Текст книги "Быть добру. Перед рассветом"

Второе столкновение

Гриша с Антоном ехали молча, в окнах автомобиля мелькали мёрзлые донецкие степи, изредка сменяясь лесополосой. Каждый думал о своём. Гриша строил планы, думал, как сделать предложение Оксане. В нём не было сомнений, что она именно та, которая нужна ему. Гриша никогда не искал свой идеал, да и предыдущие отношения в нем оставили свои неприятные следы. Парнем он был хорошим, поэтому страдал от своей доброты. В какой-то момент он стал серьезнее, посвятил всего себя спецподготовке и спорту. Потом защищал интересы России за ее пределами. И на эту войну он пошел осознанно, понимая, что нужен Отечеству.

– Колдун говорил с тобой? – нарушил молчание Антон.

– Кто это? – не понимая спросил Григорий.

– Сергей Леонидович. Это его позывной.

– Не удивительно, – улыбнулся Пастух, – я таких чудес отродясь не видел. Чтобы двоих тяжёлых столько поддерживать, что они в итоге начали поправляться ещё до того, как из них осколки достали.

– Это ещё что… Так, разговаривал? – переспросил Антон.

– Мы перекинулись парой слов. Он сказал, что буду нужен ему. Я согласился. А что за движение намечается?

– Не знаю, как тебе объяснить. Там всё неоднозначно, и ты можешь подумать, что я поехал головой, – серьёзно посмотрел на Григория Волк.

– Да ладно, я такого насмотрелся, с таким столкнулся, разве что с дьяволом не воевал.

Антон молча повернулся к Григорию. Тот ответил вопросительным взглядом.

– Гриша, война идёт не только на земле.

– Ну да, ещё авиацию подключают и с моря кладут.

– Гриш, я говорю серьёзно. Все, что написано в Библии и других вероисповеданиях – истинная правда, и все персонажи реальны. Колдун – не простой человек, вернее, я не знаю, человек ли он вовсе. Но он на стороне людей. Но есть и другая сторона – тёмная, злая, разрушительная.

Гриша резко нажал на тормоз.

– Слушай, я многое ожидал услышать, но это перебор, – улыбнулся Пастух. Антон оставался серьёзным. Гриша тоже убрал улыбку с лица.

– Я говорю серьёзно. Ты просто сейчас выслушай, а поймёшь потом, позже. Колдун тебе всё покажет и расскажет.

– Хорошо. Я пообещал Колдуну, что помогу, поэтому готов пойти хоть против чёрта самого.

Антон кивнул. Гриша нажал на акселератор, и внедорожник резко дернулся вперед.

– Ребят, ну что вы там, не арбузы везёте! – кокетливо возмутилась полусонная Оксана.

– Извини, Оксан, на кочке подскочили, – ответил Гриша, потому как точно не собирался посвящать сейчас эту хрупкую девушку в что-то непонятное, пока сам не разберётся во всём. Антон одобрительно кивнул, не поворачиваясь к водителю.

Трасса была пустой, обстановка спокойной, не было слышно привычной канонады. Но Антона что-то беспокоило, что-то было не так. Слишком серое небо, слишком голые деревья, земля вокруг словно чернела. Антон повернулся к Грише. Тот, ничего не замечая, продолжал ехать.

– Давай помедленнее, – попросил Волк.

– Трасса пустая, Антон, шиповка, гололеда нет, чего волнуешься? – недоумевал Гриша.

– Пастух, я прошу тебя, медленнее! – настойчивее повторил Волк.

Не успел Гриша в очередной раз возразить, как услышал приближающийся резкий звук. Машину качнуло вправо, Гриша крутанул руль, но это не помогло. Внедорожник встал на два правых колеса, и проехав пару метров, начал кувыркаться в воздухе. Вдруг он остановился и завис, словно сбой в матрице, словно самолёт, вырабатывающий топливо перед посадкой. Через секунду он медленно опустился на бок в кювет, будто бы спущенный на невидимых тросах.

