Текст книги "Мозаика"

Эцур прилег рядом с Идой, осторожно приобнял ее за плечи и уткнулся носом в темные волосы.

– Ярдар… – начал было он, но наверху кто-то завыл.

Ида изумленно посмотрела на Эцура. Они вскочили с кровати, выбежали из комнаты. Фугул и Ярдар тоже проснулись и недоуменно переглядывались.

– Спокойно! – прогрохотал Эцур. – Паника ослепляет. Зверь рассерженно взмахнул хвостом, велел приготовиться к худшему и быть осторожными.

– Не лезьте на рожон, – свирепо глядя исподлобья на испуганное лицо Фугула, скомандовал он. – Держитесь меня и ни в коем случае не смейте подвергать себя опасности. Вам нечего бояться, пока я жив. Последние слова он отчеканил тоном, нетерпящим пререканий.

– Сначала нужно отвлечь внимание Мара, я этим займусь. Ида, если есть возможность оттащи Ивара от его прислужников. Когда вы будете далеко от его людей, позови меня. Ярдар!

Юноша внимательно смотрел на Эцура.

– Мне бы не помешала помощь тебя настоящего.

– Ч-что? – заикаясь произнес Ярдар, стремительно заливаясь краской.

– Я говорил, что разглядел тебя, неужели ты считаешь правильным скрываться и дальше, если есть возможность подсобить? – оскалился Эцур.

Ярдар закусил нижнюю губу. Ида непонимающе смотрела то на него, то на Эцура.

– Э-это плохая затея, – проблеял парнишка, сжимаясь и съеживаясь.

Эцур стиснул зубы. Ярдар же лихорадочно думал как поступить. Если он сделает так, то придется обнажить перед самим собой то, что упорно прятал внутри. Стало стыдно, что он так и не удосужился открыться Иде, которая сейчас смотрела на него с недоверием.

– Хотя бы потяни время, – Эцур хлопнул его по плечу.

Ярдар согласно кивнул, не смея поднять глаз на зверя. – Идемте.

∞

Эцур первым поднялся из погреба и его взору предстал полыхающий лес. Возле хижины стоял Ивар. Наместника трясло, он был бледен и по лицу градом катил пот, будто бы его лихорадило. Позади наместника находились всадники. Ивар действительно привел с собой не очень много людей. Наверняка уповал на всесильного гостя.

Чуть поодаль, с довольным лицом глядя на марево огня, стоял высокий мужчина с длинными черными волосами, собранными в тугую косу. Голубые глаза полыхали как подставленные солнцу сапфиры. Он улыбнулся, увидев Эцура. На точеных плечах покоился черный меховой воротник плаща, однако в тепле гость абсолютно не нуждался.

– Милости прошу к моему уютному костру, – он развел руки в стороны.

У Иды затрещали кости – гакрукс оживился.

Женщина чувствовала, как раздавалась в размерах спина, чтобы дать волю крыльям. Она бессильно рухнула на четвереньки, негромко вскрикнув. Эцур оглянулся на нее, и тут же перевел взгляд на Мара. Не успел зверь сказать и слова, как из груди Иды вырвался утробный рык. Глаза застилало черной пеленой. Платье треснуло по швам на спине, и перепончатые крылья прорвались наружу. Не тратя ни минуты на попытку поговорить, Эцур бросился к наместнику и спустя мгновение Ивар бешено заорал – он лишился рук и ног, а на лице появилась страшная рана от когтей Эцура. Оторванные конечности повалились на снег, заливая его красным, что заставило прислужников наместника сморщиться. На их лицах читалось недоумение и отвращение. Следом послышался плеск: кто-то опорожнил содержимое своего желудка. Некоторые из них развернули лошадей и поскакали прочь, наплевав на то, что было им приказано.

Мар скинул плащ и бросился на Эцура. Зверь оскалился, попробовал увернуться, но не вышло – белые руки намертво вцепились в его глотку. Фугул, онемев, все глядел на огонь, не в силах пошевелиться. Эцур полз по снегу, задыхаясь от хватки Мара и утаскивая его на себе, подальше от Иды и остальных.

– Ярдар, сейчас! – успел выкрикнуть Эцур, прежде чем Мар ухватил его за пасть, чтобы разорвать ее.

