Текст книги "Быть добру. Перед рассветом"

Позади ехала колонна его сына. Поравнявшись с транспортёром, внедорожник остановился и съехал с дороги. С пассажирского сиденья вышел худощавый молодой парень и направился к Деду.

– Санёк, привет! – Дед обнял сына, а Санёк отца.

Конорев-младший уточнил, где именно стоят гаубицы и отправил туда тягачи и машину с бойцами. Сам с водителем остался с отцом.

– Саш! – позвала тревожно Оксана, карабкаясь наружу из транспортёра. Отец с сыном синхронно обернулись, – нужно Леонидовича в больницу срочно!

– Это Оксана – наш ангелочек, – сказал Дед сыну и залихватски подмигнул.

– У вас трёхсотый? – спросил Санёк Оксану.

– Да, проникающее в печень, рваная рана, сильное кровотечение, без сознания, – быстро описала ситуацию медсестра, подойдя к двум Александрам.

– У нас тут все в сознании, – вдруг услышали стоящие позади себя голос Колдуна. Обернувшись, они увидели высунувшегося из люка транспортёра Кучеренко в полном сознании и вовсе не бледного.

– Сергей Владимирович, как же… рана… кровопотеря…? – недоумевая радостно смотрела на Колдуна Оксана

– Как на собаке, – Колдун спрыгнул с «мотолыги» и схватился за бок.

– Я должна осмотреть! – подбежала к Кучеренко Оксана.

– Должна, так осматривай, – улыбнулся Колдун.

Оксана расстегнула окровавленный камуфляж, аккуратно приподняла перевязку. На измазанном кровью животе не было рваной макового цвета раны. Она затянулась за эти полчаса, и выглядела так, словно ей было уже пару недель. Оксана молча подняла глаза на Колдуна и вдруг крепко обняла его.

– Тише, тише, – Колдун слегка приобнял её по-отечески, – ещё не зажило.

– Бать, чё за шутки, где ваш умирающий? – спросил с улыбкой Санёк.

– Вот он, – проговорил Дед, – только уже, видимо, оклемался.

– Да, Дед, твой бархатный голос, которым ты пел, меня излечил, – рассмеялся Колдун. Вдруг он резко стал серьёзным, его взгляд устремился куда-то вниз, в землю. Он словно прислушивался к чему-то.

– Разворачивайте миномёты, быстро, сейчас твою группу накроют, – проговорил Колдун, не отводя взгляд, но указывая рукой в сторону гаубиц.

Конорев-младший посмотрел на Деда, но тот уже забирался в транспортер, потому как знал: если Колдун сказал – так и будет.

– Саша, теряем время, – спокойно обратился к сыну Деда Колдун.

– Пчёлка, что там у тебя? – спросил он в рацию у своей группы.

– Зацепили, разворачиваемся, будем ехать к вам, – спокойно проговорил голос, и тут же в динамике командир услышал выстрелы.

– По нам работают с запада, – уже тревожно проговорил голос и связь прервалась.

Конорев-младший махнул водителю, и они вместе с остальными быстро достали миномёты из транспортёра, установили их на новые лапки, сделанные Дедом, и открыли ящик с минами.

Группу Конорева обстреливал противник из двух пулемётов, также работали автоматчики. Огонь был плотным, «коноревцы» не могли высунуть головы.

– Выстрел! – крикнул Санёк, опуская мину в сопло миномёта. Снаряд упал в ста метрах от вражеских пулемётчиков.

– Левее, юго-юго-западнее, – сказал уверенным голосом Колдун. Конорев послушно внёс коррективы. Отец подал сыну очередную мину, и Санёк вновь опустил её в голодный зев миномёта.

– Выстрел!

В этот раз фугас прилетел точно в цель, подняв в воздух мобильный пункт пулемётчика. Оставался ещё один. Внезапно пулемётная очередь прошлась по земле рядом с Колдуном и перешла на транспортёр. Пули звонко долбили по зелёной броне. Второй пулемётчик вычислил, откуда ведётся огонь из миномётов. Экипаж Колдуна спрятался за противоположный бок МТЛБ.

– Сорок метров левее, – сказал Саньку Колдун, – подавим пулемёт, твои их быстро размотают.

