Текст книги "Испытание смертью"

Поработала я всего полгода. Мать сама отводила и забирала внучку. Я первая уходила на работу. Как-то раз я пришла с работы раньше, оставалась в лаборатории, и пошла забирать Лизу сама. То, что я увидела у этой так называемой хваленой няни, повергло меня в шок. Возле порога лежала огромная лохматая собака. Эта няня даже не встала, когда я вошла. Дверь мне открыла ее подруга. Они сидели за столом и болтали. Лиза была на руках у этой няни в мокрых штанах, а ведь она всегда просилась на горшок. Еду вернули нетронутую, Лиза ничего не съела. Меня затрясло от всего этого ужаса, я не знала, ругаться или плакать. По факту, сама виновата, что согласилась на эту аферу и не проверила, в каких условиях будет ребенок.

Боже мой, что делается. У меня разрывалось сердце, я не знала, как быть, ругаться с матерью? Может быть, она и не видела ничего, приходила позже, когда ее ждали, и было все в ажуре. А я пришла неожиданно, меня никто не ждал. И как об этом сказать мужу? Он и так не хотел, чтобы Лизу отдавали няньке. Ночью у Лизы поднялась температура, дыхание стало хриплое, появился кашель. Мы перепугались и вызвали «скорую». Нас тут же забрали в больницу. Это оказался астматический бронхит. Пролежали две недели. Как я казнила себя за то, что отдала Лизу этой няне. Зачем, с голоду, что ли, пухнем? Теперь смотрю, как мой ребенок горько плачет от уколов и жалобно подвывает при виде белого халата.

После больницы участковый педиатр продлила нам больничный еще на неделю. Лиза долго просыпалась по ночам и плакала, видимо, ей снилась больница. Егор пытался поговорить со мной по поводу работы, но я сразу догадалась, о чем пойдет речь:

– Все, все, ничего не хочу слушать, увольняюсь. Завтра пойду, заявление напишу.

Егор обнял меня, прижал к себе:

– Не нервничай только.

– А ты не ругай меня, я и так наказана. Натерпелась в этой больнице, сердце, наверное, все в шрамах.

Я отнесла заявление об увольнении на работу, после решила зайти к матери. Когда она приходила к нам в больницу, мне показалось, что она чем-то удручена. За нас переживает, или что случилось. Мать и правда была очень грустная, на лбу сошлись морщинки, взгляд потухший. Даже мне не улыбнулась, когда я вошла в кабинет.

– Мам, что ты такая невеселая? Давай рассказывай. Вечно от меня все скрываете.

Мамка долго вздыхала, потом решилась.

– Новости две, обе тебе не понравятся. Сядь. Вот!

Достала из кармана жакетки письмо в моем конверте из Бугуруслана от тети Сони. Конверт был вскрыт, а в нем запечатанное письмо от Вани из Владивостока. Он писал, что получил мое письмо и очень огорчился, что я его не дождалась, ведь мы хотели пожениться. Но меня не винит, сам виноват, не предупредил, что, возможно, долго не будет писем от него. Я, конечно, расстроилась, но ничего не поделаешь, у меня теперь другая жизнь. Письмо я сразу порвала и бросила в урну под столом.

– Дальше слушаю, – я уставилась на мать.

Она скорбным голосом объявила, что умер дядя Толя, когда мы лежали в больнице. Отец улетел его хоронить, но сам почему-то задерживается. И ее это беспокоит, как бы еще чего не случилось.

Когда вернулся отец, то оказалось, что он задержался из-за покупки машины. На похоронах дяди Толи к нему подошел его друг, и сказал, что подошла очередь на машину. Вот отцу и пришлось бегать по знакомым занимать деньги, оформлять машину, ставить на учет. И даже привез матери туфли под цвет машины – вишневые. Это была маленькая радость, компенсация за потерю друга, дяди Толина память.

Пока мы с Лизой были в больнице, Егор съездил в Сургут и накупил всяких игрушек, книжек и пластинок с детскими песнями и сказками, радиолу на ножках «Ригонда». Лизе больше всего понравились цветные деревянные кубики, она сразу начала что-то строить. А когда Егор поставил пластинку с песенкой, залилась смехом и стала приплясывать.

– Ну вот, теперь я спокоен, вам будет, чем заняться, пока я на работе.