Фугул бросился на помощь зверю, наконец выйдя из оцепенения и рассвирепев. Ярдар встрепенулся и вытащил из кармана неприглядный глиняный шарик. Ида, вспомнив слова Эцура, ринулась к наместнику. Ивар, увидев, что она хотела приблизиться к нему, взвыл.

– Уйди, не трожь меня!

– Я хочу всего лишь тебя вылечить, – голос Иды изменился.

Нужно действовать быстрее.

В воспаленном мозгу наместника виделись лишь объятый огнем лес и кошмарные, скрюченные силуэты, которые подбирались все ближе и ближе. Он хныкал, как маленький мальчик, слезы смешивались с кровью на его лице.

– Я не виноват, правда! – уже плакал навзрыд Ивар. – Уйди от меня, не тронь!

Иди обхватила руками Ивара и закрыла глаза.

Время замедлилось.

Из женщины утекали силы, тогда как наместник оживал на глазах: сначала выросли руки, затем появились ноги. У Иды из носа хлынула кровь, отвалились крылья на спине. Ее трясло, но она не отнимала ладоней от тела Ивара. Когда заросла рана на лице, наместник взвыл: новые конечности со страшной скоростью удлинялись, вытягивались и ноги. Пальцы рук скрючились и потемнели, словно это были обугленные ветки. Лицо Ивара исказилось – симпатичные черты заострились, глаза провалились внутрь черепа, вместо них остались две черных зияющих дыры. Клацнули острые зубы. Ида повалилась на снег, тяжело дыша и из последних сил вытирая кровь, рекой текущую по губам. С трудом повернулась так, чтобы было видно что происходило с Эцуром и Маром. Фугул лежал с разорванным горлом.

– Фугул, – выдавила из себя Ида.

Она когда-то давно спасла его от волчьего бешенства и теперь он словно снова подвергся нападению животного.

Вокруг него растекалось алое пятно.

Эцур откатился в сторону, Мар что-то крикнул, но из-за шума в ушах, Ида с трудом слышала его. Ярдар отполз к хижине, попытавшись спрятаться. Люди Ивара спешились, замерли, не понимая что происходит, и смотрели, как их наместник, утративший свою человеческий облик, медленно поднимался на удлиннившиеся ноги, делая это неуклюже, как новорождённый жеребенок.

Ивар выпрямился.

Теперь он видел все очень хорошо. Сделал шаг по направлению к прислужникам.

Еще.

И еще.

А потом набросился на того, что стоял ближе всех к нему, повалил его на снег и оторвал голову. Ида попыталась встать на четвереньки и двинуться к Ярдару, но она была такой слабой и беспомощной, что тут же упала обратно. Прислужники, наконец, опомнились. Кто-то выхватил оружие и с криком кинулись к Ивару. Некоторые бросились врассыпную, другие остались на своих местах, с обнаженными мечами, приняв оборонительную позицию. Ивар подскочил к ним, чтобы сотворить то же самое, что и с их павшим товарищем. Ида смотрела на Эцура. Он ползал по снегу, кашляя кровью и хрипя. Видела, что он держался за грудину.

– Ярдар, – слабо произнесла она, – помоги ему.

Юноша трясся от страха.

Он не слышал слов женщины.

– Ярдар! – изо всех сил закричала Ида. – Помоги ему!

Ярдар спрятал лицо в ладони. Мар подступал к Эцуру.

Он и так почти добрался до сердца, осталось дело за малым. Надо было убить его еще тогда, в то утро. Несносную девку можно и на потом оставить. Юнец и вовсе не помеха. Он не видел в нем абсолютно никакой угрозы. На крик Иды обернулся Ивар. Облизал свои пальцы и пошагал к женщине.

– Эцур, не смей умирать! – успела выкрикнуть Ида.

Прежде чем ее голова покатилась к ногам Ярдара.

Рев Эцура, наверное, можно было услышать за многие мили от леса. Он в мгновение ока вскочил на ноги и бросился было к обезглавленной женской фигурке.

Черные волосы, разметавшиеся по снегу, поблескивали в свете огня. На уставшем лице застыло выражение испуга и изумления.