Санёк аккуратно пополз к миномёту. Пулемёт по-прежнему постреливал по транспортёру.

Изменив координаты, Санёк резко встал, в этот момент отец аккуратно передал ему мину. Санёк, тут же зарядил миномёт.

– Выстрел!

Пулемёт замолчал.

– Пчёлка, что у вас? – кричал в рацию командир.

– Работаем, командир, сейчас их зачистим и вернемся, – ответили в рацию.

Санёк громко выдохнул. Повернувшись, он направился к Колдуну и подал ему руку. Колдун протянул в ответ.

– Спасибо, если бы не вы, – проговорил командир.

Оксана сидела на корточках, уперевшись спиной в холодную гусеницу транспортёра. Они были живы. Колдун их опять спас. Эмоций не было, девушка была истощена, но спокойна. Ей показалось, что всё закончилось. Наконец-то. Дед с благодарностью смотрел на Колдуна.

Под колпаком

Антон проснулся на больничной койке. В палате никого не было. Ему казалось, что он закрыл глаза на несколько минут, но самом деле Коровин проспал около четырёх часов. Взглянув в окно, он понял это по положению закатного солнца. Сев на кровати, Антон допил остатки холодного чая и посмотрел на часы. Они показывали начало шестого. В коридоре Волк услышал шаги и разговор двух мужчин. Дверь в палату распахнулась. Внутрь вошли двое в штатском. «Гости» были одеты в одинаковые чёрные плащи, под которыми были видны чёрные водолазки, и тёмные клетчатые брюки. Обувь была дорогая и начищенная до зеркального блеска. На руках – тонкие перчатки из дорогой кожи.

– Коровин, есть разговор, – сказал один из них, показав удостоверение. В нём было написано «Спецотдел ФСБ № 7. Виктор Семёнович Кречетов. Майор ФСБ». Фотография совпадала.

– Чем обязан, господа чекисты? – спросил Антон, пытаясь не показывать волнения. Он понимал, что если бы им интересовалось ФСБ, можно было волноваться. Но если приходит секретная служба ФСБ, то волноваться уже поздно.

Просто так они не приходят.

– Мы хотим знать подробности истории с предотвращенным терактом в российском штабе, – без эмоций сказал Кречетов.

– Я уже все рассказал майору из штаба. Он очень дотошно всё расспросил. Вопросов у него не осталось, вроде бы, – ответил Волк.

– Вопросы остались у нас. Мы видели отчёт. Майор уволен. Рассказывайте.

– Что именно вас интересует? – спросил Волк, понимая, что вечер будет долгим.

– От кого вы узнали о готовящемся теракте? От кого узнали о месте и времени? Кто такой Медведь? Почему не сообщили в штаб об этом?

Вопросы были понятными. Но сложными. Антон не мог сказать, что Колдун – человек со сверхспособностями, или вовсе не человек – предупредил его и дал ценные указания. Он также ментально уговорил Медведя помочь Антону. И главное, сказал не сообщать в штаб, иначе могут пострадать люди.

– Информацию получил из секретного источника, не могу его раскрыть. Даже вам, – начал Волк. Напарник Кречетова зло ухмыльнулся.

– Придётся, – сказал он.

– Медведь – мой знакомый, опытный пехотинец, боец со стажем. Я попросил его помочь, – продолжил Антон, делая вид, что не заметил реплики второго чекиста.

– Почему не сообщили об этом? – самый каверзный вопрос задал майор. Антон не знал, что ответить.

– Посчитал, что сами справимся. В штаб приехало командование, у них готовилась ротация на южном фронте. Не хотел отвлекать по пустякам, – первое, что пришло в голову, сказал Волк.

– Пустяк!? Угроза жизни российских солдат – это вовсе не пустяк.

– Виноват, слово неудачное подобрал.

– Кстати, откуда вы узнали, что в штаб командование прибывает? – прищурился слегка Кречетов.

– Из того же источника, который не могу назвать, – стоял на своем Волк.

– Выходит, что некий источник сообщил вам информацию, о которой вообще никто не знал. И вы не удосужились сообщить об этом «пустяке» никому. Кто ваш командир? Чьи приказы вы исполняете?

