Текст книги "Букет незабудок"

8 глава

Ранение

Что это со мной происходит?! Что творится с моей душой? Почему так бьется сердце, когда я вижу эти глаза? Именно такие мысли разрывали мою голову, когда тем же вечером я вышел прогуляться по старым кварталам Парижа. По тем местам, где почти три года назад, я впервые встретил ее. Где я испытал всю палитру нежности.

Сейчас прохожих в этом районе практически не было. Поэтому мне встречались только ночные патрули. Но я проходил мимо, не обращая на них никакого внимания, как впрочем, и на весь окружающий меня мир. Волновала меня тогда только перемена в моем сознании. Я не имею права на любовь! Я – идейный ариец, я – слуга фюрера. Любовь не для меня. Тем более, когда речь идет о чужой женщине. Нет, я не могу ее любить. Не могу.

Из раздумий меня вырвал выстрел и крик. Я достал из кобуры пистолет и прижался спиной к одному из зданий. Из темноты улицы доносились быстрые шаги, в мою сторону кто-то бежал. Я сильнее сжал в руках Парабеллум, когда из темноты показалась фигура мальчишки, напомнившая, мне образ Гавроша из истории Виктора Гюго. Я читал этот роман еще в юности, но сейчас происходящее казалось мне жестокой насмешкой. Он приподнимал большую кепку, чтобы видеть свой путь. На нем была надета огромная, изрядно износившаяся куртка, которую он натянул поверх шерстяного свитера. Странный мальчишка! Вдруг, недалеко от меня он остановился и зажимая раненную руку, заплакал навзрыд. Я вытянул руку с пистолетом и готов был уже нажать на курок, когда он одним движением руки, скинул кепку и посмотрел на меня. Я вздрогнул.

– Мари, – прошептал я, быстро подойдя к плачущей девушке, – Что это за маскарад?! … – я помог ей подняться на ноги, и девушка схватила меня за плечи, чтобы не упасть.

– Если ты мне не поможешь, … то меня ждет верная смерть… – прошептала Мари.

Где-то вдали раздались крики, и девушка в ужасе устремила взгляд в темноту улицы. Что делать?! – гремело в моей голове, – Я не могу предать верность фюреру, но… я потеряю Мари…. До моего слуха уже доносились быстрые шаги и я потянул девушку в переулок. Она вздрагивала от рыданий. На раздумья времени уже не было. И промедли я хоть минуту, спасти Мари мне уже не удастся. К моему счастью, преследователи девушки нас не заметили и выпал шанс пробраться к дому, где живет Мари. Я искал переулок, куда можно свернуть, чтобы нас точно не нагнали. Мари продолжало трясти. Она сильно сжимала мою руку и шла чуть позади. Я чувствовал, как лоб покрылся испариной. Если о моем поступке узнает начальство – погибнем и я, и она. Но я старался гнать от себя тяжелые мысли. Надо было пройти целый квартал, а начни я волноваться сейчас – это будет конец. Мне часто выпадало вот так брести, отгоняя страх на войне, но тогда я отвечал только за свою жизнь, а сейчас многое изменилось.

В одном из переулков, до меня донесся звук выстрела, и я остановился. Мари задержала дыхание и прижалась к моему плечу.

– Там патруль, – прошептал я и посмотрел на перепуганную девушку.

– Я боюсь… – тихим, дрожащим голосом проговорила она.

Выстрел. Я вздрогнул и потянул Мари в темный переулок. Рука девушки дрожала. Я шел медленно. Меня душила тревога. Казалось, мои нервы натянуты струной и вот-вот мое хладнокровное терпение лопнет и я сорвусь, но я шел, пробираясь по темному переулку.

Наконец, мы добрались до дома девушки. Еще мгновение и весь этот ужас останется позади, но… дверь ее дома отварилась, и на пороге показался офицер СС, именно тот, кого Стефан Шнайдер представил мне «истинным нацистом». Мы с Мари стояли в переулке напротив.

– Нет, … – девушка почти заплакала, когда увидела этого человека.

Я устало закрыл глаза. Надо было что-то решать. Пройти к дому, где я живу, не представлялось возможным, на улицах слишком много патрулей, но и здесь стоять всю ночь, было неприемлемо. Мари ранена. Я понимал, что скоро девушка лишится чувств. Ей нужен был отдых. Но идти нам было некуда.