На пути зверя встал Мар, отшвырнул его обратно. Ивар издал странный клекот, наверное, это был смех. Снова вернулся к прислужникам, чьи ряды изрядно поредели после увиденного. Ярдар слышал как кричал и исступленно рыдал Эцур. Мар не давал ему подступиться к остывающему телу Иды, и с каждым ударом, что наносил Мар, крики зверя становились все тише. Ярдар вытащил из кармана глиняный шарик, раскрошил его, не отрываясь глядя в широко распахнутые глаза Иды. На ладони лежала красная жемчужина. Если потеряет ее, то пиши пропало. Юноша осторожно разомкнул губы Иды, вложил в ее рот жемчужину и распрямился. Одежда полопалась по швам и упала на землю. То, что стояло на месте, где еще мгновение назад был Ярдар, задрало голову к небу и потянулось. От непривычки и сразу навалившегося веса, явно превосходящего вес хрупкого юнца, существо поначалу не могло похвастаться скоростью. Но буквально через несколько секунд тело наполнилось силой и прытью, почувствовало прилив сил. Мар, продолжая кромсать Эцура, совершенно не ожидал удара со спины. Да еще такого сильного. Он пошатнулся, пытаясь удержать равновесие, но второй удар свалил его. Перевернувшись на спину, Мар увидел три полыхающих янтарных глаза на омерзительной звериной морде, отдаленно напоминающей лисью. Из приоткрытой смердящей пасти торчали длинные клыки. Зверь скалился. Заостренные уши прижаты к голове. Мощный хвост раскачивался из стороны в сторону.

Зверь замахнулся для следующего удара, но Мар увернулся.

– Кто ты?! – выкрикнул он, совершенно не понимая, как он не увидел монстра в теле мальчишки.

Существо завыло. Эцур сначала ошалело смотрел на помощника, а затем хрипло расхохотался, отхаркивая кровь. Зверь, прятавшийся в теле Ярдара, выглядел совершенно иначе, чем представлял Эцур. Он-то ожидал увидеть какого-то дохлого перевертыша, а тут такую неожиданность преподнесли!

– Какой же ты! – гоготнул Эцур, с удовольствием наблюдая за тем, как вытянулось лицо Мара.

Ивар не интересовал его сейчас, и уж тем более мало заботило, что бывший наместник творил со своими прислужниками. Стойких осталось не так много. Те, кто еще сражался, только подначивали Ивара. Он распалялся, и не уставал. Эцур грустно посмотрел на слепо уставившегося в небо Фугула.

Перевел взгляд на беззащитное тельце Иды и ее голову.

Ярдар ощерился. Повернулся к Мару, кинулся к нему с ревом. Мар выставил вперед почерневшую руку, полоснул зверя по горлу. Кровь выплеснулась на снег, Ярдар повалился на землю. Мар рассыпался черным песком, а потом возник возле Ивара, ухватил его за шею, начертил на снегу квадрат, где возникло зеркало.

Сначала толкнул туда Ивара, а затем и сам исчез.

Ярдар кое-как встал, прижимая правую лапу к ране. Доковылял до Эцура, помог ему подняться. Затем побрел к телу Иды. Аккуратно подтащил туловище к голове, сомкнул веки. Эцур в свою очередь принес Фугула, положил рядом с женщиной. Тоже сомкнул ему веки. С тоской посмотрел на горящие деревья.

Закрыл глаза и тяжело вздохнул.

∞

Когда они перешагнули порог дома Иды, у Эцура защемило сердце. Они уложили тело Иды на кровать в ее спальне, накрыли простыней. Тело Фугула сожгли еще в лесу, под раскидистым дубом.

– Пойдем на кухню, у нее где-то припрятан эль, – нахмурившись, Эцур смотрел на белое лицо Иды.

Ярдар стоял позади него, понурив голову. Рана на шее затянулась, но в горле першило. Он корил себя за то, что не сделал ничего раньше, а лишь трясся от страха. Почему? Боялся показаться таким, какой есть? Так вот теперь лежала перед ним расплата за нерешительность.

Все-таки, как сильно влияла человеческая оболочка и окружение. Отец дал жемчужину на случай, если придется застать нехорошие времена, и наказал жрецам следить за юнцом. Отец говорил, что с ее помощью можно переждать бурю, особенно, когда грядет перерождение и силы на исходе, отдал ее жрецам. Но как-то так получилось, что комфортнее всего оказалось в человеческом облике.

Разговоры.