Вдруг Антон услышал в голове голос Колдуна. «Скажи им моё имя, пусть ко мне приходят», – говорил голос. Антон понял, что

Колдун уже в курсе ситуации.

– Если вы не назовете имя, вам придётся проехать с нами.

– Кучеренко, – сквозь зубы процедил Антон.

Он знал, что указания Колдуна нужно выполнять беспрекословно.

– Кто он?

– Военный врач, – ответил Антон, – главврач этого госпиталя.

– Позывной?

– Колдун.

– Гуляй пока, Коровин. Мы обязательно докопаемся до истины, но если ты что-то утаил или просто водишь нас за нос – мы вернёмся, и ты уедешь отсюда в наручниках прямо под военный трибунал, – сказал Кречетов, встал со стула и кивком показал напарнику на дверь.

Чекисты вышли. Антон не держал на них зла, они просто делали свою работу. И делали добросовестно, не упуская ни одной детали.

Антон лёг обратно на кровать. Он только сейчас задумался: «А где, собственно, Колдун?» Почему он его не разбудил, и что Антону делать сейчас. Волк встал с кровати и вышел в коридор. Поднявшись на второй этаж больницы, он зашагал по коридору к кабинету главврача. Подойдя к двери с табличкой «Главврач Кучеренко Сергей Леонидович», он постучал два раза и дернул за ручку. Дверь открылась.

– Разрешите? – спросил Антон, заглядывая внутрь. Ответа не последовало. Кабинет был пуст. На столе лежали бесчисленные стопки бумаг, истории болезней, другие документы. Антон не собирался копаться в них. Но вдруг его взгляд привлекли несколько листов, скрепленных степлером. На титульной странице была фотография некоего существа, возможно, какого-то языческого идола или ещё кого-то. Он был похож на козла с человеческим телом, очень мощным, покрытым чёрной короткой шерстью. Внизу было написано «Baphomet».

Антон перелистнул страницу. На ней, как и на остальных прикрепленных, была информация о существе с обложки, которую собрал Колдун.

В документах говорилось о том, что Baphometh – сатанинский идол, которому, по информации из некоторых источников, поклонялись тамплиеры. Здесь Колдун в скобках написал «non exigo». Это была латынь. Антон немного изучал её. Он знал, что это переводится как «не точно».

Волк продолжал читать. Его не покидало чувство тревоги, предчувствия чего-то нехорошего.

Из документов Волк узнал, что упоминания о Бафомете впервые появились в 1098 году в письме некоего крестоносца Ансельма Рибмона.

Колдун писал, что демон напрямую связан с процессом святой инквизиции над тамплиерами в 1307 году. Рыцарей обвиняли в поклонении демону. Инквизиция признала всех обвиняемых еретиками, после чего их вместе с главой ордена Жаком де Молле сожгли на кострах. Некоторым удалось спастись бегством. Древние источники говорили о том, что изображение демона передал тамплиерам сам Сатана. Несколько веков спустя французский оккультист Леви поместил в свою книгу изображение идола, мало того, он изобразил его на одной из карт Таро.

Леви утверждал, что Бафомет – это образ человеческого невежества, суеверий, заблуждений, греховности, которые порождаются ослеплением духа, и его влияние распространяется на людей невежественных, пораженных тьмой бездуховности и гнева. При этом, разные источники утверждали, что у демона могла быть голова как козла, так и кошки, он мог менять число конечностей, он мог быт одет в монашеское одеяния, в другие вещи, а также в человеческую кожу. Последние два слова Колдун подчеркнул чёрной пастой.

В документе также говорилось, что в прошлом веке демон стал символом церкви сатанистов, основанной Чёрным Папой, Антоном Шандором Ла-Веем.

Дальше был выделенный абзац.

«Поклонение Бафомету достаточно широко распространено в современном обществе. Утверждают, что культ демона процветает среди представителей шоу-бизнеса, в финансовой сфере, в Голливуде, в политике, в трансатлантических корпорациях».

Антон читал внимательно, почему-то у него появилось ощущение, что эта вся информация напрямую коснётся его. Дочитав, Волк также обратил внимание на то, что знак демона – это поднятая вверх рука с выпрямленными двумя пальцами – указательным и средним – остальные сложены в кулак. Второй знак – поднятые вверх указательный и мизинец, так называемая «коза».

