Текст книги "Хроники сталинградского детства"

Домишко родственников оказался меньше нашей кухни на улице Хоперской. Он был построен рядом с глубокой воронкой, оставшейся от их дома. В самые ожесточенные бои погиб седьмой ребенок, младшая дочь – Анечка…

Открыв калитку, нам навстречу выбежал подросток – Геннадий, а из летней кухни вышла сама хозяйка – тетя Наташа, из домика – дочь Таисия. Всех пригласили в дом, где веяло прохладой и царила идеальная чистота, полы были устелены самовязанными дорожками. Печь стояла прямо у входа, два окна выходили во двор, со стола свисала кружевная красивая скатерть, а два окна, меж которыми примостилось старинное трюмо, смотрели на центральный парк со строящимся клубом. Стены все были украшены фотографиями родственников и членов семей старших дочерей и сына Константина, который не пришел с войны, как и сын Павел, и зять Иван – капитан. В углу между окон висела икона с лампадкой в обрамлении цветов и вышитого рушника, а рядом – вышивки и кружевные украшения для стен. За печкой – две кровати и к окну придвинута большая с высокой горкой подушек, с накрахмаленной кружевной накидкой в тон кружевного подзорника.

Мы, младшие дети, расположились на венских стульях, стоявших возле окон, рассматривали иконы. Долго мы за столом не засиживались, предстояло посетить кладбище, где похоронили брата папы Андрея с дочерью. Дорога оказалась длинной, шли медленно. На могильном кресте были прикреплены фото Андрея Никитовича и дочери Анечки. Мама с тетушкой прочли молитвы, спели заупокойные песни, постояли молча, поклонились усопшим и пошли, разговаривая о прошедших горьких днях. Дочь тети Наташи Таисия предложила по дороге завернуть в гости к старшей сестре Панне. Проживала та в деревянном доме на втором этаже. Еще в войну получила известие о гибели мужа, но жила с надеждой на его возвращение. В эти же военные голодные годы похоронила своего ребенка и работала на засолке при мясокомбинате, в свободное время обшивала людей. От старшей дочери наш путь лежал к сестре Нине – ее муж работал капитаном на Волге, у них было шестеро детей, мы тогда со многими познакомились. Дом их оказался просторным – сам хозяин строил, ухаживал за садом вместе со старшими детьми. Родители не любили долго засиживаться, да и мы притомились от посещений. Папе очень хотелось побывать у старшего племянника Кости, который в письмах писал о скорой мобилизации. Через заросший молодой травой пустырь быстро дошли до большого двора. Лай собаки заставил хозяйку показаться в дверях. Встретила молодая хозяйка у порога своей землянки. День был хорошим, и все взрослые решили остаться во дворе. Полина, труженица колхоза – открытая душа, день и ночь наводила порядок в саду, огороде, занимаясь выращиванием рассады для продажи, старшие дети были еще малолетними, но помогали мамке. Они ждали папку с фронта. Мы вручили им гостинцы, поздравили с великим праздником Победы, желая здоровья и обязательно дождаться любимого папу.

Мы простились, нам предстояло пройти еще немало улиц. Дорогой тетя и дочь все расспрашивали о дяде Матвее и его сыновьях. Горько было рассказывать о погибших его сыновьях Юрии – партизане и Борисе – танкисте. Семья Матвея Никитовича поджидала его с фронта. Таисия Андреевна распрощалась с нами, побежала домой, а тетушка Наташа нас провожала на пристань. Родители дали тетушке записанный адрес, приглашая посетить нас на новом месте. И вот пароход наш отчалил, мы говорили тетушке «до свидания»…

Дома оказались только на вечерней зорьке. Все очень устали, но были довольны этой прогулкой. Дома был накрыт стол, мамина сестра возилась возле большого самовара, а наш приход пес Моряк огласил радостным визгом. Старшие сестры к этому времени хорошо выспались, и наконец все оказались за большим общим столом. Это был наш семейный мирный праздник Победы…