– Куда мы можем пойти? – спросил я, не выпуская руку девушки.

Мари встрепенулась. Она дышала быстро и тихо. Ее глаза, полные боли, наполнились слезами.

– Здесь не далеко… есть приют… Но… – девушка испугано посмотрела на меня, – Ты – немец, могу ли я…

– Можешь, – тихо, но жестко сказал я.

До приюта мы добрались к часу ночи. Он находился в здание старого, обветшалого дома. Кирпич, из которого были возведены стены, уже начал рушится. Некоторые окна здания были выбиты и их затянули черной пленкой.

– Там справа… в косяке двери… лежит ключ…. – Мари говорила, тяжело дыша, – Возьми его… и открой дверь….

Я повиновался. Ключ, правда, застрял и не прокручивался. Пришлось долго мучиться, чтобы открыть дверь. Мари тем временем прислонилась к углу здания и закрыла глаза.

– Здесь, когда-то находился… приют мсье Ришаля… – девушка из последних сил, пыталась не лишиться сознания, – Пока он не заболел… Теперь… приют переехал….

Я подхватил девушку на руки. Она вздрогнула и серьезно посмотрела на меня.

– Лучше будет, если я не узнаю, где сейчас находится приют, – проговорил я, переступая порог старого, полуразрушенного здания.

Внутри оказалось уютнее, чем я предполагал изначально. Высокие белые стены, визуально увеличивали и без того большое помещение. Потолок казался высоким, словно на уровне облаков. Ровно посередине находилась широкая лестница, с перилами. В дальнем углу виднелся камин, там лежали сложенные в кучу матрасы. Туда я и направился. Мари дышала тяжело, но находилась в сознании. Я помог ей прилечь на матрасы и только сейчас девушка зарыдала.

– Боже, как больно, – стонала она.

Я начал стаскивать с нее куртку, но девушка вскрикнула. Из раны текла темно-красная кровь.

– Надо, Мари, надо… – проговорил я, заглядывая в ее глаза, – Тебе придется потерпеть….

Она с болью смотрела на меня. Глаза наполнились такой мукой, что даже мне сделалось не по себе. Девушка удерживала мою руку, словно боясь, что снова станет больно.

– По-другому никак, – прошептал я, девушка закрыла глаза и кивнула.

Я медленно снял с нее куртку. Мари приглушенно стонала, но терпела. Кровь полилась на мои руки. Я засучил рукав ее свитера и оголил рану. Кровь сочилась и темнела. Пуля прошла на вылет.

– Здесь есть… медицинские принадлежности? – как можно спокойнее спросил я.

Девушка какое-то время собиралась с силами, потом заговорила срывающимся голосом:

– На третьем этаже… там справа, в… в кабинете Пьера… в ящике,…

Я побежал на третий этаж. Лестница скрипела. На одной из ступенек я споткнулся и чуть не упал. Но удержался за перила. Руки от волнения дрожали. Третий этаж. Я мгновение собрался с мыслями. Вход на этаж проходил через арку. Сам же этаж напомнил мне свалку. Все вещи, все бумаги были разбросаны по полу. В углу лежал злополучный ящик, с красным крестом. Я как можно быстрее пробрался к нему и бросился назад.

К тому моменту Мари уже бредила. Я промыл рану. Девушка сквозь бред застонала. Я начал перебинтовывать рану, когда она вдруг вскрикнула и схватила мою руку.

– Оставь меня,… если кто-нибудь узнает… ты погибнешь, – девушка с болью смотрела мне в глаза, казалось, она умирает, – Прости меня,… Фридрих,… ты не должен мне помогать…

Я перевязал ее рану. Девушка продолжала держать меня за руку и плакать. Я обнял Мари. Сильный жар сотрясал все ее тело. Девушку трясло. В какой-то миг, она вновь впала в бред. Я обнял ее сильнее. Жар только усиливался».

Мужчина на мгновение замолчал и вытер, покатившуюся слезу. Я с сочувствием смотрела на него. Казалось бы, как можно жалеть убийцу? Человека, который когда-то воевал на вражеской стороне. Но мое сердце сжималось в сочувствие к нему.