Наступила благодать. Все свободное время я проводила с Лизой, мы читали сказки, пели песенки, играли в разные игры. Иногда в выходные Лизу брали мои родители. Из-за моей закрытости у меня не было подруг. Зато у Егора было много друзей. Мы с ним ходили по свадьбам и разным посиделкам с его друзьями. Иногда он ходил с ребятами на охоту или рыбалку. Один раз принес с охоты белую куропатку с подстреленным крылом. Она испуганно шарахалась из угла в угол, взлететь не могла. А Лиза плакала, ей было жалко раненую птицу.

– Унеси, не издевайся над птицей. Есть я ее точно, не буду, – категорически заявила я мужу.

Он безропотно отнес ее кому-то из друзей.

Ближе к весне, когда спали сильные морозы, мы с Лизой стали гулять подольше и ходить подальше от дома. Когда проходили мимо детского сада, Лиза останавливалась и смотрела на играющих детей, махала им ручонкой и говорила мне:

– Пойдем туда.

– Ты хочешь в садик к деткам?

Лиза закивала головой:

– Хотю, хотю!

– Скоро пойдем, вот дадут нам путевку в садик и пойдем. Только надо будет комиссию пройти у врачей. Ты не будешь бояться?

Я внимательно следила за реакцией Лизы.

– Не-а, – поежилась дочка. – Уколы? – скривила губенки.

– Нет, зайка моя, только прививки, они не болючие.

Ближе к лету Егор принес путевку в детсад «Аленушка». Когда дочка услышала слово «садик», запрыгала от радости и захлопала в ладоши. Подбежала к отцу и обхватила его за ногу. Егор взял дочку на руки.

– Лизок, ты хочешь в садик?

Лиза закивала в ответ и давай чмокать отца в щеки. Мне было так приятно смотреть на эту идиллию. Вот оно счастье.

Как-то раз вечером пришли родители на семейный совет. У отца на работе распределяли путевки на море. Они предложили взять с собой Лизу в июне, а потом мы их сменим, и так она все лето пробудет на Большой земле, окрепнет перед садиком. Мы, конечно, согласились, и они улетели в Туапсе по семейной путевке в дом отдыха. Чтобы не скучать без дочки, я решила заняться полезным делом. Сходила в СУ-10 и накупила всяких отрезов, какие были, с расцветками повеселей, и целыми днями шила дочке платьишки в садик.

Рухнувшее счастье
и новая судьба

В последнее воскресенье июня нас с Егором пригласили на День советской молодежи на природу. Была вся бригада с женами. Погода выдалась солнечная, только комары покоя не давали. В лесу их целые тучи. Повеселились хорошо. В следующие выходные друзья собрались с ночевкой на рыбалку и позвали Егора. Я сначала была против этого, нам в понедельник уезжать. Но на меня налетели и не дали слова вымолвить, рыбалка это святое. Пришлось уступить, о чем я потом долго жалела и казнила себя. С рыбалки Егор не вернулся. Нашли его через три дня за пять километров вниз по течению от того места, где они рыбачили. Всех долго таскали по кабинетам милиции, выдвигали разные версии. Скорее всего, Егор пошел распутывать бредень, у костра играла громко музыка из транзистора. Ребята как всегда шутили и гоготали. У Егора, возможно, свело ногу, и он застрял в водорослях, не смог выбраться, а крики о помощи никто не слышал. Потом его унесло течением. Когда парни очнулись, поняли, что Егора с ними нет, пошли искать, но было уже поздно. Они нашли только бредень в камышах.

Вот так рухнуло наше с Лизой счастье. Мне Егора даже не показали, боялись напугать его видом. Ребята сами смастерили цинковый гроб. Прилетели по телеграмме его сестры из Куйбышева, забрать тело на родину. Лена даже в такой трагический момент пыталась уговорить меня во второй раз отдать Лизу ей на воспитание.

– Ты еще молодая, выйдешь замуж снова и родишь себе других детей. Вон, ты даже не плачешь, видно, не очень-то и горюешь.

А меня прямо передернуло и покоробило, что она обо мне может знать? Но я вида не подала, только глянула на нее суровым взглядом:

– Да ты не в своем уме. Это тебя не тронула смерть брата, раз ты думаешь только о себе.

