Текст книги "Замуж по ошибке, или Безлимитные неприятности"

Глава 23

* * *

– Леди Элизабет Морган –

Я никогда-никогда в жизни не видела вот так близко магическую силу.

Я уверена, что и вы, да и всякий чуткий человек невольно поддался бы этому волшебству и очарованный замер, потому что нельзя себе представить более прекрасного зрелища, чем сильный, благородный и воистину настоящий мужчина даёт свободу своей магической силе.

С его губ слетали звуки древнего неизвестного мне языка, от звучания которых хотелось склонить голову, ведь величие и сила слышались в них.

Комната наполнилась запахом озона, и по телу Джона, крутясь, клубясь и сворачиваясь кольцами, сияя, потекла настоящая магия!

Его сила имела красивый зелёный цвет.  Поразительная сила. Магия. Власть совершить что угодно – творить красоту, либо уродовать и уничтожать.

Зелёное свечение на нём становилось ярче, магия наполняла собой комнату, преображая всё, чего она касалась.

Стены, оклеенные когда-то уютными обоями в цветочек, от времени пожелтели и местами были ободраны, но сейчас они менялись. Как менялась мебель, предметы интерьера, одежда…

Засохшие цветы «ожили» – пожухлые листья налились силой, вернули себе яркие зелёные краски, упруго поднялись и распустились прелестными бутонами.

Моё платье преобразилось и стало похоже на пену из кружев, сверкающего тюля и кажется, стоило целое состояние.

Кровать дрогнула подо мной, и теперь я сидела на воистину королевском ложе и простыни были чистый шёлк.

Меня магия обняла, как обнимает Джон – тепло, нежно, но одновременно страстно и бесстыдно. Сила поиграла с моими волосами, оставила мягкий поцелуй на щеке и наконец, словно расправив крылья после долгого заточения, поиграла ещё немного в преобразившейся спальне и вернулась к хозяину, уверенная, что теперь никто и никогда, не нацепит на неё и её хозяина блокирующий ошейник.

Джон сладко застонал, когда сила успокоилась и была усмирена, и прошептал:

– Сила – к ней привыкаешь. Ощущение силы, текущей через тебя… Элизабет, это также как прекрасно, как любить тебя…

Он открыл глаза и посмотрел на меня, а я любовалась своим супругом.

Я в жизни не встречала лица, на котором так открыто, обнажёно и прекрасно отражалась бы любовь, страсть, и я не сводила с него глаз, прикованная, зачарованная его благородством, силой, смелостью, мужественностью. Его зелёные глаза как никогда сияли.

Не находилось у меня слов, чтобы выразить своего восхищения. На глаза навернулись слёзы и я прошептала:

– Джон… Ты прекрасен…

Супруг, счастливо улыбаясь, оглядел спальню, которая теперь больше подходила королевской чете, чем верной домоправительнице, покачал головой, сел рядом со мной и произнёс:

– Всё благодаря тебе, Элизабет.

Обеими руками провёл по моим плечам сверху вниз, потом нежно поцеловал и прямо в губы прошептал:

– Сила для меня важна, но счастливым меня делаешь ты, сердце моё…

Его слова прозвучали как музыка, как сокровенное и обнажённое признание. Внутри меня что-то дрогнуло, рассыпалось на миллионы-миллиарды искорок и мне захотелось обнять весь мир и прокричать, что я безумно счастлива!

Прижалась к Джону и произнесла, всхлипывая:

– Похоже, теперь я точно знаю, что люблю тебя, и я никому тебя не отдам! Но если тебе вдруг захочется любви других женщин, имей ввиду, я жуткая собственница и за измену обрушу на тебя весь мир!

Джон лишь рассмеялся, а потом прошептал мне на ушко:

– Запомни вот что – любовь львицы не заменят ласки даже тысяч гиен.

* * *

– Леди Элизабет Морган –

Платья для встречи с графом А́ндоном готовилось так, словно я собиралась идти как минимум на войну в броне.

Джон заявил, что наколдованное им платье хоть и бесподобно, но фонит его силой так сильно, что даже самый слабый маг поймёт – платье с «сюрпризом». А граф был магом сильным. К сожалению.

