Текст книги "Мозаика"

Разговаривать с приезжими Дамиан не любил, ему казалось, что они насквозь пропахли крепким табаком, которым забивали длинные трубки. Пропахли травами и маслами, которыми натирали тела. Приезжие кутались в теплые балахоны, слонялись по узким улочкам, мощеным черным кварцем. В Дувесе было достаточно холодно, потому без теплых вещей находиться там невозможно. Вопреки всем историям про хекс, они были как красивы, так и безобразны, однако, чем уродливее хекса, тем сильнее будут ее зелья и проклятия. Хексы сами-то не сильно желали общаться с такими, как Дамиан – Неспящими, коренным населением Дувесы. Зато им вполне хорошо беседовалось с себе подобными.

Хексы прибывали и для того, чтобы посетить ярмарки, на которых торговали украшениями из драгоценных камней. Самым ожидаемым событием был Костяной базар, когда продавали костяные кольца, гребни, броши, заколки и разнообразные кинжалы. Если брать в расчет человеческое летоисчисление, то у желающих была неделя, чтобы разжиться необычными украшениями. Проблема заключалась в ценах. В Дувесе деньги теряли свою ценность, потому что Неспящие использовали систему бартера. Хочешь получить что-то – отдай равнозначное по ценности.

Среди желающих раздобыть костяные вещицы ходил слух, что украшения несли в себе некую силу, которая помогали преодолевать трудности. Кольца раскупали в первый же день. Правда, для приезжих существовала и определенная опасность, потому что костяных дел мастера не работали с металлами, а кости брать где-то нужно.

Дувесой правил Туомо, которого отцы, создавшие Неспящих, поставили во главе всех остальных. С ним Дамиан был знаком очень хорошо – он занимал почетное место у трона, будучи советником.

Туомо выглядел и как мужчина, и как женщина одновременно, однако его голос был все же мужским. Те, кто спал с ним, потом рассказывали, что и раздевшись, Туомо представал перед любовницами мужчиной. Однако Дамиан лишь ухмылялся. Туомо был оборотнем и представал в той форме, которая ему казалась подходящей. Обнажи его мужчина, увидел бы под одеждой женское тело. Или мужское, зависело от предпочтений.

Настоящего Туомо почти никто не знал, его лицо практически всегда было скрыто за завесой тонких серебряных нитей, крепящихся к ободку на голове. Нити украшены небольшими жемчужинами, которые при ходьбе тихонько постукивали. Дамиан любил раздвинуть нити, чтобы марево бесконечно сменяющихся лиц замерло, выдав истинный облик. Он слышал, что такой способностью обладали только те, чьи тела создавались из мягких металлов. Потому сам Дамиан, сотворенный из турмалина, как и практически все остальное в городе, немного завидовал такому умению.

Отцы нарекли Туомо старшим братом Олави, хотя если их поставить рядом и сравнить, то едва ли что-то указало бы на даже отдаленное родство. Туомо отлили из темной меди, а вместо глаз подарили ему бериллы. Олави же высекали из мрамора, глазами служили два желтых алмаза. И только цветом волос чернее самой темной ночи они походили друг на друга.

Дамиан часто бывал в доме Туомо, который больше походил на храм, чем на обыкновенный дом. В отличие от всех жилищ в городе, обиталище Туомо было сложено из белого агата. Комнат не слишком-то много, да много и не требовалось. Самой большой из них являлась та, где принимали важных гостей и приходящий мог решить свои проблемы. Даже не комната, целый зал, чьи потолочные своды, подпираемые колоннами, терялись в вышине.

В одной из комнат на втором этаже, имелся небольшой балкон, на котором Туомо, Олави и Дамиан могли беседовать, наблюдая за городом, утопающим в огнях, и морем, переливающимся под светом лун. К беседе приглашались приближенные Туомо, игци, если разговор подразумевал что-то, имевшее значение для благоустройства Дувесы. Если беседа носила больше развлекательный характер, то на балконе могли присутствовать те, с кем Туомо затем уединялся в спальне. И тем, кто был достоин, Туомо показывал свое настоящее лицо. Чаще всего показывал Дамиану. Туомо отчего-то жаждал его внимания, с нежностью наблюдал за каждым движением, ласково целовал в лоб и обнимал, обвивая тонкими руками шею.

