Текст книги "Испытание смертью"

Весь вечер тетя Соня рассказывала мне про мою хозяйку. Как она тихо умерла. Хоронили ее всем домом, родных у нее никого. Она хоть и пила последние несколько лет, но была незлобная, ни с кем не скандалила. А квартира ведомственная. В нее тут же заселили других жильцов. Хорошо хоть мои вещи не выбросили, тетя Соня успела их забрать к себе. Мне стало так тоскливо, так жалко себя, хотелось уткнуться в мягкое плечо и плакать, плакать. Спасибо, добрый человек оказался рядом.

Тетя Соня помогла устроиться с жильем, поселила меня у своей знакомой в двух шагах от техникума. До начала учебного года оставалась целая неделя, и я решила съездить в Михайловку, повидать бабу Марусю, а то когда еще смогу вырваться. Она совсем одряхлела и почти не вставала. За ней ухаживали тетя Нина с Людочкой. Дом решили продать, пока совсем не развалился. Когда я приехала, дядя Коля пытался покормить бабушку бульоном из ложки, но у него плохо получалось, все проливалось мимо рта.

– Дядь Коль, что же ты делаешь? Подушку хоть под спину подложи, удобней будет.

– А, Танюшка приехала! Ну, здравствуй, бабушкина внучка!

– И вам здравствуйте!

Баба Маруся услышала слово «внучка», встрепенулась, пытаясь привстать с постели. Она меня узнала, потянулась ко мне руками. Что-то попыталась сказать, но только прошамкала непослушными губами. А в глазах слезы.

У меня сердце зашлось от жалости и безысходности. Моя любимая старушка, моя няня и подружка, совсем беспомощная, и ничего с этим поделать невозможно. Но расслабляться нельзя, а уж плакать и подавно. Может, ей три дня жить осталось, а я ее буду расстраивать. Я набралась терпения, заулыбалась через силу, стала что-то ей припевать. Присела на край кровати и обняла ее.

– Ах, ты бабулька моя родная, самая любимая и дорогая. Не грусти, теперь лежи и отдыхай, наработалась ты на своем веку, нанянчилась с нами. А я тебя сейчас покормлю, будешь моей лялькой, моей деткой. Помнишь, в детстве я сказала тебе: «Когда ты будешь маленькая, то я буду твоя мама?»

Бабушка что-то хотела сказать, но только промычала в ответ.

– Тань, попробуй ее покормить, мне бежать надо, я и так опоздал на работу, – крикнул с порога дядя Коля.

– Да, беги, дядь Коль.

Я подложила подушку бабушке под спину и немного приподняла ее на кровати. Она высохла совсем и стала легкая. У меня получилось скормить ей несколько ложечек бульона. Только маленькой ложечкой было гораздо проще. Бабушка немного взбодрилась, было видно, что она мне рада. Все гладила меня по руке своей сухонькой ладошкой, и все смотрела и смотрела не меня. Она меня очень любила. Я ощущала эту необъятную любовь всем своим существом. Как будто огромное теплое, мягкое и доброе облако окутывает тебя, ограждая от всех земных невзгод. И в этом облаке любви было так уютно и спокойно. Но это все было в моем детстве. А сейчас накатила какая-то тревожная волна, холодная, тягучая и густая, как туман. Возникло щемящее и звенящее напряжение. Эта тревога не давала мне покоя, умом понимала, надо что-то делать, а сознание тормозило. Бабушка уснула, я ее укрыла потеплее и побежала на телеграф отбить родителям телеграмму. Пусть приезжают сейчас, а то перед отъездом на север могут не застать бабушку живой.

Когда я вернулась, тетя Нина с Людочкой были уже дома. Они стали наперебой рассказывать мне, как бабушка меня ждала и все спрашивала, пока могла говорить: «Когда Таня приедет?»

Я очень расстроилась, что раньше не приехала, не думала ведь, что дела совсем плохие. Бабушка все не просыпалась, и тетя Нина отправила Люду за фельдшером на соседнюю улицу. Прибежала тетя Таня, мамина и теть Нинина подруга. Она работала фельдшером в детском саду, а Люда там медсестрой. Тетя Таня осмотрела бабушку и сказала, что она в коме и осталось ей жить три дня. В больницу везти нет смысла, надо вызывать родных. На следующий день я осталась дежурить возле бабушки, тетя Таня велела смачивать ей губы водичкой. Когда приехали родители, бабушка еще дышала. Мамка сидела возле нее и тихо плакала, а отец ей строго-настрого приказал не выть, чтобы бабушка не слышала и не расстроилась. Я принесла свежей воды и прикоснулась к губам бабушки, а та вздохнула и тихо охнула. Сердце у нее остановилось.