Я и правда не могла плакать, слез не было. Казалось, что в душе пустыня, все высохло. Не хотелось ни пить, ни есть, кусок в горло не лез. Этот «великий пост» продолжался девять дней. Потом на поминках меня родные уговорили немного поесть, и то припугнули Лизой. Пришлось через силу что-то пожевать.

Осознание потери пришло позже, когда Егор стал сниться во сне. А сейчас все было, как в тумане. Я плохо понимала, что происходит. Родители хотели забрать нас с Лизой обратно в Юганск, но бабушка настояла, чтобы мы остались с ней до осени. Лиза немного отвлекала меня от моих тяжелых мыслей. Она начала разговаривать и все время спрашивала:

– А это те, а это как?

Да к тому же для меня нашлась работа. Я же приехала только на похороны, в черной юбке и черной водолазке. Была совсем без памяти и не взяла с собой никакой одежды. Бабушка тут же сообразила и нашла в своих старых запасах два отреза и заставила шить. Я за два вечера сшила два сарафана. Было понятно, что таким образом бабушка отвлекала меня от моего горя.

Мы стали с Лизой ходить в парк кататься на качелях-каруселях.

Потом дочка начала спрашивать:

– А папа де? Де папа?

Я пыталась что-то придумать: папа работает, он потом приедет.

А Лиза, увидев в небе летящий самолет, спрашивала:

– Папа?

Однажды мне приснился Егор, видимо, хотел помочь отвлечь дочку от расспросов о нем. Как будто мы с ним гуляем в парке, а он и говорит:

– Танюшк, ты не думай, я не умер. Это умер наш водитель, а я в командировке.

Вот и ответ готов для Лизы. Когда дочка в очередной раз спросила про отца, я ей ответила, что папа в командировке и приедет не скоро. Правда, пришлось объяснять, что такое командировка. Дочка успокоилась и больше не спрашивала до самого Юганска. Приехали в Юганск, а папы нет, опять начались расспросы. Как-то ночью Лиза проснулась и стала горько плакать, я начала ее утешать, уложила рядом с собой. А когда она успокоилась, то сказала что мы (это дед с бабой и я) плохие и обманываем ее. Папа ни в какой не в командировке, а умер и никогда не приедет. Боже мой, как же так? Как у такой крохи все уложилось в голове? Как она сама во всем разобралась? Ведь от нее тщательно скрывали правду, не хотели травмировать.

В садик Лиза пошла с удовольствием и даже не всплакнула ни разу, как другие дети. Я спокойно вышла на работу. Мы переехали к родителям и стали жить вместе. Мне казалось, что так дочка будет меньше думать об отце. Но – нет, у Лизы во всех играх на первом месте был отец. Папино место, папина подушка, папина кружка. Конфетка – папе, печенька, и всякое другое. И так во всем: здесь гуляли, здесь катались. Меня это очень беспокоило, я не находила себе места и все думала, как отвлечь дочку. Девчонки на работе, видя мое удрученное состояние, начали расспрашивать. Пришлось все рассказать, может, совет дельный дадут. Они хором заявили, что мне надо замуж выходить.

– Да вы что, все с ума сошли? Какой замуж? Не хочу я никого.

– А ты о дочке подумай, не про тебя речь идет. Тебе хорошо, у тебя есть папа. Ты взрослая, тебе уже не надо гулять с папой, играть с папой. Так ведь? А ребенку это очень важно.

– Ты представь. Как бы ты жила, если бы у тебя не было отца? – вступила в разговор Ирина Михайловна.

– Ой, да что вы такое говорите, – я схватилась за голову обеими руками, у меня застучало в висках. – Да где ж я найду Лизе такого отца, как Егор? Она его очень любила. Как она сможет полюбить чужого неизвестного мужика. Да и кому нужны чужие дети? Вон, своих бросают, безотцовщины полно.

Тем временем от тети Нины из Михайловки пришло письмо. Она писала, что видела Ваню. Он пришел из армии и работал на рейсовом автобусе. Он спрашивал у нее про меня, она не стала говорить, что я овдовела. Вот с кем можно было бы начать новую жизнь. Но я запретила себе даже думать о Ване. Как это я, ни с того ни с сего, явлюсь с «довеском». Вот она я, берите меня. Смешно, еще будет всю жизнь упрекать, что я его не дождалась. Нет, так дело не пойдет.