Вот что нравилось ему больше всего. Будучи зверем Ярдар пугал всех. Да и кто бы стал с ним беседы вести, глядя в янтарные глаза и на смердящую пасть. А выйдя к прихожанам в облике худого светловолосого парнишки, Ярдар мог безбоязненно общаться с кем угодно. Жрецы его сторонились, огрызались на вопросы или отвешивали оплеухи, он их пугал и раздражал.

Ярдар часто сбегал из святилища. Шел к деревням, вел разговоры с местными жителями, но его всегда возвращали обратно. Не удалось только в последний раз, когда Ярдар совсем распоясался, не желая слушать нудные проповеди. За время общения с прихожанами, он насмотрелся на человеческое поведение, что помогло сойти за одного из рода человеческого. Он выкрал жемчужину и приготовился убегать. На его беду в тот вечер в святилище заглянули барбаройцы, которые попросили крова у жрецов в непогоду. Терпеть Ярдар больше не стал, потому обложил глиной жемчужину, сунул в карман и улизнул из своей каморки, заодно прихватил самоцветы, пока жрецы старались угодить гостям. Когда обнаружилась пропажа, верховный жрец рассвирепел окончательно и попросил барбаройцев вернуть мальчишку, а в качестве награды позволил оставить себе жемчужину и камни. Ярдара разрешили убить, его отец давно не отвечал на мольбы прихожан.

Они оставили Иду, пошли на кухню. Пошарив по шкафчикам, Эцур нашел бутылку эля и банку с заживляющей мазью. Обильно смазав раны, наплевав на то, что не промыл их, зверь откупорил бутылку. Ярдар так и остался стоять перед столом. Эцур поставил перед ним кружку, плеснул туда напитка, а сам начал пить из залпом горлышка. Он впервые находился на кухне без кольца, но он бы отдал все, что у него есть и будет, чтобы услышать недовольное ворчание Иды. Вот прямо сейчас.

– Как мне теперь тебя называть? – спросил Эцур, наблюдая как Ярдар с поникшим видом придвинул к себе кружку.

Тот пожал плечами, попытался ответить, но не вышло. Ярдар в ужасе воззрился на Эцура, снова ухватившись за шею.

– Как раньше называл? Это твое настоящее имя?

Ярдар кивнул.

– Никогда бы не подумал, что ты настолько страшный, – хмыкнул Эцур. – Зачем ты прятался и почему Мар не увидел?

– На себя посмотри. Не видел, потому что не может. Вор я, потому прятался, – прохрипел Ярдар с трудом произнося слова и понурил голову.

Что-то не так.

Эцур цокнул языком.

– Вор, значит.

Парнишка исподлобья посмотрел на Эцура.

– И обманщик еще.

Ярдар согласно кивнул.

– Почему сам не поубивал тех, кто тебя преследовал в лесу?

Юноша нервно дернул плечом.

– Не хочу быть зверем, – выдавил из себя он, закашлялся.

Повисло гнетущее молчание. Эцур сверлил Ярдара глазами.

– Тебе не нужен никакой предмет, чтобы менять облик, верно?

– Да, как и остальным ануирам. Мы рождены зверьми, но можем принимать облик человека.

Голос Ярдара ослабел, отчего тому стало еще хуже, чем было до этого.

– А меня, кажется, сотворили по твоему подобию, – протянул Эцур. – Ведь твой отец, если я не ошибаюсь, родной брат моего создателя.

– Да, – глухо отозвался Ярдар, попытался что-то еще сказать, но голос пропадал.

Снова воцарилась тишина. Эцур поморщился – мазь щипала раны. Он отпил еще эля.

– Мне нужно найти того, кто умеет скакать во времени. Ярдар вопросительно взглянул на зверя.

– Не получится существовать дальше, – горько молвил Эцур. – Она лежит там, мертвая. Мне ее хоронить, укладывать в холодную землю. Ида не любит холод. Я ей носки связал, чтобы у нее ноги не мерзли.

Эцур понурил голову, чувствуя, как сердце бешено заколотилось в груди.

– Зачем тебе в другое время? Хочешь избежать превращения? – просипел Ярдар.

– В человеческом теле не доживу до того момента, когда появится Ида.

Эцур усмехнулся.

– Мы оба воры. Но ты хотя бы обокрал того, кто этого заслуживает. Я же украл жизнь у Иды.