На другой стороне дороги стоял Колдун. Он направился к внедорожнику. С другой стороны, по полю, на чёрной лошади мчал всадник в чёрной мантии и в капюшоне. За ним ехали два БТРа. Скорость всадника была немыслимой. Ни одна лошадь в мире не могла так быстро скакать. БТРы еле успевали за всадником, хотя выжимали из техники максимум.

Колдун с лёгкостью перепрыгнул лежащий на боку внедорожник и встал перед ним. Всадник остановил лошадь. Вороной скакун буквально врос в землю на месте. Ездок снял капюшон. В седле сидел Фашист. Его лицо сильно изменилось. На нём появились выпирающие вены чёрного цвета, вместо глаз горели два угля. Он поднял руку, и

БТРы остановилась, не глуша моторы.

– Не трогай молодежь, они не причём, эта наша с тобой война! – крикнул Колдун.

– Ошибаешься, Мотылёк. Умрут все.

В этот момент один из солдат Фашиста, сидевший на транспортёре, навел натовский «джавелин» и выстрелил в Колдуна. Он мог увернуться, но на линии огня оставался внедорожник. Колдун побежал навстречу выпущенному снаряду и в момент подлета ударил по нему рукой, словно пытался его поймать, как вратарь футбольный мяч, со свистом летящий в «девятку».

Взрыв отбросил Колдуна метров на тридцать. Он лежал на земле и смотрел в небо. Взрыв забрал достаточно сил. В это время Фашист спешился и направился к внедорожнику. Пассажиры и водитель были без сознания. Колдун с трудом встал, сил для битвы у него не было. Он поднял глаза к небесам и начал что шептать. Речь была неразборчивой, но Фашист смог разобрать слова «помоги», «Михаил» и «дай мне благодать свою».

Демон быстро сообразил в чём дело. Он наклонился к автомобилю и легко оторвал заднюю дверь, словно это был не двухтонный внедорожник, а консервная банка. Другой рукой за волосы он вытащил с заднего сиденья Оксану. Она не двигалась и не реагировала.

Гриша пришёл в себя. Он увидел происходящее через разбитое лобовое стекло. Обернувшись с трудом назад, он крикнул: «Оксана!» Ответа не было. Он из последних сил пытался выдавить треснувшее стекло. С третьего раза оно поддалось. Снайпер выполз наружу и увидел, как кто-то огромный в чёрном плаще тащит его Оксану за волосы по полю. Колдун по-прежнему смотрел в небо и что-то шептал. Вдруг с неба прямо в лицо Колдуну опустился лазурный луч и тут же пропал. Колдун открыл глаза, они светились той самой лазурью.

– Остановись, Бафомет, или я уничтожу тебя, – приказал Колдун громогласным голосом. Фашист замер. – Отпусти её!

Фашист разжал кулак, и Оксана рухнула на колкую землю. Он повернулся.

– Михаил, давно не виделись.

Колдун сжал кулаки, и под Фашистом начала проваливаться земля. Он попытался бежать, но превратившееся в топь поле начало засасывать его.

– Ты не можешь… я с тобой не воюю… ты не можешь вмешиваться, – отрывисто орал Фашист демоническим голосом, проваливаясь все глубже.

Колдун не двигался, глаза по-прежнему излучали небесное свечение. Фашиста засосало по плечи.

– Твоё место на дне, – вновь словно гром прозвучал голос Колдуна. Разверзшаяся земля сомкнулась над головой демона. Колдун глубоко выдохнул и упал на землю с закрытыми глазами. Он был без сознания.

Гриша, еле стоя на ногах, смотрел на всё с ужасом. Впервые за всю службу его охватил первобытный страх. Но, через секунду переборов его, он полз к лежащей неподалёку Оксане.

БТРы поспешили удалиться, поняв, что это больше не их война. Антон пришёл в себя. Ничего не болело, только из быстро затягивающейся раны на правом предплечье вытекала кровь. Повернув голову, Антон увидел Гришу, пытающегося привести в чувства Оксану. Значит, она была жива. Что случилось, Волк не знал, но понимал, чувствовал, что столкновение было глобальным, и оно было не последним.

Колдун сидел на земле, заслонив рукой глаза. Они ужасно болели, кожа вокруг была обожжена. Антон выбрался из кабины. Гриша нёс на руках обмякшую после потери сознания Оксану.