Ну вот, проводили еще одну бабульку, старики потихоньку уходят. Как жаль расставаться с родными и любимыми людьми. Кажется, что уходит часть твоей жизни навсегда. Остается только память, а что ждет впереди, никому неизвестно. И встретятся ли на твоем пути такие же близкие и родные, вот в чем вопрос.

Егор

К началу учебного года я опоздала, привезла копию свидетельства о смерти, чтобы мне не поставили прогулы. Наша группа уехала на картошку, а всех опоздавших распределили на уборку территории, мастерских и аудиторий. Настроения не было совсем, я долго горевала о потере любимой бабушки, да еще от Вани не было известий. В связи с произошедшими событиями я не успела сбегать к Ваниным родителям спросить о нем. Сходила только по старому адресу, но новая жиличка сказала, что для меня не было никаких писем. Вот так невесело начался последний курс. Радовало одно: скоро получу диплом и уеду к родителям. Учебный процесс не давал расслабиться, начались контрольные, курсовые работы. Приходилось много трудиться. Перед зимними каникулами выдали темы дипломов. Мне досталась тема «Применение новых технологий для нефтеотдачи пластов на Тананакском месторождении». Об этом еще никто не писал, месторождение эксплуатируют первый год. Материалов по теме нет нигде, придется таскаться по конторам, еще и в Курманаевку ехать. Но что делать, раз надо, так надо.

После экзаменов все хотели повеселиться, и решили дружно идти на вечер встречи с выпускниками. Младшегруппники на такие мероприятия не ходили. Светка Попова, староста группы, составляла список желающих. Подошла ко мне:

– Тань, ты идешь?

– Не знаю, настроение не очень.

– Ты что, из-за темы расстроилась? Ладно тебе, напишешь. Ну, побегаешь немного по инстанциям.

– Да и надеть нечего, все старое, прошлый век. Выпускницы уже работают давно, в нарядах, небось, придут.

– Ой, сомневаюсь я, что девчонок много будет, большинство в декрете сидят. Видела я твоих бывших соседок, ходят за ручку, обе как колобки. А насчет одежды я тебя хотела попросить сшить мне сарафан. Шелк красивый в «Промтовары» завезли. Не видела?

– Нет, не видела, да и не до шитья сейчас.

Светка схватила меня за обе руки и заглядывала мне в глаза, в надежде получить утвердительный ответ.

– Тань, ну соглашайся, до вечера еще целых три дня, успеем. И себе что-нибудь сошьешь. Сегодня как раз стипендию дают.

Шить мне, конечно, ничего не хотелось, да и настроение было, действительно, паршивое. Светка, видя мою нерешительность, все не унималась:

– У твоей хозяйки машинка есть, давай попросим.

– А вдруг она откажет? – я тяжело вздохнула. Уж как я не любила просить.

– Да я пойду с тобой, сама попрошу, по башке не даст. Если откажет, у тети Сони твоей возьмем, она добрая, тебе точно разрешит.

– Ладно, попытка – не пытка. Пойдем, посмотрим, что за материал. Если мне не понравиться, шить не буду, не обижайся.

Светка от радости завизжала, схватила меня за руку и бегом по лестнице. Все начали от нас шарахаться и крутить пальцем у виска. А что, выпускники серьезный народ. Светка, видя, что у меня нет никакого энтузиазма по поводу шитья, обещала помочь с технической частью диплома. У нее кто-то работал в конструкторском бюро, а там имелись аппараты по увеличению чертежей. Эта новость меня воодушевила.

На вечер мы со Светкой немного опоздали. На крыльце ребята из разных групп курили и болтали с бывшими выпускниками. Петька Кузьмин, увидев нас, крикнул:

– Зайцева, Попова, вы что опаздываете? Девчонок и так мало, танцевать не с кем, – и ринулся к нам. Он подхватил нас под руки и потащил в гардероб. – Давайте, снимайте свои пальтишки. Пойдемте в зал, ребята скучают. Ох, какие вы нарядные, настоящие выпускницы.