Девчонки все не унимались, пытались меня с кем-нибудь познакомить. Но я не шла ни на какие авантюры. Да и кто всерьез меня воспримет. Худая, бледная, в очках. Да еще с ребенком. Все хотят ногастых да грудастых. А Егор меня не отпускал, все мысли были только о нем. О том, как он мне помог с защитой диплома. Комиссия особое внимание уделяла технической части, а это заслуга Егора. Как я его всю ночь ждала на лавочке возле общаги, когда у них случилась авария – передумала все на свете. Как мы ездили в Абхазию. Сколько было прекрасных дней счастья, и все рухнуло. За что мне такое горе-горенное? Что я такого плохого сотворила? Никого не убила, ничего не украла. За что?

Лиза все чаще плакала, особенно когда детей забирали отцы. Она восторженно смотрела на них и, уткнувшись мне в колени, начинала хныкать:

– Хотю к папе.

Меня это пугало, как же ее отвлечь? Да еще перед Новым годом она разболелась, опять обострился астматический бронхит. Ее положили в больницу уже одну. Пролежала две недели. Видеться детям ни с кем из родных не разрешали, они потом сутками плакали. Когда мы ее забрали из больницы, это был не ребенок, а тоненькая ниточка. В чем душа держалась? Голубая и прозрачная, да еще все ручонки искусаны. Какой-то пацан ее все время кусал. Когда я ее увидела, то не удержалась, схватила в объятия и зарыдала в голос.

– Мам, не плать. Забели меня домой.

– Боже ты мой, заюшка любимая. Домой, домой.

О садике и речи быть не могло, кто ее будет там докармливать. Лиза еще очень слаба, совсем не играла, кушала плохо, нехотя. При выписке врач сказала, что надо менять климат. На семейном совете решили отправить нас к бабушке в Тольятти, заодно и обстановку сменим. Нечего мучить ребенка и испытывать судьбу.

Бабушка очень обрадовалась нашему приезду, все веселей, чем одной. Отдала нам с Лизой свою спаленку, а сама устроилась в большой комнате на диване. Дочка целыми днями гуляла во дворе. Зима выдалась теплая и снежная. Она что-то копала в сугробах, ей помогала Пулька, тоже подгребала лапами Лизины раскопки.

Однажды к бабушке зашла соседка тетя Маша, радостная такая. Вернулся младший сын Саша. Он служил в Ленинграде, а после армии женился, да и остался там. А вот теперь решил вернуться на родину, устроился на завод. Старший Миша где-то на Севере, домой не собирается.

– А я думаю, кто такие у тебя по двору ходят? Саньку-то и не узнала, совсем взрослый стал. Кто же светленький с пшеничными усами? Да вон он, курит возле ворот.

Бабушка отодвинула занавесочку, тети Машин двор хорошо просматривался из нашего окна.

– Это Сашкин армейский товарищ в гости приехал из Донецка. С женой разошелся, гулящая оказалась. Вот, думает сюда перебраться. Я что пришла-то, Нюра, у тебя не остался вилочек капусты? Хочу голубцы приготовить. Сегодня Саньку 25 исполняется. Он как раз на Старый Новый год родился.

– Ух ты, сразу два праздника, – я вступила в разговор.

– Тань, и ты приходи.

– Да что это я припрусь? Мы с Санькой не очень-то и общались.

– Приходи, приходи, – настаивала тетя Маша.

– Танюшк, слазь в погреб! – бабушка подала мне переноску и корзинку. – Заодно и картошки набери.

Тетя Маша забрала вилок и ушла. А бабушка стала меня уговаривать пойти к соседям на праздник.

– У меня подарка нет, – отнекивалась я.

– Как это нет, сейчас найдем.

Бабушке очень хотелось, чтобы я отвлеклась от своих дум о Егоре. Она порылась в сундуке, достала небольшую коробочку и кусок фольги.

– Вот, и завернуть есть во что.

– А что это? – я взяла в руки коробку.

– Открой, посмотри.

В коробке лежала электробритва «Спутник».

– Деду подарили, а он ни разу не побрился. Все берег, теперь вот пригодилась.

– Мне надеть нечего, – не унималась я.

– И это поправимо, – бабушка была настроена решительно. – Это подойдет? Твоя мать прошлым летом оставила, шифоновое.

