Текст книги "Тени утренней росы"

10

Непослушными пальцами я набрала телефонный номер и прижала трубку к уху. Висящее напротив зеркало тут же показало мне меня во всей красе. Волосы всклокочены, глаза опухли, как после пьянки.

– Нейл, это я. Прости, что разбудила, но мне приснился сон…

Он фыркнул. Зевнул.

– Сон? В самом деле? Ну, что тебе сказать… Самое время, детка.

Я глянула на часы. Четыре утра.

– Дело в том, что это необычный сон. Раньше мне такие не снились. То есть ДО ТОГО, как я узнала тебя.

– А ПОСЛЕ ТОГО, значит, уже снились?

– Да. Я знаю, бывают наведенные галлюцинации. Так почему бы не быть наведенным сновидениям?

Голова как чугунная. Что ты несешь, Елена, что ты несешь?..

– Скажи мне правду, Нейл. Это ты проецируешь в мое сознание всякие кошмары?

– Если ты спишь, при чем здесь твое сознание? – поинтересовался он с легким зевком. – Сны – это продукт бессознательного.

– Послание Космического Разума?

– Можно и так сказать.

Стоя вместе со мной на краю пропасти, он пытался воззвать к чему-то дикому внутри меня. К чему-то, выходящему за рамки обыденных представлений. Но я проявила лишь беспокойство и заботу о собственной безопасности, что научило его действовать более утонченно.

– А ты веришь снам?

– Ну, в пределах разумного.

Кажется, он окончательно проснулся. Я представила его, лениво потягивающегося под одеялом, и соски у меня мгновенно отвердели. Этот парень точно или колдун, или сам Сатана.

– Почему ты решила, что я посылаю тебе эти сны?

Потому что мне кажется, что и ты и тот устрашающий персонаж хотите от меня одного и того же.

– Ты левша. Твоими мыслями и твоими действиями управляет правое полушарие мозга. Твоя сфера – это сфера интуиции, сфера бессознательного. Не удивлюсь, если узнаю, что ты умеешь предсказывать будущее.

– Умею, – радостно согласился он. – Хочешь, сделаю это прямо сейчас? Итак, ровно через две минуты ты положишь трубку на журнальный столик…

– Тоже мне предсказание!

– …примешь душ, причешешься, выпьешь чашечку кофе…

– Ничего подобного! Я собираюсь лечь в постель и проспать до обеда!

– …а через час с небольшим встретишь меня на террасе своего дома. Рассказывать дальше? Я сниму с тебя халат…

– Ты, псих ненормальный! – заорала я не своим голосом. – Ты что, собираешься завалиться ко мне в шестом часу утра?

Именно это он и сделал.

Я выбежала на террасу в махровом халате на голое тело и чуть не задохнулась от восхищения, увидев его – худого, красивого, своей небрежной походкой (руки в карманах, плечи развернуты) идущего ко мне по садовой дорожке, скалящего зубы в предвкушении очередного злодейства.

– Ты точно не в своем уме. Ты…

Ни слова не говоря, он сорвал с меня халат, отбросил в сторону, оставив только пояс, и этим длинным махровым поясом крепко-накрепко привязал мои руки к перилам. Все произошло за считаные мгновения. В который раз я недооценила его физическую силу. К тому же он возбужден до крайности, что делает его агрессивным, бесцеремонным, опасным.

Звонкий шлепок по заднице. Ого! Кем бы мне себя вообразить, чтобы извлечь из своего положения максимум удовольствия? Одной из безымянных рабынь, которых возжелали на пиру похотливые варвары?

– Стой смирно, – приказал Нейл.

Пальцы его, увлажненные слюной, прошлись по горячей ложбинке между моими ягодицами.

– Не смей, скотина!

Чтобы какой-то полоумный ирландец имел меня в зад, привязав к перилам террасы? Еще чего!

– Сейчас я уговорю тебя, моя крошка.