– А что же твои любовники? – спрашивал Дамиан, когда Туомо снимал с головы ободок и серебряные нити обнажали приятное лицо с изящными чертами. – Неужели они достойны?

– Конечно, – кивал Туомо, водружая головной убор на край стола. – Ведь я сам выбрал с кем делить постель.

– И я достоин? – шутливо спрашивал Дамиан, прекрасно зная ответ.

– Как никто другой, – Туомо смотрел на Дамиана с обожанием, пока тот игрался с маской, то надевал ее, то снимал. Он бы променял всех своих любовников и любовниц только лишь на то, чтобы иметь возможность вот так сидеть и рассматривать советника. Сердце замирало в груди, невыносимая нега разливалась по телу, но к ней добавлялась и мучительная боль: Дамиан никогда бы его не полюбил. Потому Туомо молча улыбался и гладил Дамиана по волосам, довольствуясь малым. Олави, который в свою очередь хотел занять место Дамиана, сгорал от ревности и зависти, сидя у ног Туомо и пытаясь обратить на себя внимание.

На круглом столе из горного хрусталя обычно стоял кувшин с тягучим майре, больше похожим на густой-прегустой дым. Для человека жидкость обладала вкусом, отдаленно напоминавшим малину, грушу или же сладкое яблоко. Для Неспящих это было что-то вроде повседневного напитка, вроде чая или кофе для людей. Майре готовили из плодов Изгара и дождевой воды. В майре иногда добавляли сюгор, напиток, по цвету похожий на разбавленное молоко, за тем лишь исключением, что он имел жемчужно-перламутровый отблеск. Его делали из перемолотых звезд, дождевой воды и все тех же изгарских фруктов. Сюгор пьянил, и был весьма терпким, скажем, как недозрелые плоды хурмы. Очень часто на стол подавали кугот, крепкий напиток темно-красного оттенка, напоминающий виски, только с солоноватым привкусом. Кугот варили на костях, забродивших изгарских плодах и морской воде. На блюдах лежали и сами плоды Изгара, фрукты округлой формы алого цвета с мякотью такого же оттенка. Сладкие и сочные. Упругие, немного мягковатые. Плоды Изгара привозились из уединенного местечка на границе миров, где росли деревья с янтарной корой. С них-то и собирали угощение. Люди, случайно попавшие в то место, называли деревья душдревами, считая, что съешь хоть один плод и станешь самым счастливым во всей вселенной, душа петь начинает. Только вот для рода человеческого плоды ядовиты. Посадить такие деревья в Дувесе было невозможно из-за отсутствия солнечного света и крайне неплодородной почвы. В Изгаре же солнце имелось, а еще там был зверь, который однажды съел одно из солнц Нортгара, который после этого превратился в мир снега и льда. Зверь этот выглядел как огромный белый пес с золотыми крыльями. Его страстно желал заполучить Туомо в свою коллекцию, которую он собирал из невиданных существ, что очень не нравилось Дамиану. Кому захотелось бы сидеть в клетке, просто из-за чьей-то прихоти?

Нередко на столе было сладкое мясо, гарба, плоть морского народа. Особенно сладкой считалась плоть детенышей, но поймать их было в разы сложнее, чем взрослых особей из-за ловкости и небольших размеров. Все, что находилось на столе, было там лишь для удовольствия, ведь Неспящие не нуждались в пище, как и во сне. Ведь Неспящие призваны уничтожить все миры и начать с чистого листа, пробудив ошдаирнай, Верховных, которые отправились на покой.