– Бабушка-а-а! Оно мне велико, просвечивает. Под низ что я надену?

На мамке платье сидело отлично. Расцветка интересная, с какими-то тропическими растениями и цветами, летняя, веселая.

– Вот это подойдет?, – бабушка достала из шкафа бежевую шелковую комбинацию. – Давай, примеряй!

Платье на мне, конечно, висело, но теперь ничего не просвечивало.

– Бабушк, ты что, не видишь? Как «баба на чайник». Не идет мне такой фасон, широко и длина не моя.

– И это поправимо, машинка нам на что? – бабушка выхватила из моих рук платье. – Иди, за водой лучше сходи, сама все сделаю. Да побольше натаскай в баню, ребенка твоего купать буду.

Пока я носила воду в баню, из соседнего двора на меня все поглядывал Санькин друг. Потом решил окликнуть.

– Эй, соседка, ты что сама воду таскаешь, мужиков, что ли, у вас нет?

– Увы, померли все наши мужики.

– Как, и твой, что ли? – удивился парень.

– И мой.

– Да, не повезло тебе, молодая еще. И дети есть?

– Есть, вон она в снегу ковыряется.

Во двор вышел Саша, познакомил нас и пригласил меня на день рождения. Теперь уж придется пойти, а то подумают, что ломаюсь, все-таки соседи. Пока я носила воду, бабушка подогнала платье под мою фигуру. Когда я примерила, мне очень понравилось. Она сделала кулиску на талии и вдела резинку. Получилось с напуском, не так видно мою худобу. Укоротила длину, чуть ниже колена.

– А как же мамка? Обидится, что мы ее платье испортили, – горестно вздохнула я.

– Ничего не обидится, мы ей новое сошьем. Ну, иди, развлекись маленько. А я Лизу накупаю да и уложу.

Когда я собиралась в гости, моя душа вздрагивала, замирала и поднывала в каком-то непонятном предчувствии. В ожидании чего-то неизвестного. Мне и хотелось пойти, и что-то останавливало. Мысли разлетались, не давая сосредоточиться. Но все-таки я настроилась и пошла, может быть, и правда, отвлекусь немного от горестных дум.

У Саши в гостях были еще две семейные пары, одноклассники. Погуляли хорошо, разошлись за полночь. Сашина жена Люба, ленинградка. Невысокая, худенькая, с пепельными волосами и серыми глазами. Она серьезная, скромная, немного грустная. И совсем неразговорчивая. Зато Вася, Сашин друг из Донецка, стал с разлету очень настойчиво за мной ухаживать.

– Вася, ты не слишком торопишь события?

Я попыталась отстраниться. А он все ближе подсаживался ко мне, подливал вина, угощал фруктами.

– Тань, ты мне понравилась. Что ходить вокруг да около, мы ведь не дети. Я же в отпуск приехал, на разведку. Хочу устроиться на ВАЗ. Вот уеду домой увольняться, ты тут ухажера найдешь, а я соревноваться не люблю. Правда, у меня есть один недостаток.

– Усы? – перебила я его.

Вася долго и заливисто смеялся.

– Ну что ты, разве это недостаток? Женат я. Пока это проблема номер один, – он стал серьезный и задумчивый. – Бывшая жена не дает развод. Год уже вместе не живем. На что надеется? Все равно я ее не прощу и своего решения не изменю. А почему ты про усы спросила? Это что, шутка такая?

– Да нет, не шутка. Просто мне не нравятся усатые.

– Понял, учту.

Вася проводил меня до нашей калитки. Центральная дверь была закрыта изнутри на задвижку. Я не стала стучать и будить своих, поздно уже. В дом зашла через веранду. Дверь веранды с врезным замком, и ключи от нее были в связках на всякий «пожарный».

Следующим утром Лиза как всегда вышла во двор строить в сугробах свои пещеры. Потом немного погодя заходит и спрашивает:

– Мозьно я с Васей буду стлоить катабонбы?

– Что еще за катабонбы? – удивилась баба Нюра.

Следом за Лизой зашел Вася.

– Можно? Соседи, с Новым годом!

– И вас с новым счастьем! – бабушка обрадовалась Васе, как будто он ее внук.

– Ваши слова, да Богу в уши, – удивленно и радостно воскликнул Вася.