Резким движением он выдернул из петель ремень, и первый же удар дал мне понять, как мало я знаю о боли. Любопытство? Кажется, этот мальчишка говорил о любопытстве? В таком случае у него есть все основания гордиться собой. Чтобы не испытывать в такой ситуации ничего, кроме любопытства, нужно иметь мужество взглянуть на себя со стороны. Что мучает тебя сильнее всего, Елена? Господи, стыд! Стыд от сознания того, что вот этот щенок, до которого я снизошла исключительно от скуки, которого ради забавы пустила в свою постель, посмел поднять на меня руку. Поднять руку – еще слабо сказано. Хлестать меня ремнем, как какую-то служанку!

В этом-то все и дело. За это он и наказывает меня. Не за то, что я отказываюсь подставлять зад по первому требованию, а за то, что по привычке продолжаю считать себя важной птицей.

Я – знатная дама, а ты – мальчишка, паж. Так получай же, маркиза, по своей великосветской заднице!

– Нейл, – выдохнула я сквозь слезы. – Хватит, прошу тебя, остановись.

– А я хоть раз просил тебя остановиться?

Весь мой гонор стремительно сходит на нет под ударами ремня. Какая ирония! В то же время я чувствую себя целиком захваченной этим процессом. Процессом мутации.

– Нет, не просил. Но, клянусь, еще попросишь!

– А я клянусь, что не попрошу. Так кто же из нас станет клятвопреступником?

Отбросив ремень, он жадно схватил меня за дрожащие бедра, и его нежность, вдвойне подкупающая после столь зверской прелюдии, едва не лишила меня сознания, накрыла с головой, сделала пьяной, глупой, распущенной, безотказной. Если бы в эту минуту вместо одного изнывающего от похоти мужчины передо мной оказались сразу два, думаю, я бы с готовностью отдалась обоим.

Нейл втащил меня в дом и швырнул поперек кровати, как тряпичную куклу.

– Не двигайся.

Я не двигаюсь, только слегка приподнимаю саднящие ягодицы, чтобы он смог наконец получить то, чего добивался. Мне нравится сознавать, что в моем разбуженном, открытом для наслаждения теле уже не осталось запретных зон. Что этот стройный юноша, бороться с которым мне не под силу, любую часть моего тела может сделать пригодной для совокупления, и отныне не существует ничего такого, в чем бы я посмела ему отказать.

– Люблю тебя, люблю, – шепчет Нейл, впадая в то же экстатическое состояние.

Царапая простыни, я отвечаю пронзительным криком, потому что никакие слова не способны выразить мою ярость и мой восторг.

– Посмотри, что ты наделал. – Стоя перед зеркалом, я разглядываю длинные розовые полосы на своем бедре. – Придется весь день сидеть у бассейна. Не могу же я появиться на пляже в таком виде.

– А жаль. Ты бы пользовалась успехом.

– У кого? У таких же маньяков, как ты? Нейл лежит на кровати в одних только синих джинсах и, положив голову на согнутую руку, наблюдает за мной с нескрываемым ехидством.

– Их больше, чем ты думаешь, поверь мне.

– Хватит с меня одного.

– Обещаю, милая, к завтрашнему утру все пройдет без следа.

Я прыгнула к нему на кровать. Коварством завладела правой рукой и для начала ласково сжала его безвольные пальцы.

– Это было жестоко. Слишком жестоко, ты, гнусный насильник.

– Что? – Он запрокинул голову и расхохотался. – Жестоко? – И вновь этот оскорбительный смех. – Ты счастливая женщина, Элена. Ты не знаешь, что такое жестокость. Я просто приправил блюдо щепоткой перца – для твоего удовольствия. А ты говоришь о жестокости. Не смеши меня, детка.

– Скоро тебе станет не до смеха. Я об этом позабочусь.

– Ну, разумеется.

Я вопросительно взглянула ему в лицо, и он с улыбкой пояснил:

– Тебе же нужно восстановить свой статус.

Оттого, что он так чертовски догадлив, я буквально зверею. Это обманчивое смирение, эта чарующая красота, красота дикого, неукрощенного существа, сына смертной женщины и языческого бога.

Он смотрит на меня и поощрительно улыбается. Улыбается, даже когда я с возрастающим ожесточением принимаюсь ломать и выкручивать его изящные смуглые пальцы.