Довоенная солонка «Лилия»

Взрослые часто вспоминали в своих беседах довоенную жизнь большого дома, стоявшего на берегу Волги. Как, выйдя во двор, любовались заливными затонами Краснослободска, раскинувшегося на противоположной стороне реки, где жил своей большой семьей папин брат. Дядя Андрей погиб вместе с младшей дочерью Анечкой от взрыва бомбы, сброшенной одним шальным немецким летчиком, уничтожившей вместе с людьми их большой уютный дом, стоящий на перекрестке центральных улиц недалеко от берега…

В один из августовских дней 1945 года наши домашние занятия проходили без участия тетушки Раи. Она ещё утром ушла подыскивать работу и жилье для своей семьи. В обеденные жаркие часы мы, дети, занимались каждый своим любимым делом в доме. И вдруг услышали голос мамы. Она разговаривала с нашим псом, наливая ему воды. Галина заторопилась к двери:

– Мама Катя пришла…

Вошедшая мама посмотрела на нас озабоченно:

– Вот хорошо, что все в сборе, предлагаю попить чаю с пряниками! – Мама вынула пряники из своей сумки, мы радостно захлопали в ладоши, а она продолжила: – Я пока передохну, Галина с Машенькой приготовят чай, а Светлана с Татой приведут себя в порядок. Мы пойдем в дом своих предков. Светлана, приготовь зембель да две сетки для посуды, если там еще какая осталась – захватим.

– Мама, а до темноты мы успеем вернуться? – спросила Светлана.

– А что встревожило тебя так?.. У тебя с молодым человеком свидание? – с улыбкой обратилась мама к дочурке.

Собирая вещи, та посмотрела на мать обиженно, огорченно сквозь надутые губы произнесла:

– Мама, хотелось бы вернуться до прихода папы с работы.

– О, до этого времени мы обязательно вернемся!

– Мама Катя, мы с вами пойдем? – уточнила младшая племянница Машенька, поправляя любимой тетушке волосы, заглядывая в ее темно-карие глаза.

Катерина, поцеловав ее в щечку, ласково проговорила:

– Вы, детки, там с мамочкой были, а Тате не приходилось побывать в доме предков. Вам с Галочкой такое задание: читайте сказки, журнал «Мурзилку», рисуйте овощи с названиями, начинающимися на заданные буквы. Вашей маме это очень понравится.

Я подошла к маме с матрешкой Феклушей.

– Мы собрались, пора отправляться в путь! – восторженно размахивая ручонкой, сказала я. – Мама, надо поспешить с чаепитием, а то мы так действительно не успеем до прихода папы…

Мама удивленно посмотрела на меня, допивая чай, строго проговорила:

– Так, дорогая, свою матрешку оставь дома…

– Мамочка, она не видела дом так же, как и я!.. Такая прогулка ей…

Я шагала за мамой, шмыгала носом, готовая разреветься, и бормотала через навернувшиеся слезы: «Волга, пароходы…» Мы шли по цветущей тропинке к калитке. Мама убеждала меня, что эту игрушку, дабы она не испачкалась, лучше оставить дома.

И как я ни была огорчена, все-таки прислушалась к мнению мамы. Вытирая кулачком слезы, крикнула:

– Маша, возьми Феклушку!..

Но тут мы с мамой решили посадить куклу на молодую вишню. Я приказала своей любимице ждать в саду, а подбежавшая Машенька удивленно сказала:

– Как уютно твоя Матрена устроилась!

– Да, она здесь дождется нас. Пусть сидит!..

Поправив кукле платье, я побежала догонять маму со Светланой.

– Вижу, что ты у меня становишься большой, разумной самостоятельной девочкой, – сказала мама, взяв за ручонку свою младшую дочь, и все быстрее пошли к остановке.

Мы отправились в свое семейное гнездо, которое было для мамы самым близким, да и для нас также, хотя мы еще не знали истории своего рода.