– Нам очень нужно Новое счастье, а то от старого один пепел остался.

Я вышла из комнаты на кухню и застыла в дверях. Вася широко улыбался, он сбрил усы и стал похож на Ваню. От такого сходства у меня сжалось сердце, я чуть не прослезилась. Такой же пшеничный чуб и синющие глаза.

– Привет, Тань! Разрешишь нам катакомбы строить в вашем дворе. Заодно и дорожки почищу.

– Привет! – пролепетала я осипшим голосом.

Лиза начала подпрыгивать вокруг Васи, просясь к нему на руки. Она была рада мужскому вниманию. Вася подхватил ее на руки.

– Ну, мы пошли?

Я молча кивнула, не понимая, радоваться мне или горевать. Вот привыкнет дочка к Васе за эти дни, а он уедет на родину, сойдется там опять с женой. А Лиза будет по нему скучать. Бабушка, видя мое недоумение, поняла, о чем я думаю.

– Танюшка, ты голову не забивай всякими мыслями. Пускай себе играют. Общение еще никому не повредило. И Лиза по отцу наскучалась, и Вася, поди, по дочке скучает. У него в Донецке такая девочка же растет.

– Как? А ты откуда знаешь?

– Да Маша вчера рассказала, заходила вечером, когда вы у них гуляли. Она заметила, как Вася на тебя смотрит, видно, ты ему приглянулась.

– Бабушк, да ну тебя! Вы с теть Машей как две свахи, лишь бы свести кого-нибудь. Вам-то что?

– Да как же жалко вас, молодежь. Нерешительные вы в своем выборе. Дети должны расти в полных семьях. Сама видишь, как дочке не хватает мужского участия, – бабушка поджала губы, нахмурилась и потащила меня к окну. – Вон, посмотри, радости сколько.

Лиза заползала в сугроб с одной стороны, выползала с другой, приплясывала и весело смеялась. Вася раскидывал снег большой лопатой, делая пошире дорожки во дворе.

– Парень ведь хороший, присмотрелась бы ты к нему. За никчемного мужика никто не держится, а ему жена развод не дает.

– И это ты знаешь! Да что ж такое? Вы прям всерьез с теть Машей нас свести собрались. Что вы в душу-то лезете?

Я разревелась и ушла в свою комнатку. Бабушка увязалась за мной и все не унималась:

– Да ты посмотри внимательно, ведь дочка твоя на него похожа, такая же светленькая, глаза только ярче маленько. Никто и не догадается, что он не родной отец.

– Бабушка-а-а! Отстань, а! Уйди, устала я от твоего натиска.

Я легла в свою кровать и отвернулась к стенке. Бабушка в сердцах охнула, задернула шторки в комнату и ушла, наверное, обиделась. Ну и ладно, нечего лезть со своими советами. Слезы сделали свое дело, и я уснула, но спала недолго. Проснулась от дочкиного щебетанья. Вышла на кухню. Вася с растерянным видом вытряхивал Лизины валенки в ведерко под умывальником.

– Вот, немного снега набрали.

А Лиза весело смеялась и собирала с носков снежные катышки.

– Ничего, нормально все. Лизок, снимай носки сушить.

Бабушка довольно улыбалась, глядя на эту картину. Было видно, что ей очень нравится Вася. Она пригласила его с нами пообедать, и он любезно согласился.

За обедом Вася с Лизой рассказывали, как они хорошо наигрались во дворе.

– Ну все, Лизок, теперь спать!

Я забрала дочь из-за стола. Лиза помахала Васе ручонкой.

– А завтла плидесь?

– Нет, Лизонька, завтра я на завод поеду, про работу узнаю. Возьмут, не возьмут.

– Хоть бы взяли, мы бы с тобой в выходные иглали, – со вздохом пробормотала дочка и пошла в свою кровать.

Вася застыл в дверях с широко открытыми глазами, полными слез. Он хмыкнул горестно, тряхнул своим пшеничным чубом, помял шапку в руках.

– Хотел бы я, чтоб так и было.

Тут и бабушка не вытерпела, покачала головой:

– Какой разумный ребенок. Дай Бог, чтоб все сложилось. Ох-хо-хо!

И ушла за Лизой в комнату. А Вася все топтался в дверях.

– Тань, может быть, сходим в кино? Где тут у вас кинотеатр поблизости?