– Знаешь, с какой целью я причинил тебе боль? – спрашивает он очень тихо, свободной рукой поглаживая мою поясницу. – Чтобы сделать твое удовольствие более острым. И мне это удалось. – Он слегка содрогнулся, уже без улыбки. – Теперь сказать тебе, с какой целью ты причиняешь мне боль? Чтобы взять надо мной верх. Ты продолжаешь сражаться со мной, позабыв о том, что первейший твой враг находится внутри тебя.

Ну кто, скажите на милость, тянет его за язык? Все, что он говорит, известно мне и без него, и я ни в коем случае не собираюсь оправдываться.

– Ты хочешь услышать мой стон или крик, который послужит подтверждением твоего мнимого превосходства надо мной (превосходства, существующего исключительно в данный момент времени), но стоит изменить правила игры, и оно может запросто обернуться чем-то прямо противоположным.

Высвободившись без особого труда, он ухватил меня за руку и прежде, чем я сообразила, что он задумал, крепко сплел мои пальцы со своими.

– Давай так. Игра на равных всегда отрезвляет, не так ли?

Он давит все сильнее и сильнее, пальцы немеют от боли, а тут еще мои кольца – господи помилуй! – надеюсь, он чувствует то же, что и я… Зеленые глаза смотрят на меня не мигая. Губы чуть подрагивают, сдерживая не то смех, не то стон. Я отвечаю ему пристальным взглядом. Хруст костяшек, вкус крови на языке…

Крыша у этого парня начала отъезжать давным-давно. Его хулиганские выходки не раз доводили меня до белого каления. Помню, однажды он привез меня в прелестную маленькую бухту в районе пляжей Иеропетра и, убедившись в том, что вокруг нет ни души, с силой толкнул меня в спину (я упала на колени, упираясь руками в песок), сдернул вместе с трусами мои джинсовые шорты и набросился на меня, как дикарь. Бронзовый от загара дикарь за моей спиной. У меня вырвался протестующий крик.

– Нет! Только не здесь!

– Почему не здесь? По-моему, это место не лучше и не хуже остальных.

Я сделала попытку улизнуть, но он поймал меня за волосы.

– Не заставляй меня быть грубым.

С бывшим мужем у меня это называлось «исполнять супружеские обязанности», со случайными знакомыми – «перепихнуться разок-другой». И только с этим ирландским мальчиком завязался полноценный любовный роман. Он развлекал меня, удовлетворял, злил, изумлял, радовал, пугал. Он делал меня по-новому живой.

Выбившись из сил, он отпустил меня купаться, а чуть позже сам полез в воду. На берегу я накинулась на него с кулаками. Смеясь и рыча, мы долго катались по песку, после чего снова пришлось купаться.

– Учти, негодяй, – изображала я оскорбленную добродетель, – я найду способ свести с тобой счеты! Свяжу тебя сонного по рукам и ногам и приведу свирепого волосатого греческого мужика, чтобы он трахнул тебя в моем присутствии.

– Ну, это мы как-нибудь переживем, – отвечал он со своей несносной улыбочкой. – И я, и этот мужик. А потом доставим тебе двойное удовольствие.

– Грязная тварь!

– Ну-ну, моя дорогая. Не думала же ты, в самом деле, что я – хороший мальчик.

Так мы резвились, позабыв обо всем на свете, а потом я случайно заметила, что какой-то турист, стоя на пригорке, снимает нас видеокамерой. Чувство неловкости помешало мне сообщить об этом Нейлу. Чуть погодя я снова украдкой бросила взгляд в сторону пригорка. Грузноватый мужчина в светлых шортах и футболке навыпуск продолжал снимать, но только не нас двоих, поскольку мы уже закончили свой аттракцион, и не меня, одиноко сидящую на полотенце, а Нейла, который разгуливал по берегу в чем мать родила. Длинные ноги, крепкие ягодицы, прекрасные плечи – парень стоил того! Я почувствовала, что возбуждаюсь. Интересно, если бы Нейл был один, тот тип с видеокамерой рискнул бы сделать ему предложение или нет?..

Наигравшись, он разжимает пальцы, медленно подносит мою руку к губам и покрывает ее всю жаркими поцелуями – каждую покрасневшую, ноющую косточку.

– Ты лучшая женщина в моей жизни, – слышу я его хрипловатый голос. – Лучшая.

