Текст книги "Тимур и его команда и вампиры"

Глава 11

Арман свалился куда-то вниз, рухнул в заросли крапивы и амброзии, вспугнув легкокрылых бабочек. Его костюм измялся и перепачкался. Старинная лайковая перчатка, пропитанная особым ароматическим составом знаменитого парфюмера Патрика, верой и правдой служившая ему, треснула по шву и разорвалась. Но спасла его от большой беды! Прикосновение крапивы к обнаженной коже вампира способно лишить его жизненной силы, парализовать на долгое время – нарядная коробка улетела в самые заросли опасной травы, так что о ней можно было забыть.

Арман брезгливо поморщился, отряхнул с пиджака налипшую травинку и направился к забору дачи. Он презирал несовершенство даже в мелочах – ему требуется срочно переодеться. Но вампира ждало неприятное открытие – пока он попусту тратил время на несговорчивую девчонку, дефектную пентаграмму успели исправить. Неведомая стальная рука заманила его сюда и захлопнула в ловушке!

Он прислонился к стволу дерева, где тень была самой густой, прикрыл веки.

«Что за страна такая? – думал он. – Что за дивная и непонятная страна, в которой никто не верит в душу, но все носят кресты, а медицинские профессора предпочитают скальпелю – деревенскую магию. Что за страна, в которой, сколько ни ищи, все равно не найти простых законов и прямых дорог; а есть одни только глубокие тайные ходы, которые не завалить, не заложить, не засыпать. Что за страна, где золото и деньги не значат ровным счетом ничего, где честные люди боятся милиции больше, чем воров; где добро можно делать только в глубокой тайне. Что за удивительная страна, где даже малые дети знают Великую Тайну Братства и крепко хранят ее от взрослых! Видно, предстоит мне не легкий бой, а смертельная битва…»

Арман печально посмотрел вверх – над его головой беззаботно шелестела листва, а еще выше плыли ватные облака. Горько, что проклятым заказан путь в небо, – он мог бы взмыть как красивый и сильный стервятник и с высоты посмеяться над ржавым дачным забором, вернув себе свободу.

Впрочем, чтобы перемахнуть забор, превращаться в птицу совсем необязательно – толстая ветка дерева, не ведавшего границ дачного участка, тянулась со двора на улицу. Можно было рискнуть и перебраться по ней над забором. Он подпрыгнул, уцепился за ветку, как за перекладину, и подтянулся. Пришлось изобразить среди листвы довольно рискованный акробатический этюд, но усилия того стоили.

Он снова свободен! Арман спрыгнул в мягкую пыль, и от него шарахнулась девушка в желтом платье с крупными черными горошинами.

– ОЙ! – взвизгнула девушка. Это была Ольга.

Арман отдышался и галантно приподнял шляпу:

– Какая неожиданность! Не скрою – весьма приятная!

– Неправда! – нахмурилась девушка. – Вы нарочно прятались в нашем дворе и ожидали меня. Потом забрались на дерево и перескочили через забор! Я все видела!

– Действительно… Мой секрет раскрыт, отпираться глупо… – Лишившись перчаток, он чувствовал себя крайне неуютно, но испытывать благосклонность судьбы, пренебрегая встречей, не собирался. – Простите, что напугал. Да, я ждал вас, Ольга…

– Зачем? – тихо спросила девушка.

– Вы хорошо играете, поете, у вас прекрасные, чистые глаза! Только вы одна можете меня спасти… – взял девушку за руку, но его пальцы были такими холодными, что Ольга неподдельно испугалась, прошептала:

– С вами случилось что-то ужасное?

– Нет. Но может случиться! – Арман выдержал драматическую паузу. – У меня нет аккомпаниатора… Я вас очень – очень прошу! Выступите со мной! Хотите, я на колени перед вами встану?

Он действительно опустился на одно колено, прямо в светлую, теплую пыль.

Из-под чужого дачного забора выскочила маленькая собачонка и залилась лаем при виде странной пары:

– Что вы, что вы – не надо! – Ольга растерялась, торопливо выдернула руку. – Я и так согласна, без колен!