Путь оказался дальним и непростым. Солнце грело щедро, припекало, хотя лучи начинали смягчаться, готовясь к закату. Через дворы связистских домов, которые располагались напротив нашего дома, мы вышли к почтовому отделению № 4, стоявшему на улице Медведецкой (Новороссийской).

– Мы поедем на трамвае? – теребя маму, спросила я.

– Нет, пойдем пешком.

– Ой, ой, ой, как интересно! Можно столько увидеть, правда, мам!

– Да, да, смотри по сторонам, но не забывай и под ноги глядеть, договорились? Видишь, все носы сбиты на твоих туфельках. Они у тебя совсем потеряли красивый вид. Согласна со мной?..

Младшая дочь нахмурила брови, посмотрела на свою обувь, вздохнула и пробормотала:

– Да, мамочка, как всегда, вы правы!..

Перед нашим взором открылся весь город до Волги, если не брать во внимание несколько оставшихся после войны жилых домиков на улицах Волховской и Пархоменко. Мы спустились к городской водяной колонке, рядом стоящему продуктовому магазину и двухэтажной аптеке, вышли к железнодорожному мосту и высокой кирпичной водоемной башне, миновали торговые киоски, парикмахерскую, продуктовые магазины (сейчас здесь спуск к автобусам, а там, где стоит забор банка, проходила та самая тропа, по которой люди шли к перрону пригородного вокзала и на мост). Ближе к мосту на углу слева маячила самодельная избушка – мастерская обуви. Рядом, перед входом на мост, располагались яркие щиты, предупреждающие об опасности перехода через железнодорожные пути, а также слова вождя И. В. Сталина – призыв граждан к бдительности. Около водоемной башни и буфета с киосками толпились отъезжающие. Разрушенный красивый царицынский вокзал виднелся из-за забора, за которым трудились с нашими строителями немецкие пленные. На перроне царил такой шум, что трудно было разобрать голос диктора, объявляющего о начале посадки. Пассажиры суетились, спрашивая друг друга, как попасть на свой поезд. Лотошники на перроне выкрикивали: «Пирожки горячие с мясом, капустой, картофелем! Покупаем, налетаем на свежие-горячие! Кому пирожки?..» Здесь же подростки с большим горячим чайником предлагали чай.

Спустившись с моста, мы оказались на большой открытой площади, перешли к старым царицынским зданиям, принадлежавшим промышленникам Серебряковым и уцелевшим до наших дней. Мы завернули за центральное здание и нашли тянущуюся вдоль опустевших корпусов тропинку, а за забором шла разборка разрушенных домов (сейчас на этом месте: «Царицынский пассаж», детский сад, квартал домов по улице Мира и центральная областная библиотека имени Горького). Перешли улицы Саратовскую, Смоленскую (Театральную, Мира) и пошли к Волге по улице Курской (Порт-Саида), мимо физиотерапевтической лечебницы с поликлиникой, которая была открыта в эти годы, мимо Восьмой школы, находившейся в лесах. Первых своих учеников это помещение приняло в 1947 году.

Мы шли быстро, и солнечные уходящие лучи сопровождали нас. Мои ножки постоянно цеплялись за кирпичи, булыжники, бугры. Я не шла, а бежала за мамой и Светланой. На улице Республиканской были уже восстановлены трамвайные пути. Держа меня за руку, мама сказала:

– Тата, выше поднимай ножки. Переходи трамвайную линию осторожней…

– Мама, так мы почти пришли… – с улыбкой сказала Светлана, посмотрев на мать.

– Да, дочурка. Рада за тебя, узнала свои места.

Мы оказались на своей улице Самарской (Ковентри) посреди разрушенных домов, а вдали золотистыми бликами сверкала спокойно Волга. Светлана вбежала в разрушенный двор, громко воскликнула:

– Здравствуй! Здравствуй, наше древнее жилище-пепелище!..