ЭПИЛОГ

Эцур крадучись шел по снежному лесу. Косые лучи зимнего солнца пытались ласково обнять голые и скрюченные деревья. Зверь уже издалека заприметил ссутуленную фигуру. Мужчина лет пятидесяти. Одет хорошо, опрятно, в руках держал фотокамеру. За полгода скитания в чужом ему времени, Эцур уже выучил что есть что для его обитателей. На голове у мужчины фетровая шляпа, скрывавшая волосы с сединой, на шею намотан объемный шарф. Если Эцур не ошибся и это тот, кто ему действительно нужен, то ближе к шоссе у человека припаркован автомобиль и ношу, полученную от Эцура, довезти до дома не составит труда. Зверь вздохнул с облегчением. В свертке в его руках кто-то копошился. Из-под детского одеялка высунулся длинный, тонкий хвост. Эцур аккуратно спрятал хвост и в шутливой форме велел свертку ничего не высовывать – зима все-таки. Он постепенно приблизился к мужчине с фотокамерой.

– Раз ты пришел, то у меня все получилось. Отрадно видеть тебя в добром здравии, – задорно произнес Эцур.

Человек улыбнулся, подошел, обнял и похлопал зверя по плечу. Эцур внимательно посмотрел в лицо мужчины – шрамы на месте, но он жив.

– Рад видеть тебя, мой друг, – сказал Фугул. – Что тут у нас?

Он протянул руки к свертку и тонкие когтистые лапки, показавшиеся из-под одеяла, моментально обхватили его палец.

– Присмотри за ним, пока меня не будет, – Эцур передал сверток, откуда на него вопросительно таращились три огромных янтарных глаза на вытянутой мордочке, подобной лисьей. – У вас не получилось познакомиться как следует. Как ты поживаешь?

– Чудесно, – мужчина непроизвольно начал качать сверток на руках, как качал своих детей когда-то. – Что мне сказать супруге, если она увидит этого прохвоста?

– Соври про капкан. Мол, так и так, нашел звереныша, – Эцур пошарил в карманах своего балахона. – Благо, наш приятель похож на лиса. Вот еще что.

Он протянул мужчине красную жемчужину.

– Отдашь ему, когда уму-разуму наберется.

– Как мне его называть?

– Ярдар. Он скоро подрастет и заговорит. Только говорить будет плохо, глотку ему разорвали, я кое-как починил перевертышем из полусвета, – Эцур усмехнулся. – Как обустроился в этом времени?

Фугул пожал плечами.

– Было непривычно, но я справился. Машины куда удобнее лошадей, да и на смену Скандару пришел молодой эрстер. Куда более приятный юноша, чем его предшественник.

Эцур склонился над свертком и осторожно провел указательным пальцем по носу зверька.

– Пора прощаться. Помни, что я тебе говорил. Внимательно наблюдай за зеркалами, вдруг увидишь там нашего старого знакомого, – он хотел было убрать руку, как звереныш запищал и схватил его за запястье. – Будет тебе, дружок. Глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь.

Эцур потрепал Ярдара по макушке и отступил от него. Зверек заверещал, он дергался и извивался, пытаясь выбраться из рук Фугула, но тщетно. По мордочке полились стеклянные слезы, он шипел, вырывался, тянул лапки к Эцуру. Фугул успокаивал звереныша, тихо говорил с ним, пока тот не прекратил пищать и не спрятался в одеяле.

Обиделся.

Эцур с горечью расставался с мальцом, он был одним из напоминаний об Иде, правда, сам малыш мало что помнил, наверное.

– Когда все утрясется, жду тебя на ужин, – мужчина поглаживал сверток, подслеповато щурясь от яркого солнечного света.

– Несомненно, – Эцур кивнул и, бросив еще один взгляд на одеяло и торчащие из-под него заостренные уши Ярдара, ступил в полусвет.

О СЛОМАННЫХ ЛЮДЯХ И ЗВЕРЯХ, БРОДЯЩИХ В ТЕМНОТЕ (НАСТОЯЩЕЕ)

1

В дверь спальни деликатно постучались.

– Алан? – тихо спросила бледная женщина, лежавшая на кровати.

В комнату, где постоянно поддерживалось приглушенное освещение, вошел высокий молодой человек с серебристыми волосами до плеч. В его руках поднос с лекарствами, графином с водой и стаканом.

