Текст книги "Хроники сталинградского детства"

Кот Васька обязательно с кем-нибудь выбежит на утреннюю прогулку и отправляется на хозяйский двор. Тайком от Дружка шмыгнет в отверстие двери сарая и через некоторое время гордо выходит. А если пес на кота срывался, тот по-своему выругивался, становился в защитную позу и даже мог ударить лапой хозяина двора. Очень неравнодушен был к пернатым. От такого меткого, хваткого кота слабой крылатой птахе не удавалось улететь. Был Васька чистюлей, долго-долго себя прихорашивал, находя в этом большое удовольствие, а затем в винограднике в кустах малины блаженно спал. На крыльце чистил лапы, долго смотрел в окно, зевал, а потом уже заходил в дом.

Наступил июль. Разгар лета. Созревание всего земного: ягод, плодов, овощей. На нашем заднем дворике постоянно кипела работа. Самыми верными помощниками бывалому фронтовику были младшая дочь Татьяна, пес Дружок да кот Василий.

Приходим мы однажды на хозяйственный двор, а там стружки разбросаны, ящик с опилками повален. Я руками развела, смотрю на отца, говорю:

– Поиграл, поиграл Василий!.. Сколько работы мне прибавил!

Хлопнула себя ручонками по ножкам, зову кота. Заглядываю в мешок с оставшимися стружками, а он, озорник, весь в завитушках, смотрит оттуда испуганными глазами.

– Василий, Васька, проказник, вылезай!.. – услышав огорченный голос самой юной хозяйки, кот выскочил и пустился, как шальной, в малиновые кусты. Долго из-под кустов наблюдал за действиями хозяев, выслушивая высказывания в свой адрес.

– Не огорчайся, ему тоже хочется поиграть, как и тебе порой! Успокойся, убери все, в мешке стружки примни, края заверни да кирпичиком привали. Ящик с опилками тряпицей закрой. Он тогда озорство свое оставит!.. – успокаивал отец свою младшую, целуя ее в кучерявую льняную головку, и продолжал свое дело.

– Да, папочка, а почему раньше мне об этом не сказал?..

Выбрасывая из рубанка стружки, отец посмотрел на свою дочурку, которая так старательно все выполняла, проговорил:

– Ты у меня вроде сообразительная, а здесь в своей работе малость дала осечку. Не расстраивайся, бывает такое у каждого человека!..

К полудню жара начинала донимать нас. Бывалому солдату постоянно приходилось снимать кепку с повязкой и вытирать носовым платком всю голову и лицо от пота. Порой он уходил в тень, где покуривал, размышляя о дальнейшем. Прикидывая, хватит ли купленного горбыля? Глядя на остаток леса опытным глазом, успокаивался, брался рьяно за работу. Множество готовых досок стояло в ожидании своего часа. Но надо было подготовить доски для всего забора, стараясь не упускать ни одного дня. Кот, забыв о своих проказах, постоянно вертелся около нас. Под рабочим столом хозяина заигрывал с падающими стружками. Выбегая за уносящейся, прижимал ее к земле от ветра. Долго всматривался, а они уносились летним легким ветерком, кружась между кустов, деревьев по дорожке, что раздражало пса. Он лаял, бегая, гремел цепью, прыгая по своей площадке.

Сидим мы после обеда, в тени на горбыле оставшемся. И начал папка рассказывать, какие, где доски поставит. Какие доски пойдут на хозяйский двор, какие должны быть ворота с калиткой. Неожиданно обратился ко мне:

– Дочурка, принеси-ка мне молоток и баночку с ржавыми гвоздями, да подвинь те лежащие два кирпичика.

– Пап, а чем мы займемся?

– Лечением гвоздей!

– Как это – лечением, а они что, больные?

– Да, девочка моя, очень. Вылечим их, а они нам помогут в нашем деле.

Кривой, ржавый гвоздик положил на камушек, придержал за головку и слегка стукнул по горбатым частям. На моих глазах гвоздик выпрямился. Смотрится искалеченный наш гвоздик наравне с новыми.

– Вот, он нам еще послужит. – В руках держит, покручивает: – Мы его попросим дощечку держать крепко! Постарайся это сделать сама. Только аккуратно, не торопись, тогда пальцы твои не будут знать молотка!