– Все живы? – крикнул Колдун.

– Вроде. Оксана без сознания, – ответил Гриша.

– Неси её сюда, у неё небольшое сотрясение, – сказал Колдун.

Антон поспешил помочь Григорию.

– Сам, – ответил тот, продолжая нести девушку на руках, спотыкаясь об огромные вывернутые взрывом земляные глыбы.

– Ты в порядке? – спросил Волк Колдуна.

– Нужно восстановиться, Михаил забрал все силы.

– Какой Михаил?

– Тот самый, – усмехнулся Колдун и убрал руку от лица. Картина была страшная.

– У тебя лицо обгорело всё, что это было?

– Да, кто это? Всадник – он не человек? – спросил Гриша, аккуратно укладывая Оксану у ног Колдуна. Тот посмотрел на Волка.

– Ты рассказал ему?

– Пытался, но не успел, – разводя руками, ответил Антон.

– Все, что успел тебе сказать Волк – правда. Вы столкнулись с этим впервые, но противостояние так называемого добра и зла продолжается испокон веков. Это был демон среднего звена. Моего уровня. Долго его в заточении не продержат, он вернётся. По нашим законам Михаил не имел права вмешиваться. Он – высшее звено. Архангел не имеет права применять силу даже во имя спасения в такой ситуации.

– Что дальше? – спросил Гриша.

– Положи Оксане руку на лоб, – сказал Колдун и взял руку Григория, – мне понадобятся твои силы.

Григорий почувствовал, словно через его тело проходит какая-то энергия, забирая с собой по пути его силы. Он быстро слабел.

– Если будешь отъезжать – дай знать, – сказал Колдун. Григорий утвердительно кивнул.

Через минуту Оксана глубоко вдохнула и попыталась открыть глаза.

– Где мы, что случилось? – тихо спросила медсестра.

– Авария, кто-то оставил на дороге «ежа», мы пробили колёса и перевернулись. Но все целы. Ты просто потеряла сознание.

– Как ты? – спросила она Гришу.

– Всё в порядке, испачкался только, сейчас поедем – ответил он и посмотрел на Колдуна.

– Да, неси её в машину и сами садитесь. Ты поведёшь, – ответил Колдун Пастуху и начал подниматься.

Антон помог ему встать. Оперевшись на Волка, Колдун, еле переставляя ноги, пошёл с ним к машине. Гриша впереди нёс Оксану. Колдуна усадили на заднее сиденье, Оксану положили рядом с ним. Гриша сел за руль, Антон – рядом. Пастух аккуратно развернулся и повёл автомобиль по по-прежнему пустой трассе.

– Ко мне в госпиталь заедем, нас подкормят капельницами с витаминами, там и решим, что делать дальше. Гриша, ты снами?

– С вами до конца! С чем бы мне не пришлось столкнуться, – ответил уверенно Пастух.

– С чем столкнуться? – спросила, открыв глаза, Оксана.

– Не знаю, Оксан, это просто выражение такое, – улыбнулся Пастух. – Отдыхай, скоро приедем.

Оксана послушно закрыла глаза. Григорий аккуратно прибавил газу.

– Антон, как победить его? Этого всадника?

– Колдун уже всё придумал, на месте всё расскажем. Могу сказать одно – он там, где боль и страдания. Он ими питается, набираясь сил. В момент его жуткой трапезы мы должны его испепелить.

– Чем?

– «Солнцепеком». Слышал про такой?

– Конечно, даже стрелял из него.

– Тем лучше для нас.

– Но где мы его возьмём? Мы же не придём к командованию с просьбой выдать нам термобарическое оружие?

– Нет. Найдём. Сейчас приедем и составим план.

– Есть хочется, – сказал Гриша.

– Не тебе одному, – усмехнулся Антон. Он сунул руки в карманы и нащупал в них леденцы, – вот, сладкое снимает стресс, – протянул Волк леденец Пастуху. Тот молча развернул его зубами.

Антон обернулся, чтобы предложить конфеты остальным. Но Колдун и Оксана спали – каждый своим сном.