– Видите, какая история – меня уговорили выступить в клубном концерте, отказываться уже слишком поздно, а здешний тапер не знает оперу Верди «Риголетто»! Смешно. Вы ее, конечно, знаете?

Ольга кивнула:

– Да, я разучивала… только на рояле…

– На рояле даже лучше!

– Но у вас баритон…

– Неужели я произвожу такое скверное впечатление? Неужели я хоть чем-то похож на потрепанного развратника-герцога? На пошлого человека с тенорком? – Арман рассмеялся, запрокинув голову и придерживая шляпу. Блеснул ряд белоснежных, ровных зубов. – Нет. Я пою исключительно заглавные партии!

– Вы будете петь арию шута?

– Да. Арию несчастного изгоя. Того, кто проклят, лишился любви и обречен на страдание. Всеми гонимого, презренного, – Арман взял Ольгу под руку, сделал вместе с нею несколько шагов к калитке и посмотрел ей в глаза, – очень одинокого существа!

– Хорошо… я знаю ноты и, пожалуй, смогу сыграть… Вы заходите за мной вечером, сейчас мне нужно идти… сестра одна дома! Я должна за ней присматривать…

Ольга положила руку на калитку, готовая вбежать во двор.

– Ваша сестренка такое милое дитя! – снова улыбнулся Арман. – Она сказала, что мы с ней некоторым образом знакомы?

– Говорила, я ее отругала!

– Напрасно. Очень забавная юная особа. Я ей говорю «ааа», она мне «бээээ». Боюсь, она зашвырнула коробку с туфлями, которую я оставил для вас, далеко в крапиву…

– На нее это похоже! – Ольга замешкалась у калитки, расставаться с соседом ей почему-то расхотелось, и она болтала без умолку: – Милое дитя, а носится – как вихрь враждебный. Заладила, что характер у нее такой же, как у отца. А чего там такой! Она залезла на крышу, спустила через трубу веревку. Я хочу взять утюг, а он прыгает кверху… у нее было четыре платья. Два – уже тряпки. Из третьего она выросла, одно я ей носить пока не даю. А три новых я ей сама сшила. Но все на ней так и горит. Вечно она в синяках, в царапинах. А она, конечно, подойдет, губы бантиком сложит, глаза голубые вытаращит. Ну конечно, все думают – цветок, а не девочка. А пойди-ка. Ого! Цветок! Тронешь и обожжешься[16]16
  Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А. П. Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 160.


[Закрыть]. Только что на трубе не пляшет, как натуральный черт! Вчера подралась с вашим племянником, сегодня отлупила палкой какого-то мальчишку из поселка!

«Вот кто нанес урон моим безмозглым приспешникам!» – Пестрый наряд Женьки мелькнул за стеклами дачи, Арман ухмыльнулся:

– Присматривайте за ней хорошенько, такой бойкой особе недолго попасть в дурную компанию!

– Придется опять посадить ее под замок! – Девушка пошла по дорожке к дому.

Арман долго смотрел ей вслед, затем глубоко вздохнул. Воздух уже стал прохладным и свежим – приближались сумерки.

* * *

Мальчишки пробирались через огороды прямиком к реке.

У берега сняли обувь, на ходу стащили одежду, шагнули с травы на горячий песок. Коля побежал первым, осторожно попробовал воду, оглянулся, крикнул приятелям:

– Холодная…

– Да ладно!

– Прыгнули!

Они разом с разбега бросились в реку. Тимур вынырнул, отбросил назад намокшие волосы, длинными саженками поплыл на другой берег – не угнаться!

Там можно было спрятаться: ивовые ветки склонялись к самой воде и шептались с грустными кувшинками. Ветер с полей доносил душный запах медовых трав. Вдруг в воздухе потянуло горьким запахом дыма – видно, неподалеку развели костер. Цикады тревожно щелкали в траве, напрягся и заскрипел старый мост над речкой. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, стало алым, как кусок кумача.

Тимур закрыл глаза. Не было в вечернем воздухе ни сна, ни покоя.