– Неужели она умерла?! – вдруг потеряно спросила Ника и устремила взгляд черных глаз на рассказчика.

– Нет, милая фройллян, не умерла… Я развел огонь в камине и обнял девушку, в попытке ее согреть.

– Значит, она выжила?! – с улыбкой переспросила Ника.

– Да… – ответил мужчина и продолжил свой рассказ.

9 глава

Почему?

«Ближе к утру, Мари очнулась. Я продолжал обнимать ее. Она подняла на меня глаза и долго смотрела. Мое сердце с силой билось о грудную клетку. Что со мной творится? Почему я не могу позволить себе прикоснуться к ней? В ушах звенело.

– Мари, … – начал я разговор, который откладывал пока состояние девушки пугало меня, – Что вчера случилось? Зачем тебе этот маскарад?

Девушка устало закрыла глаза.

– Я прячусь, – тихим, дрожащим голосом проговорила она, – Один страшный человек, пытается меня найти… А я не хочу этого…. – она вздохнула, – Мне жаль, что… что я втянула тебя в эту историю….

– Ты не понимаешь?! – зло процедил я сквозь зубы, – Я тебя чуть не убил…

На улице проехала патрульная машина, и я сильнее прижал к себе девушку, словно так ей нечего бояться. Но боялись мы оба.

– Зачем ты в таком виде ходишь по городу?! – я говорил тихо, но с явным раздражением в голосе, – От кого ты вчера убегала? Мари, это не шутки….

Девушка виновато посмотрела на меня. У меня дрогнуло сердце. Я отвел взгляд в сторону. Красивая, любимая, но не моя. И я не имею права любить ее.

– Прости, … – проговорила Мари и прислонила ладонь к моей щеке, – Я так виновата… Из-за меня ты можешь… пострадать….

– Да какая разница на мои страдания! – мой голос сорвался на крик, но я опомнился и вновь взял себя в руки, – Я мог тебя убить… Ты это понимаешь?! Это не шутки… Я готов был застрелить тебя вчера… Что это за прятки? Почему ты не понимаешь, что я не простил бы себя, … никогда бы не смог простить….

Девушка на мгновение закрыла глаза. Создавалось ощущение, что она собирается с мыслями. Я же продолжал бороться с тем чувством, которое охватывало меня все сильнее и сильнее.

– У меня не было выхода… – прошептала Мари и попыталась встать, но в какой-то момент вскрикнула от боли и снова прижалась к моему плечу, – Мне нельзя попадаться ему на глаза, а… – она посмотрела на меня в упор, – Я хотела поговорить с тобой. Но все это вылилось… в такой ужас…. Я так виновата. Прости… – я не отвечал, не мог, просто сидел и смотрел на нее, – Тебе надо уходить… – после недолгой паузы прошептала девушка, – Я еще чуть-чуть посижу и начну пробираться домой… Не могу же я жить в этом, – Мари указала на свою одежду и попыталась улыбнуться, но заметив какими глазами я смотрю на нее, она осеклась и даже отодвинулась.

Я закрыл глаза. Хватит! – кричал я мысленно, – Эта женщина не может быть дороже чести офицера! Я должен прийти в себя… Ну что в ней есть такое, чего нет в других?! Такая же, как все. Таких много…. Нет,… она единственная… – Я вновь посмотрел на нее. В свете луны ее кожа казалась белей, глаза блестели и отливали синими огоньками, словно сапфиры. Синие. Глубокие. Я отвел взгляд.

– Ты не должен… так смотреть на меня, – прошептала Мари, – Мы враги… – она закуталась в куртку и устало закрыла глаза. – И тебе пора идти… Скоро начнет светать, а… из-за меня ты не спал….

Я обернулся к ней. Сердце все также билось в груди. Девушка сидела, положив голову на мое плечо, и смотрела на меня. Что творилось в моей душе! Господи, я был готов бросить ради нее все. Готов был забыть о своей верности Фюреру, лишь бы сметь быть рядом с этой девушкой. Почему?! Почему я не могу заставить себя уйти?! Ведь так надо. А я не могу даже доказать себе, что эта девушка чужая. Не могу прикоснуться к ней и уйти тоже не могу. Мари будто видела мои мучения, она встала и отошла к дальней стене, словно если она уйдет, мне станет легче. Я сжал руки в кулаки и отвел взгляд в сторону, но стало только сложнее бороться. Мне хотелось подойти к ней и обнять так, как я обнимал ее всю эту ночь, только на этот раз осуществить свое заветное желание – поцеловать ее. Так как никто никогда не целовал. Так, чтобы она меня полюбила….