Дамиан смотрелся в запотевшее зеркало, опираясь на края раковины. Темные кисти, уродливые ногти. Молодой человек усмехнулся. Его еще никогда так это не заботило. Он протянул руку, протер зеркало.

Когда Дамиан жил в Дувесе, он носил длинные волосы, заплетал их в тугую косу. Олави пребывал в восторге от цвета волос Дамиана и часто просил распустить косу, чтобы вплести в нее ленты или нити, унизанные бусинами. Олави не любил свой цвет волос, который казался ему до отвращения грязным. Пока Олави игрался с косой Дамиана, тот читал вслух что-нибудь из новых книг, купленных в Арур, районе книготорговцев в Дувесе. Сереброволосого всегда занимали языки, потому он часто отлучался и бродил по мирам, изучая новые. Многие Неспящие разделяли его страсть. Многие, но не Олави и Туомо. Им хватало общего наречия, на котором общались выходцы из близлежащих местностей, и языка даирнай, гогтота.

Олави больше всего любил слушать сказки, которые книгоделы собирали в своих путешествиях, Туомо любил слушать голос Дамиана и ему было неважно что именно он рассказывал. Туомо не раз говорил, что Дамиану стоило перебраться в его дом, чтобы наслаждаться голосом бесконечно. Голос успокаивал, погружал в приятное состояние, похожее на дрему. Дамиан не соглашался, потому как искренне любил свой небольшой дом, до отказа забитый книгами. И пусть он поддерживал дружеские отношения с братьями, но больше ценил одиночество. Дамиан заводил связи с особями мужского и женского пола для развлечения и удовольствия, только не торопился выбирать себе пару и Туомо поддерживал его в этом, радуясь возможности побыть с ним подольше.

– Зачем это нужно, ума не приложу, – искренне удивлялся он. – Есть вещи и поинтереснее.

Олави такого мнения не разделял, он втайне надеялся на то, что у него-то как раз пара появится. Он часто приходил к Дамиану, чтобы получить утешение, в котором нуждался после неудачных встреч с потенциальными возлюбленными. Олави не мог полностью довериться старшему брату, поскольку того мало занимали чужие проблемы. И младший желал Дамиана себе в братья, ведь с ним было куда интереснее и спокойнее, он не осуждал, не позволял обидных шуток.

Все изменилось, когда зверя, которого так жаждал заполучить Туомо, поймали. Не то, чтобы поймать его было слишком сложно, но опасно. О возвращении охотников возвестил свирепый рев. Когда по Дувесе везли клетку с отловленным зверем, город впервые озарился солнечным светом. Хотя бы на недолгое время. Пес выл и метался, заглядывая в лицо каждого, кто собрался вокруг, чтобы посмотреть на него. Шепот, повсюду шепот. Дамиан шагнул вперед, желая разглядеть пса как следует, однако Олави ухватил советника за рукав мантии.

– Идем, – обеспокоенно сказал он.

– В чем дело? – спросил Дамиан, все еще не отводя взгляда от зверя. – Это не может подождать?

Олави отрицательно покачал головой, крепко-накрепко вцепившись в его руку. Дамиан послушался, последовал за ним. Но сделав несколько шагов, он все еще поворачивался, чтобы посмотреть на удаляющуюся клетку. Олави тащил его к дому Туомо, в то время как Дамиан пытался сообразить что могло произойти такого срочного.

Туомо, восседавший на одном из кресел в зале для приема гостей, почему-то облачился в свой лучший наряд.

– Замечательно, – произнес он, встав на ноги.

– В чем дело? – поинтересовался Дамиан, переводя взгляд с Туомо на Олави и обратно.

– С минуты на минуту нас навестят важные гости. И мы первые, к кому они заявятся за долгое время, – Туомо успел спрятать лицо за привычной завесой. – Изгарцы. Никогда их не видел.

Дамиан приблизился вплотную, Туомо завороженно замер, сначала посмотрев в глаза советнику, затем опустив взгляд на губы. Дамиан щелкнул пальцем по бусинам на завесе, отчего Туомо дернулся.