Казалось, если подождать еще немного, то послышится цокот конских копыт, зазвенит сбруя, затрубят в горны сигнальщики, и он увидит, как неудержимой лавиной мчится через мост красная конница. Поскачет, развернув знамена, на главный бой, к далекому невидимому фронту…

Он что есть силы оттолкнулся ногами от берега и поплыл обратно. Выбрался из воды, когда ребята уже вовсю играли в «оживи покойника». Водил Гейко, ему завязали глаза, положили спиной на песок и дали в руки длинную палку – свечу. Этой палкой он вслепую отбивался от добрых собратий своих, которые, жалея лжеусопшего, пытались вернуть его к жизни, усердно настегивая крапивой по голым икрам, коленям и пяткам.

Конечно, стоило Тимуру выбраться из воды на песок, как дежурный покойник огрел его палкой по ногам под дружный хохот ребят. Даже овчарка, бегавшая следом за ребятами, звонко залаяла. В сердцах Тимур наклонился и стащил с Гейкиных глаз повязку:

– Ты чего?

– Дурацкая какая-то игра!

– Ничего не дурацкая, а очень старинная… это… обрядная! – обиделся Коля.

– Что в ней старинного? – Тимур отобрал у мальчишки пучок крапивы и закинул куда подальше в сторону заброшенного сада.

– В старые времена покойников всех подряд стегали крапивой, чтобы не схоронить кого прямо живьем, – объяснил Цыган. – Уснет, там, человек или приболеет. Потом проснется, ужаснется, кочевряжится, стучит. Только все без толку, гробик забит и землей присыпан!

– Ерунда. Бредни!

– Нет, Тимка, не бредни. Научный факт, – посерьезнел Коля Колокольников. – Называется – летаргический сон, я про него читал в энциклопедии. Людей сплошь и рядом хоронят заживо!

– А что потом будет с тем, кого заживо похоронили?

– Либо помрет – либо будет пить свою кровь и превратится в упыря…

– Ой… – Гейко раскурил папироску и передал рассказчику. – Страшно…

– Точно! У деда есть целая книжка про вампиров в революционном Париже. – Коля затянулся и продолжал: – Я чуть со страху не умер, пока читал! Тела раненых сбрасывали в общие могилы вместе с мертвецами, город очень быстро наполнился вурдалаками и оборотнями. Парижане трепетали от ужаса и боялись покидать дома после заката. Но отважным комиссарам Конвента[17]17
  Конвент – главный законодательный орган Франции в период революции 1792–1795 г.


[Закрыть] удалось изловить самого опасного вампира – маркиза Анре де Лакло Сангланта, по прозвищу Арман – ледяной поцелуй. Его заковали в цепи и ошейник с серебряными шипами, потому что вурдалаки очень боятся серебра, хотели предать революционному трибуналу и отправить на гильотину. Но нашлась невинная и чистая душа, которая одна во всем свете способна выпустить вампира из оков, и пожалела его… Возможно, он жив до сих пор…

Солнце сгинуло за горизонтом, небо стало тусклым и безжизненным, как засохшие цветы сирени. Черными молниями скользили по нему летучие мыши. С реки тянуло прохладой, песок быстро остыл, Тимур поежился:

– Подумаешь, книжка. В настоящей жизни никаких вампиров-упырей нет!

– …есть… они есть… есть… – зашептала вода, волна за волной накатывая на песок.

Компания перебралась на деревянные мостки:

– В книжке, понятное дело, любую ерунду можно написать. Читала нам учительша про «Графа Монтекристо». Как один французский фраер оборваться хотел с дома родного и десять лет копал подземный ход. Толку копать, если тюрьма на острове и кругом вода? Смешно, ей-богу, книжкам верить! – презрительно сплюнул в воду Цыган и перешел на взволнованный полушепот: – Упыри – другое дело, тут без обмана. Мне один жиган рассказывал. Его по малолетству, в угар НЭПа, словила на Москве облава. Вот посадили их всех не в милицейскую машину, как обычно, а в скорую помощь. Только на дверце рядом с красным крестом еще и капля крови была нарисована. Привезли в клинику. На воротах прямо указано «Институт крови». Привязали там каждого к койке, в вену иголки сунули, и давай из них кровь качать…

Гейко и Тимур придвинулись другу к другу, их пробирал озноб, глаза у Коли округлились от ужаса, он уронил недокуренную папиросу в воду, облизнул губы:

– Всю-всю выкачали?