Отец занимался красотой досок, а я усердно выполняла хирургическое задание. Моя работа вначале была неудачной. Все попадала по своим пальцам, которые тащила моментально в рот, чтобы подавить боль. Как собралось гвоздей много, шла с выпрямленными к папе, а он:

– Как освоилась? Вижу, вижу твои успехи, да и моя работа продвинулась на пять дощечек. Смотри, какие красавицы стоят. – Пока он очищал рубанок от стружки, объяснял мне новое задание: – Знаешь, на улице можно собрать верхом баночку. И также вылечить. Забор наш крепче будет стоять. Пока я дощечки носить к строительной площадке буду, ты эти гвоздики на земле поискать можешь.

Махнув головой в знак согласия, отправилась на промысел.

Выхожу со двора, а дядя Павел идет к нам и держит в руках белый мешок с каким-то предметом. Поздоровались, увидев отца с досками, крикнул:

– Володя, здравствуй!

– А, Павлуша, проходи, проходи сюда к малиновым кустам!..

Беседа братьев проходила с подъемом.

Соседская девочка Таисия, увидев меня, подбежала и включилась в работу. Мы внимательно вглядывались в землю, песок, траву под ногами, находили гвозди, бросали их в баночку. Два ближних переулка проинспектировали, и наша тара наполнилась до крышки. Мы вернулись домой радостными. Подружка увидела свою мать, побежала к ней.

– Паршивка! Мать зовет, а она шляется где-то с подругами. Нет матери помочь… Марш домой, займись братом младшим! – стала ругать дочь соседка.

Потом они вошли в дом, откуда раздавался плач малыша.

Поставив баночку с гвоздями на верстак, я тоже побежала домой. Мама готовила тесто, а на электрической плите варился картофель. Напившись воды, рассказала ей о раненых гвоздиках, которые придется лечить, чтоб они встали в строй со всеми. Они помогут крепче держать наш забор!.. Выслушав свою младшую дочь, Катерина улыбнулась:

– Правильно, дочка, забор крепким будет, быстрее пойдет дело у отца. Вот и дядя Павел поможет.

Я быстро протерла ладошкой губы и деловито побежала выполнять задание.

Около клубничных грядок я устроила себе рабочее место и принялась за лечение гвоздей. Правда, пальцы мои покрылись ржавчиной, часто страдали от молотка, но я мужественно переносила боль, делая себе в процессе работы компресс из слюней, посматривая на работу папы с дядей. Они уже сняли колючую проволоку до калитки и занимались забором.

Солнце жарило, в саду распространялась духота. А удары молотков о гвозди и доски рождали музыку с короткими, длинными паузами. Во время пауз и обсуждались дальнейшие действия. А затем вновь повторялась музыка. Жара утомляла бывалых солдат, им хотелось пить, хотелось перекурить и даже полежать в тени на травке. Преодолевая зной, довели забор до строящегося дома, туда, где деревья образовали тень.

– Тата, принеси нам водицы освежить наши пересохшие желудки, – крикнул отец своей верной помощнице. Примостившись на горбыле, вытирая пот, мужчины пили, умывались, наслаждались прохладной водицей. Вели беседу о своих семьях. Во время такого разговора отец и спросил у брата: – Ну, что, Павлуша, осилим сегодня этот уголок до калитки?

– Осилить-то можно, если ты, Володенька, сыграешь на балалайке.

– Надо же придумать такое, притащить балалайку! Я, брательник, такого от тебя не ожидал!..

– Ну что, согласен? Или я ухожу с ней навсегда.

– Хорошо-хорошо, какой может быть разговор? Будут частушки, песни, танцы по окончании работы. По тебе вижу, что соскучился по музыке.

– Знаешь, ты прав, что-то часто я стал детство вспоминать. Не знаю, к чему бы это?..

– Павлуша, давай работать, осталось совсем немного, этот недостроенный домик огородим.

И принялись фронтовики за работу. Закрепили веревку, бревна, и дощечку за дощечкой прибивают. Закончили сторону двора и отошли посмотреть, как выглядит весь забор. Подбежала к ним помощница, с восхищением захлопала в ладошки, громко сказав:

– Красота, красота!..