В десять утра мы уже допиваем кофе на террасе. Постепенно раскаляющийся воздух дрожит от оглушительного звона цикад, ярко-розовые цветы бугенвиллеи роняют на стол длинные мягкие лепестки. Откинувшись на спинку стула, Нейл мечтательно щурится в сторону Эгейского моря, но я ворчливо напоминаю, что сегодняшний день ему предстоит провести здесь, у моих ног, довольствуясь бассейном, раз уж по его милости (впервые в жизни!) я не могу позволить себе появиться на людях в купальном костюме.

– Не понимаю, – говорит он, закуривая сигарету, – что тебя останавливает.

– То, что все, увидев нас вместе, сразу поймут, что это сделал ты!

– Ну и что?

Он расположился поудобнее, вытянув свои длинные ноги. Глаза его на фоне зеленой листвы казались прямо-таки изумрудными.

– Ничего особенного не случится, поверь мне. Даже если на твоем теле останутся более очевидные свидетельства моей страсти, и кому-нибудь, боже упаси, удастся их разглядеть – ну и что? Кто-то пожмет плечами, кто-то хихикнет, кто-то подтолкнет локтем подружку. В этом нет ничего позорящего тебя или меня. Наоборот, это приятно будоражит воображение. Это заводит.

– Некоторых, может, и заводит.

– Заводит всех. Но не все признаются. Виновато воспитание, всякие там с детства привитые понятия о хорошем и дурном, о приличном и неприличном. Не веришь? Я готов доказать. Но для этого тебе придется… – Прикусив зубами сигарету, он принялся расстегивать ремень. – Ну-ну, дражайшая, не надо таких глаз. Ударь меня раз пять или шесть, а если понравится, то и больше. Ну что, согласна? В порядке эксперимента. А также в виде компенсации за причиненный тебе моральный ущерб.

– Что за эксперимент? И кто будет принимать в нем участие? Ты и я?

– Не только. Другие наши братья по разуму тоже. Ведь мы, кажется, собирались на пляж? Но сначала это.

Он перебросил мне через стол свой ремень.

– Учти, каждый удар должен оставлять след на коже, иначе наша затея теряет смысл. – Он произнес это с изумительным спокойствием и, чуть помедлив, добавил: – Это не так трудно, как кажется. Возможно, ты даже получишь удовольствие. И если окажется, что я прав, не пытайся скрыть это от меня, договорились? Следуй своим желаниям, Элена. Не отказывай себе ни в чем.

Я взглянула на ремень. Взяла его в руки.

Следуй своим желаниям… в порядке эксперимента…

Значит, он всерьез считает, что таково мое желание? А если оно и впрямь таково, то готов его немедленно удовлетворить?

Он начал с того, что рассказал мне историю – историю своего падения от состояния благородного рыцаря (в терминах современности – порядочного человека) к состоянию трикстера. Потом заставил меня попробовать самую капельку, чтобы я имела представление о том, как это бывает. А теперь предлагает сделать следующий шаг: собственноручно нанести удар (один, или несколько, или много, или очень много) человеку, к которому испытываю непреодолимое сексуальное влечение. В буквальном смысле слова подстегнуть свою и его нервную систему, чтобы способности чувственного восприятия обострились до предела.

Этот тип окончательно спятил.

Но откуда-то из первобытных слоев моего сознания уже поднималось смутное, бесформенное, абсолютно иррациональное убеждение, что да, так и надо, только это и правильно, и наплевать, что сказала бы, узнав об этих сумасбродствах, моя подруга или моя сестра.

Сидящий напротив молодой безумец не так уж безумен. Чем больше я раздумывала над его бредовым предложением, тем сильнее становилось желание принять его, ответить согласием, чтобы все сегодняшние эскапады не разъединили, а, наоборот, связали нас на качественно новом уровне, не доступном нормальному большинству.

И я сказала:

– Ладно.

Окинула его внимательным взглядом.

Курои Мак Даре, величайший из плутов…

– Ты хорошо подумал?

Он молча кивнул, смял окурок в пепельнице и, подойдя к перилам, крепко взялся за них обеими руками.

– Начинай.