– Доброе утро, госпожа, – учтиво сказал он, поставил поднос на прикроватную тумбочку, сел на край постели.

Женщина вздохнула, поправила шелковый платок, прикрывавший лысую голову.

– Вряд ли доброе, – сказала она, нахмурившись. – Чем занимается Алан?

– Завтракает, – молодой человек налил воды в стакан, вручил его женщине, затем протянул руку за блистерами с таблетками.

Женщина отрешенно смотрела на слугу.

– Надо бы поскорее вас познакомить, – слабо сказала она.

– Сначала договор, госпожа, – молодой человек выдавил в ладонь несколько глянцевых таблеток. – И не советую затягивать с обдумыванием всех пунктов. Он высыпал таблетки в раскрытую ладонь женщины.

– Уже скоро?

– Со дня на день.

Женщина закинула в рот обезболивающие, запила их водой.

– Тогда пока постарайся не попадаться ему на глаза, – попросила она.

Слуга кивнул.

– Как скажете.

Забрал у женщины стакан, поставил обратно на поднос, бросил мимолетный взгляд на туалетный столик у окна. Флаконы, баночки, пузырьки, склянки. Надо бы все упаковать в коробку.

– Я принесу завтрак через полчаса, – слуга встал с постели, взял поднос, поклонился.

Направился к выходу из спальни, и женщина окликнула:

– Дамиан.

Он замер на месте, повернулся к ней, истощенной и измученной. Впалые щеки, круги под глазами. Лишь сами глаза сверкали живым, пусть и лихорадочным огнем на лице, превращающимся в восковую маску. Женщина вытянула вперед руку, где на бледном запястье темнел ало-фиолетовый кровоподтек от укуса.

– Сейчас.

Стальные глаза слуги полыхнули красным. Он снял перчатки. Дамиан поставил поднос обратно на тумбу. Трепетно и нежно, будто ласковый любовник, взялся за запястье. Несчастной захотелось плакать.

– Мне нужна гарантия того, что когда меня не станет, ты не покинешь Алана до его последнего вздоха.

Дамиан улыбнулся, обнажив острые клыки. Женщина попыталась отдернуть руку, однако молодой человек держал очень крепко.

– Об этом не стоит волноваться.

Он вонзил зубы туда же, куда и неделю назад. Руку обожгло, словно ее опустили в чан с раскаленным железом. Женщина застонала. Кровь капнула на ворс ковра. Дамиан подставил стакан, закатал рукав на левой руке, распорол зубами свое запястье. Черная жидкость, пролившаяся в стакан поверх крови женщины, ударила в нос насыщенным запахом апельсина и корицы. Укус на запястье Дамиана начал затягиваться. Молодой человек опустил палец в стакан, смешал содержимое и оно зашипело.

– Пейте, – Дамиан поднес его к губам женщины.

Она покорно сделала несколько глотков. Жидкость обдала горло огнем, кипятком пронеслась вниз по пищеводу. Затем из стакана отпил Дамиан, наклонился к женщине, поцеловал ее в губы. Глаза слуги горели алым. Глаза женщины тоже стали алыми, но только оттого, что у нее полопались капилляры и кровь залила склеры.

Когда Дамиан отстранился от женщины, она издала тяжелый вздох, чувствуя себя так, будто без остановки пробежала несколько десятков километров. Молодой человек расстегнул рубашку, коснулся рукой своей груди, будто что-то нащупывая, проник пальцами в плоть. Спустя минуту на его ладони, перепачканной в черном, лежал пылающий уголек, который медленно угасал. Дамиан протянул уголек женщине и она с удивлением обнаружила, что это вовсе не уголь. Турмалин грубой огранки.

– Что это? – удивленно округлила глаза женщина, осторожно взяв камень.

– Гарантия, – Дамиан вытер грудь, облизал руку.

Рана затянулась. Женщина рассматривала камень, подслеповато щурясь.

– Отдайте Алану, – Дамиан застегнул рубашку. – Без этого я точно не покину его.

Она прижала руку с камнем к груди, по щекам потекли слезы.

– Можно тебя попросить еще кое о чем? Дамиан с интересом посмотрел на нее.

– Убей меня.