– Да погоди, Коля! Пусть по порядку рассказывает…

– Щас. Тер бы жиган со мной, кабы всю выкачали. За день до облавы он по случаю спер в одной фатерке серебряные ложки, а продать не успел. Держал при себе, в кармане. Посмотрел на такое дело, повертелся так и эдак, высвободил руку с-под ремней. Да и хватил ложкой доктора – какой ближе стоял. Тот прямо на пол грохнулся и сразу весь скукожился, потом рассыпался в пепел…

– А жиган?

– Жиган дал оттуда деру, пока суета стояла. Чего ему ждать? Погулял еще два – много три года на вольной воле. Потом, уже на пересылке, урки ему рассказали, что в том институте окопалась страшная секта упырей, называлась «богдановцы»[18]18
  Институт переливания крови действовал с 1925 года в Москве под руководством философа и медика Богданова (Малиновского) А. А. В институте проводили «новаторские» медицинские эксперименты, например практиковали «обменные переливания крови» с целью омоложения, использовали в качестве доноров крови трупы и т. д.
  В годы НЭП деятельность института обросла слухами и породила ряд городских легенд о похищениях людей для медицинских опытов и случаях вампиризма среди сотрудников института.


[Закрыть]…

– Цыган, как узнать кто упырь – а кто нет?

– Проще простого. Сам я живых вурдалаков близко не видал, но сведущие люди рассказывали так: упырь питается одной кровью. Потому он весь бледный, не ест, воды не пьет и никогда не бреется. Ему без надобности, – рассказчик так увлекся, что сам побледнел, и даже черты лица у него заострились. – В зеркалах упыри не отражаются, солнце для них хуже огня, кожа у них всегда холодная как лед. Потому днем они спят, а если выходят – то прячутся в тени. Еще крапивы, полыни или чеснока вусмерть боятся. Видят они в темноте как днем, глаза в потемках аж светятся красным. Зубы у них тоже особенные – белые, острые, резцы торчат как у диких зверей! Хвать, – Цыган очень убедительно и громко щелкнул зубами, – и вопьются своими волчьими клыками гражданину в шею и сосут с него кровушку, всю до последней капли…

– Про упырей, Тимка, ты зря сомневаешься. Их полно, – вставил Гейко. – Отцу один знакомый комкор рассказывал, мол, в НКВД заседает целый секретный отдел, ловят упырей, призраков, чертей и всяких сектантов. Стали бы отдел держать, если бы не было?

Овчарка прижалась к ногам Тимура и жалобно поскуливала – как будто испугалась истории про упырей не меньше мальчишек. Он потрепал глупую псину по загривку – никаких упырей нет и быть не может!

Стало совсем темно, на небе появились первые робкие звездочки. Лягушки залились тревожными трелями, а сумеречные полчища комаров устремились к редким фонарям. Воздух пропитался влагой, запахи стали яркими и резкими – потянуло болотной тиной и близкой бедой.

Тимур поежился – он привык подтрунивать над любителями страшных историй. Но сегодня ему самому было беспокойно и тревожно.

Кто же он – человек с непривычным французским именем Арман, представившийся его дядей? Тимур никогда не видел, как «родственник» ест или пьет. Едва появившись на даче, таинственный гость закрыл зеркальный трельяж, запер все ставни и плотно задернул шторы на окнах. Он редко выходил днем и никогда не зажигал света. Среди множества дорогих безделушек, окружавших его, не нашлось места самой обыкновенной бритве. Чтобы обрить голову цыганенка, пришлось гонять Гейку за бритвой старшего брата. Но самое главное – стоило Тимуру хоть на миг подумать о дяде, как там, куда Арман однажды положил руку, прямо в плечо, глубоко под кожу впивались сотни, тысячи ледяных иголок, сердце ухало в безнадежную пустоту и надеялось замереть там навсегда.

Так не могло больше продолжаться! Надо скорее избавиться от глупых страхов и подозрений.

– Идемте, профессор наверняка ушел на дежурство. Времени у нас в обрез – согласно плану нам еще надо успеть намылить шею банде Квакина… – Тимур махнул рукой в сторону поселка. – Нам пора!