Положив бумаги на место, Антон вышел из кабинета. Ему не давал покоя этот демон. Колдун не будет просто так, для развлечения, писать диссертации по оккультизму. Значит, это важно. А если это лежит на столе поверх всех бумаг – значит буквально недавно Колдун изучал эту информацию. Волк срочно хотел поговорить с

Колдуном, расспросить его обо этом идоле, зачем эти бумаги, эта информация. Но где-то глубоко внутри Антон знал ответы на эти вопросы. И они ему очень не нравились.

Раненные

К транспортёру подъезжали бойцы Конорева-младшего. К тягачам были прицеплены две гаубицы, бойцы, слегка потрёпанные, но живые, выпрыгивали из грузовика, чтобы доложить командиру.

Запыхавшись, они рассказывали, как внезапно по ним начали работать пулемёты и человек десять автоматчиков. Но пулемётчиков накрыли из миномётов. Увидев миномёты, бойцы сообразили, кто накрыл пулемётчиков, и стали наперебой благодарить командира за спасение.

– Сергея Леонидовича благодарите, если бы не его точная наводка, мы бы долго пристреливались. По нам тоже пулемёт работал, но старушка, – Санёк похлопал рукой по зелёной броне транспортёра, – нас прикрыла.

Бойцы повернулись к Колдуну, молча кивая головой в знак благодарности за помощь. Санёк подошёл к Колдуну и подал руку.

– Спасибо, тонкая работа.

– Будь здоров! – Колдун положил вторую руку на их рукопожатие, – подкурите нам «мотолыгу», а то она устала, – улыбнулся он.

Командир распорядился. К транспортёру подъехал «КамАЗ», бойцы быстро подкинули клеммы, Дед завёл машину.

– Едем, – крикнул Санёк, – миномёты и мины грузите.

Он подошёл к отцу, они обнялись.

– Санёк, береги себя, – сказал Дед, сжимая камуфляж сына на спине.

– Буду, бать. И ты аккуратнее, – Санёк повернулся к группе и сделал жест рукой, рисуя пальцем круг в воздухе, что означало – выезжаем.

Дед ещё долго смотрел вслед уезжающей колонне, пока она полностью не скрылась из виду. Двигатель транспортёра работал, экипаж сидел внутри в полном составе, не считая Васи. Но он уже был со своими.

До поля брани, где ждали раненые, оставалось несколько километров. Оксана спала на плече Колдуна, изредка вздрагивая. Видимо, ей снились обрывки пережитого. Дед сидел на рычагах, уставший, но спокойный. Колдун размышлял о том, как ему успокоить спецслужбы, заинтересовавшиеся Антоном и им самим. Сотрудникам ведомства была нужна понятная и простая причина произошедшего, с простыми и логичными объяснениями. Если им не понравится хоть какой-то нюанс, они не отстанут, пока не докопаются до сути. И потратят время зря, ведь Колдун с Волком полностью на их стороне.

«Хуже нет, когда тратят время на междоусобицы», – подумал Колдун.

Экипаж приближался к пункту назначения. Метрах в ста Колдун опросил Деда остановиться, не глуша двигатель. Выглянув из люка, Колдун, окинув взглядом местность, увидел небольшой холм, где лежали раненые. Один сидел на склоне с прибинтованной ногой и снайперской винтовкой. Он меньше всего пострадал и прикрывал товарищей. Остальные лежали, кто без сознания, кто держался за голову. Бойцы были подавлены, поскольку понимали, что их ждёт трибунал за потерю гаубиц. Они ведь не знали, что орудия остались у своих. Раненый часовой, изредка просматривая местность в оптику СВД, вдруг увидел медицинский транспортер. Колдун высунул руку вверх, боец ответил аналогичным жестом.

– Прямо протяни метров сто, – сказал Колдун, и Дед вновь заработал рычагами. Транспортёр пополз по февральским кочкам, превращая их в сыпучую землю. Машина остановилась у пригорка. Колдун быстро выбрался наружу и бросился к раненым.

– Какие ранения? – спросил Кучеренко у раненого в ногу снайпера.

