Текст книги "Замуж по ошибке, или Безлимитные неприятности"

Глава 21

* * *

– Леди Элизабет Морган, в девичестве Ловли –

– Почему на стенах следы от других картин? – поинтересовался пристав и ударил ладонью по описи.

Описывать имущество в доме прибыли не Симон Преч и Йен Спилд, а молодые заносчивые и желающие выслужиться противные хлыщи. Уверена, что и тут не обошлось без Итана Андона.

Пристав впился в меня испепеляющим взглядом и поджал и без того тонкие губы. Теперь он стал похож на лягушку. Глаза навыкате, щёки круглые, подбородок слился с шеей и эти губы… В общем, премерзкий тип. И ладони у него не мужские, а какие-то женоподобны и маленькие, а ещё потные. Бе-е-е.

Я невинно оглядела тёмные прямоугольные, круглые и квадратные пятна от картин на стене и пожала плечами.

На самом деле (это по секрету!) мы заменили шедевры искусства дешёвыми гобеленами и какими-то этюдами, которые нашлись на чердаке у миссис Хедсон. Ещё не хватало отдавать нажитое отморозкам.

Пристав приподнял вопросительно бровь в ожидании ответа, и я захлопала ресничками, а потом пропела, изображая дурочку:

– Дядя всегда отличался эксцентричными взглядами на жизнь, и это отразилось на дизайне интерьера. Так что не нужно тут фыркать и указывать пальцем на несовершенства интерьера. И вообще, имейте совесть уважать память ушедшего человека!

Он раздражённо выдохнул, кивнул, что-то черканул у своей описи и спросил противным голоском:

– Граф Ловли содержал собаку и двух котов, мы не нашли зверей. Куда вы их дели? Или вы что-то с ними сделали?

Мои глаза стали размерами с яичницу.

– Да как вы смеете! Как смеете подозревать меня в жестоком обращении с животными! Вы! Кусок… – рявкнула я, и слишком близко подошла к приставу, чтобы ткнуть пальчиком в его впалую грудь и ясно дать понять, кто он на самом деле, и случайно наступила со всей силы ему на ногу.

– У-у-у-й! – взвизгнул пристав, обронил опись и запрыгал на одной ноге.

Я вжалась в стену, чтобы меня случайно не затоптал и пропищала:

– Простите…

Пристав же запрыгнул на перо, которое так неудачно докатилось до ступенек… И он удивлённо выпучив итак огромные глаза, размахивая руками, полетел спиной вниз!

И я, не придумав ничего лучше, перевесилась через перила и во всю силу лёгких заорала:

– Джо-о-о-н! Лови-и-и-и!

– Поймал! – услышала в ответ супруга.

Слетела с лестничного пролёта в холл и увидела, как пристав, позеленев от испуга, находится на руках моего мужа. Живой.

Фу-у-ух…

– Он ничего себе не сломал? – спросила убитым голосом.

Вот ещё смерти представителя закона не хватало для полного «счастья».

– Жив, цел, но здорово напуган, – произнёс Джон, глядя на меня с укором.

– Она… – указал на меня пристав дрожащим пальцем и всё ещё сидя на руках моего мужа, – хотела меня убить!

– Неправда! – рыкнула я и сложила руки на груди, чтобы не заехать кулаками по противной морде. – Это вы обвиняли меня в жестоком обращении животных и критиковали интерьер моего горячо любимого дяди! Я случайно наступила вам на ногу, это знаете ли, далеко от намерения «убить». А то, что вы как неженка не снесли остроты моего каблука – ваши проблемы. И отпусти его, наконец, Джон! Он не барышня!

Муж тут же опустил возмущённого пристава на диван и кивнул служанке, чтобы та принесла господину лягушке чаю с плюшками.

– Вы действительно обвиняли леди Морган? – вежливо грозно поинтересовался Джон.

Пристав насупился, оправил свой костюм, который был ему велик и нервно произнёс:

– Я поинтересовался, куда делись животные, указанные в описи и предположил, что леди могла с ними сто-то сделать.

Хорошо, что здесь только один пристав. Объяснить его кончину будет проще, чем, если бы их оказалось двое и больше.

Как же я захотела его придушить, отравить, заколоть, сжечь, четвертовать и утопить!

