Текст книги "Жизнь забугорная"

«Господи, хоть бы она вернулась. Вернётся обязательно – вот же её одежда, обувь, книги, документы в ящике.

Хрен с тем, что Машка провалялась в чужой койке весь мой отпуск. Обидно, конечно, но я прощу. Не сразу, но прощу, тоже ведь не ангел. Только б она пришла. Танька-стерва держится, как партизанка на допросе: «Поехали с Ёлкой к какой-то гадалке за тридевять земель».

Нашла дурака! К гадалке она поехала, прихватив французские духи и шёлковое бельё, которого сроду не надевала. И кружевной пеньюар, подаренный Ёлкой. Вот здесь он всегда лежал – в прозрачном пакете с ручками. И косметички нет. Господи, она ж никогда не красилась… Или красилась?»

Олег остервенело стал рыться в комоде жены и обнаружил там большой бежевый конверт. А здесь что? Письма любовника? Из конверта вылетели какие-то фотоснимки и листки бумаги. Кук надел очки и обмер: на фото были подаренные Зойке духи «Ангел», её банковская карточка, не очень чёткая фотография любовницы и другая, сделанная кем-то в вестерштедовском ресторане. Страницы его блокнота с расходами и телефонными номерами, план его «загулов», копии кассовых чеков.

На лбу Кука выступила испарина. Мужчина мгновенно протрезвел. Перевернув снимки, увидел дату: ещё январские. Значит, она давно всё знает. Понятно теперь, почему Машка перебралась спать в гостиную… Господи, что ж делать-то?

Шум въехавшего во двор автомобиля пружиной подбросил Олега к окну. Стоя за занавеской, он наблюдал, как Мария гладит по плечу какого-то парнягу, пытаясь уговорить того остаться в машине. Вскоре ей это удаётся. Парняга целует Машку, она идёт к подъезду, открывает дверь.

Кук шмелём пролетел полкомнаты и упал в кресло перед телевизором. Приняв расслабленную позу, он попытался включить последний. Безуспешно. Что за чёрт! Как некстати сели батарейки! О, Господи, он же держит в руке мобильник, идиот.

Олег отбросил сотовый на диван, схватил пульт – экран вспыхнул. В этот момент в квартире появилась Мария. Она, молча, прошла в спальню и стала собирать свои вещи. Кук видел её отражение в зеркальной дверце шкафа.

Жена смахнула с комода свою бижутерию, вслед за ней в разинутую пасть чемодана спикировали бигуди, книги, журналы, папка с документами, одежда и обувь. Щёлкнули чемоданные застёжки, проскрипела молния на дорожной сумке, звякнули брошенные на тумбочку ключи.

На пороге женщина остановилась.

– Олег, я ухожу от тебя. Совсем. Ленка уже в курсе.

Кук молчал. Он не знал, что нужно говорить в подобной ситуации, и брякнул совершенную глупость:

– Ну почему аборигены съели Кука?

Сдвинув плечом, Мария взялась за ручку чемодана.

– Я подаю на развод. Можешь жениться на Зое.

Как ошпаренный, Кук вскочил на ноги, перевернув на ковер пепельницу с окурками и рюмку с коньяком.

– Маш, а давай попробуем по новой? – ухватил он жену за рукав.

– Поздно. Я люблю другого.

– Когда ж ты успела?

– Не всё же тебе успевать. Порой и другим удаётся, – потрепала она Кука по редким волосам. – Будь счастлив!

Хлопнула дверь. Вниз по ступенькам простучали Машкины каблуки, уносившие её в совсем другую жизнь.

Олег снова метнулся к окну. Из подъезда вместе с женой выскочила Танька со свёртком снеди и стала втюхивать его Машкиному хахалю.

– Куку, значит, не давать, – произнёс он вслух. – Давать чужому бугаю.

Олег окинул взором мгновенно осиротевшую квартиру. А ведь это – Хиросима, Чернобыль, последний день Помпеи.

Все вещи были на месте: мебель, ковры, посуда. Не было только книг, берестяных картинок в коридоре, Машкиных тапок на пороге, её халата на крючке в ванной, подсвечника со свечами в спальне, икебаны из сухих цветов в кухне. Не было пельменей в морозилке и наполовину разгаданного кроссворда на тумбочке.

Отсутствовало совсем немногое, однако то, что осталось, выглядело уже не домом, а фанерной декорацией какого-то самодеятельного спектакля.

Домом, оказывается, была Машка, приносившая ему пепельницу, когда он курил в постели. Рюмку, когда пил спиртное из бутылки. Тапки, когда пёрся босой на балкон. Журнал с анекдотами, когда лежал в ванне. Тарелку с оливье, когда он не мог оторваться от футбольного матча.

Вместе с супругой с этой жилплощади ушла Душа, Берегиня, Хранительница очага. Кук взял со стола бутылку коньяка, отхлебнул прямо из горлышка.

Неожиданно зазвонил мобильник. Олег мгновенно схватил трубку. Мария что-то забыла! Она ведь без ключа. Сейчас вернётся, и он её уже не отпустит!

– Алё, Машута! Харе мстить – я сделал выводы.

– Зая, это я, – услышал Кук бархатный, хорошо поставленный голос. – Я уже на тебя не сержусь.

Олег молчал. Прилепившись к окну, он наблюдал за происходящим во дворе: Машкин новый грузил её вещи в багажник. Размахивая руками, Танька давала парочке какие-то напутствия. А Машка… Машка вытирала слёзы.

Сердце Кука сжалось до размеров горошины. Он едва сдержался, чтобы не выпрыгнуть из окна. Во все глаза таращился на жену, как будто видел её впервые: похудела, помолодела, причёска совсем другая и пальто модное. Интересно откуда? Ах да – всё от того же верблюда.

– Зайка, я тебя прощаю, – настаивала телефонная трубка.

– Да пошла ты со своим прощением! – И Кук отключил мобильник.

«Фордик» фыркнул и скрылся за углом, а он всё стоял у окна, уставившись в оставленное машиной фиолетовое облачко…

За его спиной продолжал бубнить телевизор, сообщая зрителям последние новости.

«Число разводов в Германии, – вещал диктор с дурацкой бабочкой на кадыке, – в минувшем году достигло рекордного уровня: распалось двести тысяч семей, что на три процента больше, чем годом ранее. По данным Федерального статистического ведомства основной причиной этой социальной катастрофы является супружеская неверность».