Майкл Коул

Холодный февральский вечер то и дело вспыхивал взрывами украинской канонады. Плотно окопались украинцы. Им это время дала Европа, став мнимым гарантом «Минских соглашений», ни одного пункта из которых украинской стороной так и не было выполнено.

Это был обман. Низкий, подлый обман со стороны западных лидеров, которые повели себя, словно урки, объединившись против России. Это мелкое западное жульё, «честными-невинными» глазами смотрело в глаза российскому президенту и лидерам республик, обещая вместе снизить напряжение и прекратить гражданскую войну. Слишком серьёзно отнеслась к ним Россия, поверив в то, что нас с ними объединяют общие цели. На самом деле коллективный запад подписывал «Минск» и «Минск-2» исключительно для того, чтобы украинская сторона максимально подготовилась к вторжению в республики, а после – и в Россию.

В итоге позже это подтвердят и тётушка Меркель, будучи бывшим канцлером, и мечтательный люмпен Олланд, и другие американские прихлебатели. Но так или иначе укрофашисты укрепились за эти несколько лет, построив бетонные подземные бункеры, выдерживающие удары авиации и крылатых ракет. Выкуривать их теперь оттуда предстоит России, и, судя по всему, это будет дольше ожидаемых русским народом сроков.

Кроме того, у украинцев полезла наружу вся чернь, всё тёмное их нутро вывернулось наизнанку в бессознательной пляске на костях своих же соплеменников, которых отправляла на верную смерть преступная украинская власть. Каратели прекратили полностью скрывать свои фашистские настроения, открыто «зигуя» направо и налево, нанося на свои гнилые тела татуировки со свастикой вперемежку с сатанинскими символами. Кардинально противоположные взгляды на Бога и религию, на человеческие качества отдалили россиян и украинцев на немыслимое расстояние друг от друга. Осквернение церквей, насилие, бандитизм, воровство, абсолютная коррупция и предательство друг друга на каждом шагу никак не могли быть идеологией братского народа. Да идеологии не было вовсе – животные инстинкты откинули украинское общество назад в средневековье. Пока украинские власти зарабатывали миллиарды на войне, украинцы, захлебываясь слюной ненависти, шли на верную смерть, погибая не только на передовой, но и будучи расстрелянными в спину своими же заградотрядами.

Тем временем союзные силы, медленно, но уверенно отбрасывая противника вглубь территории, занимали один город за другими, посёлок за посёлком, деревню за деревней, улицу за улицей. Ожесточенные бои шли буквально за каждый дом, за каждый клочок этой уставшей, рискующей стать бесплодной, истоптанной натовским сапогом, выжженной и политой кровью земли.

У каждого ополченца, у каждого солдата республиканских сил здесь, кроме войны за освобождение, шла своя, личная война.

Практически каждый донбассовец потерял кого-то на этой войне, которую раньше по ошибке многие называли братоубийственной. Но время расставило всё по своим местам. И братья здесь не воюют, нет, здесь воюют заклятые враги. Таковыми испокон веков считали русских рабы Речи Посполитой, австро-венгров, пособники немецких, итальянских, испанских и прочих фашистов. А в русских людях это чувство разжигалось все эти девять лет, пока Донбасс истекал ранами, теряя своих людей, хороня целые семьи, десятки, сотни семей… детей… украинцы убивали детей, без разбора, целенаправленно обстреливая школы, детсады, больницы, жилые дома. Они заключили сделку с самим дьяволом, став его рабами, принося ему в жертву всё, что может умереть: людей, землю, растения, животных, веру и любовь. Последнее, что у них осталось – надежда, что дядя Сэм возьмёт их под своё крыло, сделав частью альянса. Но дело в том, что дядя Сэм, избитый деменцией, сколько не падая с самолётных трапов и велосипедов, всё же пока дружит с головой, и такого ненадёжного члена им в их «североатлантике» не нужно.