Для меня оказалось истинной пыткой сохранять лицо и делать вид, что меня не волнует будущее дома Ловли и предметов быта.

Это ужасно, когда по твоему дому ходит противный пристав и описывает всё подряд. Трогает и запрещает даже переставлять, напоминая при каждом случае, что это теперь всё не моё…

– Да будет вам известно, что животные графа Ловли сбежали, – невозмутимо произнёс Джон.

На самом деле они временно живут у мистера Леви.

– Сбежали? – переспросил пристав.

– Когда узнали, что вы придёте, – скривилась я и состроила рожу.

* * *

Пристав завершил осмотр дома и описал всё имущество (осталась только очень крупная мебель). Он был крайне недоволен результатом. Не знаю, где он добыл опись всего имущества дома Ловли, но пристав получил огромный облом. И самое главное – на все вопросы, куда делась серебряная посуда, антикварные кубки с самоцветами, картины, портьеры, скульптуры, стулья, кресла, каминный портал и прочее, прочее, прочее, у нас были заготовлены вразумительные ответы.

И доказать ничего не могли.

Уходя, гадкий служитель закона наложил магическую печать на все двери – парадные и с чёрного входа.

Мой дом отныне опечатан.

Не представляете, как это больно, словно сердце рвётся. И плакать хочется, сил нет сдерживаться.

Джон обнимал меня за плечи, даря поддержку и уверенность. Только благодаря супругу я сумела сдержаться и окончательно не скатиться в истерику. Или не воплотить в реальность навязчивую мысль и убить этого противного служаку.

Господи, никогда не думала, что придёт время, и я превращусь в неврастеничку с прекрасным, светлым чувством чёрного юмора.

Когда пристав укатил восвояси, я не смогла взять и просто так покинуть это место.

Помню, Джон обещал, что расставание с домом ненадолго и наш план восстановить справедливость обязательно сработает, но всё равно, какой-то червячок сомнения терзал, и чутьё подсказывало, что нужно кое-что сделать.

– Я должна сорвать со стен этот проклятый плющ, – сказала супругу, глядя на растение.

– Он магический, – улыбнулся Джон. – И защищает эти стены.

– Знаешь, а я всё-таки хоть кусок, но оторву! – не сдавалась я. – Вдруг что-то пойдёт не так… Джон, я потом всю жизнь сожалеть буду! Так поможешь или как?

Супруг на мгновение прикрыл глаза, явно сосчитал до десяти и выдохнув, спокойно ответил:

– Хорошо. Я заберусь по водосточной трубе и отрежу самый толстый стебель. Вон тот, что свисает гроздью. Пойдёт на сувенир?

Наклонила голову и кивнула.

– Лучше вообще его весь сорвать, – вздохнула с сожалением, – но понимаю, что без магии не выйдет. Ладно, давай хоть отросток заберу. Поставлю в воду, и пусть пускает корни. Заговоришь плющ, и потом тайно высадим возле домов всех наших врагов.

– Кровожадная Элизабет, – рассмеялся Джон и ловко выхватил длинный, острый нож из сапога. Зажал между зубов и полез по водосточной трубе.

Джон был одет в длинные крепкие сапоги, сильные ноги плотно обтягивали чёрные штаны. Кожаная куртка при каждом движении поскрипывала. Сейчас мой муж походил не на аристократа, а на охотника. Этот образ очень шёл Моргану, придавая ему воинственный вид.

Я залюбовалась супругом, его упругими и сильными частями тела и уже позабыла, зачем он полез на стену дома…

Вернул в реальность его же голос.

– Элизабет… Твой дядя умнейший человек. Хитрый лис. Жаль, что я не был знаком с ним при жизни.

Нахмурилась, не совсем понимая, зачем Джон именно сейчас восхваляет моего дядю.

– Ну да… Я же говорила, что он был очень эксцентричным человеком… – пробормотала озадачено и догадка посетила меня: – Плющ не отрезать, да?

Разочаровано вздохнула и пнула ближайший кустарник.

– Отрезать-отрезать! – с энтузиазмом крикнул Джон. – Но есть ещё кое-что…

Я тут же ушки и навострила.

– Что кое-что?

– Сейчас… Погоди… – отрывисто произнёс супруг.