Не так трудно, как кажется? Я бы сказала, это не так просто, как кажется. Удары, которые не оставляли на его спине багровых полос, заставляли меня стыдиться, будто я допустила брак в работе, а те, что оставляли, помимо стыда вызывали еще испуг: может, это уже чересчур? Нейл принимал их без комментариев, глядя вдаль с видом человека, утомленного затянувшимся бездельем. День за днем одно и то же: солнечные ванны, прогулки по берегу моря, регулярный секс… Этюд под названием «Критское утро».

– Признайся же, что тебе больно, – шепнула я, переводя дыхание. – Ну, хотя бы намекни.

– Рубцы на моей спине – это не намек? – отозвался он с усмешкой. – Если нет, значит, ты зря стараешься, царица.

Изящество его позы, явно непреднамеренное, пробудило во мне желание – но не желание любовных ласк, а желание крови. Увидеть этого змееныша с окровавленной спиной, с закушенными от боли губами. Нет, я больше не в состоянии выносить его наигранное равнодушие и его мрачноватый шарм. Кто-то там, наверху, определенно присматривает за этим гадким мальчишкой!

– Так лучше, – произнес он отрывисто, хватаясь за перила. – Только не останавливайся, умоляю, дорогая, иначе придется нам с тобой поменяться местами. Хочешь?

А что? Возможно, уже и хочу. Хочу, но не могу прервать прописанный моим личным доктором сеанс шоковой терапии – шоковой скорее для меня, нежели для него. Не могу совладать со своей рукой, безостановочно отвешивающей удар за ударом. Мозги с фатальной неизбежностью пасуют под натиском эмоций. Нейл сохраняет полную неподвижность. Мышцы его напряжены, глаза сощурены. Этот изумительный контраст – худые плечи и жесткий, как у мраморных изваяний, рельеф мускулов – доводит меня до исступления.

– Не хочешь ни о чем меня попросить?

– Нет.

– Нейл, берегись.

Он чуть пошевельнулся, пряча улыбку.

– Это угроза, да? А что еще ты можешь сделать со мной, кроме того, что уже сделала?

В том же помраченном состоянии сознания я рвала, кромсала его плечи пряжкой ремня в надежде увидеть кровь. И наконец-то увидела. Она выступила сразу в нескольких местах, придав стоящему без движения юноше вид жертвы чьих-то необузданных страстей, каковой он в действительности и являлся. Моей жертвы.

Приблизившись вплотную, я сняла с себя короткий топ на лямках и голой грудью прижалась к его горячей спине.

Я стояла с закрытыми глазами, с бешено бьющимся сердцем. Сердце Нейла стучало так же часто, как мое. Какая-то сила заставила меня поднять голову и коснуться губами одного из налитых кровью рубцов. Провести самым кончиком языка… еще, еще…

– Что скажешь? – тихо спросил Нейл.

Разгорающаяся страсть сделала его голос еще более хриплым, чем всегда.

– Скажу, что хочу тебя дико.

На губах его появилась хищная улыбка.

– Знаю.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Чтобы услышать твой ответ.

Повернувшись, он радостно оскалился от предвкушения, сгреб меня в охапку и поволок в дом.

Обалдевшая, измочаленная, охрипшая от криков, я вытянулась на постели, прижавшись к нему всем телом в восторженном отупении. Сейчас, в эту минуту, я чувствовала себя настолько удовлетворенной, что мне казалось, я уже больше никогда не захочу этого волнующего и жутковатого ощущения мужского члена внутри. Как прочла я у Пьера Луиса, плоть насытилась и замолчала. Только внизу живота время от времени возникала слабая тянущая боль – мой рыцарь показал класс. А я-то думала, мы уже достигли пика наших отношений и теперь, в соответствии с законами жанра, им следует плавно сойти на нет. Я этого не хотела, очень не хотела, но, будучи убежденной пессимисткой, твердо знала, что это неизбежно. И вот пожалуйста – такой прорыв!

Нейл курил, пуская дым в потолок, рассеянно помаргивая длинными ресницами.

– Только я и те две студентки? – спросила я сонно. – Или был еще кто-то больной на голову, кто помогал тебе раздвигать рамки?

– Больше никого. То есть… – Он запнулся, помолчал. – Но все равно не так, как сейчас. Не так, как с тобой.