И тихое эхо повторило: «Ли-ще-ще…»

– Мы пришли к тебе в гости!..

И заново послышалось: «Ти-и-и-и».

Руины железнодорожного вокзала

Она направилась в разваленную летнюю кухню, но мама попросила:

– Только ничего не трогай, не спускайся в подвал.

И вновь повторилось: «Два-а-ал».

Меня мама повела к бывшему входу в дом. На обгоревшем пороге начала свой рассказ. Перед нашими взорами были только руины дома. Устремляя взгляд на торчащие обломки, обгоревшие, засыпанные землей, песком, покрытые гарью, мама всё спрашивала, что мне помнится. Я только слушала и шептала «не помню», глядя на это ужасное зрелище. Она объясняла, где какие находились комнаты, какая в них стояла мебель. Услышав наш разговор, Светлана сказала:

– А старинных кованых сундуков, мам, не видать даже обгоревших…

– Да, ты права. Видимо, кого-то они заинтересовали своей стариной…

Светлана внимательно посмотрела вокруг, спросила:

– А что в них было?

– А ты что, дочка, не помнишь?

– Вспоминается только, где они стояли. Один около обеденного стола. Мы сидели наравне со взрослыми. А что в нем хранилось?

– Посуда для гостей.

– А в том сундуке, который стоял между старым-старым буфетом с птицами и стеклянной горкой с красивой посудой и гардеробом?

– На котором папа любил сидеть, беседуя с тещей – вашей бабушкой, особенно о приготовлении пищи? Помнишь, как в зимнее время они пекли пироги, пряники… Он очень любил готовить… Они с бабушкой были хорошие кулинары. Стол по праздникам всегда украшали многие интересные блюда, особенно из рыбы и теста…

– А в том сундуке, стоящем на веранде над окном моей спальни?

– И там также хранились вещи: одежда – зимняя, осенняя.

Екатерина и Владимир Забелины.

1936

Стоя перед детской площадкой, мама стряхнула слезы со щеки, поправив косынку, сказала мне:

– Посмотри в песке, может, что-то найдешь из своих игрушек. Только осторожно, никакую проволоку не дергай.

Я послушно принялась раскапывать грязный песок, находя множество обгоревших детских игрушек, но все-таки выбрала и несколько подходящих для игры: глубокую голубую с цветочками тарелочку, весы, похожие на настоящие магазинные, и очень интересную стеклянную вещь, похожую на лилию, цветущую у нас в саду. Правда, стебелек этого цветка был отбит.

Пока я занималась игрушками, мама и Светлана выбрали вещи для хозяйства: две кочерги, щипцы для угля и для костра маленький треножник. Я показала им выбранные игрушки. Мама удивилась при виде этой стеклянной вещи и рассказала такую историю:

– После рождения Софьи зашли мы с папой в магазин купить стаканы с подстаканниками и увидели эту прелестную солонку, купили две для большого стола вместе с чайными резными стаканами с подстаканниками. Пришли домой. Увидела эту солонку молодая семья Новиковых – и ваша тетушка Рая одну взяла себе в подарок…

– Мам, а верхняя часть была завязана стеклянным бантом, как ручка. Правильно?

– Да, дочурка, помнишь!

Они рассматривали солонку, вспоминая истории из довоенной жизни, а «Лилия» стояла на маминой руке, сияла в лучах уходящего солнца.

– Вот видите, как много интересного можно рассказать о некоторых вещах.

Мама обходила весь двор, заглядывая в разрушенные сараи, кухню – домики обгоревшие, с проломленными крышами. Светлана крикнула ей:

– Мы пойдем к берегу!

И вновь раздалось эхо: «Егу-у-у-у». Мы не пошли, а побежали.

– Смотри, смотри, Тата! Какая золотистая на реке дорожка от солнца.

И эхо подхватило радостно: «Ца-а-а!»