Капитан ВВС США Дональд МакКормак прибыл к ангару. Он инструктировал украинских пилотов по экспресс-программе, поскольку опытных практически не осталось. Украинские лётчики ежедневно гибли в воздушных боях с российскими асами. Украина теряла по нескольку самолётов в день в воздухе, и ещё десятки на аэродромах разносили российские ракеты «Калибры». Привыкший чувствовать себя хозяином в любой стране третьего мира, американский капитан чувствовал себя парящим над остальными и здесь. Он мог орать матом на английском и, что примечательно, на русском, на инструктируемых. Они, в свою очередь, недолюбливали его, но поскольку он был американцем – для украинцев он был кем-то сродни небожителям. За его плечами были вторжения в Ирак и Ливию, в молодости он помогал разрушать Югославию, щедро посыпая Балканы американскими бомбами.

– Лёутчикам пастроицца у энгэра, – приказным тоном крикнул он на ломаном русском своему помощнику, американцу русского происхождения Михаилу, или как называли его на американский лад – Майклу Коулу.

– Есть, сэр! – ответил Майкл.

У ангара построились двадцать недавно мобилизованных пилотов. Многие из них никогда не сидели за штурвалом, а те, кто сидел, напрочь забыли не только, как вести воздушный бой, но и сам самолёт.

– У вас стоять задача уничтоженить русских пайлотс, – смешивал ломанный русский с английским МакКормак. – В вас не иметь быть страх, смотреть в цель и жать на ваш триггер. В плен не сдаваться! Victory or death!

Майкл помогал, повторяя всё, что говорил американец, на чистом русском. Впереди у них было двое суток тренировок на симуляторе, затем тренировочный вылет и следом сразу боевой. Программа была не под силу даже практикующим пилотам, но эту очередную двадцатку посылали на верную смерть, не жалея ни их жизней, ни дорогостоящей техники.

– Майкл, я буду у себя, пусть по очереди проходят симулятор, по кругу, пока не будет результатов, – сказал он Майклу на английском.

– Сэр, вы же понимаете, что это не поможет. Они разобьют технику и сами погибнут, – ответил помощник для протокола, понимая, что этого американского самодура не переубедить.

– Майкл, делай что приказано, жене будешь дома советовать. Ты, кстати, женат? – спросил МакКормак.

– Да, конечно, сэр. Её зовут Хелен, она из Норвегии, но родители у неё американцы.

– Отлично. А теперь займись делом.

– Есть, сэр!

Американец зашагал к своему кабинету. Майкл смотрел ему вслед, пытаясь скрыть ненависть и презрение.

По легенде, Михаил Калугин, он же Майкл Коул, был выпускником американского военного авиалицея и здесь проходил практику в реальном конфликте. Он был женат на Хелен, она же Елена Скворцова. Они были русскими спящими разведчиками, проживающими в Нью-Йорке. Но теперь Контора позвала, родина была в опасности.

Михаил должен был внедриться к МакКормаку, стать его правой рукой, заслужить доверие, передавать информацию и ждать дальнейших указаний. Несмотря на молодой возраст, Михаил прошёл с отличием школу разведки, и уже участвовал в нескольких операциях. Елена осталась в Нью-Йорке, сохраняя легенду. Она очень переживала за Михаила, они были настоящей семьей, вместе частенько мечтали, как уйдут в отставку и будут жить спокойной жизнью. А пока они были нужны родине, и выполняли свой долг безупречно и самоотверженно.

Майкл зашёл в кабинку уборной. Включив воду, он достал из тайника маленький телефон всего с двумя кнопками: чтобы звонить и сбрасывать вызов. Принимать звонки мини-трубка не могла. В ней не было даже дисплея, однако она была оборудована программой обхода «радиоглушилок», так что звонить по ней можно было откуда угодно. Определённая последовательная комбинация кнопок набирала номер куратора Михаила, и он непосредственно ему передавал информацию. Михаил всегда называл пароль, который ежедневно обновлялся. Его он должен был слушать по радио в 9 утра. Это было слово, которое говорил ведущий пятым по счёту, рассказывая вторую по счёту новость.

Сегодня это слово было «тушат». Новость была о незначительном пожаре в Подмосковье. Набрав комбинацию, Михаил дождался щелчка на той стороне связи и сказал: «Тушат».

– Слушаю, – ответил голос.

– Он по-прежнему занимается подготовкой. Результаты стабильно низкие. Вылеты намечены на послезавтра. Тогда же сюда прибудут десять «Мигов».