Мне не видно было, что именно он делает. Но точно сейчас срезает толстые стебли и несколько длинных, толстых ветвей с хрустом, шелестом и скрипом упали на землю.

Мне хотелось поторопить его и рассказать, наконец, что он там увидел, нашёл, но молчала, чтобы Джон не отвлекался, а быстрее сделал дело. А то мало ли, ещё пристав вернётся… Или ещё какой твари понадобится явиться…

Воровато огляделась, но к счастью никого не обнаружила.

Тем временем Джон начал сбрасывать на землю камни!

– Эй! Ты зачем крушишь мой дом?! С ума спятил?!  – возмутилась от всего сердца.

– Дорогая, помолчи, пожалуйста, – выдал супруг, озадачив меня ещё сильнее.

– Так, я устала ждать. Говори, что там или я сейчас полезу следом!

Хотя броситься под камнепад, что устроил Морган, совсем желания не было.

Я стояла и нетерпеливо притоптывала и мысленно костерила Джона, что он так долго возится.

Но всё когда-то заканчивается.

И вот, супруг, удерживаясь рукой на одном из выступов в стене, спрятал в сапог нож, а потом вынул из образовавшейся ниши шкатулку и зажал её подмышкой.

Я даже дышать перестала.

– О, мой бог… – прошептала зачарованно. А потом чуть не сплюнув, выругалась: – Дядя, ну ты и свинья! И как бы я догадалась искать под плющом?!

Джон спрыгнул на землю и, улыбаясь точно солнышко, с шуточным поклоном протянул простую деревянную шкатулку.

На крышке была выжжена надпись «Для моей Элизабет».

* * *

Я прижимала к груди шкатулку, завёрнутую в шарф, и кусала губы. Нестерпимо хотелось открыть заветную коробочку и узнать, что в ней.

Мы с Джоном уезжали из дома Ловли. Поправка – из моего дома. И направлялись в дом миссис Хедсон, который она нам услужливо предоставила. Сама домоправительница поселилась в своей городской квартире.

Хорошо, когда в сложные моменты, слуги оказываются богаче и не испытывают ненависти к аристократам. Миссис Хедсон и мистер Леви никогда не были для меня слугами. Они самые настоящие члены семьи. Они видели всё, знали тайны моего дяди, принимали участие в моём взрослении и очень часто прикрывали перед дядей мои шалости.

Я рада, что они есть у меня. А ещё Джайс и Эмилия. И конечно же, Джон.

– Как думаешь, здесь что-то опасное? – спросила супруга, поглаживая заветную шкатулку.

– У меня есть мысль, что граф не просто так скрыл от посторонних глаз шкатулку и её содержимое. Возможно, в ней артефакты, которые ты так упорно искала. Думаю, графу А́ндону они нужны, ещё и поэтому он вцепился в тебя и твой дом, Элизабет.

– Чтобы тут ни было, семейка А́ндонов это не получит, – процедила уверенно.

– Само собой, – усмехнулся Джон, – не просто же так я покорял водосточную трубу и резал магически ядовитый плющ.

Я перевела взгляд на руки Моргана и ахнула.

– Джон! Твои руки!

Его ладони покрылись жуткими красными пятнами – как от ожогов.

– Сам виноват, – хмыкнул он, переплетая пальцы в замок, – легкомысленно поступил, что не надел перчатки, или перевязал бы какой тряпкой. К утру всё пройдёт. Не переживай.

Я горестно вздохнула. Мне стало его ужасно жалко.

– Сильно болит?

Он мягко мне улыбнулся.

– Не болит. Немного жжёт. Поверь, дорогая, на самом деле ничего страшного не произошло. Бывало, получал травмы похуже, а это – мелочь, – спокойно разъяснил Джон.

Я не поверила, но сделала вид, что всё в порядке.

– Почему-то меня никогда плющ не жалил. И дядю тоже. Да и слуг он не трогал, – пробормотала озадачено.

Джон рассмеялся.

– Что ты знаешь об этом плюще? – поинтересовался он с хитринками в голосе.

– Ну-у-у-у… – протянула задумчиво. – Его очень сложно вывести.

– Ясно, – кивнул Джон и снисходительно улыбнулся. – Именно этот вид плюща твой дядя выбрал не просто так. Он называется «плющ бессмертный». И да, вывести его практически невозможно. Если, конечно, не спалить его дотла. Но на самом деле, как защитник, он хорош.