– Я всю жизнь считала, что к подобной дополнительной стимуляции прибегают только низменные натуры, извращенцы всех мастей.

– Я не нуждаюсь в дополнительной стимуляции. Но с тобой мне этого захотелось. И что же, я должен наступать себе на горло из боязни прослыть извращенцем?

Для чистоты эксперимента мы выбрали пляж, на котором вместе никогда не бывали – на южном побережье, в трех километрах от Плакьи, – и прибыли туда порознь, с промежутком в десять минут.

– Запомни: мы с тобой незнакомы, – сказал мне Нейл. – Выбирай место, устраивайся, читай, загорай и изредка поглядывай на меня краем глаза.

– И что будет?

– Что будет? О, ты удивишься.

– В самом деле?

– Клянусь.

Я выбрала один из лежаков на первой линии, расстелила полотенце, достала из пакета книгу. На мне были соломенная шляпка и солнцезащитные очки – подсматривай сколько хочешь, все равно никто не заметит. Короткое летнее платье на пуговицах я расстегнула, но снимать не стала. Ни к чему привлекать к себе внимание окружающих, которым собирается завладеть этот паршивец Нейл Бреннан. До его появления на сцене оставалось ровно пять минут.

Моими соседями оказались солидные и добропорядочные по всем признакам немцы с одной стороны и весьма юные англичане – с другой. Англичане щебетали, не сводя друг с друга влюбленных глаз. Немцы читали газеты, каждый свою.

Нейл спустился на пляж с рюкзаком на плече и ленивой походкой двинулся по песочку к воде. Постоял, глядя на безоблачное небо и сине-зеленую морскую гладь, сбросил рюкзак. Ветер трепал его расстегнутую рубашку и темные волосы до плеч. Солнечные блики играли на стеклах темных очков.

У меня даже руки опустились, и закладка выпала из книги, до чего красивым показался мне этот парень. А может, мы и впрямь незнакомы? Две девушки, загорающие на лежаках слева от юных англичан, уже проявляли непритворный интерес. Так, открываем нашу умную книжку… углубляемся в чтение…

Он бросил поверх рюкзака джинсы, рубашку и пошел проверить водичку. Все классно. Нет повода для истерик. Однако немцы справа от меня застыли в столбняке. Юные англичане поначалу тоже замерли с разинутыми ртами, а потом начали как ненормальные толкать друг друга локтями. Девушки слева от англичан перешептывались, смущенно хихикая. Остальные просто глазели. Даже я, несмотря на то что не увидела ничего принципиально нового, ощутила прилив какого-то томительного возбуждения, совсем как в подростковом возрасте, когда впервые со своей школьной подружкой Танькой смотрела по видео порнофильм.

Нейл стоял у кромки воды – гибкая фигура, медлительные движения, многообещающая грация опытной шлюхи. И откуда в нем это, бог ты мой? Впрочем, я всегда была склонна к преувеличениям. По большому счету он ничего не делал. Просто стоял, подставив лицо солнцу, а на его худых плечах горели сине-багровые рубцы.

Наконец он решил сделать один контрольный заплыв, а заодно предоставить заинтересованным зрителям возможность расслабиться и обсудить его скандальную персону. А выбравшись на берег, обнаружил, что рядом с его вещичками топчется совершенно незнакомый, но явно изнывающий от желания познакомиться МУЖЧИНА в фиолетовых плавках. На шее у претендента сверкала золотая цепь в палец толщиной, так что мой бедный мальчик, стоя перед ним в позе вежливого недоумения, похоже, чувствовал себя круглым сиротой.

Они о чем-то заговорили. На лице Нейла появилась натянутая улыбка. Он ненадолго отвернулся, пальцами зачесал назад свои мокрые волосы, с которых капала вода, и покачал головой с отсутствующим видом. Торг продолжался еще минуту или две, после чего Фиолетовые Плавки удалились, страшно раздосадованные.

Чтобы оградить себя от дальнейших приставаний, молодой человек с исполосованной спиной прошел чуть дальше по берегу и остановился у намытого штормом песчаного мыса, где поменьше народу. К чему же, вы думаете, привел этот хитроумный маневр? Красивый, атлетически сложенный парень, похожий на итальянца, метнулся к нему через два ряда лежаков, покинув своего приятеля, меланхолично жующего хот-дог. Подбежал, положил ему на плечо свою тяжелую руку с крупным золотым перстнем на пальце, широко улыбнулся и задал вопрос. Нетрудно догадаться какой.