– Ладно тебе, Петь, до выпускного еще далеко. То ли еще будет. Да, Тань?

Светка мне подмигнула, намекая, наверное, на то, что мы еще что-нибудь сошьем. Пока мы со Светкой переодевались, подошли ребята с улицы. Петька взял меня за руку и подвел к парню.

– Вот, Тань, однофамилец твой, Егор.

У меня сердце екнуло. Какой симпатичный парень, зеленоглазый, русоволосый, на Марка Бернеса похож из кинофильма «Два бойца».

– Что бормочешь, Петьк, не Зайцев я, а Зайков. Привет, Тань!

Егор подошел ко мне, взял мою руку и тихонько пожал. Рука была очень теплая.

– Привет, Егор!

– А что руки такие ледяные, холодушка? Кровь совсем не греет?

– Мы же с улицы.

– Ладно, пойдем танцевать, согреешься.

В зале крутили пластинки, стоял гвалт. Танцевать с Егором было приятно, легко. Он не наглел, как другие, вел себя очень тактично. Так спокойно и уютно мне было только с Ваней. Но от него скоро год, как не было известий.

– Ну что ты загрустила, Тань? Здесь шумно, пойдем где-нибудь поболтаем.

– Пойдем.

Я послушно пошла за Егором. Мы поднялись на второй этаж и зашли в аудиторию. Егор сел за стол преподавателя, а меня усадил за первую парту напротив. С умным видом начал задавать мне вопросы:

– Ну-с, Зайцева, скажи-ка мне назначение станков-качалок.

Я засмеялась:

– Ты совсем не похож на профессора.

– Что ты говоришь, Зайцева? Не похож? Сейчас мы это исправим, – Егор снял с меня очки, нацепил себе на нос. – Итак, следующий вопрос. Для каких целей применяют «Азинмаш»?

Без очков Егор у меня в глазах расплывался, мне стало совсем не смешно. Да и Ваня не выходил у меня из головы.

– Тань, ну ты чего? Обиделась, что ли? Сейчас заплачешь, – Егор отдал мне очки. – Анекдот рассказать?

– Нет, не люблю анекдоты.

– Тогда ты рассказывай, о чем грустишь.

Ну, я и рассказала все про Ваню.

Егор нахмурил лоб, подумал…

– Не хочу тебя огорчать. Только если так долго нет писем, может быть, стоит жить своей жизнью и перестать ждать. Не война ведь. Вдруг он давно женился и забыл про тебя. Если бы с ним что-то случилось, давно бы сообщили.

– Разве в армии женятся?

– Еще как. На дочках командиров женятся и остаются на сверхсрочную службу. У вас что, такая любовь была до гроба? Или вы женаты, или дети у вас?

– Да не было у нас ничего. Просто с детства дружили. Он всегда был надежным и верным другом.

– Ну, знаешь, дружба еще не любовь.

– А какая может быть любовь без дружбы? Сегодня одну хочу, завтра другую? Мне такая любовь не подходит, – я уже начала нервничать. Этот разговор с едва знакомым парнем мне совсем не нравился.

– Так давай дружить.

Светка с Петькой прервали наш разговор. Они ворвались в аудиторию, чуть дверь не снесли.

– Э-э, вы что тут расселись? Мы вас везде ищем. В спортзале столы накрыли.

Петька схватил меня за руку и потащил к двери.

– Петь, пусти меня, я не пойду.

– Тань, ты чего?

Светка подхватила меня за другую руку. Я стала вырываться. А они уже выпили, расхрабрились и только посмеивались надо мной.

– Да пустите вы меня, не буду я с вами пить.

Петька резко бросил мою руку и побежал по лестнице, бурча на ходу:

– Что приперлась тогда.

Светка ринулась за Петькой:

– Ну и дура.

– Иди, иди, завтра посмотрим, кто из нас «дура».

Я засмеялась ей вслед. Знала, что бывает после попойки, насмотрелась на свою хозяйку.

– Егор, извини, я разоткровенничалась тут с тобой. Только время у тебя отняла. Лучше бы ты с ребятами гулял.

– Да наших мало пришло. Это ты извини, что я не вступился за тебя. Думал, ты с ними хочешь пойти.