– Ага, хорош защитничек, – фыркнула я. – Того несостоявшегося убийцу он совсем даже не остановил.

– Я говорил про защиту иного рода, – произнёс Джон и кивнул на шкатулку. – Он умеет хорошо скрывать и защищать то, что вверит ему хозяин. И обжёг он меня лишь по причине, что я нашёл его маленькую тайну. А так бы он меня не трогал. Вот и весь секрет.

– Да-а-а? Так может, там в стенах дядя спрятал не только эту шкатулку?

Джон ничего не сказал, а я надолго задумалась.

Первым делом, когда оказались в доме, бросилась не шкатулку открывать, а оказывать первую помощь супругу.

– Насколько знаю, оливковое масло должно помочь, – произнесла с интонацией знатока, выливая масло на чистую мягкую ткань.

– Поможет, – подтвердил Джон и с удовольствием протянул мне свои жуткие руки.

Помимо красноты его ладони теперь ещё и распухли.

– Какой кошмар, – покачала головой и очень осторожно, чтобы не причинить лишней боли, принялась смазывать кожу. – Ничего-ничего, сейчас мы тебя поправим.

– Ради твоей заботы я готов целиком обваляться в плюще в поисках кладов, – серьёзно прошептал супруг.

И такой проникновенный взгляд был у него, что я ощутила, как лицо начинает гореть и, наверное, уже стало алым.

Закончив обработку ладоней, на деревянных ногах прошествовала за шкатулкой.

Мы заперлись в спальне. Джон проверил окна, зашторил их. Залез в камин для надёжности. В камине никого не оказалось. Потом запер дверь на ключ и кивнул мне, мол, можно.

Развернула шарф и поставила драгоценность по центру кровати.

– Ну что, открываю? – чуть дрожащим голосом спросила Джона.

Прежде чем разрешить открывать, он поводил над ней рукой.

– Магией так и фонит, но никаких «вредных» и опасных импульсов не ощущаю, – заключил супруг. – Открывай. Не бойся.

Облизнула губы и медленно, словно боясь спугнуть некое чудо и волшебство, кончиками пальцев поддела два замочка, что находились по бокам. Они нехотя поддались. Потом отщёлкнула и главный замок.

Замерев на секунду, задержала дыхание и наконец, открыла шкатулку.

Глава 22

* * *

– Джон Морган -

– Здесь… украшения… Видимо, артефакты… И письмо… – сдавленно прошептала Элизабет.

Моя прекрасная жена потянулась к письму, но я её остановил. Перехватил руку и нежно сжал тонкие пальцы.

– Подожди. Я должен проверить.

Хоть и не ощущал магических ловушек, но это не факт, что их может и не быть. Если они есть, то лучше пострадаю я, чем моя Элизабет.

Осторожно коснулся пальцами пожелтевшей бумаги, тронул и пошевелил украшения. Тут же ощутил покалывание в пальцах – моя заблокированная магия отзывалась на артефакты.

– Всё в порядке, – сказал, когда проверил шкатулку и содержимое. – Можешь доставать.

Она облизнула губы, явно нервничая и переживая, и первым делом достала письмо.

Развернула сложенный вчетверо пожелтевший от времени лист и начала читать вслух:

«Моя любимая Элизабет! Раз ты держишь в руках данное письмо, значит, меня уже нет среди живых.

Значит, ты получила наследство и выполнила все условия.

Я уверен, что узнав требование о замужестве, ты воспылала лютым гневом и тысячу раз прокляла своего странного дядю. Но поверь, моя дорогая, так было нужно.

Я не успел при жизни рассказать тебе всего… всю правду… И не имею на то морального права даже в письме говорить о прошлом, ведь я дал клятву…

Но не об этом речь.

Я не успел найти тебе достойного жениха, чтобы уже кто-то после меня смог позаботиться о тебе, уберечь от тех стервятников, что налетели на тебя (в этом я уверен), когда ты стала наследницей.

Больше всего на свете я желаю, чтобы ты нашла шкатулку и артефакты до того, как найдёт её кто-то другой. И упасите боги, если они попадут не в те руки или в руки графа А́ндона.