Нейл начал с того, что аккуратно освободил плечо от чужой руки. Глаза его были скрыты за стеклами очков, но что-то подсказывало мне, что он смотрит на своего нового знакомого без особой симпатии. Итальянец, конечно, представлял собой более приемлемый вариант, нежели Фиолетовые Плавки, но этим чертовым ирландцам разве угодишь? Судя по всему, Джузеппе получил от ворот поворот. Попутно я обратила внимание на то, что мистер Фиолетовые Плавки также с интересом следит за ходом переговоров. Я немного забеспокоилась. Как бы эти двое не вступили в преступный сговор и не порвали задницу моему экспериментатору. И откуда они только берутся, уму непостижимо! Ведь когда он со мной, никто даже близко не подходит! Хотя смотреть-то смотрят. Что да, то да.

Нейл повернулся и не спеша двинулся в мою сторону, глядя на меня, улыбаясь на ходу. Я поняла, что ему наскучила игра, и он хочет присоединиться ко мне. Ну, сколько можно, в конце концов? Он уже показал мне всё, что хотел. Обескураженный Джузеппе постоял, провожая его глазами, потом нагнал в три прыжка (я резко выпрямилась на лежаке, отбросив книжку) и крепко взял за руку повыше локтя. Нейл рассерженно обернулся. Джузеппе что-то говорил горячо и быстро, временами взмахивая левой рукой. Нейл дал ему высказаться, после чего большим и средним пальцами сильно сжал его бицепс, вынудив ослабить хватку. Так же молча высвободился и не оглядываясь пошел прочь. Все это я прекрасно видела со своего места. Гримаса боли, перекосившая смуглое лицо Джузеппе. Холодная усмешка Нейла. Чем, интересно, итальянец умудрился так его достать? Своей настырностью? Или…

– Привет, милая.

Нагнувшись, Нейл поцеловал меня в губы. Мне никак не удавалось побороть нервную дрожь.

– Хочешь сигарету? – спросил он, глядя на меня сквозь стекла очков.

– Да. Спасибо. – Я жадно затянулась. – Ты уверен, что хочешь остаться?

Он пожал плечами.

– Ну, если ты не собираешься здесь купаться, можем поехать куда-нибудь еще.

– Ладно, посидим еще полчаса и поедем, – решила я, подумав, что за это время как раз успею прийти в себя.

Чтобы попасть на автомобильную стоянку, нужно было пройти мимо таверны на берегу, а потом еще десяток метров по тропинке между какими-то стоящими стеной колючими кустами. Нейл шел впереди с рюкзаком, я со своим пакетом плелась сзади.

Внезапно он остановился. Я уже собиралась спросить у него, что случилось, и в этот момент сзади в меня вцепились чьи-то руки. Широкая мужская ладонь не грубо, но решительно зажала мне рот.

– Стой смирно, – произнес по-английски незнакомый голос. – Не кричи и тебе ничего не будет.

Сердце у меня ушло прямиком в пятки. Русская пословица передает это состояние очень точно. Ушло в пятки.

Сбросив рюкзак на землю, Нейл обернулся, но не успел сделать ни шагу, поскольку ему помешали. Наш пылкий итальянец, который при ближайшем рассмотрении оказался американцем, и еще один хрен, которого на пляже я просто не заметила. Оказывается, их было трое.

– Убери руки, – произнес Нейл, глядя на человека за моей спиной. – Она не будет кричать. Она будет стоять смирно. И я тоже. Отпусти ее.

Как ни странно, тот внял его просьбе и, хотя совсем не отпустил, по крайней мере убрал ладонь от моего лица.

– Ни звука, ясно? – услышала я его свистящий шепот. – Иначе твой красавчик умоется кровью.

Нейл издал короткий смешок и улыбнулся мне:

– Не слушай его, милая. Все это просто понты. Стой, где стоишь, и ничего не бойся.