– У этого контузия, ухо оторвало, – кивнул боец на товарища, обхватившего голову руками. – У остальных двоих проникающие в живот. Не жильцы уже.

– Это мы ещё посмотрим, – сказал Колдун, промывая рану одного из лежачих.

– Сам как?

– Да ногу посекло немного, осколок достал, крови потерял, но жить буду.

– Остальные двухсотые?

– Да, – боец опустил голову.

Оксана перевязывала второго раненого в живот бойца. Закончив с ним, она подошла к контуженному и аккуратно руками приподняла его подбородок.

– Вы меня слышите?

Раненый не отвечал, а просто смотрел, не моргая, в голубые глаза медсестры.

– Вы меня слышите?

Боец кивнул.

– У меня в ушах гудит, голова раскалывается.

Его голова была наспех перебинтована, с правой стороны бинт от обильной кровопотери стал иссиня-алым.

– Грузим! – сказал Колдун, меняя повязку снайперу.

Погрузка заняла около получаса. Тяжело раненых положили на сиденья. Снайпер и контуженный сели напротив вместе с экипажем. Дед включил коробку и вездеход начал медленно разворачиваться по большому радиусу в обратную сторону.

Сиплый

Сиплый брёл по полю из последних сил. Связи не было, он понимал, что акция провалилась. Его одежда стала дубовой на морозе, руки и ноги обледенели. Сколько он прошёл – не знал, но уже наступали сумерки. Впереди виднелась пустая трасса. Вокруг было тихо – не звука. Даже не было слышно ставших уже привычными звуков канонады. Вдруг вдалеке мелькнули фары. Сиплый поспешил к дороге, на ходу меняя нашивки на рукавах камуфляжа. Машина приближалась. Стали видны очертания.

Это был внедорожник, выкрашенный в хаки.

Сиплый пытался бежать к дороге, но ноги не слушались. Он упал, с трудом встал и поднял вверх руки.

– Стойте, я здесь! – взмолился хриплым голосом убийца, – Помогите!

Внедорожник начал сбавлять ход, и, круто свернув на обочину, остановился. Фары дальнего света ослепили Сиплого. Двигатель продолжал работать. Из машины никто не выходил. Но зек продолжал идти, медленно, на последнем дыхании. Вдруг, когда Сиплому оставалось несколько метров, внедорожник переключил фары на ближний свет. Сиплый всем телом навалился на тёплый капот. Он почувствовал, как ледяная корка на его щеке начала медленно таять, из-за чего создавалось ощущение, что к лицу поднесли зажигалку. Стекло водителя медленно поползло вниз.

– Сиплый, дружище, доковылял, скотина! – в машине скалился Фашист. – Ты куда это пропал с радаров? Сбежать решил? Пристрелить тебя, что ли, – Жижа высунул руку с американским стволом и направил в голову Сиплому.

– Не… не… не нужно… пощади… всё… всё, что угодно, – задыхался от усталости и страха преступник.

– Что с тебя взять, ты биомусор, – проговорил злобно Фашист.

– Ладно, садись, пригодишься, – водитель убрал пистолет. Сиплый с трудом забрался на переднее сиденье.

– Спасибо, – прохрипел он и отключился.

– Тварь дрожащая, – процедил Фашист и вывернул руль, с визгом выехав на трассу. Он ехал в логово своего врага. И у него был план. Ему нужно было в Луганск, где он раз и навсегда разберётся с Колдуном и займётся набором своего войска смертников, чтобы продолжить сеять смерть и хаос на этом клочке русской земли.

Гриша

Фары вездехода слабо освещали путь. Пассажиры ехали с уставшими, но спокойными лицами. Это был путь домой. Долгий, но всё же домой, а значит, психологически он будет короче. Возвращаться всегда быстрее.

Один из тяжело раненых начал громко стонать. Он был в бреду, била лихорадка, в забытьи он звал какую-то Таню. Колдун склонился перед ним и положил ему одну руку на голову, вторую – в область раны и закрыл глаза. Через полминуты извивающееся тело бойца упокоилось, стоны прекратились, искажённое от боли лицо стало спокойным. Колдун убрал руки, его шатнуло, и он с тяжестью плюхнулся обратно на сиденье. Сил почти не осталось. Но буквально через несколько минут у второго раненого бойца началась лихорадка. Колдун с трудом встал и проделал ту же процедуру. Для Кучеренко это было самопожертвованием, поскольку такая терапия отбирала последние силы. Когда второй раненый успокоился, Колдун рухнул без признаков жизни. Оксана бросилась к нему.