– Чего они хотят? – спросил советник.

Олави сжал губы так, что они превратились в тонкую нить, но тут распахнулись входные двери и его выражение лица изменилось.

Они двигались так плавно, будто ноги их не касались пола. В белых просторных одеждах, тянущихся за ними туманом. Наверное, одежды и были самим туманом, тяжелым и влажным, таким, который покрывал воды моря, стелился по побережью мягким одеялом. Воцарилась тишина, и в этой тишине гости медленно двигались по направлению к замершей троице. Фигуры процессии множились в отражении пола. Лица были скрыты такими же масками, одна из которых прятала лицо Туомо. Лишь вместо бусин их маски украшали прозрачные камни, отбрасывавшие блики на колонны и стены.

– Мне кажется, что ничем хорошим это не кончится, – шепотом сообщил Олави, но Туомо лишь цыкнул на младшего. Дамиан молча любовался пришедшими, хотя и его обуяла тревога. Пятеро. На груди каждого тяжелый кулон в виде солнца. Гости поравнялись с Туомо, сделавшего шаг им навстречу.

– Приветствую вас в моем скромном жилище, – он отвесил им легкий поклон и гости учтиво на него ответили, склонив головы. Дамиану показалось, что за нитями при поклоне проскользнуло точно такое же марево бесчетных лиц. От взгляда Туомо это тоже не укрылось.

– Мы с вами так похожи!

– Похожи, – сказал один из гостей, стоявший чуть впереди.

– Похожи, – подхватил тихий хор голосов, – похожи, похожи, похожи…

Голоса то становились громче, то вовсе смолкали, переливались звоном серебряных колокольчиков, шуршали страницами книг. Туомо в замешательстве смотрел на гостей, склонивших головы набок. Олави в недоумении взглянул на Дамиана.

– Безмерно рады встрече, – тот вышел вперед и тоже поклонился.

– Рады, – отозвалось эхом, – рады, рады…

Будто у них было множество голосов, вторящих словам Дамиана, которые сливались в один, тут же распадаясь обратно.

– Может быть, вы желаете чем-нибудь угоститься? – Туомо говорил сладко, как если бы он общался с хорошенькой девушкой. Тот, что стоял чуть впереди, жестом показал, что угощение не требуется. На его длинных белых пальцах красовались костяные кольца.

– Тогда чем могу быть полезен? – голос Туомо чуть изменился. Дамиан не стал заострять на этом внимания, ведь реакция на отказы для самолюбивого Туомо являлась привычной. Потому он просто смотрел на прибывших. Завораживающая картина. Дамиан, наверное, мог бы вечность наблюдать за гостями. Едва уловимый звон украшений и драгоценных камней, появляющийся при малейшем движении. Блики от камней, лениво ползшие по полу и стенам. Струящиеся подолы одежд, как и длинные волосы, больше напоминавшие золотистый шелк.

– Пойманного зверя следует выпустить на волю, – мягко произнес стоявший перед Туомо. – Ему нельзя жить в клетке, тем более в таком месте, где только лунный свет избавляет от темноты.

– Луны, луны… – пронеслось позади него. Туомо вздернул подбородок. Олави с опаской глядел на старшего брата, зная, что сказанное ему совсем не по нраву.

– Мы готовы дать взамен семена деревьев Изгара, – из левого рукава белые пальцы достали кожаный мешочек. Дамиан приподнял брови. Весьма щедро, пусть и в обмен на диковинку.

– В наших краях изгарские древа не приживаются, – по тону Туомо Дамиан понимал, что его губы искривила усмешка.

– Эти семена другие, они взрастут даже в снежных землях на севере Нортгара, и плоды будут такими же сладкими и сочными, – мешочек был протянут Туомо, однако он не торопился принимать дар. Гость не отнимал руки, продолжая терпеливо ждать. Дамиан посмотрел на правителя.