Глава 12

Арман сам выбрал время решающей битвы.

Смертные ошибаются, когда считают полночь роковым часом. Настоящее царство зла наступает в сумерках. Когда умирает последний солнечный луч, а луна еще слишком бледна и слаба, темные силы властвуют безраздельно.

Цвет битвы он тоже выбрал заранее – черный, и никакой другой. Переоделся в черный костюм и рубашку, повязал шейный платок бордовый в черную крапинку. Узел получился идеальным – значит, он собран и спокоен. Арман понюхал бутон темно-алой розы, который срезал по дороге в запущенном саду у развалин, и продел в петличку.

Мотоцикл, доставшийся ему от совспеца Гореева вкупе с прочим имуществом, как раз успели надраить до идеального блеска. Он бросил мятую пятерку кому-то из новообращенных приспешников. Помнить их поименно было слишком обременительно. Прикрепил к сиденью бумажный сверток со шпагой.

В глубине заброшенного сада ухнула сова:

– Уже! – Он завел мотор и покатил по пыльной улочке.

* * *

Колокольников жил близко – мотоцикл не успел ни разогнаться, ни запылиться. Арман остановился у калитки и наблюдал, как почтенный джентльмен сосредоточенно возится на грядках. Его панама съехал на лоб, толстая цепочка от часов пересекала шелковый жилет и бренчала при каждом движении, а чесучовый костюм измялся. Старик вполголоса напевал себе под нос:

 
Я третью ночь не сплю. Мне чудится все то же
Движенье тайное в угрюмой тишине.
Винтовка руку жжет. Тревога сердце гложет,
Как двадцать лет назад ночами на войне.
Но если и сейчас я встречуся с тобою,
Наемных армий вражеский солдат,
То я, седой старик, готовый встану к бою,
Спокоен и суров, как двадцать лет назад[19]19
  Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А. П. Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 147.


[Закрыть]^.
 

Арман с удивлением прислушался, попытался опознать музыкальный отрывок:

– Что-то из нового?

Джентльмен разогнулся, тяжело опираясь на суковатую палку, солидно кивнул:

– Да. Только представьте, они написали оперу из жизни Красной гвардии! Не удивлюсь, если скоро услышу ораторию про подвиги вагоновожатого трамвайного депо…

– Весьма впечатляет! – Арман сохранил подобающую серьезность. – Не подскажете ли, любезный, где мне найти владельца этого дома?

– Владелец этого дома – Совохранкультура, а проживаю в нем я, – старик вытащил из кармана круглые очки, приценился к Арману через стекла, удовлетворенно кивнул. – Ага, вспомнил… Вы живете на даче Гореевых. Надо полагать, приходитесь родней мальчику? Или просто приятельствуете с товарищем Гореевым?

– В некотором роде…

– В прошлые времена мы были коротко знакомы с дедушкой Тимофея… Впрочем, людям новой формации безынтересны преданья старины глубокой. Чему обязан?

– Я этнограф, ищу возможность осмотреть этот памятник архитектуры, вторгнуться во двор без хозяина мне было неловко… – Арман пригладил волосы и улыбнулся.

– Значит, мы в некотором роде – коллеги! Входите, я вас жду! – Престарелого джентльмена словно подменили. Он с проворством, несвойственным такому почтенному возрасту и комплекции, распахнул двери примыкавшей к дому хозяйственной постройки. – У меня здесь хранится значительная коллекция старинного сельскохозяйственного инвентаря. Полагаю, она вас впечатлит! Очень впечатлит!

Прыткий старикан поманил Армана пальцем и растворился во мраке за дверями.

* * *

Ольга вернулась в дом, вытащила из стола папку с нотами, отобрала несколько пожелтевших страниц. Набросила на плечо лямку аккордеона, положила пальцы на перламутровые клавиши, взяла пару аккордов.

Женьке очень хотелось узнать, о чем сестра говорила у калитки с соседом, и какой такой музыкальный фрагмент репетирует, но она твердо решила на Ольгу обидеться и не разговаривать с ней как минимум до вечера.