Скачет по тропинке вдоль забора. Фронтовики рады сами:

– Добро, Павлуша!.. Осилим еще сотенку дощечек до калитки, а?! И на этом рабочий день закончим!

Начала спадать дневная жара. Пришла с продуктами Светлана. Самая верная мамина помощница поздоровалась с дядей и быстро в дом, где мама занималась приготовлением обеда. Мужчины забор заканчивают, а к столу не все еще готово. Пришла дочурка, и на кухне дела пошли веселей.

Фронтовики завершили вместе с огненным светилом свой трудовой день. Дядя вынул из белой наволочки балалайку, сказав папе: «Володя, как договаривались». И бывалый воин, взяв инструмент, снял старенькую рабочую кепочку, ловко устроил её на левое колено под балалайку. Задорно по-мальчишески встряхнул короткий поседевший чубчик, выпрямился, посмотрев голубыми глазами на дочь Татьяну. Нежно пальцами прошёлся по струнам. Мелодия разливалась, тревожила близких и все живое в саду. Красота человеческой души открывалась в звуках, исторгаемых инструментом с треугольным корпусом и длинным грифом, на котором натянуты всего три струны. Зазвучали частушки:

 
Калинушка с малинушкой в цвету стоят в саду…
 

Обращаясь к дяде, отец пропел:

 
Стань, соколик, подбодрись.
Хоть немножко потанцуй,
Кого любишь – поцелуй!..
 

Весело, игриво он перешел на другую:

 
Бежит река волнистая,
Сидит девка горд истая.
Ни на кого не глядит,
Вековухой сидит…
 

Маленькая дочурка сидела завороженная на бугорке виноградной грядки, внимательно слушала, не спуская глаз с подвижных рук отца, ловко бегающих по грифу и струнам балалайки. Брат все пытался что-то сказать, но балалаечник запел тихим голосом:

 
Эх, солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши деды?..
 

Голоса братьев слились. Улыбаясь, притопывая, брат балалаечника начал дирижировать. Песня бодрила вояк. Они вспоминали службу, своих павших в бою друзей.

Матвей Никитич Забелин

Пока музыкант отдыхал, двоюродный брат напевал ему мелодию какой-то песни. Отец смотрел в его очки, из-за стёкол которых большие зрачки умоляюще просили исполнить «Буренку». Тихо перебирая струны, вспоминал слова и мелодию этой давней русской песни. Павел все настаивал на исполнении «Буренки в ночи», говоря: «Она напомнит нам наше детство, все те места, где бегали с друзьями». И пальцы музыканта пошли по струнам, раздался тихий душевный голос отца, как бы издалека дядя подхватил мелодию.

Я смотрела на выражение их лиц, в которых оказалось столько лирико-драматических красок, созвучных с льющейся мелодией, что у меня – ребенка – в глазах появились слезы. Мужчины пели, вырисовывая картину заброшенного деревенского уголка, вспоминали пастушечье свое детство.

Музыкант сделал несколько аккордов, и зазвучал частушечный призыв:

 
Вы, друзья мои, товарищи,
Пойдемте воевать!
Будем власть свою Советскую
От белых защищать!..
 

А затем – шутка:

 
Меня милый провожал,
Все елкою да елкою.
Все сердечко исколол
Тонкою иголкою…
 

Звучало очень много частушек о любви к милой. Повтор аккордов означал переход к другой теме. На героической ноте музыкант запел:

 
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война…
 

Дядя Павел замахал руками:

– Только не это, не надо, не надо!

Отец под музыку сказал:

– Да успокойся, брательник! Это мой переход на мирное время, великие дела!.. Вот послушайте, что было нами пето в госпитале:

 
Все ребята веселятся, что отвоевалися,
А девчата тоже рады – женихов дождалися.
 

Улыбнулся отец и заиграл веселые плясовые и цыганочку. И тут дядя пошел в танец. Проходит вдоль малиновых кустов, рукой ударяет о сапог, затем второй, повторяет это же движение, делает поворот и около отца выдает мелкие шаги на месте, вверх поднимает руки и ими вытворяет всякие повороты.