– Так хочется, чтобы… эта жестокая война закончилась…. – прошептала Мари. Я посмотрел на нее, – Хочется снова гулять ночи напролет,… веселиться,… – она грустно улыбнулась, – влюбляться…. Жить… О, как хочется жить. Фридрих, пообещай, что однажды… ты приедешь сюда, в Париж…. Ко мне в гости…. Однажды, когда война закончится…. И мы будем просто гулять и разговаривать… Как раньше… – девушка вновь печально улыбнулась и закрыла глаза, – Пообещай, что так и будет, Фридрих…

Я, молча, смотрел на нее. Голова кружилась. Грудь жгло, но я уже не чувствовал боли. Я не чувствовал ничего, кроме этого безумия. Что мне делать? Куда бежать от этого чувства? Как жить дальше? Я – слуга фюрера. Я – офицер, у которого не должно быть слабостей. Я не имею права на любовь. Любовь – слабость…. Даже мечтать не должен. О, как я хотел сейчас на войну! Туда, где ясно кто твой враг, кого убивать. А здесь, сидя рядом с ней, глядя в ее глаза, видя то, как безмятежно она улыбается, борясь со страхом и болью, моя душа стала моим врагом, которого победить я был не в силах.

– Обещаю,… – после долгой паузы, прошептал я.

***

Солнце еще не взошло, когда мы пробрались к дому Мари. Прячась от патрулей. Скрываясь от проезжающих машин. Девушка чувствовала себя чуть лучше, но все еще тяжело и громко дышала. Я держал ее за руку. Приходилось часто останавливаться. Сил у нее было совсем мало. Когда мы, наконец, добрались до ее дома, девушка остановилась и закрыла глаза.

– Послушай, – прошептала она и глубоко вздохнула, – Ты не должен помогать мне…

Я сделал к ней шаг, но спохватился. Моя любовь сейчас причинит только боль нам обоим. Девушка серьезно посмотрела на меня.

– Нам вообще лучше не видеться больше… – ее голос задрожал и она сделала паузу, – Ты же понимаешь, что… что мы чужие друг другу… И ты рискуешь общаясь со мной,… а я не хочу, чтобы ты страдал,… – я хотел возразить, но девушка приложила ладонь к моим губам и продолжала, – Не перебивай меня,… дослушай. Я же вижу, как трудно тебе дается общение со мной…. Тебе больно, я знаю это. Пойми, я желаю тебе всего самого лучшего, – Мари улыбнулась, – Ты – единственный из офицеров СС, … кто не растерял доброты… и благородства… Сегодня ты спас мне жизнь, … забыв о себе… О том, что ты мог пострадать…

– И ты хочешь избавиться от меня?! – мой голос сел и прозвучал низко.

– Я хочу спасти тебя, … – девушка нежно прислонила ладонь к моей щеке, – Поэтому, пожалуйста, … уходи.

Сказав последние слова, Мари ушла. Я еще долго потеряно смотрел ей в след. А люди спали и им снились сказочные сны, возможно, а я стоял и чувствовал, как разорвалось мое сердце. Пусто. Больно. Горько. Любовь такое светлое и прекрасное чувство, но какую боль оно может принести. Мне так хотелось пойти к ней. Обнять. Поцеловать. И никому не отдавать.

Не моя, – говорил я себе, возвращаясь переулками, домой, – Не моя. Как бы ни была сильна моя любовь к тебе, ты чужая. Чужая, не моя. Но, я люблю тебя…. Сильно и безнадежно. О, если бы ты… была рядом…. Но я – слуга фюрера… Исполнитель чужой воли….

Дом встретил меня холодным, серым фасадом. Никогда раньше не замечал, какой холод встречает меня здесь. Лестница скрипела. Как ни пытался я идти тише, она все равно скрипела. В свою комнату я не пошел, а направился в ванную. Мне следовало смыть кровь с рук. И прийти в себя.