Когда женщина произнесла эти слова, показалось, что она сейчас задохнется: волнение захлестнуло волной, отчего стало трудно дышать. Дамиан оскалился, наклонился к женщине, мягко коснулся ее щеки, вытер слезы.

– Убей, прошу. Пожалуйста, – жалобно выдавила она.

– Неужели Вы не хотите еще немного побыть с сыном?

Женщина разрыдалась. Икая и всхлипывая, вытирала лицо. С каждым движением укушенное запястье причиняло боль, однако эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что точила изнутри.

– Ева, – Дамиан поправил одеяло, сползший платок. Женщина не хотела успокаиваться, яростно мотала головой.

– Ева, – уже громче повторил Дамиан, ухватил ее за подбородок, заставив посмотреть в свои глаза, которые вновь превратились в холодную сталь. – Не просите даирнай о смерти. Вы, люди, ценны для наших праотцов и расстраивать их нельзя.

Женщина сжала камень так сильно, насколько это было возможно.

– Иди.

Дамиан кивнул, взял поднос и покинул комнату.

Вечером Ева попросила всю прислугу собраться в гостиной. Ее туда принес на руках Дамиан – она до последнего не желала пользоваться инвалидным креслом. Молодой человек усадил ее на диван, подложил под поясницу подушки, а ноги укрыл пледом. Сам он встал рядом, заложив руки за спину и превратившись в неподвижную статую. Миниатюрная моложавая женщина в белом фартуке испуганно глазела на бесстрастное лицо Дамиана. Горничная, которая прибиралась в комнатах. За невысокий рост и детское личико повар и водитель прозвали ее Крошкой Бетти. Повар, мистер Джайлс, тучный мужчина с пышной бородой, стоял, уперев руки в бока. Он притворялся, что не замечает Дамиана, однако то и дело поглядывал на него, перекатывая во рту мятную конфету. Кем Дамиан являлся мистер Джайлс не знал, но уже недолюбливал незнакомца. Какой-то частью себя повар, конечно, понимал, что в первую очередь он невзлюбил его из-за безупречного внешнего вида. И отсутствия лишнего веса. Роберта, седеющего водителя, мало заботил непонятно откуда взявшийся франт, его больше беспокоило состояние госпожи Евы. Он переминался с ноги на ногу, до боли сжав кулаки, с замиранием сердца ожидая того, что готовилась объявить женщина.

– К сожалению, нам необходимо расстаться, – почти шепотом сказала Ева, обращаясь ко всем троим. – Я безмерно благодарна вам за те годы, которые вы провели со мной и сыном.

Крошка Бетти ахнула, Роберт расстроенно покачал головой, мистер Джайлс скрестил руки на груди и нахмурился. Госпожа стала совсем не похожа на саму себя. Болезнь поедала ее с жадностью, обгладывая до костей, пригревшись на внутренних органах скользкой змеей.

– Рекомендации вы получите у Дамиана, как и выходное пособие.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Я взяла на себя смелость добавить к нему премию. Надеюсь, вы не против.

Ева смотрела на прислугу и ей становилось страшно от осознания того, что она больше никогда не увидит этих людей, к которым успела привыкнуть за много лет. Останется ли она у них в воспоминаниях слабой и немощной или прежней? Не имеет значения. Пусть просто останется. Все закончилось так быстро, даже не успев толком начаться. Еве хотелось выть от того, что люди не умеют поворачивать время вспять, дабы обрести бессмертие, бесконечно возвращаясь к тем, кого ждешь ты и кто ждет тебя. Сейчас, сидя на диване, глядя на то, как наполнялись слезами глаза Бетти, как хмурился и ворчал Джайлс, на то, как дрожали губы Роберта, ей захотелось вскочить со своего места, сорвать с головы чертов платок и обнаружить, что под ним не лысый череп, а копна кудрявых волос. Подбежать к троице, обхватить, закричать, что это шутка, что все не по-настоящему. Что она проживет еще много долгих лет, будет есть кремовые пирожные Джайлса, радоваться чистоте и уюту, наведенному Бетти, ехать по ночному городу с Робертом.

– А как быть с Аланом? – просипел повар. Ева тяжело вздохнула.

– О нем позаботится Дамиан.

Она произнесла это таким усталым голосом, будто даже говорить для нее было пыткой. Повар кивнул, вроде бы удовлетворившись ответом, но, по сути, ответ не дал ничего. Кем был этот Дамиан? Откуда он появился? Почему его раньше никто не видел?