Смотрю, а лица бывалых солдат от улыбок стали моложе. Дядя похлопывает руками в такт мелодии и мелкими шагами вызывает меня на танец. Смущенно встаю, робко повторяя его движения, передвигаюсь вперед, приподнимая руки. И вхожу в танец, с каждым тактом смелее, увереннее делая повороты вокруг отца. Дядя остановился, давая мне возможность развернуться на маленькой площадке. Отец с дядей наслаждались танцем девчоночки. Повторяя музыкальные такты, давая мне высказаться языком пластики в танце.

Держа в руках большую миску пышащих пирожков, мать со Светланой вступили на крыльцо и удивленно смотрели на концерт. На фоне недостроенного дома младшая дочь танцевала «Цыганочку». Мать сказала Светлане:

– Ведь впервые танцует под настоящую музыку, и так пластичны руки, ноги. Движения так совпадают с музыкальными фразами, а ей всего шесть лет…

Матери не верилось, что дочь одарена талантом, чувством прекрасного. Ей пришлось увидеть трехлетнюю дочурку в танце еще в детском саду под импровизированную мелодию, сыгранную воспитательницами на кастрюлях и стеклянной посуде. На маленькой веранде, украшенной различными бумажными флажками, гирляндами, сделанными детьми под руководством воспитателей, девочка еще тогда импровизировала, ничуть не смущалась и не думала, что что-то в её движениях не так. Тогда ей – матери – не приходила мысль, что Тата как-то по-особенному музыкальна. И вот шестилетняя девочка делает осмысленные интересные движения в танце. Мама со Светланой были в восторге, поставив миску пирожков на стол в беседке, невольно захлопали, крикнув: «Браво, браво!» Светлана радостно подплясывала вокруг стола, раскладывая обеденные приборы. Сама хозяйка приглашала всех:

– Усердные труженики, пора к столу! Мойте руки, пирожки всех нас заждались!

Мать с дочерью сервировали стол, который был сделан хозяином и установлен в беседке, расположенной недалеко от дома. Садясь за него, наши бывалые солдаты губы облизывали, улыбались, а мама им:

– Концерт ваш очень понравился! Настроение поднял.

Дядя, вытирая руки, сказал:

– Знаете, впервые в молодом саду, да вместе с юными племянницами попиваю чай с вкусными пирожками!

Сажает папка родственника около себя, а он:

– Люди по улице пошли, выходит, рабочий день на производстве, как и у нас, закончился.

Папа по плечу брата постукивает, держит маленький граненый стакан, наполненный солдатским напитком, обращается к нему:

– Спасибо тебе, дорогой братец! Пришел, не отказал нам в помощи! Спасибо!

Крепко его обнял, и зазвучали их стаканчики. Разговор пошел о дальнейшей судьбе забора.

– Поговорю с Варварой, сыном Сашей. Может, согласится помочь в установке ворот с калиткой да закончить весь забор…

Отец улыбнулся, вздохнул, ответил:

– Хотелось бы, Павлуша, чтоб твои слова стали реальностью. Постарайся его уговорить через сестру Варвару.

Мама вмешалась в их разговор:

– Я брата Сергея попрошу прийти. Все рук будет больше, и огородим всю территорию. Что здесь осталось – калитка с воротами да хозяйский дворик.

Наполняя граненые стаканчики солдатским напитком, мама продолжала:

– За вас, мои дорогие, любимые защитники! За ваш усердный труд! – Поцеловав мужа, его брата, закончила словами: – За здоровье!.. – Прикоснувшись к их стаканчикам, подняв высоко свой, произнесла: – Как хорошо, что вы живы и мы все вместе! Здоровья вам!..

– Катенька, дорогая, ты нас балуешь, так я и до дома не доеду!

Мама махнула рукой, чтоб скрыть свои навернувшиеся слезы, вскочила и побежала, приговаривая на ходу:

– Батюшки! А про чайник-то я забыла!..

Братья вспоминали своих дальних родственников, общих знакомых. Мы с сестрой уплетали пирожки, слушали бывалых солдат. Мама вернулась с кипящим чайником и наполняла небольшие рубчатые бокалы, вымененные еще зимой 1944 года на картофель в рядах центрального рынка на улице Советской.