Я молча кивнула. Это проще пареной репы – стоять и ничего не бояться. Хоть бы кто мимо прошел. Но на это рассчитывать не приходится. Местечко не слишком людное, южное побережье как-никак. К тому же все, кто хотел попасть на пляж, давно уже там. Время завтрака прошло, время обеда не наступило. О, черт! Похоже, наш секс-символ снова попал в положение. Ишь, как ребяток разобрало. Или судьба у него такая – вечно расплачиваться за свой никчемный выпендреж.

Парень, что держал меня, немного ослабил хватку, и, оглянувшись через плечо, я наконец смогла его разглядеть. Им оказался субтильный блондин, пожиратель хот-догов.

– Тихо, – еще раз предупредил он.

А какой смысл орать? Вокруг только кусты и камни, которые, даже если и посочувствуют Нейлу, навряд ли соизволят что-либо предпринять. Лично мне ничто не угрожало, в этом я была уверена на все сто. Объект преследований Нейл, а не я. Объект преследований и сексуальных домогательств.

Тот самый брюнет, который клеил Нейла на пляже и которого я мысленно называла Джузеппе, стоял перед ним руки в брюки и разглядывал оценивающе, с нескрываемым удовольствием. Там, на пляже, на нем были красные плавки-стринги, оставляющие открытыми ягодицы, как у стриптизера, и сейчас, пока я настороженно следила за всеми его действиями, мне в голову пришла дурацкая мысль: интересно, он все еще в них или успел переодеться?.. Страстное, гладко выбритое лицо, ровный загар, холеное молодое тело с прекрасно развитой мускулатурой. Жаль, я не слышала, о чем они говорили полчаса назад. Возможно, его претензии вполне обоснованы.

Насмотревшись, Джузеппе серьезно кивнул, как будто хотел сказать «ну что ж, неплохо для начала», и взял Нейла за воротник:

– Решил поиграть с нами, парень?

Тот стряхнул его руку:

– Я был не прав. Прошу прощения.

Ровный голос. Полное отсутствие эмоций.

Нетерпеливо облизнув губы, Джузеппе приласкал мимолетным касанием шею Нейла под золотой цепочкой и потянул с его плеч рубашку. Пробежался пальцами по бурым от засохшей крови ссадинам на коже.

– Парню с такими привычками положено знать, чем заканчиваются такие игры. Ты ведь не девственник, правда? И эта блондинка тебе не жена, хоть у нее кольцо. Если сейчас ты с женщиной, котик, какого же черта дразнишь мужчин?

Левой рукой, которая пока оставалась свободной (правой с самого начала завладел хмурый тип, незамеченный нами на пляже), Нейл перехватил его запястье, вывернул до хруста и резко оттолкнул от себя. Он не нанес удара. Понятно почему.

И тут же сам тихо зарычал от боли.

– Будешь дергаться, Дег сломает тебе руку, – предупредил Джузеппе, морщась и массируя запястье.

– Ну, это вряд ли.

– Хочешь рискнуть?

Нейл глянул в мою сторону, и мне почудилось, что даже сквозь темные стекла очков я улавливаю холодный блеск его глаз.

– Посмотри-ка, что там.

Я посмотрела и вся покрылась холодным потом, стоило мне на минуту представить его ощущения. Неудивительно, что у него вырвался стон. Предплечье было блокировано каким-то странным приспособлением, состоящим из трех граненых деревянных палок сантиметров пятьдесят каждая, соединенных короткими металлическими цепочками – блокировано крестообразно, да еще зажато между отполированных граней.

– Похоже на «нунчаку». – Я постаралась ответить как можно спокойнее, но, услышав свой голос, ужаснулась. – Только не две секции, а три. Не знаю, как это называется.

Нейл перевел дыхание.

– Я знаю. – Улыбнулся, глядя уже не на меня, а на Джузеппе. – «Сан-чиен-кань», разновидность боевых «нунчаку». Твой друг профессионал?

– Не совсем, – ответил из-за его спины Дег.

– Значит, ученик?

– А ты сам-то кто? Откуда знаешь название?

– Неважно. Если бы я таскал с собой все свои игрушки, да еще размахивал ими к месту и не к месту, боюсь, мой учитель не похвалил бы меня. Впрочем, учителя тоже бывают разные, как и ученики.