В итоге, в наше временное гнёздышко, предоставленное миссис Хедсон собрались все: я, Джон, мистер Леви с моими животными, сама миссис Хедсон. Роберт и его помощник Эдриан. Эмилия и уже почти новобранец – Джайс.

Редактор с Эдом потирали руки, ожидая от меня эксклюзивных новостей. Они собирались помочь нам разнести добытые вести по всему миру, чтобы никому заинтересованному не удалось замять дельце и гады продолжили жить, как прежде.

Помимо близких друзей я всё-таки нашла двух прекрасных, но бедствующих модисток, обувщика и мастера причёсок, которые были не то, что малоизвестны, а в принципе неизвестны, но зато с золотыми руками и мозгами. Они с радостью пошли ко мне работать. И самое главное, работали добросовестно, честно, с осознанием своей ответственности. Как говорится,  работали не за страх, а за совесть. И плевать им было на сплетни и наше с Джоном нынешнее положение.

Главное – теперь у них есть работа; целая, а не дырявая крыша над головой; сытная и вкусная, хоть и простая еда; оплата и хорошие перспективы в будущем. Мы ведь собирались с Джоном чуть ли не перевернуть мир вверх дном. Так что «наши» люди останутся при нас, когда мы выйдем из всех передряг победителями.

И вот шили девочки мне новое платье.

Алиса и Молли поняли, что нужно и мастерски творили настоящий шедевр. Хотя ткань была не из лучших, но девчонки украсили её кружевом, вышивкой, бисером.

Вы скажете, чего там мудрствовать, надела бы любое платье и пошла на встречу с гандо… Пардон, на встречу с графом.

Я бы так и сделала, но Джон воспротивился. Платье шилось таким образом, чтобы можно было в него спрятать защитные амулеты, записывающие артефакты – обязательно несколько штук и разного принципа работы. Супруг пояснил, что в особняке графа могут стоять магические «глушилки». Если какие-то артефакты выйдут из строя – не страшно. Главное, чтобы хоть один да записал признание мерзавца.

Другого шанса у нас не будет, и Джон перестраховывался вдоль и поперёк.

Не только платье, но и нижнее бельё, чулки, заколки в волосах и даже туфельки, он собирался напичкать всевозможными защитными и боевыми артефактами.

Мастера с уважением отнеслись к заботе графа о своей супруге и великолепно выполняли работу.

Так, например, мои туфельки с виду были самыми обыкновенными, даже украшений минимум – лишь по одному бантику на пятке. Зато в них имелось оружие – выдвижное лезвие! Острое и смертоносное.

Каблук тоже непростой. В оба каблучка мастер спрятал артефакты – там, где будут сильные помехи, артефакты начнут едва заметно вибрировать. Никто не заметит, кроме меня. И я смогу выбрать место наиболее удачное для разговора.

Шпильки и заколки Джон пропитал парализующим ядом. Убить не убьёт, но обездвижит на десять-пятнадцать минут, чтобы я успела смыться. Это на случай, если графёнок начнёт руки распускать. Вот и уколю его.

На ленты чулков Алиса пришила артефакты-бусины, которые отразят мелкие магические атаки по типу «замереть»; «уснуть»; «потерять сознание». На каждой ленте по десять бусин. Одна бусина на одно заклинание.

Джон явно перестраховывался, но я не лезла – пусть так, ему, кажется, спокойнее.

Хотя нет, супруг был дёрганным и недовольным. Ему явно не нравилась затея, но вопреки желаниям не пускать меня в логово монстра, мы все понимали, что это реальный шанс вывести семейку гадов на чистую воду и основательно размазать их, не оставив ни репутации, ни имени, ни состояния. НИ-ЧЕ-ГО.

Ради этого благого дела стоило рискнуть. Вот только платье дошьём и на дело!

– Элизабет! Ты меня слушаешь? – вернула меня из размышлений Эмилия.

– А? Прости, задумалась, – произнесла и поморщилась, когда Молли указала на платье, что снова его нужно примерить. Ей богу, само дело мне кажется более простым, чем пошив тактического одеяния.

– Я говорила, что давно пора раскрыть секреты этой мерзкой семейки, – улыбнулась подруга, помогаю мне и девушкам забраться в платье. – И есть нечто символичное в том, что это сделаешь именно ты и Джон.