Я так растрогалась всем происходящим, что ту же согласилась.

– А давай сходим. У нас недалеко «Буревестник».

– Тогда до вечера! – Вася надел шапку и вышел в сени.

– До вечера!

Я закрыла за Васей калитку и вошла в дом. В доме было тихо и спокойно. Дочка мирно посапывала в своей кроватке, а бабушка задумчиво сидела в передней комнате. Увидев меня, она опять начала свою пропаганду:

– Ты видела, как ребенок счастлив? Детей ведь не обманешь, они плохих людей сторонятся, как огня. А здесь такая дружба. Что же еще надо?

– Бабушка, не агитируй меня, я тоже хочу, чтобы Лиза была счастлива. Где газета вчерашняя «За коммунизм»?

– На кухне, не читала еще. Зачем тебе?

– Афишу посмотрю, Вася в кино пригласил.

– Ну, слава тебе Господи! Согласилась?

– Согласилась, давай газету.

Бабушка поплелась на кухню. Глядя на ее сгорбленную спину и шаткую походку, у меня сердце защемило. Как она сдала последнее время. А я ничего не замечала, совсем зациклилась на своих проблемах. Действительно, бабушка права, я думаю только о себе, жалею себя. А близкие люди отошли на второй план. Надо брать себя в руки и исправлять ситуацию.

– Бабушк, иди, отдыхай, ужин сама приготовлю.

Она посмотрела на меня удивленно и молча ушла в комнату.

Я взяла газету. На последней странице печатали афишу городских кинотеатров. В нашем « Буревестнике» шел фильм « Весна на заречной улице». Вот здорово, там играет мой любимый актер Николай Рыбников. Хорошо, что согласилась на Васино предложение, а то бы одна точно не пошла. Пока готовила еду, все думала про Васю. Никаких недостатков я у него не замечала. Может, не было момента, чтобы они себя проявили. Бабушке он нравится, а родственники обычно ведут себя очень придирчиво в таких ситуациях. Мне не хотелось его отталкивать, но и пускать в свою жизнь чужого человека я опасалась. Еще не утихла боль от потери любимого. Егор часто снился в хороших снах, где покой и благодать, и мы вместе. После таких снов не хотелось просыпаться, хотелось остаться в тех снах. Меня пугало, что Вася так быстро завладел вниманием моей дочки и бабушки. Увлек своей открытостью, доверчивостью. Решила обо всем этом поговорить с Васей. Если он порядочный человек, то меня поймет и сделает выводы, а если нет, то уйдет.

После фильма по дороге домой я набралась смелости и рассказала Васе о своих опасениях. Если дочка привыкнет к нему, а у нас с ним не сложится, то ребенок будет страдать. Она и так тяжело переживает потерю отца. Да и я пока не готова к новым отношениям. Мужа очень любила и тоскую по нему. А Вася остановился возле уличного фонаря, сжал мою руку и, заглядывая в глаза, поведал о своих чувствах.

– Тань, не поверишь, еще несколько дней назад я зарекался ни с кем не встречаться, не заводить никаких шашней, и тем более серьезных отношений. Так меня семейная жизнь достала. А когда вас увидел – вы такие родные, как будто знал вас всю жизнь. И расставаться с вами не хочу. А Лиза? Ты что, не замечаешь? Она же на меня похожа! Я не тащу тебя в ЗАГС силой, сам еще не развелся. Понимаю, что тебе больно переживать потерю мужа. Буду ждать, мне торопиться некуда.

На следующий день я пошла устраиваться на работу. Вычитала в газете, что на завод «Синтезкаучук» требуются лаборанты, а у меня и корочки есть, и опыт. На работу меня взяли и даже садик обещали. Пока я проходила медкомиссию, Вася улетел в свой Донецк увольняться, его пообещали взять на завод, автомеханики требуются. У меня, конечно, были небольшие сомнения, что он вернется, но где-то в глубине души я надеялась. Лиза тем временем стала спрашивать про Васю, и все реже вспоминала отца. Нам тут же выделили место в детском саду «Ежик». Эти перемены в жизни немного отвлекли меня от горестных мыслей. Жизнь потихоньку стала налаживаться.

Вася пришел 8 марта. Бабушка из окна кухни увидела его первая.

– Танюшк, к нам гость пожаловал.