– Сергей Леонидович, Сергей Леонидович!

Колдун не реагировал. Медсестра проверила пульс. Он был нитевидным. Дыхание главврача стало поверхностным. У него не осталось энергии совсем. Половину он потратил, чтобы справиться со своей раной, остальное – на раненых солдат.

– Леонидовичу нужно в больницу, он без сознания, без сил, пульс еле прощупывается, – обратилась Оксана к Деду.

– Едем, девочка, не видно ничего, фары сдыхают. Позвони кому-то, пусть нас забирают, не дотянем, топливо заканчивается, – тревожно ответил Дед.

– Связи нет, всё разрядилось, – ответила

Оксана и с надеждой посмотрела на снайпера. Тот достал телефон и отрицательно покачал головой.

Демон ударил вокруг не только ультразвуком, но и радиомагнитной волной. Она разрядила все устройства в округе, и даже аккумулятор вездехода.

Проехав ещё около километра, вездеход вдруг начал дёргаться, «чихать» и остановился. Тусклые фары окончательно погасли. Вокруг была кромешная тьма, с неба падали острые ледяные осколки. Ветер усиливался, февральская ночь становилась всё ненастнее, всё злее. Вокруг было только поле – чёрная мёрзлая земля, пропитанная угольной пылью и кровью. Ни души. Только царство тьмы и холода.

Экипаж транспортёра сидел молча. Каждый погрузился в свои мысли. Первым заговорил раненый снайпер.

– Оксана, обновите перевязку, я пойду за помощью.

– Ты в своем уме? Куда пойдёшь в такой холод и ночь, без связи, с ногой? – испуганно указала медсестра на рану.

– Нормально, я спецподготовку проходил. И не в таких ситуациях бывали. Бинтуйте, – уверенно сказал боец и выставил вперед ногу.

Оксана посмотрела на Деда, контуженного, потом опять на снайпера.

– Давай, Оксанка, потуже затяни, – сказал Дед, – выхода другого нет. Больше никто из нас не дойдёт, потому как идти неизвестно сколько.

Поняв, что обсуждению вопрос более не подлежит, Оксана принялась за работу. Сняв старую повязку, она аккуратно обработала рану, которая, к слову, уже не кровоточила и понемногу затягивалась. Колдун постарался, ещё когда был в сознании.

– Меня зовут Гриша, – с улыбкой посмотрел боец на медсестру, возившуюся с его ногой. Оксана подняла глаза. Встретившись взглядом со снайпером, девушка увидела его серо-голубые глаза, глядящие пристально и умилённо из разреза в балаклаве. Они показались ей бездонными. Взгляд бойца был уверенным, твёрдым, но тот, кто хотел, мог увидеть в нем и доброту, и ласку.

– Оксана, – опустила глаза девушка, заканчивая перевязку.

– Я вернусь, Оксана, и мы поедем домой, – тепло посмотрел на нее боец.

– Хорошо, – девушка улыбнулась, показав ямочки на румяных яблочках щёк.

Снайпер перевел взгляд на Конорева.

– Мне нужно немного воды с собой.

У запертых в холодной степи оставалось около двух литров воды на всех. При этом раненым постоянно нужно было смачивать губы, остальным тоже нужно было пить. Кроме того, все испытывали нарастающее чувство голода.

Дед взял канистру с остатками воды и наполнил из нее полулитровую пластиковую бутылку из-под дешёвого лимонада. Боец был готов к выходу.

– Сколько у тебя маслин осталось? – спросил Конорев. Снайпер открыл затвор.

– Семь.

Дед достал из поясной кобуры пистолет собственной разработки и передал бойцу.

– Здесь ещё двадцать пять. Пусть у тебя будет.

– Что за модель? Никогда такой не видел.

– АПК. Надёжная. Отечественная, – улыбнулся оружейник.

– Спасибо. Не прощаемся, – сказал боец. Затем повернулся к Оксане и мягко произнёс – Жди меня, и я вернусь… только очень жди.