– Ой-ой, ее пароход с волной сейчас поломает…

Разговор наш услышала подошедшая мама:

– Не сорвитесь вниз. Не подходите близко – упадете.

Глядя на восток (туда, где сейчас музей-панорама «Сталинградская битва»), я спрашивала маму:

– А что там такое?

– Это стоят причалы для грузовых судов, у причалов – баржи, в которых находятся различные грузы: продукты, строительные материалы для восстановления нашего города.

– А зачем привозят нам песок? На берегу две горы выросли, – ёжась от речного вечернего ветерка, спросила я.

– Это горы для нашего города необходимы. Та, что ближе к спусковой деревянной лестнице, – с солью, а другая – со льдом для хранения продуктов на складах и магазинах.

– А почему лёд не тает? – спросили удивленно дочурки вместе и рассмеялись, толкая друг друга.

– Он покрыт брезентовым материалом, опилками, песком. Его быстро развозят… Видите, подъехали три подводы… Вот грузчики взялись за работу. И соль тоже постепенно развезут.

На берегу стояло множество пристаней. Около касс толпился народ, в продуктовый магазин постоянно заходили отъезжающие. Около склона первой террасы, где мы стояли, было отремонтировано старое здание – распределитель продуктов не только по городу, но и по селам, районным центрам. К нему подъезжали подводы, и на его открытой кирпичной площадке стояли большие весы. Грузчики с подвод носили на эти весы товар, а учетчик вел запись в своей книге. Прибывающий водным транспортом товар взвешивался и распределялся. Машин грузовых в это послевоенное время было очень мало, и все доставлялось гужевым транспортом.

– Дочурки, посмотрите вдаль на восток, как хорошо просматриваются заливные места – пойма с малыми речушками, озерами, часть затона с городом Краснослободском, Бакалдой и дальними поселками. Любили в эти места ездить горожане: половить рыбку, побродить по лугам, собрать лечебных трав, пойти по грибы. Места утопали в дубовых рощах с множеством пахучих трав, разнообразных по цвету лужаек, озер, где водилась рыба.

– Там наши родственники живут, да, мам? – уточнила я.

– Да, так, детки, солнышко зовет нас к своему дому! Пойдемте, историю здешних мест мы продолжим вспоминать во время следующей прогулки.

Перрон железнодорожного вокзала

Взявшись за руки, мы отправились к разрушенному дому предков за вещами. Довольная экскурсией, я шла за своими вприпрыжку. Вдали, напротив наших исторических руин по Астраханской и Костромской стоял многоэтажный дом, лучи заходящего солнца, пронизывая его насквозь, пробивались на улицу, освещая темные места. В этом здании после войны был продуктовый магазин (в эпоху Брежнева – «Канцтовары», а в настоящее время «Охота и рыбалка»).

Наше возвращение совпало с часом пик, шли по тем же дорогам. На привокзальную площадь прибывали маленькие автобусы. Выходящие торопились домой. В это время на пригородном вокзале ждали поезда с южной стороны. Диктор громко объявляла об их прибытии, предупреждая граждан об опасности хождения по путям. Пассажиры бежали по мосту, задевая прохожих, расталкивая весь людской поток. Смельчаки бежали через железнодорожное полотно, не обращая внимания на свистки дежурных и предупреждение диктора, чтоб только успеть на поезд. Мы крепко держали вещи, вцепившись в маму, чтоб нас не снесла волна. Мама постоянно напоминала: «Тата, не смотри по сторонам, а то упадешь. Я не смогу удержать тебя при таком движении народа». Поезд отправлялся до Тракторного – а следом прибывал встречный – в южную часть города. И дикторский голос вновь напоминал пассажирам о внимательности, опасности перехода.