Ванная комната представляла собой большую чугунную емкость, где можно было вымыться. Без роскоши. Любуясь разве что посеревшими обоями. На стене, возле окна висел подсвечник, свечи в котором уже давно не было. Сгорела или не было ее никогда. Я взглянул на перепачканные в крови руки и глубоко вздохнул. Чугунная ванная не привлекала, но вымыться было надо. Холодная вода набиралась из подведенной трубы, а горячую – следовало кипятить, но я не хотел тепла. Холод теперь меня сопровождал повсюду. Здесь я провел почти час. Тело кололо и немело, словно в него впивались тысячи иголок. Дышать становилось больно. Я терпел холод и боль. Нужно привести себя в чувства. Любовь не для меня.

10 глава

Рождество

В этот период в мою жизнь вновь ворвалась война. Убивающая. Жестокая. Война эта была против маков, французских партизан. Начались массовые убийства в застенках, тайные расстрелы, жестокость опьяняла. Но не меня. Я пытался вновь заставить себя стать идейным солдатом, которого не мучает совесть, но… что-то во мне стало другим, и я не мог быть прежним. Все также носил форму СС, но идеи стали растворяться. И как я ни старался бороться, конец только приближался.

Все чаще ночи, проводимые с Аннет, стали превращаться для меня в последнее спасение. Я не любил ее. Никогда и нисколько. Любила ли она? Я этого не знал, и мне было все равно. А в тот период своей жизни, мне пришлось терпеть ее капризы, делать вид, что мое сердце принадлежит ей, но с каждым мигом мне становилось все сложней и сложней. Однажды оттолкнув от себя Софи, я платился теперь каждый день этой пытки.

Сейчас я понимаю, что Аннет была не той женщиной. Ей нужен был другой, подобие Стефана, а не я, кому была чужда роскошь и деньги. Я не любил проводить ночи в ресторане, не переносил разговоры о пышной свадьбе, мне все это было в тягость. Я грезил тихим счастьем. Маленький домик, где-нибудь на берегу моря, любимая жена, дети. Не приемлемо для офицера СС. Поэтому я пытался соответствовать идеалу арийца.

Теперь моя жизнь проходила без праздников: дом – работа, работа – дом. Ночные прогулки остались в прошлом. Я любил по ночам проснуться и, оставив Аннет спящей, пойти на балкон курить. Частым другом для меня стали ночные авралы. Из-за подпольщиков, ведущих свою деятельность исподтишка, иногда работа длилась сутками. Это потом, взглянув на то время с высоты прожитых лет, я понял, что они защищали свою родину. Мы пришли и установили свои законы, в свободной стране, где живут такие же люди, естественно, они боролись. Но тогда, в те страшные дни, я ненавидел их. Бывало, что приходилось пользоваться Парабеллумом, защищая свою жизнь и идею. Все офицеры моего уровня ездили на машинах, считая, что Мерседес нужен для безопасности, я же назло всем и себе ходил пешком. Зачем, спросите вы, потому что жизнь стала такой противной и низкой, что лучше было умереть от рук врага, чем дождаться, когда убьют свои. А я понимал, что однажды моя душа победит эту незримую бойню и тогда идейный нацист во мне окончательно умрет.

В тот день, когда я понял, что мир мой разорвался на множество частей и идейные принципы ушли в прошлое, был канун Рождества и Штандартенфюрер СС Кристоф Шредер устроил по этому поводу званный ужин. Я не хотел идти, словно чувствуя, что для меня все станет только хуже, но Аннет практически не оставила мне выбора.

– Любимый! – вскричала она, буквально прожигая меня своими черными глазами. – Ты всегда чем-то занят! А я – женщина! Я жду любви….

Я стоял, опираясь спиной о косяк двери ее комнаты, и разглядывал любимую люстру Аннет. Девушка кричала. Разбрасывала вещи по мягкому ковру.

– Ты совсем меня не любишь! – прокричала она и зарыдала навзрыд.

Я подошел к ней и нежно обнял. Девушка уткнулась лицом в мое плечо и заплакала сильнее.

– Аннет,… если для тебя это так важно, то… мы идем вместе… – прошептал я и поцеловал ее с той нежностью, на которую был способен в данный момент.