– Я не желаю отпускать зверя, – молвил Туомо холодным голосом. – Он не принадлежал никому, посему на него могли так же охотиться, как и на остальных животных.

Рука с семенами не дрогнула. Дамиан приблизился к Туомо и прошептал:

– Перестань, предложение достаточно хорошее. Дался тебе этот пес, сотню таких же поймаешь, если не лучше.

Туомо резко повернул к нему голову и Дамиан увидел среди нитей угольно-черное лицо злости с белесыми глазами.

– У нас в дальнейшем могут быть неприятности, – прошептал Дамиан. – Ты сам сказал, что они впервые за долгое время почтили кого-то своим визитом. Давай будем благоразумны и не станем начинать конфликтов, мы здесь не за этим.

– Кажется, наши отцы возложили бремя правления на меня, – отрезал Туомо. – Мне решать как поступать.

Дамиан криво усмехнулся.

– Править не так уж сложно, имея советника, подобного мне. Ты видел человеческих детей? Наверняка видел, раз ходил через полусвет за душами.

Туомо умолк.

– Видел ли ты как они капризны, как упрямы и несговорчивы?

– Прекрати, – пробормотал Туомо, стиснув зубы. Дамиан отступил назад, прекрасно зная, что внутри Туомо все клокотало. Он не терпел никакого сравнения с созданиями, нареченными родом человеческим. Ему было невдомек зачем отцы, шествовавшие от одного мира к другому, создающие и познающие, сотворили этих существ. Единственный прок от них – дуара. Душа, как они сами ее называли. Послаще подов Изгара будет. Уже позже люди начнут отдавать дуару за исполнение своих желаний, а пока ее нередко отбирали силой.

– Зверь останется здесь. Семена оставьте себе, еще пригодятся, – отчеканил Туомо. Мешочек спрятался обратно в рукав. Дамиан скрипнул зубами.

– Как знаете, – снова склонил голову гость.

– Как знаете, – повторили голоса.

– Как знаете, – забилось эхо под сводами зала.

Дамиан прикрыл глаза и отвернулся, не желая видеть, как фигуры в белом направлялись к выходу.

– Знаете… — отзвук голосов вылетел вслед за удаляющейся процессией. Олави стоял, вперив взгляд в пол. Туомо тоже оставил их, произнеся что-то неразборчивое про наглых выскочек и ценность зверя.

– Ничего хорошего это не сулит, – наконец изрек Олави, осмелившись взглянуть на Дамиана. – Туомо разозлился.

– Ты считаешь, что его гнев – самое страшное, что может приключиться? – горько произнес Дамиан, присаживаясь в кресло. Туомо бывал несносен, но справедлив. Ничем другим Дамиан в тот момент не мог оправдать решение правителя. Быть может, Туомо знал куда больше, чем его советник, потому и воспротивился возвращению зверя в привычное место обитания.

– Наши отцы всегда придут на выручку, если произойдет нечто воистину ужасное, – неуверенно пролепетал Олави. Дамиан оперся на подлокотник.

– Наши заботы им неинтересны, Олави. Такие мелочи не волнуют тех, кто из горстки пыли создают миры. Мы не слишком-то далеко ушли в этом от людей. Они молятся и отцам, и другим даирнай, стоя на коленях перед безмолвными статуями, расшибая лоб в усердных прошениях. И все, что они получают в ответ – тишина. Они окропляют кровью себе подобных алтари в надежде привлечь внимание тех, кто давно уже за тысячи лет от них. Докричаться сквозь время сложно.

Олави сел на пол, обхватив руками колени.

– А ты пробовал говорить с отцами?

Дамиан открыл было рот, чтобы ответить, но лишь промолчал. Конечно, пробовал. Отцы даже отвечали, обещали вернуться.

«Скоро, дитя»

И ответ никогда не менялся.

– Нет, – сказал Дамиан.

– Я пробовал, – прошептал Олави. Сверкающие алмазы глаз обжигали Дамиана.

– Был ли ответ?

– Да.