Дядя снова подал балалайку папе, а тот проиграл аккорды, спросил:

– Где же такую красавицу купил?

– Скажешь тоже, Володя, купил. Да за какие шиши купишь? Просто смешно… Попросил у соседа. Он на ней в нашем клубе играет. Его на вечера, свадьбы приглашают… Вот решил у него спросить. Описал ему тебя, вот у меня какой есть брат, и не один. Про брата твоего Матвея пару слов сказал, как управлял он инструментальным оркестром в Средней Ахтубе, где вы с другим братишкой Андреем играли, а он дирижировал. Так что видишь, дружище, не хуже тебя, Володенька, играет. Он выслушал меня, да столько вопросов задал, что я порой не знал, как правильно ответить, так как все подробности не знаю. Он ею очень дорожит, на фронте подобрал, сам привел в порядок. Знаешь, как он ей дорожит – по кусочкам же склеил!..

– С красивым звонким голосом балалаечка у него оказалась. Чувствуется, человек любит русскую музыку. Мастеровые, волшебные у твоего соседа руки!

Тихо играя, отец запел песню о любви, подхватил мелодию дядя, затем мама. Мы слушали, смотрели на взрослых и любовались. Песня рассказывала о женской любви. Она не была длинной, но слова четко, ясно выражали жизненную ситуацию…

– Провожайте, провожайте меня… Пора домой.

Завернув в наволочку балалайку, дядя направился к калитке, где мама вручила ему букет цветов.

– Спасибо, дорогие! Накормили, напоили, да еще такой красивый богатый букет вручили. Спасибо вам, Катюша, Володя, за вашу доброту!

Обнимаясь на прощание, мама сказала ему:

– Варваре, ее семейству большой привет от нас, да попроси Александра помочь.

– Сейчас, я провожу тебя, Павлуша! – крикнул отец, а уходящему гостю мама напомнила:

– Через неделю мы ждем вас! Разговор наш должен превратиться в дело. Ясно, Павел!

– Да-да, Катюша, постараюсь…

Папа с братом выходили со двора на огненном закате светила…

Прошло время. Все так и произошло, как договаривались. Собрались родственники-мужчины помочь нашему отцу. Поставили большие ворота с калиткой, закончили делать забор, и во дворе как-то стало тише, уютней. Псу спокойней, на бездомных собак не лает… Да и кот Василий изменил свое поведение.

Рассказ сапёра

Пятая годовщина того коварного страшного дня (23 августа 1942 года), когда в результате варварских бомбардировок фашисты почти стёрли Сталинград с лица земли. Горестные дни еще живы были в душах тех, кто их пережил на этой легендарной земле. Все оставшиеся в живых воины города надели парадные костюмы с наградами.

Соседи, подростки, дети впервые увидели нашего папу Владимира Никитича Забелина в парадном костюме, с орденом и медалями, когда он провожал гостей.

Когда он возвращался домой, соседи его окружили, чтобы расспросить о наградах, боевом пути. У всех было много вопросов, особенно у подростков.

Бывалый солдат начал свой рассказ, вспомнив историю отчизны и её защитников – богатырей.

– На нашу землю ступала нога прославленных воинов: Ивана Грозного, Александра Невского, Петра Великого. Они завещали охранять южные земли от вражеских захватчиков. Богатыри многонациональной России свою территорию умеют защищать. Так было и будет во все времена. Любовь к отчизне передавалась от наших дедов и прадедов нам, а от нас вам: детям, внукам и правнукам.

Солдат говорил тихо. Осколочное ранение в левую щеку повредило ему челюсть, да и другие раны при волнении давали о себе знать.

– И вот, 1941 год. Люди нашей страны поражены вероломным нападением Германии. Вражеская сила была огромна. Мирный труд прервался. Начались большие изменения на производствах. Мясокомбинат, где я трудился мастером по выпуску колбасной продукции, работал без выходных. Мастера уходили в армию. Их места занимали специалисты пенсионного возраста и женщины. Подмастерьями были подростки, как вы. К концу 1941 года поступил эвакуированный скот. Мы начали выпускать колбасы для армии. А в это время враг приближался к сталинградской земле.

– А немецкие мастера тоже работали тогда? – спросил рыжеволосый подросток Артур Иванов, наш сосед.