– Ладно тебе, Петька всегда такой безбашенный, вечно за руки хватает. Пойду я.

– Можно я тебя провожу?

– Я тут рядом живу, в двух шагах.

– Так темно уже, вдруг пристанет кто, ребята подвыпимши.

Мы вышли на улицу. Погода изумительная. Тишина, ветра нет, снежинки кружатся, как в замедленном кино, и переливаются всеми цветами радуги при свете фонарей.

– Так на улице хорошо, свежо, – Егор шумно вдохнул морозный воздух. – Тань, может, немного погуляем. Ты же не торопишься?

– Нет, не тороплюсь.

– Ну, расскажи мне, что ты смеялась над своими одногруппниками про завтрашний день.

– Что, что, с похмелья будут болеть. Знаю я, насмотрелась на свою бывшую хозяйку. Умерла она летом от цирроза печени. Пила втихушку, никто и не догадывался. Да что это все я, да я рассказываю. Ты прокурор, что ли? Допытываешься.

Егор засмеялся:

– Никакой я не прокурор, помбуром работаю в конторе бурения. Правда, совсем недавно, из армии осенью пришел. У нас комсомольские путевки дают на Самотлор, некоторые ребята уже уехали. Я тоже хочу, только нужен стаж не меньше года. Читала, в «Бугурусланской Правде» писали об этом?

– Нет, не читала, когда мне. Контрольные да курсовые.

– Вышло постановление Совета Министров СССР « О неотложных мерах по обустройству Самотлорского месторождения в поселке Нижневартовском». По оценкам специалистов это самое крупное в мире месторождение нефти. А пока я на Погромном тружусь.

– Здорово! А я после защиты без путевки уеду на Север.

Егор оживился и остановился от удивления.

– Да ты что, сама хочешь? Первый раз такое слышу. Обычно девчонки не хотят. Тоже на Самотлор?

– Нет, не на Самотлор. В Нефтеюганск я уеду, у меня там родители.

– И где этот Нефтеюганск?

– В Сургутском районе.

– Понял, понял, видел карту, видел Сургут. А хочешь, я тебе с дипломом помогу? По технической части. У меня по черчению пятерка была.

– Да мне Светка обещала, только она, наверное, на меня обиделась после сегодняшнего вечера. Я ей авансом сарафан сшила.

– Вот этот сарафан ты ей шила? – удивился Егор.

– Очень красивый, как из дорогого магазина. Я еще подумал, что за хахаль у Светки – такие наряды покупает? Или родители богатые.

– Ну да, красивый. Фасон из Рижского журнала мод срисовали. Три дня коптела. А себе вот, что попроще, кофточку – «летучая мышь». Времени на сложный фасон уже не хватало.

– Ты молодец, Тань. Сейчас не больно кто шьет.

– Да хоть бы и не шила. Не хотела я на этот вечер идти, Светка уговорила. Не люблю я всякие сборища.

– Ну и хорошо, что пошла. Иначе мы бы не встретились. Тань, ты меня не гони, я не назойливый, могу пригодиться тебе. У меня в техотделе свои люди, я к ним как к себе домой захожу. Помогу тебе с документами по теме.

– Спасибо, Егор! Пойду я, замерзла. Да и поздно уже, хозяйка ругаться будет, не разрешает задерживаться допоздна.

Егор снял с моих рук варежки.

– Ух ты, и правда, леденющие.

Он взял мои руки пригоршней в свои и стал дышать на них, согревая.

– Зато твои ручищи как кипяток. Ладно, пока!

Я выхватила у него варежки и побежала к дому. У дверей оглянулась, Егор так и стоял под фонарем грустный, задумчивый, и смотрел мне вслед. Я помахала ему варежкой и забежала в подъезд.

Егор стал за мной ухаживать. В свои выходные встречал меня у техникума. Иногда мы ходили в кино или на каток кататься на коньках. Наши пацаны, Петька с Ильей Петровым, про это прознали и стали за мной таскаться, когда Егор был на работе. Я от них как могла отбивалась, пока не поняла, в чем дело. Однажды я немного задержалась в библиотеке, а когда вышла, увидела, как пацаны с Егором о чем-то спорят. Разговаривали они громко, на повышенных тонах. Я затаилась за углом здания и все слышала. Пацаны кричали, перебивая друг друга:

– Танька наша, мы ее тебе не отдадим, нечего за ней таскаться.