Спустившись благополучно с моста, мы шли мимо торговых киосков, магазинчиков, парикмахерской, мама говорила нам об опасности, подстерегающей на железнодорожных путях взрослых и особенно детей: «На всю жизнь можно остаться инвалидом, огорчив своих близких, загубив свою молодую жизнь. Невнимательность приводит к трагедии, и где висят предупреждающие о трагедии плакаты – там ходить не полагается…» Мы с сестрой убеждали свою мамочку, что в нашей жизни этого не произойдет. За беседой вышли на улицу Пархоменко к аптеке, зашли в продовольственный магазин, купили к чаю кренделей. Мы поднимались по улице Волховской. И вдруг Светлана сказала:

– Жаль, конечно, что картины, граммофон с пластинками – все сгорело… и даже тот нарисованный красивый дядя с завитушками на голове, рюшками на жакете…

Мама посмотрела на дочь, которая грустно шагала, удивленно спросила:

– Помнишь портрет Ломоносова?.. В школе узнаешь о нем очень много интересного, сколько полезного сделал этот великий учёный для нашего Отечества.

Она обняла дочь.

– Мам, а эти фотографии, которые висели у бабушки над кроватью в уголке с горящей свечкой… А они кто нам?

– Это портреты святых людей, которые спасали человечество от гибели, открывали праведный путь народу – нам с вами…

– Они также сгорели?..

– Их успели передать в храм, но забывать мы их не можем.

Мы переходили трамвайную линию на улице Медведицкой (сейчас Новороссийская), приближались на свою улицу Хоперскую к оврагу с деревянным мостиком. И вот мы повернули на свою вечнозеленую улицу. Сестра все расспрашивала маму:

– А храмы что, не горят?..

– Горят, горят, разрушаются, уничтожаются…

– В нашем городе сохранился какой-нибудь храм?

– Да, остался один собор – Казанский.

– Мы, мам, пойдем посмотреть его?..

– Обязательно, как только освобожусь от множества дел – и сходим…

Вскоре оказались дома. Через забор я увидела сидящую на дереве свою любимицу – Феклушу. Навстречу бежала Машенька, а на хозяйском дворе хлопотала тетя Рая со старшей дочерью Галиной.

Взрослые готовили ужин. Мы, дети, мыли принесенные чудом сохранившиеся в приличном состоянии игрушки. Сестрам-школьницам они напоминали довоенное детство, и девочки, вспоминая всякие весёлые истории, смеялись. У меня не было игрушек, кроме матрешки, которую мы втроем шили с бабушкой и Светланой. И эта маленькая синяя чашечка с цветком, незвенящий ржавый колокольчик, медицинский молоточек, маленький металлический стаканчик и игрушечные весы, несмотря на их различные военные травмы, давали полёт нашей фантазии для придумывания разнообразных игр. Гирями для весов служили найденные на улице голыши разной величины. Игра в магазин нас очень занимала. Быть продавцом, взвешивать товар, добиваясь равновесия тарелочек, рассчитываться с покупателем. Эти игрушки заставляли нас думать, быть внимательными и, самое главное, учили общаться. Да, мы подражали взрослым, радовались миру, в котором жили.

Незаметно подкрались сумерки. Подошли к ужину старшие сестры, вернувшиеся с работы. Готовился стол: ставились различные приборы, которые мы в те годы имели. Мама наполнила солонку «Лилию» солью и поставила в центр стола. Кот Васька побежал встречать хозяина. И мы все знали, что они обязательно придут вместе. Он всегда сидел на перекрестке улиц Двинской и Хоперской, вглядывался вдаль, не идет ли хозяин… Заметив его, бежал к нему навстречу, ласкаясь, тёрся о ноги. Шли вместе, Василий старался не отстать, входил важно в калитку с приподнятой головой. Пес радостным лаем оповещал всех о приходе хозяина.

И вот все собрались вокруг большого стола. Вымытая солонка «Лилия», найденная в развалинах дома предков, сияла в центре стола, удивляя всех. Она напоминала взрослым то далекое ушедшее радостное время и всем своей лучезарностью давала надежду на крепкую семейную дружбу, счастье в будущем.