Просушила волосы вафельным полотенцем, расчесала гребнем. Села на кровати, поджала губы, молча наблюдая, как сестра, что-то вспомнив, отставила аккордеон и выбежала в сад. Вернулась она с обувной коробкой и большим букетом полевых цветов. Ольга поставила его в трехлитровую банку с водой, расправила и придирчиво оглядела со всех сторон. Букет был хорош!

Девушка нырнула под кровать, вытащила чемодан. Женька сделала вид, что читает книгу, но настороженно следила за сестрой. На толстом слое пыли виднелись длинные темные полосы – следы ее пальцев. Сейчас Ольга обнаружит, что среди отправленного на дачу барахла отсутствуют: а – старая отцовская буденовка, б – перламутровый театральный бинокль. Оба предмета давно вышли из употребления, но старшая все равно будет кричать и ругаться. Возможно – расплачется!

Женька втянула голову в плечи, ожидая новой грозы.

Но сестра беззаботно напевала, перебирая вещи. Вытащила, встряхнула и приложила к себе черное бархатное платье на подкладе. Нежный шелк цвета пармских фиалок и бархат преданно хранили аромат духов. Запах едва ощутимый – тонкий и горьковатый – пленил Ольгу. Голова у нее закружилась, она выскользнула из халата и примерила платье. Драпировки обняли ее, как мягкая и теплая южная ночь. Глубокий вырез Ольга решила заколоть старинной брошкой.

– Оля, ты что? Взяла мамино черное платье? Бабушкину брошь? – не выдержала младшая сестра. – Кто тебе разрешил?

– Никто. Я никого не спрашивала!

– Папа тебя будет ругать!

– Папа очень далеко! – Брошка никак не хотела защелкнуться, иголка от замка больно впилась в кожу. На подушечке пальца выступила капелька крови, быстрой змейкой побежала вниз. Негодная девчонка, все из-за нее! Ольга слизнула алую капельку языком – во рту разлился гадкий металлический вкус, пол качнулся, перед глазами медленно поплыли противные красные круги. Мелкие камешки на брошке сверкали и приливались как крошечные кристаллы льда. Она опустилась на стул, глубоко вздохнула.

Мир вернулся на место, но не желал становиться прежним – пресным и предсказуемым.

– Значит, ты не отправила отцу телеграмму??!

– НЕТ! – Ей незачем оправдываться. Не перед кем отчитываться. Ей восемнадцать лет, а сестренке – тринадцать. Отец велел ей – Ольге! – быть главной. Она зажгла примус и стала разогревать щипцы для волос.

– Ты собираешься на танцы с моим незнакомым в заграничном костюме?

– Какое вообще твое дело, куда я собираюсь?

– Никакое дело. Просто он молочнице дал три рубля и сдачу не взял. Тетя Нюра сказала, наверное, он уголовник и сберегательный банк ограбил!

– Нельзя слушать всякие сплетни и повторять глупости!

Женька вскочила ногами на кровать, насупила брови и выпалила последний, самый веский аргумент. Такой довод должен был точно отвратить сестру от поклонника. Девочка подпрыгнула на пружинистой сетке – под самый потолок, крикнула:

– Это – шпион!

– Что??!

– Он всегда в перчатках. Зачем честному человеку носить перчатки и шляпу?

– Сейчас же слезай с кровати – взяла моду прыгать на пружинном матрасе. Все покрывало измяла! – бросила Ольга, не глядя на сестру. – Евгения, ты ведешь себя отвратительно. Я с тобой больше не разговариваю!

– Я первая с тобой не разговариваю! – От возмущения Женька всплеснула руками и выбежала во двор. Под ресницами закипали горячие слезы.

Сейчас она наберет целую охапку крапивы и засунет в дурацкий букет. Ольга схватится за жгучие стебли, обожжет себе пальцы и не сможет играть. Вот.

Потому что никто не имеет права так разговаривать с человеком.

Особенно если этот человек младше и твоя родная сестра!

* * *

Глубокий, вязкий мрак внутри амбара притягивал Армана, как пламя свечи манит легкого ночного мотылька. Он шагнул в темноту – двери скрипнули и захлопнулись у него за спиной. Ощущение было почти забытым – он ничего не видел!