Егор им не уступал:

– Она взрослая девушка и сама решит, с кем ей гулять.

– Мы ее все равно у тебя отобьем. Поспорим? – не унимались Петька с Ильей.

– Да спорьте, сколько хотите, я в такие игры не играю, – засмеялся Егор, дразня пацанов. А те, как два разъяренных бычка, стали напирать на Егора. Тот был старше и не хотел довести дело до драки. Он решил им подыграть. – На что спорить хотите?

Ребята притихли, отпрянули от Егора.

– Отдашь нам свою шапку, если проиграешь, больно она красивая. Будем по очереди носить.

– Зачем по очереди, я еще одну куплю, у меня хорошая зарплата.

Шапка и правда была красивая, из белого кроличьего меха. Очень шла к зеленым глазам Егора. Глаза становились светлее и сияли как огоньки. Пацаны, окрыленные успехом, разошлись в разные стороны:

– Гуляй, жених, пока выходной.

Я вышла из своего укрытия и виду не подала, что стала свидетельницей этого спора.

– Привет, Егор!

– Привет, Тань! – оживился Егор.

– Что задумчивый такой, невеселый? – попыталась вывести его на разговор.

– Да так, одногруппники твои немного настроение подпортили.

– Расскажешь? – все допытывалась я.

– Ладно, ерунда, не стоит твоего внимания. Только если будут обижать, не таись, все мне рассказывай. Я тебя в обиду не дам.

– Хорошо, как скажешь.

– Ну и ладушки.

Пацаны все силы прилагали, чтобы завладеть моим вниманием. Изголялись по-всякому, придумывали разные представления – клоуны. Я держалась стойко, типа ничего не знаю. Потом решила их все-таки отшить, надоели, как горькие редьки.

– Мальчишки, бегайте за первокурсницами, вешайте им лапшу на уши. Я же на целых два года старше вас, и про ваш спор тоже знаю.

Они оба онемели. Покраснели, стали переминаться с ноги на ногу.

– Как старше? Почему?

– По кочану. Я два года потеряла перед тем, как поступить в нефтяной. И что вы лезете в чужую жизнь? Заняться нечем? У вас диплом на носу, а вы в бирюльки играете. И Егора провоцировали на драку. Хотели, чтобы он из-за вас, придурков, в милицию загремел? Хорошо, что у него мозгов хватило не поколотить вас. Пошли вон, видеть вас не хочу.

– Тань, мы не знали, что ты взрослая. Выглядишь моложе наших девчонок, – мальчишки насупились и поплелись восвояси, как побитые собаки.

На следующий день Егор пришел меня встретить у техникума.

– Егор, у тебя есть с собой деньги?

– Есть, тебе много надо?

– Рублей десять.

– Есть.

– Пойдем скорее в «Промтовары», пока не закрыли.

Успели вовремя, до закрытия оставалось минут пятнадцать. Все покупатели потихоньку расходились. Я потащила Егора в отдел «Головные уборы».

– Зачем нам сюда? – удивился Егор.

– Зачем, зачем? Проиграл ты спор с пацанами. А я выиграла. Отшила их по полной программе, теперь шапка моя. Давай сюда, тебе новую купим.

– Егор удивленно вскинул свои черные брови, округлил глаза.

– Ты что, все знала?

– Знала, видела и слышала. Спасибо тебе, что не поддался на провокацию и не затеял драку. Ну как, шапку я заслужила? Она моя?

– Твоя, твоя! – оживился Егор, сорвал шапку, нахлобучил мне на голову.

– Велика, Тань.

– Ничего, уши назад завяжем, и будет хорошо. Сейчас так модно.

– Молодые люди, выбирайте скорее, магазин закрывается, – поторопила нас продавщица. Белых шапок не было, пришлось купить серую. В ней глаза Егора казались темнее, и он стал выглядеть совсем взрослым.

Когда я пришла в техникум в белой шапке, пацаны совсем оцепенели. Они долго переглядывались, вздыхали, хмурили лбы. Поняли, что окончательно проиграли спор. Так им и надо, не будут совать свой нос, куда не следует.