– Жду, – промолвила тихо Оксана. Магнетизму снайпера она не могла противостоять. Она почувствовала, как поплыла, словно боксёр после нокдауна. В детстве она занималась боксом. Дед увидел это и улыбнулся. Он был душевным человеком, и всегда радовался, когда у людей что-то складывалось.

Боец открыл люк и исчез в темноте. Оксана смотрела вслед, не отводя глаз.

Гриша спрыгнул с вездехода на промёрзшую землю. Вокруг было темно. Небо затянуто, никаких ориентиров не было. Он посмотрел на наручный компас. Нужно было идти на восток. Стекло прибора треснуло, но компас работал. По стрелке боец начал продвижение в сторону города. Насколько далеко он был от него, он не знал. Несмотря на то что снег был не слишком густым, обжигающий ветер продувал насквозь. Глаза постепенно привыкли к темноте, и боец начал различать очертания. Транспортёр стоял в центре поля. Гриша сделал такой вывод, поскольку ни в одном направлении ничего, кроме поля, не было видно.

Он шёл строго на восток. Быстро, но аккуратно переставляя ноги, слегка пригнувшись, он перемещался, понимая, что есть опасность наступить на мину, как нашу, так и вражескую. Правда, наши всегда ставили предупреждения. А вот враг был безжалостным ко всем, даже к своим же солдатам. Через полчаса он увидел вдалеке очертания лесополосы.

Впереди, метрах в тридцати, лежал непонятный объект. Снайпер остановился и посмотрел в прицел.

Прицел был оборудован функцией тепловизора. Объект в прицеле не излучал тепла. Он был похож на огромного паука или что-то подобное. Не двигался.

Снайпер начал обходить его справа, не убирая прицел. Теплового сигнала по-прежнему не было. Пройдя ещё по окружности несколько десятков метров, сохраняя радиус расстояния, он не наблюдал движение объекта.

Снайпер начал медленное сближение с объектом, поскольку не мог просто оставить его за спиной. Подойдя ближе, он выдохнул. Это были два противотанковых ежа, стоявших, словно огромный паук посреди черного поля. Решив не подходить к ним близко, боец продолжил движение.

Вдруг со стороны лесополосы, с опушки, ударил свет прожекторов, заурчали двигатели БТРов. Боец упал ниц, уткнувшись в землю. Пулемёты бронетранспортёров молчали.

«Не заметили», – выдохнул Гриша. Слегка подняв голову, он пытался рассмотреть, что происходит. Но слепящий свет не позволял разобрать картину происходящего.

Гриша лежал на земле. Понимая, что долго так без движения не сможет – замёрзнет. Он медленно продвинул руку вперёд, замер. Всё было тихо. Снайпер передвинул ногу. Ситуация не менялась. Впереди лежала большая глыба земли, нужно было сместиться на полтора метра, чтобы оказаться на одной лини с ней. Тогда он сможет подобраться к этому, пусть небольшому, но всё же укрытию. Гриша начал смещаться в сторону, БТРы молчали. Ничего не происходило, они просто стояли на опушке и светили в пустое, как они думали, поле.

Гриша сделал ещё несколько усилий, и оказался на линии с земляной глыбой. Он пополз быстрее, и через полминуты уже лежал под ней. Это не решало проблему, но хотя бы можно было минимально двигаться, чтобы не окоченеть. Перчатки не спасали от холода, пальцы еле двигались. Боец дул на них, но это мало помогало.

С опушки донёсся чей-то мужской голос. Одно или два слова. Но их было не разобрать. Внезапно прожекторы погасли. Двигатели работали. Их урчание стелилось по округе, словно дикий хищник медленно разгуливал в поисках жертвы.

Теперь Гришин прицел был как нельзя кстати. В тепловизоре он увидел три фигуры, суетящиеся вокруг боевых машин.

Четвёртая, облокотившись на нос одного из транспортёров, курила. Четверых он мог бы снять, но сколько их ещё внутри боевых машин.

Как только он начнёт работать, в ответ получит град свинца из тяжёлых пулемётов. После и пехота пройдётся, и обязательно найдут. Но с другой стороны выхода не было. Ему нужно было туда, за эти БТРы, где-то там – дорога, и путь будет понятнее. И, возможно, снайпер встретит наших.