Его противник был когда-то очень силен, раз сумел уберечь свою магию после отмены религии и сопутствующего ей мракобесия. Но даже в искусственной тьме Арман сохранил способность ориентироваться по движению – как летучая мышь. Он выбросил вперед руку со шпагой, которую предусмотрительно принес с собой и прятал до времени под полой, – прощупал мрак.

Что-то со свистом пронеслось у самой его щеки! Кончик кнута обвился вокруг запястья – руку обожгло огнем, он выронил шпагу, услышал, как оружие со звоном катится по каменному полу. За этим шумом уловил еще тень движения – отскочил к стене, сразу же упал на пол – чертов старый осел! – швырнул в него вилами. Он чудом остался жив. Арман перекатился по холодному полу, ногой поддел деревянную рукоятку какого-то сельскохозяйственного инструмента – через секунду в руках у него оказалась коса.

Острое, холодное лезвие опасно поблескивало во мгле, он чиркнул по воздуху – раз-другой – разлетелись щепки от деревянного столба.

Арман резко развернулся и крикнул в темноту:

– Послушайте, милостивый государь! Хватит! Прекратим, пока еще возможно! Объявим перемирие на период торжества атеизма?

Звуковые колебания раскачивали мрак, плавно огибали препятствия, итак, он сумел составить некоторое представление о местоположении фанатичного старца, ловко отбил новую атаку – две заточенные полоски металла, два лезвия, ударились друг о друга. Электрическим снопом рассыпались искры, с противным скрипом скользнула вниз коса старика.

– Боюсь, милостивый государь, наш разговор принимает нежелательное и недостойное нашего возраста направление!

Арман эффектно размахнулся – жаль, как жаль, что его сейчас никто не видит! – лезвие косы со свистом обрушилось вниз – туда, где мрак был особенно плотным и теплым. Раздался короткий вскрик, затем тяжелый глухой удар. Арман притянул к себе оружие, осторожно провел языком по острому лезвию – и ощутил вкус теплой крови. Этот вкус бодрил, опьянял. Кружил голову, как невесомые пузырьки в бокале шампанского!

Чары непроглядного мрака развеялись. Цвета и краски вернулись в мир.

* * *

Пол в старом амбаре был покрыт каменными плитами. На полу, скрючившись, лежал старик. Глаза закрылись, губы посерели, он прижимал ладонь к горлу. Кольца со знаком великого магистра братства на пальце у старика уже не было. Его время вышло – он мертв. Тело его цеплялось за жизнь по инерции. Шея была рассечена, кровь продолжала стекать в большую лужу. Нехорошая, мертвая кровь. Отведав крови мертвого человека, вампир обречен умереть в страшных мучениях!

Арман справился с искушением, осторожно обогнул опасную лужу – на его пути больше нет преград. Впереди его ждет прекрасный, романтический вечер!

Придется заглянуть в дом – отыскать и изъять фотографии настоящего Гореева. Выдирать толстые картонные листы со снимками Арман не стал, а забрал с собой весь потрепанный, толстый фотоальбом. Не то чтобы его умиляли дачники в соломенных шляпах и виды природы – просто он привык доводить начатое до конца.

Бросил взгляд на комод – там позабыли открытой старинную табакерку. Он аккуратно закрыл крышку – внутри хранилась пыль особого кристалла. С ее помощью опытный враг и напустил в амбар непроглядного мрака – но уловка не сработала!

Арман рассмеялся и в знак собственного триумфа оставил шпагу на подставке для тростей. Оружие больше не понадобится – при благорасположении судьбы он будет на пути из опасной и непонятной страны раньше, чем встанет солнце. Вампир мечтательно улыбнулся, шагнул к старомодной этажерке, на которой стоял патефон. Прочитал название на красном кружке – ярлыке пластинки:

«Опера „Красногвардейцы“. Ария старого партизана в исп. Т. Т. Стечкина». Его затянутая в перчатку рука бережно опустила иглу на черный диск.

Патефон старчески скрипнул и запел:

 
За тучами опять померкнула луна.
Я третью ночь не сплю в глухом дозоре.
Ползут в тиши враги. Не спи, моя страна!
Я стар. Я слаб. О, горе мне… о, горе![20]20
  Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А. П. Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 137.


[Закрыть]