– Плюс, – ответил голос и повесил трубку.

Михаил спрятал телефон, вытащив сим-карту. Выйдя из туалета, он наткнулся на второго помощника капитана, Оливера.

– Майкл, первый прошёл симулятор, всё нормально. Подмени меня, так и знал, что не нужно было есть позавчерашнего тунца, – схватился за живот второй помощник.

Майкл понимающе кивнул головой и хлопнул по плечу Оливера.

– Удачи!

Михаил направился к авиасимулятору. По дороге он вдруг задумался, почему у американцев всегда проблемы с желудком из-за тунца. В любом фильме, в любой истории, даже от своих с Еленой соседей в Нью-Йорке только и слышно: «долбанный тунец», «зачем я съел тунца», «это всё тунец».

Может быть, у всех американцев желудки не принимают тунца, но они упорно продолжают настаивать, что это их национальное блюдо, и добавляют несчастную рыбку везде: в пиццу, в пасту, в сэндвичи. Бывает пирог с тунцом, салат с тунцом, суп из тунца и прочее. Не понимая, зачем он обо этом размышляет, Михаил отогнал ненужные мысли. Ему нужно было сосредоточиться на сборе информации. Хотя её особо и не было. Рутинные день за днём, тренировки, вылеты, трупы украинских пилотов и новый набор смертников. Всё это он передавал в Контору. Но новых заданий не поступало.

– Первая десятка, прошедшая симулятор, отправляются конференц-зал для продолжения изучения теоретический части. Затем вторые десять пилотов. Два часа сна. Затем вновь симулятор, – сообщил Михаил новобранцам.

– А колы политаем, – выкрикнул кто-то из толпы.

– Послезавтра, – серьёзно ответил Майкл.

– Гарно, хлопци! – в ответ выкрикнул выскочка. Но его никто не поддержал. Все понимали, что впереди их ждёт смертельная опасность, ведь русские пилоты были лучшими в мире, непобедимыми.

День близился к концу. Украинцы вяло перемещались по ангару, лениво подходя к симулятору, оттуда плелись на занятия по теории, спали и вновь по кругу. Михаил сидел в своей комнате. В дверь постучали. Голос на английском спросил:

– Майкл, ты спишь? – это был капитан МакКормак.

– Нет, сэр, входите.

Дверь открылась, в комнату вошёл американец с початой бутылкой виски. Стоит отметить, что этим добром американских инструкторов здесь, на Украине, снабжали в огромных количествах, как и остальными утехами, которые они так любили.

– Выпьем, сержант? – весело спросил МакКормак. Майклу было не до этого, да и пить с врагом не хотелось, но для прикрытия он должен был поддерживать капитана всегда. Тем более что хмельной МакКормак мог сболтнуть что-то интересное.

– Конечно, сэр, поддержу вас, только самую малость.

– Майкл, ты как, вообще, расслабляешься? Виски, девочки или что-то поинтереснее? – игриво спросил капитан.

– Я женат, сэр, – натянул улыбку Михаил.

– Я тоже, Майкл, но это мне не мешает сейчас прикончить с тобой эту бутылку и потом отправиться в очень интересное место, – пытался интриговать помощника капитан.

«Животное», – подумал Михаил, и добавил вслух:

– Надеюсь, хорошо проведете вечер, сэр.

– Не только вечер, сынок, я буду там до утра. Со мной хочешь?

– Спасибо, сэр. Не до этого.

– Как знаешь. Но выпить ты со мной обязан. Давай сюда чёртовы стаканы, солдат, – залихватски скомандовал МакКормак.

Разговор казался душевным, благодаря тому что Михаил говорил капитану всё, что тот хотел услышать. Американец рассказывал о своих «героических подвигах» на Ближнем востоке, про «белые каски», разыгранные отравления зарином в Сирии и прочие американские происки. Его просто раздувало от собственного эго, но ничего полезного он не говорил. Всё это уже давно было известно российской разведке. Бутылка подходила к концу, Михаил лишь смачивал губы виски, остальное выливая в маленькую раковину при случае.