На защиту диплома я сшила себе красивый костюм из бархата цвета шоколада. Туфли у меня были такого же цвета, мать с отцом летом привезли. Когда я пришла, девчонки все ахнули. Обступили меня со всех сторон.

– Тань, ты такая красивая, как английская королева. Комиссия с ума сойдет, и спрашивать не будут, так диплом выдадут.

– Ну, вы и загнули. Королева, небось, в золотой парче ходит. А диплом неплохо бы без вопросов получить. От страха голова пустая совсем.

В коридоре толпились ребята, притихшие и взволнованные. Это волнение передавалось по цепочке друг к другу, и возникало стойкое напряжение. Меня начало потряхивать, руки похолодели, лицо побледнело. Того и гляди, брякнусь в обморок. Хорошо, что Егор пошел со мной на защиту, специально поменялся сменой с товарищем. Он быстро оттащил меня к окну и начал всячески подбадривать. Взял мои руки в свои, стал их растирать.

– Ну что ты, лягушка-холодушка? Не трясись, я с тобой.

Меня почему-то долго не вызывали. Ребята выходили все раскрасневшиеся. Кто приплясывал от радости, потрясая корочкой. А кто грустный, с опущенной головой. Вопросов задавали очень много, чтобы выявить халтурщиков. Не все сами писали дипломы. А у Ильи Петрова совсем не приняли и выгнали с позором. Он свой диплом слизал у кого-то с предыдущего курса. Ну и поделом, не будет ерундой заниматься. В армии новый диплом напишет.

Наконец-то вызвали меня. Я к этому времени немного успокоилась и твердыми шагами вошла в аудиторию. Егор развесил всю техническую часть, восемь ватманских листов. Так много не было ни у кого. Он оформил все честь по чести, даже рамки нарисовал. Все члены комиссии стали переглядываться и утвердительно кивать. Задали всего четыре вопроса, а я настроилась на большее. Свою работу знала наизусть и могла бы ответить на любой вопрос по теме. Но меня мучить не стали. Сказали, что моя работа одна из лучших. Правда, поставили четверку, пятерки вообще никому не ставили, но и это очень радовало. Выдали корочку и значок. На выпускной я, естественно, не пошла. После того случая с пацанами не было никакого желания. Да и уезжаю насовсем и никого больше не увижу.

Стала готовиться к переезду. Все вещи, которые могли пригодиться, отправила посылками в Юганск, а ненужные раздала соседям. Хозяйка меня ругала, что я все бесплатно раздаю, только я продавать не умею.

Егор расстроился, узнав про мой отъезд, хоть и знал все прекрасно, уговаривал остаться:

– Тань, ты нужна мне. На работе без тебя тоскливо, дыхание перехватывает, как будто воздуха не хватает.

– Ну, естественно, не хватает. Выхлопные газы от техники, да углеводороды от сырой нефти.

– Да не в этом смысле, – Егор занервничал, он не знал, как признаться мне в своем чувстве. – Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

Но я все-таки уехала в Тольятти, правда, на письма обещала отвечать. А письма приходили каждый день. Бабушка была очень удивлена и просила вслух почитать, что же мне такого можно каждый день писать. Егор писал, что он скучает без меня, еще о происходящем на работе и в жизни. Письма были очень добрые, теплые. Обязательно смешная история в конце письма или анекдот. В конверт всегда был вложен какой-нибудь засушенный цветок. Еще Егор спрашивал, когда приедут в отпуск мои родители. Вот это я не поняла, зачем ему мои родители? А бабушка тихонько засмеялась:

– Понятное дело, зачем. Приедут, узнаешь.

А я недоумевала.

Все стало ясно, когда действительно приехали родители. Тут же примчался Егор. Бабушка увидела его в окно.

– Танюшк, не к нам ли идет молодой человек с букетом?

Я подбежала к окну.

– К нам, бабушка.

По дороге к дому шел Егор с огромным букетом и кожаным портфелем.

– Ну, иди, встречай.

Бабушка загадочно улыбалась. А у меня сердце упало в ноги. Я так разволновалась, что скажут родители. Пулька встретила Егора очень радостно, как родного. Запрыгнула к нему на колени, обвила шею лапами и стала лизать лицо. Это было удивительно. Собака не любила чужих, всегда забивалась под скамейку или в какой-нибудь угол и тихонько рычала. Егор засмеялся и стал гладить Пульку. Это спасло его. Он мне потом рассказал, как волновался и боялся встречи с родителями. Пулька выручила, ведь отношение собаки к человеку о многом говорит. Все сразу прониклись к Егору: собака не обманет.