***

Дом, в котором жил Кристоф Шредер представлял собой некое подобие дворца. Массивный. Он словно выплывал из темноты ночи. Силуэт его освещали огни фонарей.

Гостей было приглашено много, высокопоставленные офицеры, уровня Штурмбанфюрера СС Зеппа, невысокого и изрядно облысевшего мужчины, начальник реферата 3 А 1, отвечающего за сбор информации о правонарушениях, и доктора Элиха, начальника реферата 3 Б, которая следила за чистотой расы. Аннет потащила меня на второй этаж. Лестница была широкой и просторной. Мы шли по ковровой дорожке черного цвета, видимо под цвет мундира СС. А на белом мраморе черная дорожка казалась еще темнее. Люстры весели по всему периметру помещения. Хрусталь блестел и переливался, ослепляя своим светом. Создавалось впечатление, что здесь в холле идет война света и тьмы. Величественная обстановка завораживала. Я осматривал все это великолепие, и сердце то и дело замирало.

– Вот так надо жить, – прошептала Аннет и посмотрела на меня влюбленным взглядом. В этот момент мое прежнее очарование обстановкой вмиг исчезло.

На втором этаже располагался просторный зал, где можно проводить балы и танцевать до упада. Он напомнил мне зал из толстовского романа, где танцевала на своем первом балу Наташа Ростова. Аннет улыбнулась, посмотрев на меня. Я понимал, какое счастье для этой девушки быть сейчас здесь, в этой роскоши. Она шептала мне какие-то нежности. Я отвечал ей вымученной улыбкой.

– Я так рада, – с улыбкой прошептала девушка, остановившись у входа в залу, – А ты рад?!

– Конечно, – ответил я и стал рассматривать золотые узоры на высоких деревянных дверях.

Когда мы, наконец, зашли в залу, то моему взору предстало богатое убранство. Здесь толпились гости, которые были интересны только Аннет. Она шептала мне на ухо кто есть кто, хотя большую часть я и сам знал отлично. В дальнем углу, у окна стояла статуя, напомнившая мне Венеру Мелоскую. Каблуки туфлей Аннет стучали по надраенному до блеска полу. Я усмехнулся: «А этот идеальный ариец помешан на роскоши и лоске, вот о чем надо мечтать Аннет». Прямо посередине этого огромного зала, стоял длинный, уставленный яствами стол. Деликатесы. Различные сорта вина. На такой званый ужин было потрачено немало денег. Я снова усмехнулся и стал рассматривать гостей. Мужчины мой взгляд не привлекали. Этих напыщенных павлинов красила только дорогая одежда. Только несколько мужчин показались мне действительно особенными. Идеальная арийская красота, именно таким я завидовал. Этих мужчин женщины не оставляют в одиночестве. Даже внешность их, словно дышала силой и жесткостью. Но мужчины меня интересовали намного меньше, чем женщины. Аннет была хороша, но была не той, от которой я не мог отвести взгляда. Я быстро пробежал по прелестным созданиям. Изумительные. Хрупкие создания в шикарных вечерних платьях. В какой-то момент я понял, что забыв о том, что я не один, разглядываю одну представительницу слабого пола. Это была жена Альберта фон Шауфа, моего друга по университету. Я на мгновение вспомнил, как завидовал ему, когда впервые увидел Марту, белокурую девушку, в которую я был мимолетно влюблен. Сейчас же она была просто великолепна: высокая, стройная. На этот вечер она надела темно-синее атласное платье, которое великолепно подчеркнуло ее фигуру. Заметив мой взгляд, она скромно улыбнулась. Марта всегда отличалась врожденной кротостью, которая в дополнение к ее роскошной внешности, сводила с ума. Однако, эта девушка была женой моего друга.

– Господа, – по залу раздался грубый голос Штандартенфюрера СС Шредера, я устремил на него взгляд.

Рядом с ним стояла девушка, она отвернула лицо и, словно бы пыталась хоть так сбежать ото всего этого общества. Рядом с девушкой, чуть поодаль стоял молодой человек, который время от времени говорил ей что-то на ухо. Девушка эта показалась мне особенной, дело было не в красоте, а скорее в том, как на нее смотрели все присутствующие. Ее прическа была украшена жемчугом, словно снегом, на плечи было накинуто меховое боа. Но даже не в богатстве одежды было дело, а скорее в ее движениях. Чистая аристократка.