– Хм, ты права. А ещё я уверена, что у семьи А́ндон имеется много любопытных и грязных тайн, которые, несомненно, нужно открыть, – заявила я воинственно и сжала кулачки. Стоило лишь вспомнить родной дом Ловли и как придурок пристав описывал моё имущество. Ну ладно, всё ценное я спрятала, но приятного всё равно мало.

– Знаешь, мама́ вчера посещала свою подругу… – заговорила издалека Эми. Закусила губу и потом, махнув на витиеватые объяснения, выложила всё как есть: –  В общем, нашу семью пригласили на приём, который пройдёт под открытым небом в честь…

– Фестиваль цветов, – хмыкнула я.

Я посмотрела на Эмилию – та вернулась на своё место и изящно опустилась в кресло.

– Конечно ты всё знаешь, – вздохнула подруга.

На фестиваль мог прийти любой житель Флористдейла, да и любые гости нашего королевства и других стран могли его посетить.

Дело было в том, что праздник устраивался и для обычных смертных и для высшего общества. Только вот на праздник аристократов необходимо приглашение.

– Кто в этом году организует приём? – светским тоном поинтересовалась я, поднимая руки, чтобы девочки сняли с меня платье.

– Ты упадёшь, – предупредила Эми.

Надела халат и на всякий случай села на диван.

– Ну?

Эми набрала в лёгкие воздух и выдала:

– Барон Эванс и его дочь леди Гертруда!

– Ректор Флористдейльского университета и его жабья дочь?! – скривилась я.

Эми активно закивала.

– Ты представляешь, какой ужасный будет праздник? – спросила она почему-то шёпотом.

– Слушай, ни ты, ни Джайс так и не рассказали, как ваши родители отнеслись к военному будущему Джайса, – спросила подругу.

Она хлопнула себя по ногам и выдала:

– О, Бет! Это было что-то! Я впервые видела, как мама́ и папа́ прыгают от радости!

– Что? – мои брови взвились к волосам. – Я думала, реакция будет прямо противоположной.

– Мы с Джайсом тоже так думали! – засмеялась подруга. – Но, видишь ли, наши родители свято верят, что среди военных никогда не бывает… любителей мужчин. И когда они настороженно и с потерянными лицами оповестили Джайса о призыве, да ещё и от самого маршала, Джайс сначала сделал горестное выражение, а потом не сдержался и счастливо рассмеялся. В общем, свадьба с гадкой леди Эванс отменяется.

– Значит, все счастливы? – удивилась я. Не ожидала, что леди Аманда Милтон обрадуется за сына. Ну что ж, так ведь лучше, да? Чем если она продолжить портить жизнь моему другу.

– Пока да, – прошептала Эми, чтобы не спугнуть удачу. – Родители занимаются сборами, ведь Джайс должен уехать ещё до нала фестиваля, и про меня все благополучно забыли, чему я несказанно счастлива.

Глава 24

* * *

– Джон Морган -

Полученные сведения меня не порадовали.

Я продолжал наводить справки о семье графа А́ндон. Помимо этого прочитал письма графа Ловли от некой Августины Вельс. Определённо, писала письма леди.

Вот одно из них.

«Возлюбленный мой и друг мой,

моё сердце принадлежит Вам и только Вам!

Никто другой не станет повелителем души и сердца моего!

Мой муж хоть и любит меня, всячески ублажает, но он никогда не заменит вас. Никогда.

Знайте, дорогой мой Адам, я нахожусь в огромной печали из-за нашего разрыва и невозможности хоть когда-нибудь увидеться вновь. Но вы правы, наша связь уничтожит нас обоих.

Прощайте возлюбленный мой, мука моя, радость моя, тот, кого я люблю больше жизни.

Моя душа разрывается. Втайне от супруга я беспрестанно и тихо плачу, надеясь, что может судьба окажется не столь жестокой и когда-нибудь она вновь сведёт нас вместе… Но уже навсегда.

Всегда ваша Августина»

Раскрытая тайная связь замужней женщины с неженатым мужчиной, хоть и с графом стала бы не только несмываемым позором для обоих. Разгневанный супруг был бы в своём праве по закону либо развестись с неверной женой, либо и вовсе отдать её по суд. При должном судействе (взятке) бывшую уже супругу лорда отправили бы на каторгу с позорным клеймом распутницы на плече.