Дамиан выступил вперед, учтиво поклонился всем троим.

Алан не стал прощаться с прислугой. Высунувшись из своей комнаты, он услышал как мать беседовала с ними в гостиной. Потом, после короткой паузы, донеслись сдавленные рыдания. Бетти не выдержала. Затем раздался голос Роберта, который говорил сумбурно и сбивчиво. Когда Роберт умолк, мистер Джайлс что-то пробурчал и внезапно Алан услышал, как мать засмеялась. Приглушенно, отрывисто, словно стараясь не растрачивать смех понапрасну. Алан решил не дожидаться пока они закончат разговор, вкатился на своем инвалидном кресле обратно в комнату и заперся изнутри. Ему казалось, что если он попрощается, то признает неотвратимое. Подросток не принимал факт маминой болезни. Алан думал, будто отрицание поможет если не излечить маму, то хотя бы оттянуть расставание. Спустя какое-то время в дверь постучались. Алан предпочел сделать вид, что ничего не слышал. Он поднял с пола раскрытую книгу комиксов, положил на тумбочку. Стук повторился снова. Подросток ругнулся, закусил нижнюю губу, подкатился к двери, отпер ее. В комнату заглянул высокий молодой человек в прекрасном костюме темно-серого цвета. Серебристые волосы, собранные в хвост на затылке. Вместе с ним в комнату ворвался свежий запах хрустящей груши, амбры, черного перца и ветивера, однако эти запахи служили плохой маскировкой для других. Они все равно пробивались, хоть и не звучали так отчетливо. Что-то похожее на глинтвейн.

– Зачем так сильно поливаться духами? – Алан воззрился на гостя снизу вверх, жадно рассматривая черты лица, будто пытаясь хорошенько их запомнить.

– Тем более такими удушливыми. Гость улыбнулся.

– Если ты новенький, то предупреждаю сразу – у меня аллергия на многие запахи, – наставительно произнес Алан. – Никакой парфюмерии. И подстригись, бесит, когда у прислуги такие неопрятные патлы.

– Ваша мать желает вас видеть, юный господин, – не терпящим пререканий тоном произнес Дамиан.

Алан сразу как-то уменьшился в размерах, губы задрожали.

Он пересек порог спальни матери и тут же сморщился от резкого запаха лекарств, нот разложения, гнилых фруктов. Дамиан закрыл за ним дверь, мельком посмотрев на худую фигурку, лежавшую на кровати. Оставалось совсем недолго. Он ошибочно подумал, что у Евы в запасе есть еще пара дней. Дамиан остался ждать в коридоре, ожидая, когда женщина позовет его. Алан с болью посмотрел на мать. Она протянула к нему руки, умоляюще взглянула в испуганные глаза. Подросток медленно покатил кресло к постели, опустив голову. На полу, почти под кроватью, стояла какая-то емкость. Кисло-горький запах падали исходил от нее. Алану было невдомек, что мать уже просто не могла есть, но ее тошнило желчью с примесью крови. Юноша неуклюже перебрался из своего кресла на кровать, подобрался поближе к Еве, лег рядом. Страшно касаться, он боялся, что едва дотронется до матери и она рассыпется пылью. Но Ева сама взяла сына за руку, слабо улыбнулась, погладила Алана по волосам. Он уткнулся носом в тощее плечо и с удивлением ощутил тот запах, который пытался перекрыть своими духами напыщенный франт, ожидающий в коридоре. Алан заплакал, хоть и обещал себе, что сдержится. Зачем маме лишний раз расстраиваться?

Ева вытерла слезы с лица сына.

– Пожалуйста, останься, – прошептал он, обхватив руками маму, забыв про осторожность.

Алан думал, что если вцепится покрепче, то никто не сможет ее забрать. Ева прильнула к нему, расцеловала в щеки. Изо рта у нее пахло ацетоном. Самое страшное, что существовало в мире для Евы – покинуть Алана. Будто стоять на перроне, прощаться с любимыми и знать, что уедешь, никогда не вернешься. Смотреть на родные лица из окна поезда, в бессилии кричать им о том, как любишь их, и что вы еще обязательно встретитесь. Но понимать, что это ложь. Поезд, на котором отбывала Ева, никогда не возвращался на станции живых.