– Прошу прощения, что пришлось заставить вас ждать. Я клянусь, что вскоре ожидание будет оправдано. А сейчас я хотел бы представить вам… – он посмотрел на погрустневшую девушку и улыбнулся, – Женщину, которая мне очень дорога…. Мою милую падчерицу.

Я не мог оторвать взгляд от этой девушки. «Это та самая девушка, к которой не равнодушен Стефан» – прошептала мне на ухо Аннет, обжигая мою щеку горячим дыхание. Мое сердце пропустило удар. Я в изумление посмотрел на Аннет. Она продолжала улыбаться. А мне стало душно в этом огромном зале. Вокруг толпились люди. Я с ужасом смотрел на все, что меня окружает.

– Любимая, … – я наклонился к Аннет и заглянул в ее черные глаза, – Я… пожалуй не смогу остаться здесь, – улыбка с ее лица пропала, – Я должен сегодня… – «что придумать? что соврать?» мои мысли путались, а Аннет ждала ответ, сердито глядя в мои глаза, – Прости, – вдруг прошептал я и не объясняя ничего ушел.

Я быстро пробежал по лестнице. В глазах все плыло. Роскошь! Вот чего хотела эта девушка! Такая же как и все! Оказавшись на свежем воздухе, я попытался закурить сигарету, но дул сильный ветер, теребя мои волосы и затушив спичку. Тогда я оперся спиной на стену этого огромного дома и закрыл глаза. «Такая же как и все! Она любит только богатство! Все эти благородные разговоры – ложь! Она мне всегда лгала! … Но, черт подери,… я люблю ее… Будь проклят тот миг, … когда я вновь ее встретил…. Будь проклята такая судьба…. Но, если она хочет денег… Я отдам ей все, что у меня есть».

Я вернулся в наполненный людьми зал. Мари не села за стол, она танцевала с темноволосым парнем, который весь этот вечер был подле нее. Она счастливо улыбалась, глядя на этого человека. «Ну что есть в нем, чего нет во мне?!» – подумал я, не отводя взгляд от танцующих. Аннет заметив, что я вернулся назад, потащила меня тоже танцевать. На этот раз я не сопротивлялся. Танцевали многие, но меня интересовала только одна пара. Мари меня не замечала, может быть, конечно, делала вид, что не замечает. Но в моей душе появилось новое, до того незнакомое мне чувство. Нет, не ревность. Совсем не ревность. А зависть…. Почему я не он.

Аннет что-то говорила мне, я не слушал. Меня не волновали в этот момент все женщины, которые были здесь. В тот момент мне был более интересен молодой человек, с которым танцевала Мари. «Она ему улыбается… Так открыто и счастливо, как ни разу не улыбнулась мне. А как она красива в этом платье! Зачем она такая? – я заметил, что в какой-то момент молодой человек оглянулся на меня. У него были большие серые глаза и бледная кожа. Такой чужой внешности для наших мест я никогда раньше не встречал. – Аристократ…. Ясно, что она в нем нашла».

Когда танцы кончились, я вновь ушел прочь из зала. Вернувшись на террасу, я закурил сигарету. Дым поднялся ввысь. Я посмотрел на дальние огни ночного города. Сейчас между мной и городом находился лес. Видимо и он входил во владения герра Шредера. До такого богатства мне не дожить.

– Красиво, правда?! – сзади раздался голос Мари, и я смял горящую сигарету. Был ли я зол?! О, да. До безумия. Даже боль от ожога не заглушила переполнявшие меня эмоции. – Когда-то один очень хороший человек, стоя здесь… учил меня различать созвездия…. С тех пор, когда я ночью смотрю в небо, всегда вспоминаю о нем….

– Кто ты?! – я обернулся к ней и встретил взгляд ее небесных глаз, – Я только сегодня понял, что я тебя не знаю….

Мари улыбнулась. Действительно она великолепна в этом платье. Обнаженные плечи. Чуть спущенное меховое боа. Высокая прическа, с вплетенной нитью жемчуга. А улыбка… Какая она счастливая в этот миг. Я закрыл глаза. Нет, смотреть на нее нельзя… Я пьянею от этой красоты.