Я не могу всего тебе рассказать по причине клятвы (уже другой клятвы, моё солнце). Да, дорогая, совершил я немало ошибок, но я мало о чём жалею. Жалею лишь, что не рассказал тебе всего и самое главное не сказал, что очень любил тебя.

Опять я от темы отдалился…

Элизабет, ты просто знай, эти артефакты не должны оказаться в плохих руках. Если твой супруг разумный человек, совестливый и честный, обладает, хоть какой-нибудь властью или связями, то пусть он решит судьбу двух артефактов – перстня и кинжала.

Браслет, серьги, камея и колье – твои, Элизабет. Это родовые драгоценные артефакты. Надевай что-то из них и носи, когда тебе требуется защита.

И помни, я тебя любил, люблю больше всего на свете. И буду продолжать любить и на небесах.

Зная твой характер, я не сомневаюсь, что ты раскроешь все мои тайны и секреты.

Когда ты узнаешь правду… Не сердись, моя родная… И прости старика, если сделал что-то не так…

Твой  дядя Адам Ловли»

Её подбородок задрожал, а небесного цвета глаза наполнились влагой. Элизабет подавила слёзы, найдя силы для праведного гнева:

– Как он посмел не рассказать мне! Как, Джон? Почему он обложился секретами и тайнами, словно они дороже всего на свете?!

Привлёк супругу к себе и прошептал:

– Потому что он любил тебя и желал защитить от всего мира. Ты ведь даже не представляешь, что этот большой и красивый мир не такой уж и добрый, и чаще даже уродливый. Вокруг много зла, Элизабет. Очень много зависти, агрессии, подлости… Он просто хотел уберечь тебя, как любой родитель защищает своё дитя.

Глаза жены вновь наполнились слезами.

Она уткнулась мне в грудь, всхлипнула и надломлено прошептала:

– Мне ужасно его не хватает, Джон… Я очень скучаю…

Погладил свою юную, прекрасную и очень добрую женщину по спине, поцеловал в висок и произнёс:

– Я знаю.

* * *

Элизабет взяла себя в руки и сосредоточилась на самих артефактах. Да только теперь я не мог сконцентрироваться на деле.

Смотрел на её лицо…

Нежный ранимый цветок. Для врагов – снаружи холодна и неприступна, но в сердце – водопад слёз и рвущийся наружу крик.

Скрывает, как ей поддержка и любовь нужна. Без меня тянула бы весь мир на себе и никогда не призналась бы, как страшно и тяжело ей.

Она из тех женщин, у которых «всё хорошо». О ней всегда говорят, но люди не знают, что даже сильной женщине бывает страшно и тяжело. Они видят лишь её улыбку, блеск в глазах. Её вечный вызов всему миру, но не видят страхов, слабости и ран.

Но я вижу слабинку в её глазах.

Моя сильная слабая женщина. Моя прекрасная жена. Такую женщину, как Элизабет Ловли невозможно не любить.

События в жизни, которые с нами каждый день случаются, вовсе не случайны. И я с каждым днём уверяюсь в правильном направлении моей непростой судьбы.

– Джон? – голос Элизабет вернул меня из размышлений.

Улыбнулся супруге и, не сдерживая свой порыв, мягко притянул её к себе и глядя в чуть удивлённые голубые глаза, провёл пальцами по бархатистой щеке, коснулся губ, которые от моих прикосновений приоткрылись. Нежно, даже бережно поцеловал податливые тёплые губы жены.

Горячие волны желания в тот же миг растеклись по всему телу, концентрируясь в одной точке.

Элизабет  несмелыми движениями прошлась руками по моей груди, попутно расстёгивая мелкие пуговицы, спускаясь ниже…

– Джо-он… – выдохнула она со стоном, когда я оторвался от сладких и манящих губ.

Её ресницы трепетали, лицо порозовело.

– Такая красивая и желанная, – пробормотал, будто в бреду, понимая, что сейчас если не остановлюсь, не возьму себя в руки, то продолжу начатое.