– Сходи ко мне в кабинет, принеси ещё бутылочку, Майкл, а то эта уже уничтожена, как Хусейн шестнадцать лет назад, – разразился истерическим смехом МакКормак.

– Да, сэр.

Майкл вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору. Кабинет капитана был в десяти метрах. Он повернул ручку и открыл дверь. На столе лежали документы, планы и прочее. Всё это уже было в Конторе и не представляло интереса. Майкл взял из ящика бутылку виски и, окинув комнату на предмет чего-то интересного, направился к двери. Вдруг его взгляд остановился на папке с грифом «T.S.», что расшифровывалось как «top secret», а переводилось как «совершенно секретно». Это был предпоследний уровень в классификации засекреченных документов. Выше была только маркировка «Q». Пломба была сорвана, Михаил аккуратно открыл папку. Там были чертежи, посмотрев на них, разведчик понял, что речь идёт о так называемой «грязной бомбе» – снаряде, наполненном радиоактивными веществами. И если особого урона самим взрывом она не наносит, зато масштабно заражает радиацией. Одной такой бомбы было достаточно, чтобы поразить огромную территорию. Её планировалось сбросить как можно ближе к границе ДНР с Россией. Наполнителем, судя по документам, служили стронций-90 и цезий-137.

Катастрофа, нанесённая взрывом такой бомбы, могла приобрести континентальные масштабы. Американцы руками украинцев планировали создать прецендент, спровоцировавший бы Россию на мощный ответный удар, возможно ядерный. Тогда на континенте начнётся хаос, которого так добивались американцы. По их плану на Россию должны будут ополчиться другие страны, в основном Евросоюз, и в испуге, что они тоже пострадают, начнут стрелять по чём попало. А они, американцы, потом придут сюда как миротворцы и под этим соусом загребут себе новые территории.

Михаилу не нужно было фотографировать документы, поскольку натренированная до феноменальной память разведчика позволила ему запомнить все ключевые моменты и важные детали. Он аккуратно положил папку обратно и быстро вышел из кабинета. Войдя к себе в комнату, он увидел, как МакКормак с кем-то разговаривает по телефону. Небрежно махнув рукой, он позволил Майклу войти в его же комнату. Капитан разговаривал с женой, рассказывая, как он героически себя проявляет в бою, как он устал, но будет сражаться до последнего, потому что русские угрожают не только Украине, а всему миру. На самом деле американец давно не сидел за штурвалом, а только лишь отдавал приказы помощникам и произносил громкие речи, которые должны были поднимать дух украинских лётчиков.

– Майкл, почему так долго, меня очень мучает жажда! – громко говорил капитан, перевернув пустую бутылку и пытаясь вытряхнуть из неё на язык хотя бы каплю.

– Подмога прибыла! – отшутился Михаил, открывая бутылку и наливая больше половины стакана. – Разрешите обратиться, сэр!

– Давай, сержант, обратись.

– Почему мы так долго воюем с русскими и не применяем более мощное вооружение?

– Майкл, всему своё время, – не поддавался на провокацию капитан. – У нас ведь нет прямого противостояния с Россией, мы воюем с ней руками украинцев. А наши – чистенькие, – МакКормак смеялся, крутя перед носом ладонями.

– Но они ведь массово гибнут и безрезультатно, – не сдавался Майкл.

– Ничего, скоро попробуем что-нибудь новенькое, – криво подмигнул изрядно выпивший МакКормак.

– Когда уже, сэр, не надоело им проигрывать? – Михаил продолжал провоцировать МакКормака.

– Послезавтра посмотрим, как они запоют, – промямлил капитан и встал с дивана. Михаил тоже встал.

– Позвольте, сэр, – сказал он, открывая перед МакКормаком дверь. Капитан вышел, похлопав сержанта по плечу, и молча шатающейся походкой зашагал по коридору, попивая на ходу из бутылки.

Михаил провожал его взглядом. Это уже было интересно. Он знал тип носителя, наполнитель и дату планируемого удара. Всё это нужно было передать куратору. Он поспешил в уборную. Войдя внутрь, он проверил, все ли кабинки пусты. Убедившись в этом, он вошёл в кабинку и достал из тайника телефон.

– «Тушат».

– Слушаю.