Гриша посмотрел в прицел. К БТРам, поравнявшись, задом подъехал самосвал. Кузов начал подниматься, и оттуда посыпались навалом какие-то крупные объекты, словно мешки. Тепловизор не реагировал оттенками. Да он и не мог. Это были холодные трупы тех, кто не пережил эту ночь. Свалив трупы в кучу у кромки поля, самосвал безразлично опустил кузов и тронулся с места, исчезнув за опушкой.

Гриша пополз. Быстро. Вперёд. Он планировал подобраться как можно ближе и использовать тела, как маскировку. Он понимал, что это точно не наши, потому как такого зверства с погибшими союзные войска допустить не могли даже в мыслях.

Темно-зелёная балаклава снайпера была в крови в области подбородка. Ресницы покрылись инеем. Зубы стучали, а всё тело трясло от переохлаждения. Но он полз, бесповоротно, бескомпромиссно и самоотверженно. БТРы вновь включили прожекторы, когда Гриша уже был рядом с грудой трупов. Это были трупы украинских военных с сине-жёлтыми нашивками и эмблемами ВСУ. Среди них также были две женщины в гражданском. «Зверьё бездушное», – подумал боец, подлезая под один из трупов крупного украинца. Гриша, обученный маскировке на любой местности, лежал под уже окоченевшими телами так, что ему было хорошо видна кромка холма, где стояли транспортёры.

– Микола, я ща прысну и гойда, – сказал один из тех, кто был наверху, и подошёл к кромке. Гриша закрыл глаза, сжимая рукоять винтовки. Украинец мочился прямо на трупы своих боевых товарищей. Закончив, он бросил окурок вниз и исчез из виду.

БТРы начали сдавать назад. Гриша терпеливо ждал, хотя несколько раз он чуть не сорвался и не открыл огонь по противнику. Гул двигателей начал отдаляться. Дальше… дальше… тихо. Снайпер вылез из-под груды тел и начал подниматься на опушку. Как только его глаза поравнялись с кромкой холма, он резко остановился и замер. В десяти метрах стоял внедорожник с включенными стоп-сигналами.

У капота стояли двое. Один светил фонарем на капот и что-то показывал второму пальцем. По всему было видно, что они что-то изучали, скорее всего, карту. Гриша понял, что это его шанс завладеть внедорожником и добраться на нём к своим. Он вскинул СВД и прицелился. С такого расстояния для него это были смешные мишени. Но внутри Григория началось противостояние. Ведь их можно было взять живыми, простые рядовые не будут среди ночи в поле изучать карту местности. Двое стояли таким образом, что каждый мог видеть, что происходит за спиной другого. Подобраться было сложно. Григорий повесил винтовку за спину и достал пистолет Деда. Аккуратно, медленно, практически параллельно земле, он начал продвигаться в сторону багажника автомобиля. Шаг за шагом, очень тихо, так, что ни хрустнула ни одна травинка.

Очутившись на месте, он стал напрягать слух, чтобы понять, о чём говорили эти двое. По обрывкам фраз Гриша понял, что один из них был командиром, второй – помощником. Поскольку сил у снайпера практически не осталось, он решил не рисковать. Обойдя дальше внедорожник со стороны водителя, он резко встал за спиной командира. Помощник, увидев выросшего из-под земли бойца, только успел округлить глаза. Гриша выстрелил ему в голову. Пуля вошла в области рта, раскурочив челюсти и раскрошив зубы. Враг упал вперёд на капот, испачкав карту кровью, и сполз вниз. Командир замер, не поворачиваясь. Он понимал: если бы его хотели убить, он бы уже лежал с простреленным затылком.

– Лечь на землю, – холодно сказал Гриша.

Командир стоял, не двигаясь. Гриша подошёл к нему и ударом ноги в спину повалил на землю. Командир упал. Гриша сел сверху на противника, достал из его кобуры пистолет и отбросил в сторону. Достав ремень из штанов лежащего рядом помощника, Гриша крепко связал руки командиру и перевернул на спину.

– Кто такой?

– Давай договариваться, – не отвечая, произнёс нагло пленник.