Сам любовник-граф при этом отделался бы выговором и штрафом пострадавшей стороне. Вся беда легла бы на плечи несчастной женщины.

Да, измены караются сурово, но жаль, что лишь в одностороннем порядке. Мужчина имеет право пользоваться услугами легкомысленных женщин и встречаться с любовницами. Даже если будет пойман на горячем, максимум чего добьётся оскорблённая женщина – развода с пожизненным содержанием. На каторгу мужчину никто не сошлёт.

Адам Ловли не кажется мне человеком безрассудным, хоть я его и не знал. Эксцентричный, циничный, с необычным чувством юмора, но безрассудный?

Что-то в этих письмах не давало мне покоя.

Вот письмо, что насторожило меня и навело на определённые мысли.

«Возлюбленный мой и друг мой,

Я днём и ночью молюсь за любимых мне людей и надеюсь, что однажды, я всё же смогу встретиться с вами, обнять, ощутить тепло родных сердец и навсегда остаться вместе с вами. Как и полагается настоящей семье.

Но я понимаю, что это всё мечты и реальность никогда не обрадует нас, как радуют мечты и надежды.

Мой супруг не дал мне развода, хоть и знает, что я безумно хочу детей.

Иногда я всем сердцем желаю рассказать ему всю правду, но потом останавливаю себя и молчу, хоть молчание с каждым годом и каждым новым седым волосом становится всё тяжелее и тяжелее.

Как вы знаете, высшие силы решили, что он не достоин, становиться отцом. Все лекари и маги страны побывали в нашем доме, но вердикт неутешительный – его семя пусто. И детей у нас не будет никогда.

И в который раз я молюсь за вашу прозорливость, за вашу нежность и за наш прекрасный плод любви.

Те встречи я лелею в памяти как наивысшую драгоценность, ведь вы подарили мне самое прекрасное, что может желать женщина, хоть я и не могу видеть её, знать её, чувствовать и любить…

Вы знаете, Адам, супруг продолжает верить, что тогда я ездила на термальные воды, дабы поправить своё здоровье. Пусть верит дальше, хотя иногда моё молчание громче любого крика…

Ах, как же сладки и прекрасны были те дни и ночи. А вы помните? Те нежные месяцы с вами навсегда остались в моём сердце.

Любимый мой, я шлю вам свою вечную любовь, веру и надежду, что когда-нибудь мы будем вместе.

Всегда ваша Августина»

И я продолжил вести расследование. И результаты меня не порадовали.

Сестры Адама Ловли уже нет в живых, но по сведениям, детей у неё не было. Кроме одного ребёнка, от которого она якобы отказалась.

Но что если женщине просто заплатили, чтобы она назвалась матерью, отрекающейся от своего дитя?

Мог ли граф так поступить?

Почему нет?

Подтверждение – ежеквартальные выплаты сестре. Очень солидные суммы были. До самой смерти брат содержал сестру. Платил за молчание? Или просто поддерживал?

Но я уверен, что мать Элизабет – другая женщина и Адам Ловли ей не дядя.

У меня была догадка, но я решил подождать с окончательными выводами, пока не придут все ответы на мои вопросы.

И вот сегодня, в день, когда Элизабет готовится «к делу», я получил результаты, и мозаика сложилась в полную картину.

Августина Вельс (увы, ныне покойная, уже четыре года как), двадцать три года назад отбыла на термальные воды якобы поправить здоровье. Курортов с термальными источниками по всему миру насчитывалось всего пять, и мне повезло, что женщина остановилась в одном санатории под своим именем, а не под вымышленным.

Как и Адам Ловли.

Спасибо другу-сыщику за оперативность, отблагодарю его щедро.

Адам и Августина провели вместе шесть месяцев.

И видимо, Августина прибыла на курорт на третьем месяце беременности и там же и родила. Отец ребёнка – Адам Ловли. Они и ранее встречались, так что нет сомнений.

Также я состыковал и переписку, в которой Августина старалась не упоминать о девочке. Подведя итог, заявляю: Элизабет – внебрачная дочь Августины Вельс и Адама Ловли.