Михаил шепотом изложил детали американского плана, рассказав подробно о бомбе, точке удара и дне вылета.

– Точное время известно? – спросил куратор.

– Нет.

– Ждите инструкций завтра в десять утра.

Михаил спрятал телефон и продолжил сидеть на опущенной крышке унитаза. «Какие будут инструкции, как ему подготовиться?» Его не покидало желание вновь пробраться в кабинет МакКормака, возможно, он найдёт ещё что-то, конкретное время вылета, имя пилота или какие-то другие детали. Михаил вышел из уборной и выглянул в коридор. Он был пуст. Разведчик спокойно зашагал по нему в сторону кабинета МакКормака. Когда до него оставалось пару метров, он вдруг услышал позади себя шаги.

– Майкл, как дела?

Это был Оливер. «Очень не вовремя», – подумал Михаил.

– Оливер, как твой желудок? – спросил он учтиво.

– Целый день в туалете провёл. Это всё тунец, – скривился второй помощник.

«Кто бы сомневался», – подумал Михаил.

– Мы там покер затеяли, присоединяйся, – предложил Оливер, – капитан уехал, как всегда, по делам, – хитро подмигнул он.

– Спасибо, но я не силён в картах.

– Ничего, научишься, – буквально силой начал тащить Оливер за собой сержанта.

Делать было нечего, нужно было идти, чтобы не вызывать подозрений. Каждый раз, когда капитан уезжал «по делам», помощники и младший личный состав устраивали карточные игры, пили, курили сигареты и не только, веселились, словно находились в кампусе военного лицея, а не на реальной войне.

Михаил вошёл комнату отдыха. Там было накурено, молодые американские военные, не обкатанные в боях, шутили, смеялись, хвастаясь друг перед другом большими бицепсами или железным прессом. Они считали, что в бою им это поможет. Наивные.

– Майкл, привет! – сказал заводила компании – самый крупный раскачанный до безобразия солдат, футболка которого лопалась на раздутых анаболиками бицепсах. – Сыграем?

– Сыграем, – Михаил спокойно сел на свободный стул. – По чём играете?

– Доллар-два, – ответил качок.

– Я в деле, – Михаил достал аккуратно сложенные мелкие зелёные купюры. У остальных они скомканные горкой лежали на столе. Почему-то американцы так относились к деньгам, комкая купюры и так складывая их в карман. Михаил подумал ненароком не вызовет ли подозрения его ровные банкноты и незаметно слегка смял их в руке.

Раздающий сдал карты. На кону было около пятнадцати долларов. Здоровяк быстро глянул в карты и поставил в банк десять долларов, показывая, что у него с раздачи сильная комбинация. Михаил поднял свои карты. У него было два чёрных туза. Пара тузов считается самой сильной комбинацией в техасском покере на первом этапе игры. Михаил поддержал ставку. Вслед за ним столько же поставил ещё один солдат.

Остальные пасовали. На кону лежало уже сорок пять долларов. Раздающий сдал в открытую три карты. Это были разномастные король, туз и шестёрка.

– Ставлю всё! – выкрикнул заводила и подвинул кучку мятых долларов на кон.

Михаил умел играть в покер. Он понимал, что у оппонента сильная комбинация и он не блефует. Возможно, у него на руках был туз с королём или пара шестёрок, или вовсе два короля.

– Отвечаю, – Михаил, показывая, что он вошёл в азарт, положил свои слегка смятые купюры в центр стола. Третий игрок, выругавшись, сбросил карты. Солдат, выполняющий роль крупье, пересчитал банк.

– В банке сто сорок пять долларов, – огласил он, кладя на стол ещё одну открытую карту, взятую из колоды. Это была шестёрка. Комбинация Михаила проигрывала только двум шестёркам, если они были на руках у громилы.

– Давай, Гарри, не тяни! – нетерпеливо хлопнул раздающего по спине ладонью оппонент Михаила. Последней картой был туз. У Миши вышло каре тузов, – самая сильная комбинация в этой раздаче.

– Покажите карты, – сказал игрокам Гарри.

– У меня каре шестёрок! – буквально заорал верзила и потянулся за деньгами. Его друзья ликовали.