– Этих специалистов, ребята, эвакуировали на Урал, – объяснил отец. – Работники комбината вместе с жителями города принимали участие в постройке оборонительных сооружений.

– Моя мама, старшая сестра, тетя и брат тоже ходили на эти работы, – перебивая рассказчика, заговорил коренастый мальчик Виктор Баранов. – Они рассказывали, что там умер один подросток.

– Да-да, и такое бывало, – подтвердил отец, продолжая. – Немец налетал, бомбил укрепления. Люди прятались, укрывались под носилками и телегами, а кто-то зарывался в землю. Приходилось спать по четыре часа, а порой и еще меньше. Рассказывая, отец вставал, прохаживался немного, затем садился и продолжал: – Фронт подошел к самому городу. Люди, у которых была бронь, как у меня, вступали в ряды народного ополчения или в армию. Не могли мы отсиживаться, работать спокойно. Несмотря на сорокапятилетний возраст, я тоже записался, а были и те, кто был намного старше. Зачислили меня в саперы. После короткой подготовки стал рядовым 1537 особого саперного батальона 1-й роты 273 стрелкового полка. Тогда в каждом бойце была огромная воля. За короткий срок мы стремились получить необходимые знания и навыки.

– Вот это да, – сказали ребята, – куда вас! Это же очень, очень опасно, да?

– Об опасности тогда никто не думал, – откликнулись ребята постарше.

– А обучались на строительстве оборонительных сооружений, – разъяснил отец.

– Мой дедушка с дядей попали в пехоту – проговорила негромко одна из девочек.

Чтобы как-то успокоить и поддержать детей, отец сказал:

– В наших частях были ополченцы – молодежь из разных мест нашей страны. Их прикрепляли к нам, опытным бойцам. Как-то раз вызвали нас в помощь другим саперным бригадам и жителям города на оборонительные рубежи. Зима. Работать трудно. Люди заливались слезами, проклинали фашистов, но продолжали дело. И вот тут очень помогли русские народные песни, частушки, пословицы, прибаутки, словом, весь наш фольклор поднимал дух людям. Работали ради вас, ребята, ради прекрасного будущего…

Отец встал и начал прохаживаться. Ему захотелось спеть частушку, но его остановила Диана Зуева, сказав:

– Землю красит солнце, а человека – труд!

А Веня Шатилов ей в ответ:

– Человека узнают не по речам, а по делам!

– Молодцы, ребята! – похвалил их отец. – Но бывало и такое, что промахнешься в своём деле и сам себе скажешь: «Не бойся работы, пусть она тебя боится!»

И вдруг из рядов слушателей выскочил белобрысый мальчонка, да как пошел вприсядку танцевать и кричать громко:

– В одиночку не одолеешь и кочку, артелью и через гору впору! – а потом остановился и промолвил: – Работа сердце веселит!

Страницы из красноармейской книжки В. Н. Забелина

Все ему дружно поаплодировали.

– Смелый молодец наш юный боец. Кто же этому тебя научил? – спросил папа.

– Дядя Костя, папин брат. Папа погиб в Польше, а дядя вернулся. Он часто бывает у нас, рассказывает про войну.

В ответ ему отец неожиданно запел:

 
Врозь румыны побежали
Через балки, через рвы.
Словно зайцы наступали,
Удирали, словно львы.
 

Все рассмеялись и поаплодировали старому воину.

– Дядя Володя, а расскажите о фронте. Что с вами происходило? – попросили ребята.

– Ну, что ж, дальше так дальше. Сидим мы после изнурительного военного труда, отдыхаем. Слышу разговор молодых бойцов. Смотрит один из них на свои кровяные мозоли и говорит: «У того руки не болят, кто умеет долотом рыбу ловить!». А второй с кавказским акцентом ему в ответ: «Где не возьмет топор, там возьмет смекалка!»

Покурив махорочки, обращаюсь к ним: «Да, хорошие слова вы сказали. Видите, что военная служба – это тяжелый труд. Нужно быть терпеливым, смекалистым и иметь хорошую сноровку».