А я уж и не ждала, прошло больше месяца. Лиза очень обрадовалась, залезла на стул и замахала обеими руками. Вася зашел с подарками, в руках большой букет, коробка конфет и лохматая белая собака, похожа на Пульку. Лиза бросилась Васе на шею и заплакала от радости.

– Лизок, ты чего ревешь? Обижали?

– Нет. Ты потему так долго не приезял? Я скутяла. Ты больсе не уедесь?

– Не уеду, если мамка твоя не прогонит.

Вася поставил Лизу на пол, вручил ей собаку, бабушке конфеты, а мне букет и паспорт.

– Не прогоню, доченька, – успокоила я Лизу. – А паспорт мне твой зачем?

– Может, и замуж за меня пойдешь? Открой, посмотри. Вот, теперь я свободен, – в паспорте стоял штамп о разводе и прописка в заводском общежитии. – Ну как, гожусь кандидатом в мужья?

Тут уж бабушка не вытерпела, обняла Васю и давай целовать, как родного, да причитать:

– Ох, Васенька, как ты нам годишься. Только тебя и не хватало до полного счастья.

Вася заулыбался:

– Ну вот, теперь и у меня будет своя бабушка.

Лиза, подпрыгивая от радости, тоже пыталась подлезть в их объятия.

– А у тебя сто, не было бабуськи?

– Нет, Лизок, не было у меня бабуськи.

– Потему? У всех есть.

– Расскажу, если плакать не будешь, – Вася присел к столу и взял Лизу на колени. – Когда война была, фашисты сожгли всю деревню, где жила моя бабушка, отцова мать. Их согнали в сарай и подпалили. Никто не выжил, а если бы и выжил, застрелили бы. А отец в это время был на фронте, и живой вернулся. А вторую бабушку угнали с моей матерью в Германию в концлагерь, там она и погибла. А мать потом советские солдаты освободили. У нее на руке остался номер, выжженный каленым железом.

Дочка вздрогнула, поежилась, уткнулась Васе в грудь, обняла за шею и начала поскуливать. Слишком уж страшная история для маленького ребенка.

– Лизок, не хнычь, все уже прошло, войны нет, мир и благодать, – Вася гладил Лизу по голове и тихонько баюкал, покачивая на коленях. – Зато мы фашистов победили. Пока люди помнят о тех страшных годах, войны не будет. Надо передавать это из поколения в поколение. Пусть дети с малолетства знают об этом. Ладно, хватит о грустном. Сегодня ваш день, праздновать давайте.

Вот так решилась наша с дочкой судьба. А уж как была рада бабушка. Она хотела поселить Васю у себя, но я не разрешила. Еще года не прошло, как умер Егор. Да и я пока не испытывала к Васе нежных чувств. Он жил в общежитии и приезжал на выходные. Помогал по хозяйству: бабушке в саду, дрова рубил для бани, воду всегда носил с запасом, подладил крыльцо. Много времени уделял Лизе. Они ходили в лес кормить белочек, собирать гербарий. За ними всегда увязывалась Пулька. Дочка очень привязалась к Васе и не отходила от него ни на шаг, что бы он ни делал. А он был этому рад и всегда подхватывал ее, если руки свободны. Бабушка умилялась, глядя на них.

– Танюшк, ты смотри, как они подружились, не разлей вода. Не увели бы парня «вазочки»

– Бабушка-а-а! Опять ты свою песню начинаешь? Если мы ему нужны, то он никуда от нас не денется. А если у него ветер в голове, то долго не задержится. Не хочу я уже никаких потрясений, хватило с лихвой.

Как-то раз подходит ко мне дочка и спрашивает:

– Мам, мозьно я буду Васю папой называть?

У меня дыхание перехватило, я онемела и не знала, что ответить дочке. Выручила бабушка, она услышала и подошла к Лизе.

– Внученька, а ты сама у Васи спроси.

Лиза побежала к Васе, залезла к нему на колени:

– Вася, мозьно я тебя буду папой называть?

А Вася не ожидал такого поворота, вздрогнул и выронил газету. Он вздохнул со стоном, его глаза наполнились слезами.

– Заюшка ты моя маленькая, – дрожащим голосом пробормотал Вася, прижал крепко Лизу и стал целовать. – Конечно можно, ты же моя девочка.