сэр Грегори сейчас походил на выходца из могилы. Он был бледен, тяжело дышал, его шатало, но все же наставник стоял плечо к плечу со мной.

Мы взывали к Творцу Всемогущему. Мы осыпали прялку площадной бранью. Мы молчали, потому как нельзя было тратить силы даже на стон. Мы пытались повернуть колесо… И вдруг это получилось! Оно завертелось в обратную сторону со скоростью еще большей, чем прежде. Мы еле успели отдернуть руки. Веретено соскочило с прялки и пошло плясать по полу, сбрасывая витки пряжи. Жуткий колтун распускался на глазах.

Сэр Грегори неловко осел на пол. Я наклонился, чтобы помочь наставнику подняться, и белесый туман поглотил меня.

Жужжит, поет прялка. Мирный домашний звук.

Прялка?! Творец Милосердный!

Я сел, путаясь в одеяле. Темная незнакомая комната.

– Ты что? – повернулся от окна сэр Грегори. – Спи, до рассвета еще далеко. Утром поедем в Сквирел-Кастл.

– Прялка, сеньор!

– Да, хозяйка дома прядет у себя. Бедные люди вынуждены много работать, даже по ночам. Тебе это мешает? Привыкай. Сон необходим, а странствующий рыцарь не всегда имеет возможность отдохнуть в тепле и тишине.

Похоже, патрон счел меня неженкой. Но сейчас не до того.

– Сеньор. – Я уселся на постели, обхватив руками укрытые домотканым одеялом колени. – У вас есть младший брат? Он служит королевским архвариусом при школе оруженосцев в Сквирел-Кастл? Его зовут мастер Бриан? Он носит большие круглые очки?