– Фридрих, … – вновь заговорила она, – В ночь перед Рождеством случаются разные метаморфозы. А скоро часы пробьют полночь… и я, как Золушка, убегу в свое скромное жилище… надену скромное платье.

Я посмотрел на нее. Улыбается. Поднимает спущенное боа. А руки! Какие у нее руки… Тонкие длинные пальцы. А кожа. Господи! Я готов отдать все лишь бы… эта женщина была моей.

– Знаешь, … здесь за этим парком, есть маленький лес… Там в глуби его, где… ветви деревьев… почти опускаются до земли… я встречала каждое Рождество… Кристоф и его слуги с ног сбивались, когда пытались найти меня! – она засмеялась и быстро вытерла покатившуюся слезу, – Однажды, … один из слуг – Михаель… пленный немец с еврейскими корнями… Кристоф взял его на работу в дом из концлагеря,… Он нашел меня… До того дня, я считала, что все немцы такие, как Кристоф… Жестокие и ужасные, … а после… Он стал моим другом. Настоящим другом…. Единственным, кто любил меня, как дочь… А потом Кристоф велел его расстрелять. И после этого я променяла все это богатство, на свободу….

– Зачем ты мне это рассказала?! – удивленно спросил я, не глядя на девушку. Даже стоять с ней было подобно муке.

Она горько улыбнулась и подняла на меня глаза.

– Война сделала нас врагами, но… ты спас мне жизнь…. – она легко прикоснулась ладонью к моей щеке, – Хотя мог бросить меня в беде… ведь мы остаемся врагами…. Но ты… поступил благородно, … а я так и не сказала «Спасибо». Ты напоминаешь мне того пленного немца… Он помог мне понять, что… ни каждый человек попавший… в обстоятельства…. Ни все становятся чудовищами….

Я почувствовал, как тяжело стало дышать. Она стоит так близко. Мысли, казалось, оставили мой разум. Да и разума в тот миг не было. Я не мог говорить. Не мог думать ни о чем, кроме этих глаз.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, я отвел взгляд в сторону. Голова шла кругом. Зачем она стоит так близко? Зачем так смотрит на меня? Что творится с моей головой? Я же не мальчик и все понимаю, но почему рядом с ней я… схожу с ума?

– Ты скажешь мне что-нибудь?! – Мари пыталась заглянуть в мои глаза.

Я собрал все силы и посмотрел на нее.

– Не в благодарности дело, Мари… – прошептал я, и девушка счастливо улыбнулась. – Я не понимаю, что между нами… Я не могу понять, что… Черт! Какую чушь я несу! – девушка весело засмеялась, – Я смешной, знаю…. Но… Мари, – я взял ее руку в свои, и девушка вздрогнула, – Мне трудно…. Мы – враги, но… разве… Я должен знать, что это было сегодня…. Кто эти люди…. Расскажи мне, … и я уйду….

Улыбка с лица Мари пропала. Девушка обернулась на горящие окна. Мое сердце снова пропустило удар. Неужели я обидел ее? Не нужно было так прямо говорить….

– Мой папа умер, когда мне исполнилось пять лет…. Он был единственный человек, который любил меня. И, которого я любила. Мама меня-то не любила, родную дочь, а неродного Франсуа и вовсе возненавидела… В один день, к нам… случайно, как говорила мама, … заехал… статный немецкий офицер. Он был просто красавец, и мама влюбилась без памяти. – Мари прошлась по террасе и остановилась у ограды, – Я приняла ее решение переехать из дома отца к Кристофу с пониманием. Я терпела все, что она устраивала…. А истерики из-за недостаточно горячего чая были ерундой. – девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза, – Как трудно вспоминать весь этот ужас! … Когда мама умерла,… я хорошо запомнила тот день,… Кристоф напился. Сильно… Мне было так страшно… Мы с Франсуа спрятались в дальней комнате, пока он не уснул. А потом, через год такой жизни я сбежала…. – Мари обернулась и с болью в глазах прошептала, – Я не могу больше говорить об этом. Прости, но я устала и… хочу пойти домой…. Кристоф обещал больше никогда не искать меня и… теперь я свободна…. Завтра поезд.