А Егор осмелел, подарил букет мамке, бабушке конфеты в коробке, и поставил на стол коньяк. Настал торжественный момент. Когда все перезнакомились, Егор достал из кармана пиджака маленькую коробочку и дрожащим голосом обратился к родителям:

– Дорогие родители, я приехал просить руки вашей дочери.

Мать с отцом переглянулись. Мамка тихонько охнула:

– Вы что, любите друг друга?

– Я – да! Если Таня еще не успела меня полюбить, это случиться в ближайшее время. Я буду предельно внимателен к ней и добьюсь ее расположения.

Прямо, как в кино. Я стояла ни живая, ни мертвая, боялась пошевелиться и вздохнуть. Егор открыл коробочку, достал золотую цепочку с маленьким сердечком, усыпанным крошечными красными камешками, и надел мне на шею. А я так разволновалась, меня затрясло, и дыхание перехватило. Егор почуял мое состояние и шепнул мне на ухо:

– Не трясись, я сам боюсь.

Он сжал мои ледяные руки своими горячими и стал их целовать.

И тут родители, и дед с бабой захлопали в ладоши, стали наперебой что-то галдеть. Я ничего не понимала, еще не вышла из оцепенения. Пулька крутилась вокруг нас, приплясывала, подпрыгивая и повизгивая. Собака радовалась больше всех.

Егор понравился моим родным своей открытостью и доброжелательностью. Отец сказал, что я вполне взрослая и сама сделаю свой выбор, а они с матерью примут любое мое решение. Все забегали в чулан за припасами, отец полез в погреб за соленьями. Стали накрывать на стол и устроили праздничный ужин. За ужином Егор рассказал моим родным о себе, о своих дальнейших планах. И что теперь его судьба зависит от меня, как я решу, так он и поступит. Или уедет на Самотлор по комсомольской путевке, или со мной в Юганск. Все стали спрашивать, что я надумала.

– Да ничего я не надумала. Мне и думать-то некогда было. Это все неожиданно произошло.

От меня отстали и отпустили нас погулять по городу. Мы гуляли дотемна, а потом полночи сидели на крылечке веранды. Егору постелили на веранде, а он не хотел ложиться и меня не отпускал от себя.

– Тань, не уходи, а то до осени не увидимся. Завтра я уеду, отпросился на два дня.

Утром я проводила Егора на вокзал. На автобус мы чуть не опоздали. Всю дорогу Егор останавливался и говорил мне, как ему плохо без меня. Что он всю ночь думал и решил попросить комсомольскую путевку не на Самотлор, а в Юганск. Хоть туда никто и не едет. Зато по путевке дают общежитие.

Когда я проводила Егора, на меня налетели мамка с бабушкой. Они стали расспрашивать, почему я перестала ждать Ваню из армии и дружу с Егором.

– От Вани ни слуху, ни духу. Так и состарюсь, не дождусь. Может, он женился.

Мамка с бабушкой дружно рассмеялись.

– Старушка нашлась, тебе 20 лет всего.

– Вот-вот, не всего, а уже. Все девчонки замуж повыходили. Меня же с детства пугали, худая, бледная, в очках, никто замуж не возьмет. А теперь, когда берут, не даете.

– Да что это не даем. Хороший жених, видный, в костюмчике. С портфелем, как инженер. И подарок такой подарил.

Бабушка повертела в руках сердечко:

– Ты смотри, какое оно красивое. А камушки как сверкают на солнце! Рубины небось?

Мамка отвела меня в сад и стала расспрашивать все о нас с Егором. Как давно дружим, ну и всякое такое.

– Мам, да ничего такого. В кино несколько раз ходили. Некогда было больно разгуливать. Он мне с дипломом помогал, всю техническую часть подготовил сам. Даже на защите был, специально поменялся сменой с товарищем, чтобы меня поддержать.

– Хороший парень, заботливый, и подарок дорогой подарил. Видно, что у него серьезные намерения.

– Он же помбуром работает, зарплата хорошая у них.

А мамка все донимала меня вопросами:

– Ну как он тебе в любви признавался?