Не успел договорить до конца, как прибежали молодые красноармейцы и стали показывать свою находку. Они только вчера приняли присягу. Это был их первый выход с нами. Красноармейцы нашли книги без обложек и первых страниц, растрепанные, с обгоревшими листами, грязные. Одной такой книгой солдаты очень заинтересовались. Кто-то из них начал громко читать:

«Вся твердость войны основана на послушании, которое должно быть со-держано свято… Послушание в армии – шаг к победе. Содержать себя во всегдашней исправности, наблюдать свою должность в тонкости, жертвовать мнимым леностным успокоением истинному успокоению духа, состоящему в трудовой охоте к военной службе, и заслужить тем самым бессмертную славу. А. В. Суворов».

«Здорово. Вот это находка!» – с удивлением, по-ребячески восторгались солдаты.

«Это слова самого великого русского полководца», – рассматривая исторические картины в книге, сказал кто-то из парней. «Вот так, теперь вы понимаете, к чему нас призывает Суворов», – говорю молодым бойцам.

Возвращаясь с задания или боя, они частенько интересовались этими книгами, заучивали из них страницы, абзацы и фразы. Вот такая история произошла с моими молодыми солдатами.

Отец закурил махорочку, посмотрел на взрослых и детей. У ребят глазенки блестят. Они внимательно слушали и обсуждали все между собой. Владимир Никитич погасил «козью ножку» и продолжил:

– Были мы на другой стороне Волги, в городе Краснослободске на военном задании. В свободное время я забежал домой к родному брату Андрею, а то когда еще предстоит быть в этих местах – неизвестно. Хотелось повидаться с ним и его большим семейством. Старшие сыновья с зятьями в это время воевали в разных местах, поэтому мне были рады все – женщины, младшие дети и, конечно, брат. Он в это время с ночной смены пришел. Мы завели разговор о старых бойцах, каково им на фронте, да и о каждом присутствующем. Тут я спросил о брате Матвее и его сыновьях. Вот что сказал мне брат о Матвее: «Он на фронте в санитарном поезде врачом работал, а дети: Юрий – в белорусских лесах партизаном был, Борис – танкистом, отвоёвывал нашу столицу».

Тут я говорю родственникам: «Засиделся у вас, в путь-дорогу, на службу пора. От нее не уйдешь!» Андрей снимает трехструнку со стены и говорит: «Возьми, может, сыграешь солдатам». А я ему: «Зачем? Кому играть? На войне не до нее, брат!» Провожает, а сам в руки мне дает балалайку и опять: «Возьми-возьми, пригодится!» Махнул я рукой, пошел дальше, а он догоняет, вешает ее мне на плечо. «Андрей, выдумываешь все ты!» Время поджимало. Так и ушел с балалайкой на фронт.

– Пригодилась на фронте трехструночка? – спросил кто-то из взрослых.

– Пригодилась, да еще как пригодилась!

В это время бои под Сталинградом длились непрерывно. Враг всеми путями рвался к городу. Прорвав блокаду русских, немец двадцать третьего августа вышел к Волге, уничтожая все на своем пути. Пошли бои, бои, бои… И решил я своим солдатам перед боем устроить концерт. Пусть, думаю, послушают бывалого солдата, а то всякое бывает на войне. Взял трехструночку и начал напевать частушку, которую все ребята знали:

 
Эх, поют у нас, ребята, про гвардейцев-молодцов,
Что кормили в Сталинграде фрицев огненным свинцом.
 

А после тихо-тихо запел «Светит месяц»:

 
Мне не спится, не лежится,
И сон меня не берет.
Я сходил бы к Саше в гости,
Да не знаю, где живет…
 

Слышу, притихли солдаты, и в глубине блиндажа кто-то шепчет: «Заиграл наш ювелир». Так молодежь меня называла. Стали они ближе подсаживаться. Я продолжаю петь одну песню за другой. Подходит высокий чернявый солдатик и по-украински обращается ко мне: «Батя, а сыграй „Чернобровый, черноокий“. Ребята посмотрели на него и в один голос рассмеялись. Кто-то сказал из красноармейцев: „Это точно песня про тебя!“ А другой говорит мне: „Батя, только громко. Про нашего удалого молодца должны услышать все!“ Смеются, подтрунивают над ним. Пришлось выполнить просьбу. Я начал играть, а он красивым баритоном запел. Все онемели, уставились и глаз с него не сводят, слушают. После песни все ребята его обнимают, извиняются за свои смешки. Обращаюсь к ним: „Давайте споем „Дубинушку““!