Граф Адам Ловли её родной отец.

* * *

– Леди Элизабет Морган –

– Мне кажется, ты что-то утаиваешь от меня, – проворчала я в сотый раз, с подозрением глядя в глаза мужу. – Ты какой-то мрачный и задумчивый.

Джон придирчиво осмотрел мою причёску, тронул кончиками пальцев едва заметные шпильки, заколки, потом вздохнул и сказал:

– Моя любимая женщина идёт на дело в логово настоящей мрази. И меня не будет рядом. Как интересно я должен выглядеть, м? Прыгать от счастья, веселиться и смеяться?

В его голосе прозвучал упрёк. А ещё я отчётливо услышала беспокойство и даже страх.

И меня накрыло осознание, что вот этот большой, сильный, умный мужчина боится. Боится за меня. Боится, что мне причинят вред. Он боится меня потерять.

Обняла ладонями его хмурое лицо и прошептала:

– Джон, я справлюсь. И ты ведь всё равно будешь поблизости. Ты и наши друзья. Если что-то пойдёт не так – я уверена, что ты меня вытащишь. А наше дело важное, ты же понимаешь! И мне удастся его разговорить, поверь.

Супруг накрыл мои руки своими и мрачным тоном произнёс:

– Для меня вся эта затея выглядит так, как если бы человек на плахе, с отрубленной головой сказал, что казнь удалась, поскольку палач не промахнулся.

Я скривила губы и язвительно выпалила:

– Интересно, что ты имеешь ввиду!

– Элизабет… – со вздохом протянул он моё имя, – давай бросим эту идею. Мы найдём другое решение…

Высвободила свои руки и топнула ножкой.

– Ну хватит уже! – рявкнула для порядка и сурово посмотрела на супруга.

Он улыбнулся как-то гордо и чуть кивнул, принимая моё решение.

Боги! Неужели!

– Да, ты справишься, – сказал он уверенно. – Ты уверенная в себе и больше не боишься.

– Мне не нравится бояться, Джон. Это вообще не мой стиль. Да и удача покровительствует смелым.

Но нервозность всё же присутствовала. Но Джон сделал правильно, я разозлилась и теперь ощущала в себе силу сокрушить весь мир. Хотя всего-то и нужно выбить признание из гадского графа.

Джон достал из кармана часы, откинул крышку и кивнул.

– По моим подсчётам граф А́ндон скоро должен дать ответ.

И едва он это произнёс, как почтовик издал звук, оповещающий о приходе письма.

Я вздёрнула брови и покачала головой.

– Ты ещё и предвидеть умеешь?

Сказать честно, были у меня сомнения, что Итан быстро ответит на письмо, которое мы составляли всем коллективом и отправили утром графу.

Джон сразу сказал, что граф ответит к обеду и пригласит меня на ужин – романтическо-показательный. Именно так выразился супруг, при этом сильно скривившись, словно проглотил живую сколопёндру.

– Тут и предвидеть нечего, – проворчал Джон, доставая из шкатулки-почтовика ответ графа.

Он развернул сложенный вдвое розовый лист бумаги, обильно надушенный, что у меня сразу зачесалось в носу и захотелось чихнуть, и сухим безэмоциональным голосом зачитал вслух:

– «Дорогая Элизабет! Я знал, что вы умна и быстро осознаете свою ошибку и признаетесь, что вам нужно моё покровительство. Принимаю ваши извинения, но желал бы лично удостовериться в вашем раскаянии. Сегодня вечером в 18:00 жду вас на ужин в своём доме». Подпись – Лорд А́ндон.

Хоть тон Джона и был спокоен, но письмо графа он скомкал с такой силой, что от бумажки не осталось и следа.

* * *

– Итан А́ндон –

Когда пришло письмо от леди Ловли, граф Итан А́ндон наслаждался ежедневным сеансом массажа в четыре руки. Он лежал, распластав своё рыхлое толстое тело на массажном столе, и его мышцы, заплывшие жиром, разве что только не стонали от удовольствия под умелыми, талантливыми пальцами массажисток.

Веки у графа слипались, и он уплывал в лёгкую дремоту.

И в этот блаженный миг в двери громко и настойчиво постучали.