– Да никак не признавался.

– Как это никак? Что-то ведь он говорил о своих чувствах к тебе.

– Говорил. Он мне как-то сказал, что я ему нужна. Мам, ну хватит донимать меня.

Мамка облегченно вздохнула:

– Вот-вот, это самое признание. Так признаются наши местные народы-ханты. В их языке нет слова «любовь». Если парень ханты хочет взять девушку в жены, он говорит ей: «Ты мне нужна!» Любимой можно быть издалека, а вот нужной только рядом, это главное.

В середине августа у родителей закончился отпуск и мы отправились в Юганск. Свое первое путешествие на Север я не забуду никогда. На поезде мы доехали до Тюмени. Это областной город. Тюмень – столица деревень. Область очень большая, занимает третье место по площади в нашей стране. Крупных городов нет, расстояние между населенными пунктами огромное. Железная дорога только до областного центра, а дальше на самолете. В Тюмень приехали вечером. На вокзале толкучка, люди спали даже на полу на своих пожитках. Мамка расстроилась, начала искать местечко, куда можно было приткнуться.

– Лидок, ты что, даже не думай! – отец решительно взял наши чемоданы. – Пойдем отсюда.

Мы вышли на привокзальную площадь. Отец усадил нас на скамейку, а сам ушел на разведку. Через пять минут мы уже сидели в автобусе и ехали в город. На ночлег устроились в гостинице «Колос». Она, конечно, не такая шикарная, как «Советская» в Ленинграде, но все-таки лучше, чем ночевать на полу на вокзале.

Утром мы помчались в аэропорт, билеты отец покупал еще в Тольятти. В аэропорту Рощино народу больше, чем на железнодорожном вокзале, ни одного свободного места. Люди сидели на своих чемоданах и рюкзаках. Много парней с гитарами, это стройотрядовцы разлетались по домам. То, что объявляла дикторша, совсем не было слышно. Гул от самолетов заглушал все остальные звуки, взлетная полоса совсем рядом с вокзалом. Мы даже к самолету шли пешком. Самолет небольшой АН-24, турбовинтовой с двумя двигателями, вмещал 50 человек. Экипаж три человека: пилот, штурман и бортпроводница. Нам как всегда раздали карамель «Взлетная» и водичку в пластиковых чеплашках. До Сургута мы летели около двух часов. А там пришлось пересесть в вертолет МИ-6. Все его называли «Мишкой». На мишку он совсем не похож, скорее, на чудище лесное. Гудел так, что чуть не лопались перепонки. В полете его трясло, и он громыхал всем своим железом.

Никаких сидений, люди сидели на днище вертолета среди своих чемоданов, рюкзаков и прочих котомок. Это военный вертолет, он не приспособлен для пассажирских перевозок. На Севере их использовали для перевозки крупногабаритных грузов. Дорог здесь нет, одни болота.

Вот это было приключение для меня. Родители привыкли так добираться, а мне все в диковинку. Вечером мы были уже дома. Домом это жилище язык назвать не повернется. Вот у деда дом, с тремя комнатами. А эта крошечная лачуга состояла из одной комнаты с печью посередине и сеней. В передней части комнаты две кровати и стол у окна. А возле печи кухонный уголок: стол, две табуретки, стул и сундук. Возле дома под навесом дровник. Забором огорожена одна сторона дома и табличка перед дверью: «Сосновая 8».

– А сосны где, папк?

Между домами росло несколько деревьев.

– Где, где, вырубили, когда поселок строили, – отец сложил наши чемоданы на сундук и вышел за дровами.

– Мы что, топить будем, мам?

– Конечно, будем, ночью холодно, это север. Здесь в начале сентября уже снег пойдет.

– Да что ты, неужели это правда?

– Правда. И избушку нашу к весне по самую крышу снегом заметет.

– Ой, ей, ей! Как же вы здесь живете?

Мне стало страшно, зачем я приехала? Лучше бы осталась в Бугуруслане, или к деду уехала в Тольятти. Отец затопил печь, подождал, когда разгорятся дрова:

– Ну вот, девчонки, дровишки подбрасывайте, я за водой схожу.

– Что, и воды здесь нет? Да что же такое? Вы куда меня завезли? В какую-то глухомань – тьмутаракань. Отправьте меня обратно.