 
Мы по берегу идем.
Песню солнышку поем!
Ай-да, да, ай-да, песню солнышку поем!
Эх ты, Волга, мать-река, широка и глубока!
 

Тогда почему-то вспомнились мне концерты в Средней Ахтубе. Мы все были молоды. Брат Матвей руководил инструментальным оркестром. И наши выступления… Да, сколько тогда их было…

– Дядя Володя, а стрелять в немцев вам приходилось?

– Мы состояли при стрелковом полку. Приходилось, приходилось, а иначе, как же!

– А чем вы еще занимались? – допытывались ребята.

Им так хотелось услышать в его рассказе о чём-то героическом. Он этого ожидал, но по правде сказать, уводил их от всех страстей, так как знал, что в военное время они натерпелись и повидали немало горя. Их взгляды на награды отца словно говорили: «Продолжай свой рассказ!».

– Да, сапером быть, это, брат ты мой, тонкая работа. Я даже сказал бы, что очень сложная, опасная. Ее – «любимую» мину надо разгадать в считанные секунды. На кону не только твоя жизнь, но и жизнь других. Действовать быстро, ловко, аккуратно, освободить ее от запала… Так что на войне всякой работы много. Всем доставалось, как говорится, трудились в поте лица. Глубокая осень 1942 года. Солнце светило, но было холодно. Нас посылают на переправу снарядов. Из города Краснослободска по понтонному мосту несем ящики со снарядами для нашей армии. И вдруг команда: «Погружайся, а то расстрел!»

Мы сцепились и вместе с мостом погружаемся в воду. Груз на наших головах. Стоим в ледяной воде. Слышим, как у всех челюсти скрипят, а кто и матом русским врага посылает.

Слышим тяжелый гул самолетов. В это время нам казалось, что стервятники летели медленно и не так высоко. У всех одна мысль: «Погибаем!», но Бог дал милость – пролетел фашист. Не спустил ни одной бомбы на наши души. Мы стали всплывать, когда затих гул самолетов. Замерзли. С нас вода стекает, а идти надо. Передвигаемся потихоньку вперед.

Вдруг чернявый украинец передо мной падает. Я его одной рукой придерживаю, другой ящик на голове держу. Остаюсь сам без поддержки. Опора – только ноги на плаву. Самому на воде удержаться непросто, но помаленьку передвигаемся. Его ящик падает в воду. Украинец тяжелеет на моей руке, но что же делать? Впору тоже ящик бросать, а человека – спасать.

Шедший за мной солдат оказался смекалистым. Увидал, взял мой ящик и поставил его на свой. Я чернявого на свою спину положил, и идем дальше. Выходим к оврагу, к Метизному заводу. Да, шестерых мы тогда потеряли. Четверо утонуло, один скончался, едва коснувшись берега. Так его медики и не привели в чувство, а чернявого отправили в полевой госпиталь. Он был самым молодым, учился до войны играть на флейте. Все огорчался, что ее не захватил с собой. Часто нам изображал пение птиц. Мечтал стать композитором. Руки у него были большие, пальцы длинные, как у пианиста. Все мы с ним разучивали песню: «Солдатушки, бравы ребятушки».

Немного помолчав, отец продолжил:

– Где он сейчас? Так мы о нем больше ничего и не слышали… Бои шли тяжелые. Вокруг гибли люди: хоронили друзей, товарищей по службе, соседей по улице, с которыми пришлось во время военных действий быть вместе. Душа разрывалась по семье. Как моя женушка справляется с четырьмя дочерьми в такое тяжелое время?

В каких только перепалках нам не приходилось быть на войне. Помогали нашим женщинам по комбинату нести рюкзаки с готовой продукцией для Красной Армии. Наша работница Антонина Сафонова в августе 42-го в самые жестокие налеты фашистов родила дочь. Мы ее переправили на левый берег Волги. Антонина долго не засиделась, вернулась в горящий Сталинград и продолжала доставлять продукцию солдатам. Война была жестокой, беспощадной, но жизнь продолжалась…