Сделал шаг назад, но моя жена крепко вцепилась в полы рубашки и с невероятным стоном пещерной женщины за ткань дёрнула меня к себе со словами:

– Ты моё личное безумие, Джон! И не смей отговариваться или вилять, я уже давно восстановилась… Если начал, то продолжай! И лучше не зли меня…

В поддержку своих слов, она обвила мою шею руками, зарываясь пальчиками в волосах. Усмехнулся и одной рукой обвил осиную талию, а другой, придерживая её затылок, путаясь пальцами в золотистых мягких волнах, накрыл её губы своими губами.

Как прикажешь, моя королева. Как прикажешь. Для тебя я хоть весь мир обрушу.

Наш поцелуй быстро перерос в страстный. Рассудок оказался, будто в сладком тумане, чувства и первобытное желание вытеснили здравый смысл.

Я быстро расправился с её платьем и нижним бельём. Быстрее молнии скинул одежду и с себя.

Усадил её на высокий комод и на мгновение оторвался от алых и опухших от собственнических поцелуев губ девушки. Взглянул в её потемневшие и поддёрнутые дымкой желания глаза.

Яркий румянец делал её ещё прекрасней. Голубые глаза сияли страстью и желанием.

Дыхание сбилось у нас обоих. Я глядел на неё и ощущал себя зверем, сорвавшимся с цепи. У меня перехватило дыхание от её красоты, доверия, страстности и нежности. Сердце пропустило удар и забилось быстрее. Из горла вырвался приглушённый полустон-полурык. Пробежавшись по прекрасной фигуре голодным и просто звериным взглядом, выдохнул:

– Моя Элизабет… Моя жена… Вся моя.

Она протянула ко мне руки и ответила призывно:

– А ты весь мой, Джон.

Не теряя больше ни секунды, я сделал нас двоих безумно счастливыми. Все наши стоны и крики не могли вырваться на волю из-за пропитанного страстью, поцелуя.

Мы стали единым целым, словно нас туго связали невидимыми верёвками. И наше целое взмыло к вершинам наслаждения.

* * *

– Джон Морган -

– Смотри, твои серьги, браслет и камея сделаны из рога белого оленя и украшены редкими алмазами, рубинами, сапфирами и изумрудами, – перечислил я, внимательно рассматривая камею.

– Ох, ничего себе, – выдохнула супруга, удобно развалившись на моей груди. Она надела браслет и любовалась игрой света в древних камнях. Самоцветы нежно светились, как будто внутренним огнём.

– А что начёт кинжала и перстня? – перевела она взгляд на другие артефакты.

Осторожно взял перстень и закрыл глаза. Мгновенно погрузился в невероятные ощущения.

– Болотная руда воистину бесценный элемент в артефакторике, – произнёс, глядя на перстень. – Но и мастер, что создал это артефакт – гений.

– Джон, я не маг и в артефактах тоже не особо разбираюсь, – капризно протянула супруга. – Поясняй, пожалуйста.

Мягко рассмеялся и поцеловал любимую в висок.

Вгляделся в перстень – кольцо с изумрудом с выгравированным на нём древним магическим текстом. Камень имел красивую природную форму, и лишь отдельные его грани были слегка подшлифованы.

Когда мне удалось разобрать текст, всем телом напрягся и не мог поверить, что держу в своих руках.

Элизабет не могла не заметить перемены во мне.

Она насторожилась и обеспокоенно спросила:

– Джон? В чём дело? Что-то не так с перстнем?

Перевёл тяжёлый взгляд на супругу, сглотнул, а потом засмеялся.

Жена округлила от удивления и непонимания глаза и потребовала объяснений:

– Говори что такое! Не пугай меня!

– Сейчас объясню. Потерпи немного, – попросил её мягким тоном.

Взял в руки кинжал и тоже вчитался в древний текст на рукоятке и лезвии.

Вне сомнения, это парный артефакт – перстень и кинжал работают только в паре.

– Дорогая моя, это очень могущественные артефакты, – заговорил с трепетом в голосе.

– Да я уже поняла, что не пустышки и не для красоты они, – начала она злиться. – Конкретнее! Этими артефактами мы можем мир разрушить? Вызвать ужас на головы своих врагов? Что?