Дамиан подался вперед.

– И что же ты услышал?

Олави поник. Наверное, услышал то, что заставило пожалеть о своем обращении.

– Голос сказал, что придет за всеми нами. Страшный голос. Когда я только появился, отцы часто говорили со мной. Но этого голоса я никогда не знал.

Дамиан нахмурился. Он присел возле юноши на пол, положил руку ему на плечо.

– С тобой ничего не случится.

Олави рассмеялся.

– Хотелось бы верить.

Дамиан легонько щелкнул Олави по острому подбородку.

С того момента, как поймали зверя, Дамиан не мог найти себе места. То, что диковинный пес постоянно метался в клетке, не давало покоя. Метались и другие, но их стенания Дамиан не слышал. Зверь звал его к себе. Помимо всего прочего у Дамиана перед глазами еще стояла картина с протянутым мешочком семян. Белые пальцы, держащие его, почему-то всегда дрожали, когда он вспоминал о встрече с гостями в белом.

Когда в очередной раз Дамиан пришел в дом Туомо, Олави сказал, что его брат отправился по делам. Поговорив на привычном месте с Олави за чашкой майре, Дамиан решил не возвращаться домой, а удовлетворить свое желание полюбоваться зверем. Туомо никого не подпускал к клеткам, считая пленных существ своей собственностью, живой игрушкой, как прежде считал таковыми бывших любовников и любовниц. И, скорее всего, также думал про брата и самого Дамиана, у которого начинала раскалываться голова от воя пса. Клетка, хоть и оказалась просторной, все равно оставалась клеткой. Ее разместили в башне, недалеко от дома Туомо. Игци, правда, там не оказалось. Дамиана это даже огорчило и позабавило одновременно. Получается, что единственные во всем городе, интересовавшиеся диковинкой, были он и Туомо.

Едва Дамиан подошел к клетке поближе, пес, до этого смиренно лежавший на полу, положив голову на огромные лапы, встрепенулся, испуганно заскулил.

– Тише, тише, – Дамиан протянул руку сквозь прутья. Зверь непонимающе уставился на раскрытую ладонь, осторожно приблизился, прекратив скулить. Понюхал. Наморщил нос.

– Да, я знаю, что мой запах резковат, – Дамиан улыбнулся. Зверь недоверчиво глазел на него, однако страх сменился любопытством.

– Незадача, – Дамиан увидел, что пол клетки устилали выпавшие перья. Они больше не сверкали, стали серыми, словно пепел. Пес тоже посмотрел на них, тяжело вздохнул.

– Да, тебе не идет на пользу пребывание в Дувесе, – Дамиан все еще тянул руку, выжидая, что пес привыкнет. – Как и мне, наверное.

Зверь не то чихнул, не то издал смешок.

Он снова понюхал руку Дамиана и позволил погладить себя по носу, отчего по телу разлилось неведомое до этого тепло. Дамиану действительно не слишком нравилось в Дувесе, но он не хотел куда-то уходить, поскольку здесь был Олави. Советник жалел юнца, не хотел оставлять его один на один с Туомо.

Дамиан выломал прутья так, чтобы зверь смог протиснуться и выбраться из клетки.

– Надеюсь, сможешь добраться до Изгара.

Прежде чем выбежать из башни, зверь внимательно оглядел Дамиана, потерся головой о него, лизнул в щеку. И снова чудесное тепло окатило волной. Дамиан непроизвольно улыбнулся, потрепал зверя по голове. Тепло словно задержалось где-то глубоко внутри, залегло в груди.

На выходе из башни к Дамиану бросился Олави.

– Что ты наделал?! – закричал он, схватив его за мантию.

– Ничего такого, из-за чего нужно кричать.

Олави поджал губы, закрыл глаза, не выпуская мантии. Он уперся лбом в грудь Дамиана.

– Туомо…

– Подумает, что пес разнес клетку и убежал.

Олави горько застонал.

– Я так и знал, я так и знал…