Граф дёрнулся и проворчал:

– Вот так всегда… Стоит только расслабиться, как сразу возникают дела. Кто там, гляньте.

Одна из девушек почтительно поклонилась и бросилась к двери, выглянула и мелодичным голосом пропела:

– Мой лорд, это ваш камердинер, говорит, пришло письмо, которое вы ждали.

Граф тут же забыл о чудесном массаже и не менее чудесных массажистках, которые вскоре должны были перейти к более раскованным и чувственным поглаживаниям. Вскочил со стола, обернул бёдра простынёй и махнул рукой замершим в низком поклоне обнажённым девушкам.

– Уйдите с глаз, – приказал им и широко улыбаясь, позвал слугу: – Лок, входи!

Молодой мужчина, внешне похожий на сгорбленную крысу, важно вплыл в массажную комнату господина, неся на вытянутых руках шкатулку с почтой.

– Милорд, как вы и говорили, леди Ловли написала вам письмо, – произнёс слуга.

Граф А́ндон ухмыльнулся. Мужчина не сомневался, что юная красавица вскоре поймёт и осознает ужасающее положение, в которой она оказалась. Не без его вмешательства произошли беды в семье Ловли. Но разве кто-то об этом узнает?

Граф достал письмо, развернул его и вчитался в аккуратно написанные строчки.

Вот, она так хотела угодить ему, что явно переписывала послание ни один раз.

Графу было невдомёк, что письмо составляла не одна Элизабет. В написании сего шедевра принимали участие её друзья, слуги и ненавистный графу Джон Морган.

«Дорогой Итан!            

Пишет вам несчастная Элизабет Ловли, что волею жестокой судьбы оказалась в беде!

Прошу вас смиловаться надо мной и простить за дерзость и грубость.

Вы были правы!          

О, Итан! Это так ужасно быть в долгах, не видеть светлого будущего и ежедневно нуждаться в элементарных вещах! Мне не хватает даже на то, что купить мыло!

А мой супруг, которого по глупости своей я спасла от смерти, и вовсе стал мне обузой и опротивел. Видеть его не могу!

Теперь каждое утро я просыпаюсь с мыслями о вас и засыпаю, тоже думая о вас.

Простите ли вы меня, глупую?

Вы готовы были протянуть мне руку помощи, а я глупо отвергла её и теперь жалею! Будь моя воля, вернула бы всё назад и припала бы к вашим ногам, поцеловала бы ваши руки! Но увы, над временем никто не властен и прошлого не вернуть. Зато можно изменить будущее…

Я верю, что вы не откажетесь помочь мне. Молю вас, милорд! Молю и припадаю к вашим ногам…

Несчастная леди Элизабет Ловли».

Если бы граф только знал, с каким весельем, хохотом и кривлянием писалось это письмо, его бы знатно перекосило. Но мужчина, ослеплённый гордыней и тщеславием, лишь довольно погладил бумагу толстыми пальцами и довольно сказал:

– Ну вот и всё. Леди попала в мои сети. Отец будет мной доволен, Лок. Я получу Элизабет, а отец доберётся до тайника покойного Адама и найдёт артефакты.

Граф пощёлкал языком и приказал слуге:

– Напишем ей ответ, и отправь к обеду. Потом займись подготовкой к ужину. Сделай всё по высшему классу, чтобы Элизабет поразилась роскоши и удивилась оказанной ей чести быть со мной. И ложе подготовь. Сегодня я намерен обесчестить леди, хотя, она и сама бросится в мои объятия. Я ей покажу, что такое настоящий мужчина. После этого она уже окончательно станет моей.

– Будет так, как вы хотите, мой господин.

– Конечно, всё будет так, как я пожелаю, –  надменно произнёс граф. –  Итак, пиши Лок. «Дорогая Элизабет! Я знал, что вы умна и быстро осознаете свою ошибку и признаетесь, что вам нужно моё покровительство. Принимаю ваши извинения, но желал бы лично удостовериться в вашем раскаянии. Сегодня вечером в 18:00 жду вас на ужин в своём доме».

– И подуши письмо моим одеколоном с феромонами, пусть она счастливая прижимает мой ответ к своей груди, целует эти строчки и отсчитывает минуты до нашей встречи.