– О не-ет, милая моя, перстень и кинжал созданы как единый артефакт. И они могут разрушить любую магию.  Даже самое сильное заклинание будет уничтожено прикосновением перстня и кинжала… Ты понимаешь, что…

Элизабет вдруг вскочила на колени. На её лице отразилось понимание, осознание и ликование. Она взяла моё лицо в свои руки и прошептала:

– Джон, ты можешь снять с себя хомут, что блокирует твою силу! Можно ведь, да? Я знаю, что по закону ты уже свободен и этот хомут ты имеешь права снять, просто мы не знали, как это сделать, чтобы не навредить тебе!

– Да, – согласился с ней, улыбаясь. Моя Элизабет очень сообразительная женщина. – Хомут обычно могут снять только те, кто его навесил. Либо попытаться самому, рискуя остаться без головы. Но вот нашлось и третье средство… Твой дядя будто предвидел нашу встречу…

Элизабет закусила губу, нахмурилась, о чём-то неприятном размышляя, и спросила:

– Уж не эти ли артефакты ищет семья графа А́ндон?

Я кивнул.

– Скорее всего. Думаю, что подобные артефакты их тайная лаборатория если и создала, то не той силы, что вот эти конкретно. Или вовсе данные магические инструменты единственные в своём роде, – проговорил, рассуждая.

– Давай подумаем об этом позже, – горячо прошептала Элизабет и крепко схватила она меня за руку. – Я хочу, чтобы мы прямо вот сейчас сняли с тебя хомут. Давай, Джон, нечего больше ждать!

Её глаза горели настоящим огнём авантюризма, в её сердце – трепещущее пламя.

Вновь рассмеялся, ощущая небывалый прилив счастья.

Это же такая редкость встретить женщину, чьи мысли созвучны с твоими.

Элизабет плевала на закон, на расстоянья, беды и запреты.

Она умеет хранить тайны. Понимает, что такое честь и достоинство.

В ней сочетается соблазн с невинностью души. Она и простая и сложная, одновременно. Леди и бунтарка.

В ней нет предательства, нет зла. И с момента нашей встречи – она моя вечная королева.

В её глазах горит огонь, и её пламя любви к жизни и свободе не угаснет никогда.

– Что ж… Я не против… – прошептал с благодарностью в голосе.

Притянул супругу к себе, вдохнул её нежный аромат и произнёс:

– Не передать словами, как я благодарен тебе. За всё благодарен, моя чудесная женщина.

– Ещё скажи, что любишь меня, – немного шутливо проговорила она и засмеялась от неловкости.

Взял её за плечи и заглянул в ясные глаза.

– Люблю, – признался ей. – Я даже представить не могу жизни без тебя. Мне кажется, что только с твоим появлением я и начал жить.

Элизабет смущённо опустила ресницы, облизнула губы, сделала вздох и на выдохе очень тихо сказала:

– Знаешь… мне кажется, что я тоже тебя люблю…

Улыбнулся, погладил жену по бархатистой щеке и выдохнул ей в губы:

– Мне не нужны слова, родная. Я всё вижу и всё чувствую.

Она кивнула и явно всё ещё смущаясь, начала выводить пальчиком круги на моей груди.

Перехватил её ладонь и поцеловал каждый тонкий пальчик.

– Ты какой-то ненастоящий, – произнесла она. – Мне кажется, что таких прекрасных телом и душой мужчин не существует.

– Вот он я, Элизабет. Из плоти и крови. Живой, настоящий и весь в твоём распоряжении.

– Ну, раз так, то хватит заниматься разговорами, давай делать дело! – скомандовала она и задвигала бровями.

Спорить не стал.

Взял артефакты, встал с кровати и отошёл на безопасное расстояние от жены.

Надел на указательный палец правой руки перстень. Сжал кинжал в другой руке и на левой ладони остриём прочертил руну, что связывала эти два предмета. Руна силы вспыхнула на ладони и вслед засияли артефакты.

Всего лишь миг и я наконец-то перестал чувствовать себя пустышкой и ощутил свою силу!

Хомут, нехотя, с жалящим скрипом лопнул и моя магия высвободилась. Она жалящей лавой понеслась по венам. Обжигала, колола, царапалась, но то была приятная боль.

Сила бурлила,  искала выход, её было много, она устала сидеть под замком и жаждала творить!

Снял перстень, с благодарностью оставил его на каминной полке. Рядом пристроил кинжал.

И только после этого я выпустил свою силу, позволяя ей создать красоту для моей любимой.